ЧАРЫ КРОВИ И РОЗ. Другая история Белль

      Повсюду стоял солоновато-острый дурманящий голову запах железа. Прикрыв глаза от удовольствия, Белль вдохнула его полной грудью и, отодвинув мыском туфельки оторванную руку, валяющуюся на полу, залитом бордовой густой липкой кровью, прошла вперёд. «Как бы не поскользнуться», – досадливо подумала Белль, приподняв юбки и перешагивая через чьё-то тело. Белые туфли на высокой шпильке окрасились в бледно-красный, а длинный подол белоснежного платья был точно расписан по низу прихотливым узором от тёмно-бордового до бледно-алого. Светлые стены коридоров Драгон-касл были заляпаны то здесь, то там багровыми подтёками, пятнами и следами чьих-то ладоней. Стояла торжественная тишина – так звучит победа. Если им не будет позволено говорить, они будут молчать. Белль вышла в центральный коридор, который был шире и выше других, и на стенах висели щиты с гербами знатных домов всего Британского королевства, присягнувших Пендрагонам. Скоро здесь появятся гербы французских, немецких и испанских аристократов – это вопрос времени. Адам возник точно из ниоткуда. Обхватил лицо Белль и запечатлел на её губах долгий поцелуй.       – Пойдём, любовь моя, – отрываясь от неё и подавая руку, произнёс он.       Тронный зал сиял огнями, и был полон людей. Все радостно поприветствовали вошедших, заиграл оркестр. Потяжелевший от крови подол платья Белль скользил по красной ковровой дорожке, люди бросали под ноги Адаму и Белль цветы, которые тут же вяли и обращались в пыль. Тяжёлая корона приятно давила на голову, даря ощущение власти, волосы свободно падали на спину. Адам и Аннабелль заняли троны, и Белль ощутила, как древняя магия Пендрагонов течёт по её жилам, заполняя, дурманя сознание безграничностью власти и силы. Белль была рождена для этой власти. Народ приветствовал своих короля и королеву, звучали поздравления, летели лепестки цветов, гремели фанфары. С губ Аннабелль не сходила победная и немного снисходительная улыбка: время людей закончилось, теперь они во власти тех, кто всегда был лучше их.       Вдруг её острый слух уловил едва слышный звук. Сначала она подумала: ей показалось – уж очень тихим и чужеродным он был. Но вот звук раздался вновь и вновь. Он был крайне раздражающим. Аннабелль поняла, что это. Плач новорождённого, похожий на писк. Должно быть, ребёнок плакал очень долго и теперь почти обессилел. Белль подумала: младенец вот-вот окончательно смолкнет, но тот продолжал попискивать с завидным упорством. Белль вскочила с трона и пошла искать источник звука, чтобы устранить его. Она прошла по центральному коридору, затем несколько раз свернула и вскоре оказалась в большом просторном зале – королевской столовой. Человеческие тела были свалены друг на друга, а в руках у молодого мужчины, лежащего на боку в дальнем углу, Белль увидела едва заметно копошащийся свёрток. Ткань пелёнки потемнела, а местами – заскорузла от крови. Младенец тихо всхлипывал, беспомощно и безнадёжно. Белль вынула тёмный свёрток из рук мужчины, не зная, что делать дальше. У малыша были светлые волосики, а лицо – бледным в синеву от холода и долгого плача. Белль нахмурилась и вытащила ребёнка из свёртка. Это оказалась девочка. Почувствовав тепло другого живого существа, малышка смолкла и взглянула на Белль своими большим зелёными глазами. Белль не могла оторвать взгляда от её глаз, они казались ей такими знакомыми и… родными. Аннабелль сорвала с окна бархатную занавеску и завернула в неё девочку. Та не переставала серьёзно глядеть на Белль, и ей стало не по себе, точно ребёнок знал то, что ускользало от понимания самой Белль. Она огляделась. Всё было залито кровью. Повсюду лежали тела, сваленные друг на друга, в неестественных позах, у некоторых были оторваны руки и ноги. Остекленевшие глаза, раззявленные в немом крике рты, изуродованные глубокими царапинами ли́ца и тела. Во рту у Белль пересохло, сердце застучало в горле, где собрался жгучий комок слёз. Неужели она тоже это делала? Все мертвы! Их никак не спасти!.. Разве так должно начинаться благословенное правление детей Литы?.. Белль прижала девочку к себе, и слёзы обожгли щёки точно расплавленный металл, тугой узел в горле затянулся ещё сильнее, тело будто разрывало изнутри, кололо сотнями стальных игл, в сердце точно вбили железный кол.       Они все мертвы!! По её вине. Белль осела на пол, в лужу крови, захлёбываясь рыданиями, но слёзы не приносили облегчения. Отчаяние и безысходность горькой и терпкой болью разлились по телу – уже ничего нельзя исправить. Слишком поздно.       Маленькая ладошка зеленоглазой девочки коснулась горячей и мокрой от слёз щеки Белль: «Проснись».              И Белль проснулась, захлёбываясь от плача. Рядом был Адам, который пытался всё это время её разбудить.       – Это просто кошмар, любовь моя, – шептал он, обнимая её.       По коже пробежали ледяные мурашки, и Белль быстро отползла к изголовью кровати.       – Не прикасайся ко мне! – крикнула она. – Не трогай! – она всхлипнула, ужаснувшись собственной наготе, подтянула край одеяла, укрылась им до самого подбородка.       – Что случилось?.. – обеспокоенно спросил Адам, потянувшись к ней.       – Мы монстры… – прошептала Белль. – Мы всех убили! – она всхлипнула и закрыла лицо руками, сотрясаясь от рыданий.       – Это просто дурной сон, сокровище моё, – успокаивающе произнёс он. – Не думай о нём. – Адам коснулся рукой обнажённых плеч Белль, и по её спине вновь пробежал болезненно резкий электрический заряд.       Белль сжалась в комок. По её телу растёкся страх, но дрожа она твёрдо повторила, подняв голову и угрожающе сверкнув глазами:       – Не трогай меня!       – Что же это получается, – с обидой произнёс Адам, – из-за какого-то глупого сна я не могу приласкать свою невесту?       В Белль всё заклокотало от злости: он только о себе и думает! Но промолчала, потому что ей вспомнились совсем иные слова, ужасные и фатальные слова, которые ускользали от неё вчера, но сегодня пришли на память сами, точно клеймо, выжженное на обнажённой коже её памяти: «И на устах ея – ихор, и на руцех ея – кровь неповинныя, и в сердце ея – тьма. И не буде та дщерью Литовой отколе, но ста рабицей Х’гивхаты. И от того дне начахуся бо кончина земли Литовой».       Сердце Белль пропустило удар, перед глазами повис чёрный туман, щёки жгло раскалённым железом; лёгкие замерли, будто окаменев.       Она, фейри, пила кровь варгиса, она застрелила ни в чём не повинных животных ради забавы! Она слышала, как плачет в трубке её сестра, но ей было всё равно! Ей было плевать на беспокойство Эллиаса и Дреа. Она была равнодушна к тому, что Адам управлял ими, заставлял их делать то, что ему нужно. Она ведь поняла это ещё вчера утром!       Вчера утром… Казалось, будто прошла вечность со вчерашнего утра. Вчера утром она ещё была самой собой, пусть сломанной, испуганной, но собой, а сейчас…       Она увидела, как Адам вновь придвигается к ней, и по её коже, шелестя хитиновыми крылышками и шевеля маленькими ножками и усиками, разбежались жуки-скарабеи.       Белль вскочила с постели, утягивая с собой одеяло.       – Не. Приближайся. Ко. Мне, – раздельно проговорила она, отступая к двери.       – Иначе что? – склонив голову набок и спуская ноги с кровати, спросил Адам.       Белль рывком бросилась к двери, Адам наступил на край одеяла, вырвал его из её рук, обогнал Белль, щёлкнул замком и легко прижал её тело, такое хрупкое и беззащитное, к ледяной поверхности двери.       – Дай мне уйти!.. – взмолилась Белль, не в силах оказать сопротивление. – Я хочу домой!       – Твой дом здесь, – мягко ответил Адам, проводя по её лицу тыльной стороной пальцев.       – Мой дом в Торнфилде! – дёргая головой, чтобы избежать очередных его прикосновений, возразила она. – Немедленно отпусти меня! Я не твоя собственность!!       Рука Адама заскользила по её обнажённому телу вниз, губы коснулись её шеи нежно и горячо, и Белль с ужасом осознала: после всего того, что он сделал с её телом, оно по-прежнему реагирует неправильно. Так легко поддаётся сладкой истоме, становится мягким и податливым… Нет-нет-нет! Так не должно быть!!       – Я тебя ненавижу! – по лицу Белль полились жгучие слёзы злости и отчаяния, она ударила Адама в грудь. – Ненавижу!! Отпусти меня! – она всхлипнула. – Проклятия нет, я тебе больше не нужна!..       – Ты всегда будешь нужна мне, Аннабелль, – проговорил он, обжигая кожу её ключиц и шеи своим дыханием.       – Я никогда не буду тебя любить! – выпалила она в отчаянии, зная, как он разозлится от этих слов. – Я тебя не люблю и никогда не любила! Это не я сняла проклятие! Я тут ни при чём!..       Адам неожиданно рассмеялся. Его смех в тишине спальни прозвучал горько и надсадно. Обречённо. Подхватив Белль на руки, Адам отнёс её к кровати, усадил к себе на колени. Обнял, как обнимают ребёнка, собираясь рассказать страшную сказку.       – Ты думаешь, ведьма желала мне счастья? – с мрачной насмешливостью произнёс Адам. – Красавица и Чудовище полюбили друг друга, заклятие пало, и жили они долго и счастливо?       Белль, конечно, так не думала. Очевидно, Айрин Бёрд наложила проклятие в качестве мести, а вовсе не в воспитательных целях. И уж чего-чего, а счастья Адаму она точно не желала. Кроме того… Белль вспомнила момент, когда проклятие пало. Адам спросил: «Ты любишь его?», и пусть она не успела ответить, они оба знали ответ. Может, Адам поставил её чувства выше своих и поэтому проклятие пало? Но такое условие вовсе не в духе мстительной ведьмы. Нет, тут дело в другом… Ведьма хотела, чтобы Адам страдал и после того, как будет снято проклятие. Умно́.       – Чары разрушились… – медленно проговорила Белль, – когда я разбила тебе сердце. Верно? – она повернула голову, взглянув на него.       Он не смотрел на неё, его синие глаза блестели в полумраке спальни как озёра в сиянии звёзд, губы были поджаты. Белль поняла: она права. Адам теснее прижал её к себе, до боли, до хруста костей.       – Я поверил, что ты меня любишь… – проговорил он. – Я был готов навсегда остаться Чудовищем… лишь бы ты любила меня. – Он помолчал. – Но ты сыграла со мной злую игру, – в его голосе прорезались стальные нотки. – Заставила меня поверить в свои чувства, а сама… – его голос прервался. – Но ты моя! – запрокинув голову Белль, прожигая её взглядом, горячо заговорил он. – Ты всегда будешь моей! Только моей! Мы были счастливы вчера и будем ещё! – он в исступлении целовал её лицо. – Наше счастье в наших руках, любовь моя…       – Отпусти меня! – Белль вновь попыталась оттолкнуть его, слезть с колен, но он был гораздо сильнее. – Неужели… – пришла ей в голову ужасная мысль, – ты бы поступил так с каждой из фейри, если бы одна из них сняла проклятие?..       – Так?.. – переспросил Адам, и в его голосе прозвучала боль. – Ты думаешь, я мог бы полюбить кого-то из них? – он горько усмехнулся. – Одержимость мною Хлои утомляла и раздражала. Она была безумна. Когда она разбилась насмерть, я вздохнул с облегчением. Виолу я почти не замечал. Глупый ребёнок. Диана была сделана изо льда. Её сердце годилось разве что на то, чтобы отколоть от него кусочек и добавить в виски. А твоя любимая Джейн… – смешок исказил его губы. – Я её ненавидел. Святоша-Джейн до сих пор вызывает у меня приступы тошноты. Она оказалась живучей всех, и я мечтал о том дне, когда она наконец отойдёт в мир иной и перестанет раздражать меня своим благочестивым присутствием.       Белль слушала его, замерев в ледяном оцепенении, несмотря на то, что сидела в его обжигающих объятьях.       – Ты так не думаешь… – едва дыша, проговорила она. – Они же... погибли ради тебя… – она до боли прикусила губу, чтоб не расплакаться. – Ты не можешь так говорить о них…       – Это правда, Аннабелль Грейс, – он усмехнулся. – Поэтому меня так раздражало, когда ты так прицепилась к этим фейри. Я хотел просто о них забыть.       – Ты не умеешь любить… – проговорила Белль, потрясённая его словами. – Ты не знаешь, что такое сострадание.       – Я люблю тебя, – улыбнулся Адам и провёл рукой по её обнажённой груди, очерчивая ареолу соска. Белль инстинктивно сбросила его руку, пытаясь отодвинуться, но Адам поймал её за запястье и рывком притянул к себе.       – Это не любовь!.. – горячо возразила Белль.       Адам усмехнулся. Намотав её распущенные кудри на руку, он резко, так, что у Белль выступили слёзы от боли, запрокинул ей голову и несколько секунд глядел сверху вниз. Его глаза блестели как у зверя. Затем Адам приблизился к её лицу, обжигая кожу горячим дыханием, прижался пылающим ртом к её губам, обвёл их шершавым языком, проник к ней в рот, скользя по её языку и нёбу. Аннабелль едва дышала, не в силах даже оттолкнуть его и зная: сопротивление лишь сильнее заведёт его. И Адам будто и правда решил, что она полностью в его власти, до боли прикусил её нижнюю губу, слизнул капельку выступившей крови и отстранился.       – Ты ещё полюбишь меня, Аннабелль Грейс, – глядя ей в глаза, произнёс он. В его глазах плескалась яростная животная жажда обладания. – Мы предназначены друг другу.       Белль вновь инстинктивно попыталась вырваться из оков его горячих объятий. Но он лишь крепче прижал её к себе. Его прикосновения пробегали по её коже ознобом – то ледяным, то горячим, её тело таяло в его объятиях, расслаблялось, тянулось навстречу его ласкам… «Лита, помоги мне… – мысленно взмолилась Белль. – Я не хочу поддаваться!.. Сохрани мой разум чистым. Пожалуйста, я не хочу ничего чувствовать!..» Аннабелль закрыла глаза и представила, как её окутывает темнота, в которой нет ничего. Лишь пустота, холод и абсолютная тишина. «Меня нет, я не существую», – твердила Белль себе до тех пор, пока это не подействовало: её сознание провалилось в небытие, где она ни о чём не думала и не чувствовала ничего.              Она очнулась внезапно, будто её разбудили. За окном серели рассветные сумерки, Адам крепко спал. На голубых простынях темнели длинные разводы и капельки крови. Его и её крови. Белль аккуратно выбралась из-под руки Адама и оглядела своё тело: на нём не было никаких ран – разумеется, они уже успели затянуться. Но вся кожа на груди, бёдрах и, кажется, спине была в корочке подсохшей крови. Лицо тоже. На цыпочках Белль пробежала в ванную. Обернувшись чистым полотенцем, найденном в шкафчике, она выбежала в коридор, надеясь никого не встретить. В своей гардеробной она быстро натянула бельё, штаны, жакет для верховой езды, гольфы и высокие сапоги и побежала вниз.       Решив не тратить время на то, чтобы оседлать Снежинку, Белль вывела кобылу из конюшни, забралась верхом и пустила шагом через двор. Миновав ворота, которые открылись перед ней, Белль позволила Снежинке, чувствующей волнение хозяйки, наконец перейти в галоп.       Белль направила лошадь кратчайшим путём к Багровой бухте. Ведь её будут искать варгисы, а солёная вода смоет её запах, и сирены смогут защитить её. В Торнфилд сейчас ехать небезопасно: Белль не хотела подвергать риску жизни своей семьи, которая не сможет защитить даже себя и пострадает, пытаясь защитить её. Белль скакала в стремительном галопе, прося прощения у Снежинки, что не даёт ей передыху. Наконец начались вересковые пустоши, с моря пахнуло солью – до Багровой бухты оставалось мили две.       – Потерпи… немножко… – прошептала Белль Снежинке, ласково оглаживая кобылу по шее и прерывисто дыша в бешеной скачке. – Мы скоро… будем на месте…       Далёкие звуки, которые Белль вдруг услышала, ей не понравились. Они всё приближались и приближались. Топот множества тяжёлых лап. Белль попыталась ещё ускориться, но Снежинка и так скакала на пределе сил, и вскоре волки окружили беглянок, преградив путь. Белль резко свернула в сторону, но волки быстро перестроились, не давая возможности ускользнуть. Аннабелль оглянулась. Огромный белый волк был в шести ярдах позади и готовился к прыжку. Если он прыгнет на Снежинку, то может переломать ей все кости, а у кобылы нет регенерации фейри, она может погибнуть на месте. У Белль не было времени на размышления, но она не хотела, чтобы ещё кто-то вновь пострадал из-за неё, и вмиг приняв решение, на полном скаку прыгнула в заросли вереска, малодушно пожелав себе сломать шею, чтобы не возвращаться туда, откуда она почти сбежала. Но тело фейри не хотело умирать, оно сгруппировалось, перекатилось по вереску и замерло. Белль прерывисто дышала после долгой скачки и полёта на землю, в голове стучало, перед глазами всё плыло и было будто в тумане. Но она слышала удаляющийся грохот копыт Снежинки, и улыбка пробежала по её лицу. Волки окружили Белль, а затем она прямо над собой увидела морду гигантского белого волка. Он опустил лапу ей на грудь, наклонился и лизнул щёку. Белль безучастно закрыла глаза. Вскоре она ощутила, как Адам поднял её на руки и понёс куда-то. Он что-то говорил ей – упрекал, кажется; потом послышался рёв вертолёта.       Пока они летели, Белль не открывала глаз, то и дело проваливаясь сознанием в благословенную пустоту.       Так же безучастно она позволила Адаму смыть с неё в ванной присохшую кровь, одеть в платье, отвести на завтрак в столовую, где уже собрались все варгисы. Белль, кажется, даже что-то ела, но не почувствовала ни вкуса, ни запаха, ни текстуры еды.              …Она лежала в разорванном платье на постели, невидяще глядя перед собой. Адам ходил по комнате, меряя её шагами как запертый в клетке зверь. Он искренне недоумевал, почему его Аннабелль не отвечает ему.       Вскоре его позвали, и он наконец ушёл. Вместо него пришла Фезер. Горничная переодела Белль в новое платье, расчесала волосы, в очередной раз сменила постельное бельё. Белль было всё равно. И вдруг ей в голову пришла отличная идея. Да, может быть, это жестоко по отношению к Фезер и её за это накажут. Может, она недобровольно служит монстру, однако Белль решила попробовать.       – Фезер, – окликнула горничную Белль.       – Да, госпожа, – приветливо откликнулась служанка. – Вам лучше? – спросила она с заботой в голосе.       – Присядь, – улыбнулась Белль и похлопала рядом с собой по краешку постели.       Фезер послушно села.       «Я сделаю это в последний раз, – пообещала себе Белль. – Мне бы только выбраться отсюда». И она приблизилась к Фезер и поцеловала её в губы: «Найди мне ключи от вертолёта. Выведи меня из замка так, чтобы никто не заметил». Белль отстранилась, глядя на Фезер. Та смущённо улыбнулась:       – У вас такие нежные губы, госпожа, – произнесла она. – Неудивительно, что хозяин от вас без ума.       Белль запаниковала. Что-то не так! Этого не может быть! Фезер – не дочь Лилит, на неё должно было подействовать! Белль хотела повторить поцелуй, но в этот момент до её сознания стало доходить, в чём причина неудачи. Белль быстро коснулась пальцами щеки горничной. Кожа была тёплой, бархатистой, искусственной, неживой. Белль прислушалась: сердце Фезер стучало безупречно, как часы, ни разу не сбившись с точного ритма. А идеальная череда негромких вдохов и выдохов?.. И как Белль раньше этого не замечала?.. Фезер – не человек. Она гиноид. И только Дэвис мог сотворить такую безукоризненную машину, столь похожую на человека и способную обмануть фейри.       Белль отодвинулась от горничной и тихо сказала:       – Ты можешь идти, Фезер…       Подумав, Белль решила, что Лантерн и Когвил – тоже роботы. Вот почему слугам нельзя было касаться её без перчаток. Вот почему её чутьё фейри никогда не считывало их эмоции. Вот почему Лантерн так легко скрутил Гастона – машина сильнее вампира.       Белль безучастно проследила, как Фезер вышла из комнаты, щёлкнув ключом. Бессмысленно пытаться перебороть робота. Он всегда сильнее тебя.       Аннабелль поняла, что в западне. Варгисы были под полным контролем Адама, а слуги – лишь следовали заложенной в них программе. Связаться со своими родными она не может – телефон её пропал, а на все вопросы о том, где он, Фезер уклончиво отвечала: нужно спросить у хозяина.       Она навсегда останется в замке. Если только… Белль бросилась к окну, раздвинула бархатные занавеси. За стеклом была частая решётка. Её поставили сегодня. Наверное, тогда, когда все были на завтраке. Значит, из окна ей тоже теперь не выбраться.       Белль обыскала комнату в поисках своего складного ножа или серебряного ножичка для вскрытия конвертов или другого оружия, но ничего не нашла.       Оглядев бархатный балдахин и занавеси, Белль подосадовала, что фейри не умирают от повешения, а ещё пожалела, что нет больше Хлои: та могла бы придушить её подушкой или забить насмерть ножкой стула. Белль невесело усмехнулась.       Надо раздобыть нож. С этой мыслью она легла на диванчик, свернулась калачиком и закрыла глаза.