ЧАРЫ КРОВИ И РОЗ. Другая история Белль

      Солнце заглядывало в окно комнаты Белль, ложась косыми лучами на пол. Было непривычно видеть здесь столько света; даже знакомая обстановка стала будто немного иной. Аннабелль рассеянно думала, что теперь делать, пока Фезер помогала ей одеться в васильково-голубое шёлковое платье с рукавами три четверти и верхней юбкой из фатина, расшитого белыми цветами. Корсаж, также расшитый цветами, был с глубоким V-образным вырезом до линии талии, приоткрывающим грудь. Фезер уложила каштановые кудри Белль в высокую причёску, украсив её веточками мирта и пионовидными розами в тон платью. Ансамбль завершали серебристые лодочки на шпильке и серьги-капельки из белого золота с крупными бриллиантами.       – Это подарок лорда Спенсера, – затягивая пуссет, сказала Фезер. Серёжки издали мелодичный звон, когда Белль качнула головой. – Они вам очень к лицу, госпожа.       Голос горничной вырвал Белль из задумчивости.       – Спасибо, Фезер, – рассеянно ответила она и вновь погрузилась в размышления.       Пока Адам к ней расположен, нужно понять, насколько сильно тьма изменила его, попытаться убедить не трогать Эллиаса и Дреа… А ещё нужно узнать, что с Вики и её семьёй – сестра всё утро не отвечала на звонки.       Постучав, зашёл Лантерн и предложил чая перед завтраком. Подавая Белль чашку, Лантерн сказал: королевская делегация прибыла сорок минут назад, и в Розарии уже почти всё готово к завтраку. Белль взглянула на список лордов и неприятно удивилась, увидев там принца Элиота. И увы, судя по всему, на эту встречу пойти ей всё-таки придётся – как раз в этом платье с таким неуместно глубоким для утра вырезом. Аннабелль представила, что принц позволит себе какую-нибудь неуместную вольность по отношению к ней – ох, Адам этого не потерпит! Ей даже захотелось, чтобы это случилось. Посмотреть на страдания принца было бы приятно. «О чём я думаю!» – одёрнула Белль себя.       Когда она допила чай, Лантерн и Фезер ушли, оставив её в одиночестве. Сначала она взяла книгу, думая отвлечься чтением, но сосредоточиться на тексте не получалось. Она заставила себя вспоминать разговор Адама с Эллиасом и угрозы Адама. Но это тоже не помогало. Перед мысленным взором Аннабелль против воли возникали образы сегодняшней ночи и особенно утра: руки Адама на её обнажённом теле, его поцелуи, его горячее дыхание на её коже, его сильное тело, голос – и её вновь бросало в жар от этих мыслей. Не в силах усидеть на месте, Белль встала у окна и стала глядеть на высокий раскидистый дуб Спенсеров, одетый в тонкую вуаль молодой зелени. Как же преобразилось всё в замке за один день! Снег растаял, тучи рассеялись, засохший дуб ожил, варгисы вернули себе обе ипостаси, замок наполнился разговорами и смехом... Неужели она, Белль, и впрямь причастна к этим изменениям, как все утверждают?..       Дверь в спальню почти беззвучно отворилась. Белль обернулась и увидела Адама. Он остановился на пороге, не входя в комнату. На нём был тёмно-синий костюм и белая рубашка, расстёгнутая на несколько верхних пуговиц. На мизинце левой руке Белль увидела печатку с гербом Спенсеров – как на том знаменитом портрете. Глядя на Адама, Белль едва дышала, сердце билось точно птица в клетке, и больше всего на свете ей хотелось вновь ощутить на себе его руки, прижаться губами к его губам. «Нельзя, нельзя! Нужно спросить про Дреа, про варгисов!» – твердила себе Белль, не двигаясь с места целых три секунды после того, как увидела Адама.       Он смотрел на неё и улыбался, уверенно, предвкушающе, видя её внутреннюю борьбу и зная наверняка, что одержит верх.       В несколько невесомых шагов Белль преодолела расстояние от окна до двери и, привстав на цыпочки, прижалась дрожащими от нетерпения губами к его губам. Бриллиантовые серьги отзывались хрустальным звоном на каждое движение. Адам ответил на поцелуй, проникая в её рот жадным языком. Крепко обхватив Белль, он приподнял её над полом, и серебряные туфельки с глухим стуком соскользнули с её ног, пока она, задохнувшись, утоляла свою ненасытную жажду.       Аннабелль потеряла счёт времени, и в себя её привёл раздражающе неуместный стук в дверь.       Адам, прерывисто дыша, подошёл к кровати, бережно посадил Белль на постель. Он был очень возбуждён, и это сводило Белль с ума.       – Увы, нас ждут, любимая, – сказал он, опустившись перед ней на одно колено и целуя пальцы её ног. – Сегодня много дел, – добавил он, глядя на Белль снизу вверх, – но вечером мы обязательно продолжим.       Потом поднял с пола туфли и обул их Белль на ноги. Подав руку, он помог ей встать с кровати, и они вышли под руку в коридор.              Залитая солнцем оранжерея встретила Адама и Белль ароматом роз, свежезаваренного чёрного чая и горячей выпечки. Пятеро варгисов стояли вдоль дорожки, ведущей к накрытому белоснежной скатертью столу, где уже сидели принц Элиот и ещё семеро джентльменов, среди которых Белль узнала герцога Уильяма Джона Кристиана Плантагенета, Великого лорда-коннетабля, и маркиза Чарльза Филиппа Грэма Винздора, Великого лорда камергера. Это были первые после короля люди, и Адам так легко позволил себе опоздать на встречу с ними.       Все восемь мужчин привстали со своих мест, приветствуя вошедших.       – Доброе утро, джентльмены. – Адам был спокоен и, кажется, совершенно не чувствовал напряжения.       Он отодвинул для Белль кресло и, пока она садилась, представил её:       – Это моя невеста, мисс Аннабелль Грейс Тэйлор, последняя фейри.       Мужчины оглядели её с жадным вожделением, которое совершенно не соответствовало их статусу и знатному происхождению, и Белль показалось это весьма забавным. Адам тоже занял своё кресло, едва заметно коснувшись колена Белль. От этого короткого прикосновения по всему телу пробежали мурашки, и она улыбнулась Адаму.       Гости поприветствовали хозяина замка и его невесту.       – Дела подождут, а пока позавтракаем, – сказал лорд Спенсер и кивнул стоящим в стороне Когвилу и Лантерну.       Белль оказалась страшно голодной, и с удовольствием съела целую порцию яичницы с беконом, грибами, помидорами и зеленью, даже не пытаясь изображать из себя скромную леди, которая ест как птичка. Потом Белль ужасно захотелось сладкого, и она с неудовольствием поглядела на чайник с чёрным чаем. Подозвав Лантерна, Белль попросила принести ей большую кружку моккачино со льдом и взбитыми сливками. Тот обещал всё сделать, и действительно вскоре сам Буше принёс прозрачный стакан с ароматным холодным моккачино и взбитыми сливками сверху, в шапку которых была воткнута соломинка. Аннабелль чуть склонилась над стаканом и сделала первый глоток через соломинку. «Как же вкусно!» – подумала она с наслаждением и едва сдержалась, чтобы не запустить палец в пену сладких сливок. Она подняла глаза и увидела направленный на неё жадный взгляд принца Элиота, замершего с чашкой чая в руке и едва не пускавшего слюни.       – Ваше высочество, – снисходительно произнёс лорд Спенсер с лёгкой насмешкой в голосе, – осторожнее с горячим чаем. Как бы вы не обожглись и не испачкали своё кружевное жабо.       Принц испуганно отвёл взгляд и поспешно поставил кружку на блюдце, слегка расплескав чай.       Все остальные джентльмены опустили глаза вниз, очевидно опасаясь глядеть на сидящую с ними за одним столом фейри в платье с таким откровенным вырезом.       Аннабелль встретилась глазами с Адамом, и они обменялись многозначительными улыбками. Адам коснулся бриллиантовой серёжки Белль: та отозвалась тихим нежным звоном, напомнив Белль о сводящих с ума поцелуях в её комнате. Сердце зашлось, внизу живота разлилось покалывающее тепло. Белль облизнула губы и, чтобы отвлечься, вернулась к своему ледяному и почти неприлично сладкому моккачино.       Пока она наслаждалась своим напитком, Адам и верховные лорды обсуждали погоду, скачки и недавно прошедший турнир по фехтованию. Если бы Аннабелль не знала, что Адам больше полутора веков не покидал замок, она бы подумала, что он постоянно вращается в аристократических кругах и такие неформальные завтраки с высшей знатью для него – привычное дело.       Допив моккачино, Белль в задумчивости смотрела перед собой, на увитую колючими розгами алых роз стену. Она увидела себя прижатой к этой стене: шипы роз до крови царапают обнажённую спину, пока Адам двигается в ней, приподняв над полом, всё увеличивая темп и грубо целуя грудь, а она обнимает его и сладко стонет, впиваясь ногтями в его плечи.       Вдруг нога Адама под столом коснулась щиколотки Белль, скользнула чуть выше; дыхание Белль сбилось, она взглянула на Адама затуманенным взглядом, и прочла в его глазах такое же едва контролируемое желание. Это так возбуждало – жаждать друг друга на глазах у посланцев короля!              Вскоре Лантерн убрал всё со стола и заменил белую скатерть алой, расшитой золотой нитью. Двое из лордов вышли и вскоре вернулись с длинным узким футляром, сделанным из дорогого и прочного металла. Бережно поставив его на стол, они отошли в сторону.       – Сэр, – обратился герцог к лорду Спенсеру, – вам не обязательно это делать. Его величество поймёт.       Адам протянул руку, и Лантерн вложил в его ладонь кинжал.       – Открывайте, лорд-коннетабль, не бойтесь, – уверенно ответил Адам.       Герцог кивнул маркизу, и оба лорда сняли с шей цепочки с ключами. Отперев футляр, они откинули крышку. Белль, стоявшая рядом с Адамом, не поверила собственным глазам: на алом бархате, расшитым золотыми драконами Пендрагонов, лежал легендарный Экскалибур. Длинное сияющее лезвие было испещрено древними рунами, чуть закруглённая к краям гарда – оплетена гравировкой, рикассо представлял из себя голову дракона, а навершие рукояти украшал большой рубин. Белль не могла отвести глаз от клинка, он завораживал.       Адам рассёк кинжалом правую ладонь и обхватил кровоточащей рукой меч Пендрагонов, направив остриё вниз. От черенка, насытив дракона, кровь потекла по долу, крохотными капиллярами разлилась по лезвию, наполняя руны. Они засияли, и яркая вспышка золотого света ослепила гостей. Адам поднял меч вверх и, пользуясь суматохой среди лордов (принц Элиот вообще упал и нелепо уткнулся носом в пол), привлёк к себе Аннабелль и жадно поцеловал её в губы.       Когда все пришли в себя, Адам вернул меч на место, а герцог сухо сказал:       – Эскалибур признал в вас кровь Пендрагонов. На основании этого факта, а также предоставленного Великим лордом-канцлером документа о бракосочетании сэра Мэтью Льюиса Пендрагона с мисс Кэтрин Элеонорой Мур и свидетельства о рождении Мэри Аланнис Калиды Глэдис Мур (Пендрагон) вы становитесь восьмым претендентом на трон.       Поражённая услышанным, Белль выдохнула в немом восторге. Так значит, Артур и Адам – вовсе не бастарды сэра Мэтью, а его законные внуки?.. А это значит, что Адам – правнук самого короля Артура.              – Откуда у лорда-канцлера эти документы? – негромко спросила Белль, когда гости вышли из оранжереи.       – Я передал их ему, – с улыбкой ответил Адам, привлекая Белль к себе.       Белль вспомнила слова Эллиаса о том, что лорд-канцлер – элфинский варгис.       – У тебя везде связи? – улыбнулась Белль.       – Ну разумеется, – ответил Адам, приподняв ей подбородок.       Она перехватила его руку и спросила:       – Ты всегда знал, что слухи про роман твоей матери с сэром Мэтью – ложь?       – Да. – Адам отвернулся. – Я звал сэра Мэтью дедушкой. Мы часто бывали у него, когда жили при дворе, – он задумчиво помолчал. – Если бы мой брат-идиот не схватил тогда Экскалибур, – процедил он сквозь зубы с досадой и болью, – и не доказал тогдашнему лорду-камергеру, что он Пендрагон, его бы не убили, и мама… – он осёкся.       – Мне так жаль, – прошептала Белль, коснувшись его руки.       – Это была очевидная ловушка, – с раздражением проговорил Адам. – Я пытался предупредить Артура, но он ничего не видел, кроме меча.       – А ты? – спросила Белль. – Тебя не проверили?..       – Я сделал вид, что Экскалибур обжигает мои руки, – Адам усмехнулся. – Мама и дед часто повторяли: никто не должен знать, что мы Пендрагоны. Ведь членам королевской семьи нельзя вступать в отношения с детьми Лилит. Но из-за глупости Артура сначала убили деда, а потом и самого Артура. Мама не выдержала этого. К счастью, король Уолтер остановил заговор придворных против нашей семьи и помог нам уехать на Элфин. – Адам помолчал. – Но это всё в прошлом. – Он улыбнулся, очерчивая пальцами линию шеи и ключиц Белль, и она ощущала шершавое прикосновение засохшей на его руке крови. – А я предпочитаю смотреть в будущее, – он порывисто привлёк Белль к себе и жадно прижался губами к её ключицам, осыпая поцелуями каждый дюйм открытой кожи груди, оставляя на ней красноватые засосы.       Вскоре Белль сумела заставить себя выровнять дыхание и немного успокоиться. Чуть отстранившись, она серьёзно спросила:       – Ты правда хочешь править страной?       Адам оторвался от её груди, встретился с ней взглядом – и по коже Белль рассыпались мириады мурашек.       – Только если ты будешь моей королевой, – ответил он и впился в её губы долгим глубоким поцелуем, от которого у Белль подкосились колени.       В оранжерею вошёл юный незнакомый варгис.       – Сэр, – отвернувшись в сторону, робко начал вошедший, – мистер Холт просил напомнить, что сегодня вы ведёте стаю на охоту, сэр.       Адам тяжело и разочаровано выдохнул в шею Аннабелль.       – Иди, – сказала она, отстраняясь. – Наверняка это очень важная охота. Может быть, для кого-то первая.       – Для меня, – вновь робко подал голос молодой варгис. – Я вчера впервые обернулся, и не знаю, получится ли у меня сегодня…       – Я уверена, обязательно получится, – произнесла Белль с улыбкой и, ловко увернувшись от прощального поцелуя Адама, вышла из Розария. – До вечера, Адам Пендрагон, – произнесла она, не оглядываясь.              Лантерн проводил Белль в новые покои, которые Адам велел подготовить для них. Это была просторная комната с одним большим окном, занавешенным собранными тяжёлыми бархатными шторами блакитного цвета с золотисто-бежевыми ламбрекенами. По обеим сторонам от окна стояли комоды, уставленные рядами книг, а над ними висели большие зеркала в изящных золочёных рамах. Перед окном располагался небольшой письменный столик с выдвижными ящичками и двумя светильниками по бокам. Паркетные полы спальни устилал персидский ковёр с бежево-синим узором. С потолка свисала старинная люстра с пятью лампами. Огромная кровать под золотисто-бежевым балдахином и блакитными бархатными драпировками в изголовье занимала значительную часть пространства. Белль вдруг увидела себя и Адама на бледно-голубых простынях, и её тело охватило жаром. Поспешно прогнав навязчивое видение, она продолжила осмотривать комнату. По обеим сторонам от кровати висели тёмные гобелены, изображавшие яблоню, склонявшую ветви под весом крупных белых яблок, и раскидистый дуб, начавший терять буро-зелёные листы. Напротив кровати стоял тёмно-золотой диванчик и перед ним – обитая синим бархатом скамеечка для ног, а у противоположной от окна стены располагался камин, в котором уютно потрескивали дрова и плясал огонь.       В комнату вошла Фезер.       – Вам что-нибудь нужно, госпожа?       – Где мой телефон? – подумав, спросила Белль.       – Вот, госпожа. – Фезер вытащила телефон из ящичка в письменном столе и услужливо поднесла его Белль.       – Благодарю.       Пропущенных звонков не было, и Белль вновь попыталась набрать сестре, но у той был автоответчик. У Генри и Фредерика тоже. Джеймс и Аарон не отвечали. Как и мистер Купер. И миссис Марч. И мисс Уэлш. Казалось, будто все решили объявить ей бойкот. «Как мило», – нахмурившись, подумала Белль и обратилась к Фезер:       – Фезер, принеси мне, пожалуйста, костюм для верховой езды.       Горничная вышла, и Белль набрала номер Кевина. Тот тоже не ответил. Впрочем, это было как раз неудивительно: когда Кевин работал, он выключал телефон, чтобы не отвлекаться.       Переодевшись, Белль взяла арбалет и пошла в конюшню. Выехав в поле, она пустила Снежинку сначала рысцой, а потом и галопом. Скача во весь опор, Белль подумала, что могла бы сейчас запросто сбежать. Доехав до расставленных в произвольном порядке мишеней, Белль с лёгкостью расстреляла их одну за другой. «Какая скука!» – подумала она и хотела убрать арбалет, как вдруг услышала впереди, в густой траве, мышиный писк. Вскинув арбалет, Белль одним выстрелом пригвоздила мышку-полёвку к земле: писк смолк вместе с характерным чавкающим хрустом. «А вот это уже поинтереснее», – обрадовалась Белль и, увидев в небе кружащего над полем кречета, подняла арбалет. Сейчас было важно попасть в глаз или перебить трахею, чтобы потратить лишь один болт, ведь большую часть болтов Белль уже бездарно расстреляла. Она прицелилась, и вскоре хищная птица камнем упала в молодую траву с разорванным горлом.       Запах птичьей крови резко ударил в нос, и Белль вдруг увидела движение в ярдах пятидесяти к северо-востоку. Это был не Лантерн, маячащий у неё за спиной, а… Тень мелькнула совсем близко, обрела очертания и оказалась Гастоном в красном бомбере. Аннабелль вскинула арбалет. Но Гастон как будто даже не заметил нацеленного на него оружия. Ветер шевелил его чёрные кудри, голубые глаза казались осколками весеннего неба.       – Я пришёл помочь! – подняв руки вверх, сказал Гастон. – Уезжай, я отвлеку их внимание.       Белль нахмурилась.       – Мне не нужна помощь, – ответила она резко.       – Но ты ведь хотела сбежать утром! – удивился Гастон.       – Я не могу тебе доверять, – сказала Белль, вскинув голову. – Хоть в прошлый раз ты и помог, но ты вампир.       – Ты просто уедешь отсюда, я к тебе даже не приближусь.       – Откуда мне знать, что это не ловушка? – спросила Белль, вопросительно изогнув бровь. – Я отъеду от замка, ты легко догонишь меня и выпьешь до последней капли – никто тебе не помешает.       Лицо вампира потемнело.       – Если бы я хотел, – быстро проговорил он с обидой, – я бы уже на тебя напал. Но я…       Лантерн встал перед Снежинкой, преграждая Гастону путь к Белль.       – Если тебе понадобится помощь, – быстро проговорил Гастон, отступая, – только позови. Я рядом.       Белль сделала неопределённое движение взведённым арбалетом: обратиться за помощью к вампиру – это вряд ли.       Гастон обернулся:       – Можно забрать твою птицу? – спросил он.       – Конечно, – равнодушно пожала плечом Белль.       Вампир тенью промелькнул вперёд, и вскоре Белль услышала хлюпающий звук и поморщилась. Вдруг ей пришла в голову отличная идея, и она, достав из колчана арбалетный болт, полоснула острием себе по запястью. Гастон затих. Чуть позже Белль услышала его едва слышный голос:       – Я тебя не трону, Белль. Верь мне.       И его фигура размытым силуэтом мелькнула в сторону Орлиных скал и вскоре исчезла, унося с собой кровоточащий трупик сокола.       Белль проводила вампира взглядом, потом посмотрела на затянувшуюся на запястье царапину и слизнула капельки крови. Ей вдруг вспомнились губы и язык Адама, скользящие по обнажённой коже её груди, слизывающие кровь… Белль закусила губу, надеясь, что боль потушит огонь внутри неё, рассеет сноп искр, мурашками разбежавшихся по телу, но получилось наоборот. Она взглянула на острые шпили Красных гор: когда уже Адам вернётся с охоты?..       – Госпожа, – прервал её мысли Лантерн, – вам лучше вернуться в замок.       Белль коротко кивнула и, убрав арбалет за спину, направила Снежинку к Волчьему Клыку.              …Она не уехала с Гастоном не потому что не доверяла ему. А потому что не хотела уезжать. Прижав ладонь к губам, Белль отогнала мысль о жадных губах и языке Адама, его горячем дыхании, опаляющем кожу. «Я сошла с ума…» – пронеслось в голове, и она пошла в ванную немного привести себя в чувство.              Стол к ланчу Лантерн накрыл для Белль в новой гостиной. Она поела в полном одиночестве. Везде было тихо-тихо, никого в замке не осталось, кроме слуг. Белль подумала: если бы не лучи полуденного солнца, освещающие гостиную, ложащиеся теплом на её расшитое ромашками светлое платье, можно было бы решить, что проклятие всё ещё не разрушено.       После ланча Аннабелль прилегла на диванчик с томиком стихов Пауля Целана и незаметно провалилась в тягучий глубокий сон. Ей снился густой пихтовый лес, тёмное небо, усыпанное крупными как вишни звёздами; прохладный ветер ласкал кожу; обнажённую спину кололи осыпавшиеся иглы; головокружительно остро и терпко пахло хвоей, ночными цветами, озоном и влажной после дождя землёй. Мягкие губы едва коснулись её шеи, Белль подалась им навстречу и… проснулась. В полумраке сгущающихся весенних сумерек она увидела Адама, сидящего рядом на скамеечке для ног. Он улыбался, определённо любуясь увиденным. Белль вмиг села, спустив ноги на пол.       – Который час?.. – стараясь не глядеть на Адама, заставила себя спросить она, и едва услышала свой голос.       – К ужину скоро накроют, – ответил Адам, поднимаясь со своего места и подавая ей руку. – Ты голодна, любовь моя?       От его прикосновения и голоса, глубокого и бархатного точно августовская ночь, по всему телу Белль пробежал электрический разряд, и её приоткрытые губы не сумели сложить даже простое «да» или «нет». Одним стремительным движением Адам подхватил Белль на руки, точно она была легче пушинки, в один миг передумав сопровождать её на ужин как подобает галантному джентльмену. Через несколько мгновений, отбросив в сторону покрывало, он опустил её на бледно-голубые простыни.       Адам навис над Белль, оглядывая её голодным взглядом. Платье мешало обзору: декольте, прикрытое расшитым ромашками газом, и воздушные прозрачные рукава очевидно лишь дразнили его возбуждённое воображение. Белль улыбнулась и села на постели, повернувшись к нему спиной. Адам перекинул её тяжёлые волосы вперёд, неторопливо расстегнул пуговку у шеи, медленно потянул вниз молнию платья на спине. Его горячее дыхание обожгло обнажившуюся кожу Белль, руки спустили рукава платья с её покрывшихся мурашками плеч, губы коснулись изгиба её шеи… Платье наконец соскользнуло вниз, на талию; Адам прижался голой грудью к её спине, словно желая стать ещё ближе, ощутить, как их сердца бьются в унисон сквозь рёбра; ладонями накрыл её грудь – грубая кожа на нежной – надавил и сжал пальцами затвердевшие соски. Затем Адам неожиданно отстранился, убрав руки, и Белль недовольно выдохнула, почувствовав пустоту и холод. Она не оборачивалась: услышала, как он снял расстёгнутую рубашку и бросил на пол, после чего опрокинул Белль навзничь на постель и стал медленно стаскивать с бёдер ромашковое платье. Очень медленно.       – Ты дразнишь меня?.. – выдохнула Белль, капризно изогнув губы.       Адам стянул платье и бросил его вниз, не отрывая горящего взгляда.       – Нет, как я смею, – ответил он, хищно улыбаясь, и потянулся к краю её кружевных трусиков.       Белль резко села на постели и хлопнула его по руке.       – Нет, моя очередь дразниться, – сказала она и слезла с кровати.              Серебряный ножичек для вскрытия конвертов нашёлся в письменном столе. Сжав в правой руке резную рукоять ножа с гравировкой Спенсеров, Аннабелль вернулась. Левой рукой она толкнула Адама на постель, а когда он подчинился, явно наслаждаясь этой игрой, забралась на него сверху, занеся над ним нож. Лезвие сверкнуло в свете первых звёзд, заглядывающих в спальню. Адам улыбался, и Белль дурманило голову его вожделение, его удовольствие, которое он получал от их игры, и она поёрзала на его бёдрах, дразня его сквозь ткань брюк, собственным телом ощущая его нарастающее возбуждение, чувствуя, как желание захлёстывает с головой. Нависнув над его обнажённым торсом, Белль провела серебром по рельефу его мышц, дразня. Встретившись взглядом с Адамом, Аннабелль лукаво улыбнулась и резким движением полоснула лезвием по его груди. С его губ сорвался короткий выдох наслаждения, по лицу пробежала победная улыбка. Ему понравилось. Белль знала, что ему понравится. Они похожи. Неглубокая царапина на его груди медленно набухала проступающей кровью, и Белль приникла к ране, жадно провела по ней языком, слизывая густую горячую влагу, солёную, пряную, пронизанную магией леса. «И на губах её ихор…» – пронеслось в голове Белль. Как там дальше? Неважно. Она отбросила нож, который с глухим стуком упал на ковёр, и прижалась губами к губам Адама, проникая в рот нетерпеливым языком. Оба едва не задохнулись в этом долгом поцелуе, и Белль отстранилась, сползая с его разгорячённого тела и дыша часто-часто, точно её выбросило на берег после шторма. Адам приподнялся на локтях, потянувшись к ней, но Белль, вновь толкнув его на постель, стала распутывать ремень его брюк и стаскивать их. Когда он уже был полностью раздет, на её коже всё ещё белели кружева трусиков. Белль улыбнулась торжествующе, словно это давало ей преимущество, и склонилась над Адамом, щекоча его обнажённый торс волосами. Адам рывком поднялся, опрокинув её на простыни, и одной рукой завёл её руки за голову, а другой прошёлся по мягкой коже внутренней стороны бёдер, заставив сладко выдохнуть, податься вперёд, и сорвал белое кружево. Адам и Белль осыпали тела друг друга поцелуями и касаниями, нежными и грубыми, лаская и дразня друг друга, прежде, чем Адам вошёл в неё. Он двигался сначала медленно, словно испытывая её терпение, и Белль, обхватила его ногами, скрестив лодыжки на спине, требуя, чтоб он стал ещё ближе, вошёл в неё ещё глубже, двигался быстрее.       – Какая ты нетерпеливая, моя маленькая фейри, – проговорил Адам, немного увеличивая темп. – Сколько в тебе огня, любовь моя… – Он ещё ускорился, сорвав с её губ стон и запечатывая поцелуем.       Оторвавшись от её губ, он глядел на неё долгим взглядом, и в его синих глазах плескалась неуёмная жажда обладания ею, бесконечная, как океанские глубины и просторы космоса. Это сводило Белль с ума.              «В роднике твоих глаз, – мелькнуло в её памяти, пока они двигались в одном постепенно увеличивающемся ритме, точно став единым целым, – рыбак из морей безумия расставляет сети. – Белль запустила пальцы в волосы Адама, не отрывая взгляда от его глаз. – В роднике твоих глаз обещания сдерживает океан. – Адам отвёл с её лица прядь волос. – Я оставляю здесь, – Белль подалась вверх, к нему, прижимаясь ещё теснее, – обретавшееся среди людей сердце, одеянье своё и блеск своих клятв… – Адам заполнил её полностью, глубже, теснее, влажнее, и она охнула от короткой боли, застонала, целуя его в шею. – В роднике твоих глаз плывёт мой разбойный корабль...» – Они двигались всё быстрей и быстрей, пока их не подхватило на гребень волны, и звёзды, которые больше не держала гравитация, рассыпались в разные концы вселенной, чтобы позже собраться и, взрывами сверхновых, ознаменовать рождение нового мироздания.              Они откинулись на подушки, часто дыша. Адам привлёк Белль ближе, целуя её. В этот момент послышался стук в дверь.       – Лорд Спенсер, – раздался из-за двери голос Лантерна, – всё уже давно готово к ужину.       Белль успела забыть, что существует остальной мир, и голос Лантерна, напомнивший об этом, вызвал раздражение.       Адам нахмурился. Выдохнул. Поцеловал Белль в ямочку между ключиц и ответил:       – Пусть начинают без нас. Мы скоро спустимся.              Выйдя из ванной, Белль увидела на постели платье-комбинацию бордово-винного цвета. Достав из комода чёрные кружевные трусики, она надела их и затем платье. Большие зеркала отразили её фигуру в шёлке цвета крови: ткань переливалась при свете ламп, соблазнительно подчёркивая изгибы тела и обнажая правую ногу в узком разрезе до середины бедра. Белль вытащила из волос длинную шпильку, позволив кудрям рассыпаться по спине. Судья Морган сошёл бы с ума, если бы увидел её в этом платье, – подумала она, глядя в зеркало.       Адам вошёл в комнату почти неслышно. Волосы у него ещё были немного влажные после душа, он был одет в белую рубашку и тёмные брюки. Подойдя к Белль сзади, он перекинул ей волосы на грудь и, любуясь ею в зеркале, обвил её шею холодным и тяжёлым золотым колье с рубинами, которые блестели точно капельки крови. Потом Адам повернул Белль к себе, и зеркала отразили их долгий глубокий поцелуй.       Рука Адама соскользнула с талии Белль на бедро и нащупала очертания кружев.       – Что это? – спросил он, оторвавшись от её губ. И прошептал ей на ухо, обжигая нежную кожу горячим дыханием: – Плохие девочки не носят бельё. – Его рука нырнула под шёлковый подол её платья и, огладив бедро, стянула чёрное кружево. – Пойдём, – удовлетворённо сказал он, отбрасывая трусики на постель и целуя Белль в губы.              Когда они подходили к столовой, оттуда раздавалось лишь вялое позвякивание столовых приборов о фарфор. Ни смеха, ни разговоров. Неужели так устали на охоте? Или не голодные? Но стоило Адаму распахнуть дверь, как все оживились, приветствуя своего альфу и его невесту. Аннабелль увидела, как блеснули тёмные глаза высокой блондинки (кажется, её звали Захария), и Белль ощутила будто её окатило кипятком. Блондинка бросила вилку и сорвалась с места, намереваясь уйти, но тут же села обратно и не отводила глаз, пока Адам медленно и со вкусом целовал Белль. Если верить историям, то Адам спал со многими человеческими девушками, почти со всеми ведьмами, у него бывали и фейри, и, похоже, ещё оставалось время и силы на девушек из стаи. Аннабелль подумала, усмехнувшись: «Что ж, Захария, твоё время закончилось. Делиться я не люблю», и обвила талию Адама рукой, когда они шли к столу.       Белль и Адам с аппетитом принялись за еду, у остальных аппетит так толком и не появился. Эллиас и Дреа казались особенно напряжёнными и расстроенными и то и дело бросали быстрые взгляды на Белль.       – Что-то случилось? – изогнув бровь, недовольно спросила Белль. Она отпила вина и в упор посмотрела сначала на Эллиаса, потом на Дреа.       Оба отрицательно качнули головами и поспешно опустили глаза. После того, как подали десерт, в столовую вошёл Когвилл и негромко сказал Адаму:       – Сэр, прибыла мисс Уэлш по срочному делу. Она ждёт вас в холле.       – Проводи её в мой кабинет, – велел Адам, положил салфетку на стол, улыбнулся Белль и, поцеловав кончики её пальцев, вышел.       Едва за его спиной захлопнулась дверь, Захария встала со стула и повернулась к Белль:       – Думаешь, ты особенная, раз сняла проклятие? – спросила она. Скомкала и бросила салфетку на стол, сбив два бокала и попав в тарелку с куском торта одного из варгисов. – Пару недель, может, месяц, – сказала Захария. Её губы тронула горькая усмешка. – Ему всегда мало одной женщины. Будь к этому готова. – И Захария вышла из столовой, хлопнув тяжёлыми дверями.       Белль усмехнулась: поведение Захарии выглядело просто жалко. Однако в одном она была права: такой женщины, как Захария, заурядной и неуверенной в себе, Адаму и впрямь мало. Но Аннабелль – не Захария.       От размышлений Белль отвлекли Эллиас и Дреа, обступив с двух сторон. Дреа заговорила первой. Её хрипловатый низкий голос звучал встревоженно с нотками недоумения.       – В чём дело, сестра?.. Разве Адам тебя не… – она осеклась, не зная, какие подобрать слова. – Ты ведь хотела сбежать! Почему ты с ним?..       – А разве не вы бросили меня? – с вызовом спросила Белль. – Я попросила вас о помощи, а ты, Эллиас, – она взглянула на варгиса, – в последнюю секунду повернул вертолёт назад! Дреа, а ты? – перевела Белль взгляд. – Ты так вцепилась мне в руку, что едва не сломала мне кости!       Оба опустили глаза.       – Мы не знаем, что произошло… – наконец произнёс Эллиас, тихо и виновато. – Я ничего не помню.       – Тогда хватит задавать мне глупые вопросы! – рассердилась Белль и допила вино. Лантерн немедленно налил ей ещё.       – Это не всё… – неловко продолжил мистер Холт. – Твоя сестра и её семья весь день не могут до тебя дозвониться. Я пытался тебя найти, но…       – Не могут или не хотят? – оборвала его Аннабелль раздражённо. – Они решили игнорировать меня. Или ещё что-то, – она пожала плечом. – Они же люди.       Эллиас взглянул на Белль с неподдельным ужасом в глазах:       – Белль, да что с тобой?.. Это не ты!       – Получается, – насмешливо произнесла она, отпив вина, – ты лучше знаешь, где я, а где не я?       – Я тебя не узнаю́… – проговорил Эллиас тихо.       – Это не моя проблема, – ответила Аннабелль небрежно.       В этот момент у Эллиаса зазвонил телефон. Он вытащил его из кармана брюк.       – Это твоя сестра, – сказал он Белль. Та пожала плечом. – Здравствуйте, Виктория, – сказал он в трубку. – Что случилось?.. Она сейчас рядом, я могу… Да, разумеется. – И он предал телефон Белль.       Белль уже слышала: Вики рыдает. Вот нельзя было сначала успокоиться, а потом звонить?       – Ну что стряслось? – спросила она в трубку, едва сдерживая раздражение. Оттуда раздавались сплошные рыдания. – Ты можешь успокоиться, я ни слова не пойму! – Вики быстро заговорила, но из-за её постоянных всхлипов Белль не могла сосредоточиться на смысле слов. Что-то там Марк, что-то, что-то, куда-то… Белль бросила попытки понять и предложила: – Давай ты лучше успокоишься, выпьешь воды и потом мне перезвонишь, хорошо? – Не дождавшись ответа сестры, Белль нажала кнопку «отбой» и отдала телефон обратно Эллиасу.       На лице того застыло выражение крайнего потрясения. Он забрал телефон и увлёк Дреа к их креслам.       Дверь в столовую распахнулась: вернулся Адам, молча прошёл между расступившимися перед ним варгисами. Его шаги были размашистыми и широкими. Он, кажется, едва сдерживал злость. Взял графин, чтобы налить вина, но в последний момент передумал и швырнул хрусталь в стену. Раздались звон, плеск, и стена потемнела. Очевидно, разговор с Эверин не задался. Аннабелль поднялась со своего места и подошла к Адаму с бокалом. Протянув ему вино, Белль скользнула ладонью по его груди.       – Что сказала Эверин? – спросила она.       Адам выпил залпом вино, поймал пальцы Белль и прижал к своим горячим губам.       – Не хочу сейчас о ней… – проговорил он, тесня Белль к столу и целуя её в шею.       Варгисы на цыпочках, не оглядываясь, покидали столовую. Адам уронил бокал на пол (тот со звоном разбился), затем одним движением сдвинул скатерть с посудой в сторону и усадил Белль на тёмную дубовую столешницу, не отрываясь от её обнажённых ключиц и шеи. Аннабелль, прерывисто дыша от прикосновений его губ, от охватившего его и её саму желания, торопясь, расстёгивала пуговицы на его рубашке, помогала ему раздеться, целовала в ответ. Туфельки соскользнули с её ног, со стуком ударившись о каменный стол. Адам прижал Белль к себе, приподнимая над столом и стаскивая с неё кровавый шёлк платья.       – Только… не порви… – проговорила Белль, едва дыша и растворяясь в прикосновениях, целуя его в шею, запуская пальцы в его волосы и прикусывая мочку его уха. – Иначе мне… не в чем… будет… идти… отсюда.       Адам, посадив её обратно на столешницу, снял с неё платье через голову и отбросил в сторону:       – Ты слишком… много говоришь, дорогая, – проговорил он и приник губами к её груди, лаская языком затвердевший сосок. Его рука скользнула между её бёдер, гладя и пощипывая нежную кожу, двигаясь всё выше. С губ Белль сорвался стон, затем ещё и ещё:       – О, Адам…       – Так гораздо лучше, – проговорил он удовлетворённо.       В этот момент Белль сама сорвала с его губ полувыдох-полустон, запустив ладонь ему в брюки, другой расстёгивая ширинку и распутывая ремень.       Когда они оба были обнажены, возбуждены и пьяны друг другом, Белль, оторвавшись от Адама, медленно потянулась за графином, в котором ещё оставалось вино. Адам недовольно заворчал, опрокидывая её на спину, наклоняясь над ней ниже, но Белль уже успела ухватиться за ручку графина, и прислонила холодный хрусталь к разгорячённой коже его плеча.       – Что ты хо… – начал Адам, немного отстраняясь.       Белль вновь села, подняла руку с графином выше, и густое тёмное вино пролилось ей на грудь, живот, стекая багровыми подтёками по её совершенному телу. Адам глухо зарычал, теряя контроль, и от этих звуков по спине Белль пробежал сладкий дурманящий морозный озноб; глаза варгиса блеснули, отражая его звериную сущность, и он опрокинул Белль на стол, приникая к её пахнущей вином и фиалками груди, слизывая тёмные капельки, прикусывая кожу. Из руки Белль выскользнул пустой графин и прокатился по столешнице. Белль запустила пальцы в волосы Адама, а когда он поцеловал её в губы, обвила руками его шею, обхватила ногами его спину, помогая ему войти в неё глубже…       …Белль не помнила, как они добрались до спальни, но помнила горячую ванну с пеной, их поцелуи и ласки, волну исступлённого восторга и чувство полного расслабления и удовлетворения, точно теперь всё стало именно так, как нужно.       …Они уснули на пахнущих пионами хрустких простынях, обнажённые, переплетясь телами и точно став единым целым. Оба никогда не были так счастливы, как в ту ночь.