ЧАРЫ КРОВИ И РОЗ. Другая история Белль

      Двадцать седьмого декабря Белль с самого утра была сама не своя. За завтраком она долго сидела в гостиной у камина, в глубокой задумчивости глядя на огонь и забыв про еду. Сегодня был день рождения Фредерика, и Белль очень хотелось позвонить ему: услышать его голос, поздравить, поговорить… Но с каждой минутой ей всё отчётливее казалось: это будет нечестно по отношению, в первую очередь, к самому Фредерику, ведь причина, по которой Белль отпустила его, никуда не делась, а во-вторых, нельзя так поступать с Адамом – это просто жестоко. Но Фредерик – часть её семьи и останется ею, а значит, поздравить надо.       Отбросив идею со звонком, Белль на ходу размышляла, что написать. Она шла среди сугробов к роще Праотцов, где сигнал телефона ловил гораздо лучше и иногда даже можно было выйти в интернет. Сыпал мелкий снег, Белль опустила капюшон плаща пониже и, достав из кармана мобильник, нашла в телефонной книге контакт Фредерика. Потом не удержалась и открыла его профиль в соцсетях, а там – новое фото с ледолазания: глядя в камеру, Фредерик улыбался в лучах рассветного солнца, а в руках у него был знакомый чёрно-зелёный ледовый молоток, занесённый над волной сияющего льда… Белль вдруг охватило волной невыразимой нежности, и нежданные слёзы заструились по её лицу, застывая на щеках хрупкими ледяными дорожками. И тогда Белль поняла: она не сможет написать то сухое поздравление, которое собиралась.       «С днём рождения, Фредерик! – напечатала Белль, вытерев слёзы. – Я надеюсь, у тебя всё хорошо, и Аарон и Джеймс снова придумали для тебя крутое поздравление :) Я от всего сердца желаю тебе большого настоящего счастья, где бы и с кем бы ты ни был. Ты заслуживаешь самого лучшего, что есть в нашей Вселенной.       Крепко обнимаю тебя».              Когда она, вернувшись в замок, стряхивала с одежды и обуви снег, телефон её коротко завибрировал. Это пришёл ответ от Фредерика – одно короткое слово: «Спасибо».              Когда Белль шла после ланча в библиотеку, то услышала далёкие голоса.       – Я не имею никакого отношения к тому, что он сделал, Эби. – Это был голос Адама. – Хочешь кого-то обвинить? Начни с себя. Ты могла бы рискнуть и спасти всех, но выбрала спасти лишь того, кто был дорог лично тебе.       – Я не могла спасти всех, – возразил незнакомый женский голос. – Я не видела лишь смерти Джеймса, поэтому велела ему уехать. Киран со мной согласилась.       Белль замерла, прислушиваясь к каждому слову. Джеймс? Это про дедушку? Киран? Банши? А Эби – сокращение от Эверин?.. В замке настоящая банши?       Аннабелль тихонько, на цыпочках, едва касаясь пола, побежала на звуки голосов.       – Я не осуждаю тебя, Эби, – смягчив тон, произнёс Адам. – И Киран тебя понимала. Но не обвиняй меня. Неужели ты думаешь, что после всех трагедий, произошедших по моей вине, я мог убить семнадцать фейри ради собственной выгоды?       – Многое мне ещё неясно, Адам, – ответила Эверин. – Но теперь я знаю точно: Джулиан Красовски приехал на Элфин по твоей просьбе, – возразила Эверин.       – Никто не мог предположить, что он обезумит, – ответил Адам, помолчав. – Но я пригласил тебя не за этим.       – Джеймс сам должен был рассказать обо всём Белль, – ответила Эверин. – Когда она вырастет.       – Она заслуживает знать, – настаивал Адам. – И она больше не ребёнок.       Повисла пауза.       – Я расскажу. – Голос Эверин прозвучал твёрдо.       – Она должна быть в это время в библиотеке, – сказал Адам.              Белль, подобрав подол тяжёлого тёплого платья, кинулась обратно в сторону библиотеки. Оказалось, можно было так не спешить: Эверин пришла лишь спустя семь минут.       Услышав, как двери в библиотеку открываются, Белль вышла навстречу гостье. Это была статная девушка на вид лет восемнадцати-двадцати, со светлой кожей, прозрачно-серыми пронзительными глазами и серебристо-пепельными волосами, которые волнами падали ей на грудь и спину. Платье с длинными рукавами и воротником под горло было чёрным, расшитым кружевом из сотен бражников; оно обтягивало стройную фигуру, ниспадая тяжёлыми складками до самого пола.       – Здравствуй, Аннабелль, – произнесла Эверин.       – Добрый день, – ответила Белль.       Банши пошла вглубь библиотеки, жестом велев следовать за ней. Она остановилась у витражного окна, бросающего цветные отблески на два кресла, утопающих резными ножками в персидском ковре.       Сев напротив Белль, Эверин начала:       – Мне хочется, чтобы ты знала: я не собиралась ничего от тебя скрывать. Джеймс сам должен был тебе всё рассказать, когда ты подрастёшь. Он не дал мне никаких указаний и, хоть я знала – он вернётся нескоро, не представляла, когда и как рассказать тебе всё. Адам настоял, чтобы я сделала это сейчас.       Аннабелль слушала с большим вниманием, и что-то в движениях собеседницы, в ритме её голоса казалось смутно знакомым. Белль гадала, где же могла встречать сидящую перед ней девушку, но никак не могла вспомнить. Может быть, они встречались, когда Белль была совсем малышкой?.. Отгадка была где-то очень близко, и Белль ужасно хотелось самой отыскать её.       – Когда вы познакомились с дедушкой? – спросила Белль.       – В 1854 году, – ответила Эверин. – Я банши, как ты уже поняла из нашего с Адамом разговора.       Щёки у Белль вспыхнули.       – Моё имя – Эверин. Но люди и ты знаете меня под другим именем.       Вихрь серебристо-чёрных бражников окутал банши и соткал новое тело, новую одежду. Белль изумлённо выдохнула: перед ней предстала Эбигейл Уэлш.       – Крёстная?..       В чувствах и мыслях Аннабелль царил хаос. Её мир сделал кульбит с переворотом и встал с ног на голову. Но Белль дала себе время подумать, и вскоре произошедшее стало обретать смысл и в конце концов показалось вполне логичным. Она знала, что у дедушки и мисс Уэлш было совместное прошлое и они сохранили добрые отношения. Теперь Белль начала понимать, насколько давнее у них было прошлое.       Возможно, Эбигейл Уэлш и была той первой и самой большой любовью дедушки. Белль хотелось спросить об этом, но, посчитав вопрос неуместным, промолчала.       – Ты не сердишься на меня, Аннабелль? – взглянув на крестницу, негромко спросила банши знакомым голосом мисс Уэлш, когда пауза слишком затянулась.       Белль задумалась. И, подумав, честно призналась:       – Я не знаю. – Помолчав, она улыбнулась и добавила: – Но я рада узнать об этом. И кажется, – вновь прислушавшись к себе, произнесла Белль, – во мне нет злости на вас. Расскажите, как вы познакомились с дедушкой?       И Эбигейл Уэлш начала свою историю.       Ей было одиннадцать, когда она встретила Джеймса. Это случилось в день летнего солнцестояния в 1854 году, когда шестнадцатилетний Адам Спенсер впервые собрал всех детей Лилит на праздник в Багровой бухте. Там были все: варгисы, фейри, нимфы, единороги, сирены, банши… Даже старый кентавр Эрондд пришёл на празднество. Хотя настроен он был мрачно: «Иногда хочется поверить, что видишь рассвет, но, наблюдая положение светила над горизонтом, не стоит себя обманывать. Иначе, когда вместо света придёт тьма, ужас обуяет твои разум и чувства». Однако пессимизм не помешал ему вместе со всеми пить пряное вино, щурясь на пламя высокого костра, достигавшего, казалось самых небес, и подпевать старым народным песням.       Джеймсу было восемнадцать. Он танцевал всю ночь напролёт, приглашая девушек из варгисов и фейри, а ещё сирен (они тогда могли свободно выходить из воды на несколько часов) и нимф (те легко покидали места, которые оберегали). Но каково же было удивление маленькой Эбигейл, когда Джеймс сумел увлечь в круг танцующих её наставницу Киран! Эби казалось, что старшая банши вообще не способна веселиться, а тут она отплясывала рил вместе со всеми и улыбалась!       С того дня дети Лилит стали собираться вместе всё чаще: сначала по праздникам, а затем в честь первого оборота нового варгиса. Днём праздновали все, а на ночное торжество и первую охоту оставались только варгисы. Позже стали праздновать первое проявление цветочной магии фейри. Все собирались на свободной поляне вокруг виновника или виновницы торжества и скандировали: «Цветов! Цветов!» И фейри обязательно выращивал целую поляну цветов, с которыми пробудился его дар.       Такие праздничные собрания объединяли детей Лилит, у варгисов и фейри в союзе с людьми стало рождаться больше детей, и, казалось, Элфин постепенно вновь становится домом для тех, для кого Лилит его создала.       Адам сумел не только объединить своих братьев и сестёр, но и договориться с людьми, и они стали прислушиваться к его мнению. Он организовал из представителей семей первых поселенцев Торнфилда Совет (позже он стал называться Советом Основателей), и возглавил его.       Никогда на Элфине не было так хорошо, как в те годы! Чувство единения, взаимопонимания, любви и радости царило среди детей Лилит. Однако Эбигейл видела, какой задумчивой в последнее время стала Киран, всё чаще погружаясь в безрадостные видения и размышления, как качал седой головой старый кентавр Эрондд и говорил о страшном зле, что уже близко. Но Эбигейл много времени проводила с Джеймсом, а с ним все печали и тревоги казались нипочём. И даже странное видение, посетившее Эбигейл летом 1857 года, лишь ненадолго лишило покоя.       Это случилось двадцать восьмого августа, когда дети Лилит собрались праздновать первый оборот юной волчицы.       Солнце стояло в зените, взрослые варгисы расставляли столы и палатки неподалёку от Волчьего Клыка, дети плавали в замковом рве, ловя лягушек и ужей. Адам был то здесь, то там, раздавая распоряжения и участвуя в организации праздника, на который должны были прибыть варгисы из Китая. Ведь теперь варгисы со всего света мечтали присоединиться к элфинским, и Адам желал дать каждому из них дом.       В тот день четырнадцатилетняя Эбигейл каждый раз, когда видела высокую фигуру Адама, ощущала беспокойство своих бражников: они зудели под кожей, навязчиво шелестели в голове, влекли её к молодому альфе, и в конце концов Эбигейл не выдержала. Она подошла к Адаму и, ухватив его за запястье, будто рухнула в густую вязкую тьму. Эбигейл увидела черноволосую женщину с зелёными глазами и искажённым ненавистью лицом. Женщина взяла Адама за руку, переплела их пальцы и потянула за собой во тьму. Бражники шептали, и в шёпоте их был ужас и боль. С губ Эбигейл слова слетели сами, а собственный голос прозвучал глухо и незнакомо: «Тьма приближается. Не верь черноволосой женщине с зелёными глазами».       После чего Эбигейл смогла разжать ладонь, отпуская запястье Адама, и потеряла сознание. Так закончилось её первое видение. Позже она узнала: обычно банши не падают в обморок, когда произносят пророчество. Киран велела юной Эбигейл и Джеймсу, ставшему невольным свидетелем, ничего никому не рассказывать. Адам не воспринял всерьёз слова четырнадцатилетней банши и не особенно внял заверениям Киран о важности первого предсказания, которое вероятно исполнится в ближайшие годы. Альфа варгисов был молод и самоуверен и ему казалось, он сам кузнец своей судьбы, а значит пророчества не властны над ним и ему нечего боятся.       Однако в 1861 году на остров прибыл ковен. Правда, сначала никто не понял, что эти пять милых девушек – ведьмы. Они источали искреннее горе и попросили приюта на острове. Даже сирены пропустили их, а Адам сначала позволил им поселиться в Торнфилде, а в конце 1862 года предложил переехать в Волчий Клык. А затем стали пропадать первородные фейри. Многие думали, что они просто уходили в Лэитель, но туда нельзя было войти без банши. Однако среди детей Лилит по-прежнему царило безмятежное веселье, и никто не предполагал, что скоро привычный мир рухнет.       В апреле 1863 года на волне лихорадочной радости, какая бывает накануне катастрофы, Джеймс и Эверин, чья дружба переросла в любовь, обвенчались в торнфилдской деревянной церкви святого Николая (на её месте в 1927 году после пожара построили каменную церковь и освятили в честь святого Элреда).       Через месяц Киран и вошедшая в силу Эверин открыли Лэитель на выход впервые за двадцать лет. Однако никто не захотел возвращаться на Элфин, а октябре обнаружилось, что первородных фейри убивают ведьмы, охочие до магии детей Лилит, и помогают им в этом варгисы! Тогда в Заповедник ушли оставшиеся в живых единороги и все первородные фейри, а святой Элред исчез. Многие считали, он ушёл в Лэитель, но Киран и Эверин знали: это не так, и боялись, что его убили ведьмы в ночь Самайна, потрясшую ужасом и болью всех детей Лилит. Хотя надежда, что святой Элред всё-таки жив, оставалась: он обладал очень сильной магией, ходили слухи – даже умел путешествовать во времени, и никто не знал, откуда он пришёл.       Последний год перед проклятием был опутан липкой паутиной тоски и обречённости. Дети Лилит ждали неизбежной катастрофы с глухим равнодушием. Многие поговаривали об уходе в Лэитель или хотя бы отъезде с Элфина, но дальше разговоров дело не шло. Некогда цветущий оазис острова Блаженных превратился в мрачное оплетённое паутиной логово ненасытных паучих, жадно выпивающих магию из всего, до чего дотягивались.       Эверин и Джеймс жили тогда в Торнфилде. Джеймс был полон решимости уехать с Элфина, но не хотел оставлять жену одну, ведь она не могла покинуть остров, а у неё не хватило мужества настоять на его отъезде.       К августу 1864 года ведьмы почувствовали себя хозяйками на острове и перестали скрывать свои убийства. Всё больше фейри-полукровок и варгисов находило смерть в Волчьем Клыке. Однако в двадцатых числах октября весь ковен бесследно исчез. А в ночь Хэллоуина на Элфин пало проклятие. В первую очередь пострадали, конечно, Адам и варгисы. Но не только они. Банши стали чаще видеть во снах гибель Элфина, а на фейри-полукровок, родившихся после проклятия, обрушилась иррациональная ненависть людей с одной стороны и такое же слепое обожание с другой. Нимфы часто стали терять свою телесность и разум, растворяясь в потоках природной энергии, а сиренам стала нужна кровь для того, чтобы не стать пеной морской. Первозданный Элфин умер, и детям Лилит оставалось выживать на его мёртвом остове или уходить в Лэитель. Варгисы, оказавшиеся запертыми в одной из ипостасей, полностью лишились возможности уйти в Заповедник: он не пускал их, чувствуя скверну Х’гивхаты. От варгисов отвернулись фейри, которые не смогли простить убийство своих братьев и сестёр. С каждым десятилетием разрыв между варгисами и фейри возрастал, и, наверное, это было худшим последствием деяний Айрин Бёрд.       Шло время. Летом 1951 года тревожные и пугающие сны, преследовавшие Киран и Эверин с проклятия, участились и стали повторяться точь-в-точь: залитые кровью улицы Торнфилда, чёрные небеса без единой звезды, замершие точно на фотографии морские волны, безликий голос, говорящий о нечестии, что должно быть смыто кровью, и громкий пьяный смех невидимых людей. Обе банши понимали: должно произойти нечто ужасное, но не знали, как предотвратить беду. Банши жгли полынь, кормили бражников молоком, смешенным с собственной кровью, чтобы видения стали ярче.       В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое октября, первую ночь, которую Эверин и Деймс провели в своём новом доме, Эверин увидела сон: белоснежные скатерти, хрустальные бокалы и графины с вином, много изысканной еды, песни и пляски пьяных людей, а на траве, у ножек стола – тела фейри с бледными неподвижными точно маски лицами и кровью на приоткрытых губах. Эверин видела среди мёртвых фейри всё больше знакомых лиц, и боялась одного – увидеть среди них Джеймса. Она попыталась проснуться и вскоре ей это удалось: реальный Джеймс увидел, что её мучает кошмар и помог очнуться. Эверин рассказала ему о своём видении и попросила немедленно уехать в Линденшир, обещая предупредить остальных фейри – очевидно, трагедия должна произойти на завтрашней свадьбе у Блэков. Эверин отправилась к Ламбертам, но никого не застала. Также было и у Льюисов. Не успела Эверин с облегчением вздохнуть, как оказалось, Блэки перенесли свадьбу на день раньше, и все гости уже на месте. Джеймс тоже был приглашён, но о смене даты его не предупредили. Неужели решили оставить в живых или его спас внезапный переезд в новый дом?..       Эверин и Киран отправились в «Приют альбатроса», но там никого не было: свадьбу перенесли в усадьбу Блэков. Когда банши прибыли туда, все фейри были уже мертвы.       Джеймс едва не сошёл с ума, почувствовав смерть своих родичей. Эверин уговорила его уйти в Лэитель, пока он не успел навредить себе. А затем Киран рассказала о своём видении: проклятие будет снято последней фейри. Но Эверин ещё тогда заподозрила: видение посетило старшую банши значительно раньше, ведь Аннабель Ламберт втайне от всех переехала в Волчий Клык ещё летом. Пока варгисы разбирались с убийцами фейри, было решено отыскать Эмбер и попросить её и Эйдана уйти в Лэитель, позволив пророчеству о последней фейри исполниться. Киран и Эверин верили, что у Аннабель Ламберт есть шанс разрушить злые чары, пусть и небольшой. К сожалению, никто не знал условия Айрин Бёрд, при котором проклятие разрушится, и это затрудняло поиск решения.       Эмбер и Джеймс пробыли в Лэителе больше четырёх лет, но проклятие так и не удалось снять. В 1956 году они вернулись на Элфин и вместе уехали в Италию, где прожили два года, после чего Джеймс вернулся на остров, наконец придя в себя. Он вместе Эверин стал часто гостить в Волчьем Клыке в попытках разобраться, как снять проклятие. Джеймс и Эверин полюбили Аннабель Джейн и поддерживали её: она сильно переживала, что возложенные на неё надежды не оправдываются.       В 1967 году Джеймс и Эверин расстались, и Джеймс уехал в путешествие по Англии и Шотландии. В 1969 году в Эдинбурге он встретил Эмму Свон, свою будущую жену. Они поженились в 1976 году, а через год у них родился сын Майкл, фейри. В 1980 родилась дочь Софи, человек.       Историю своей семьи Аннабелль знала хорошо, исключая информации о первом браке дедушки. Белль заметила, как эмоционально говорила её крёстная о событиях девятнадцатого века и об убийстве фейри в 1951, и как сухо – о случившемся после. Белль хотелось узнать, почему дедушка и крёстная расстались, но решила: раз Эверин сама не рассказала, значит, возможно, это до сих пор причиняет ей боль.       Однако, помолчав, Эверин взглянула на крестницу и спросила сама:       – Тебе, наверное, интересно, почему мы с твоим дедушкой решили расстаться?       Белль кивнула:       – Однажды он сказал, что всегда любил лишь одну женщину, и я ещё тогда догадалась, что он говорил не о бабушке.       – Я тоже очень его любила. – Мисс Уэлш отвернулась. На лице её играли отблески витражного окна, сквозь которое глядел угасающий день. – Для банши это неправильно. Я стала слишком эмоциональной, человечной. Живой, – она грустно улыбнулась. – Так случается, когда влюбляешься в саму жизнь.       Она помолчала.       – Но я ни о чём не жалею, – она улыбнулась крестнице. – Я бы вновь прожила ту же жизнь, ничего не меняя. Я была счастлива с Джеймсом. Поэтому и настояла, чтобы он женился на человеческой женщине. Он знал: у нас не может быть детей, ведь я банши. Но только его собственные дети-фейри могли залечить его раны, нанесённые смертью всех его братьев и сестёр. Он был счастлив, когда родился Майкл, и едва не сошёл с ума, когда потерял его. Но потом родилась ты, – мисс Уэлш улыбнулась, взглянув на Белль. – Он любил тебя больше жизни. – Она помолчала. – А я любила его. Поэтому не позволила ему погибнуть под той лавиной.       – Значит, вы были там в тот день? – тихо спросила Белль.       – Нет, – покачала головой Эверин. – Иногда, очень редко, банши могут открыть портал на расстоянии, если хорошо знают того, кому открывают его. Я почувствовала смертельную опасность, угрожающую Джеймсу, и открыла Лэитель.       Белль и самой приходила в голову такая идея, однако в «Книге творения» об этом ничего не было написано. Потом Белль подумала: значит, банши могли отправить всех фейри в Лэитель прямо из усадьбы Блэков?..       – Вы когда-нибудь ещё делали так? – спросила она. – Открывали портал в Лэитель на расстоянии?       – Я пыталась несколько раз, – ответила банши. – Но получилось только однажды.       Белль кивнула. И, помолчав, взглянула на крёстную с надеждой:       – Когда дедушка вернётся?..       – Через восемь лет, – ответила Эверин. – Не раньше, чем Джиови исполнится двадцать, и она войдёт в силу.       Восемь лет!.. Слишком много… Белль казалось, встреча с дедушкой гораздо, гораздо ближе.       – Мне будет двадцать семь, – задумчиво проговорила Белль. – Дедушка пропустил всё моё отрочество, пропустит и юность…       – Думаю, он расстроится больше тебя, – с горечью проговорила Эверин. – Он скажет, что выжил бы в лавине, потому что удачливый. Ведь наблюдать за тем, как ты растёшь, и быть рядом, для него было самым важным. Но лавина была третьим случаем за последние два месяца, когда он едва не погиб. Я не хотела больше рисковать.       – Я думаю, вы поступили правильно, крёстная, – произнесла Белль. – Но мне жаль, что вы не сказали мне раньше, что он жив. Мне было бы гораздо легче.       – Я всегда говорила тебе, что он жив, – возразила Эверин.       – Я имею в виду, как банши, – пояснила Белль.       Эверин отвернулась к окну:       – Я тоже жалею об этом. – В её голосе прозвучала горечь.       Чуть позже Белль спросила:       – Это вы сказали маме назвать меня Аннабелль?       Эверин помолчала.       – Да, – кивнула она. – Ей понравилось это имя, и она согласилась. О пророчестве твоя мама не знала… – Эверин отвернулась и вздохнула. – А вот Джеймс рассердился, когда узнал. Два месяца меня избегал, уговаривал твою маму выбрать любое другое имя… – банши грустно улыбнулась. – Стал называть тебя Белль и никогда не упоминал твоё полное имя…       Белль задумалась: дедушка в самом деле никогда не называл её «Аннабелль». Но тогда её это не удивляло, ведь она была маленькой девочкой.       – Дедушка не хотел, чтобы я сняла проклятие с острова? – спросила Белль.       – Он боялся, что ты можешь пострадать.       Белль вспомнились слова Фредерика: дедушка и Эмбер собирались увезти её с острова. Может, именно поэтому?.. Знала ли об этом крёстная?       – А почему тогда он не увёз меня с Элфина? – спросила Белль.       – Он опасался вампиров, – ответила Эверин.       Поразмышляв, Белль поняла: похоже крёстной ничего не известно о плане дедушке и Эмбер. Почему дедушка не поделился планами со своей бывшей женой?.. Поколебавшись, Белль решила не ворошить прошлое, чтобы не причинить крёстной боль. Всё равно уже ничего не изменить.       – Расскажите мне о Джиови, – попросила она.       – О, ты её знаешь, – лицо крёстной посветлело. – Это моя ученица, Джо О’Лири. Я присматриваю за ней с той самой минуты, когда бабочки Киран выбрали её. Три месяца назад, в ночь Хэллоуина, она впервые познала силу всех своего рода. Это она остановила Гастона, Белль, – Эверин улыбнулась.       И крёстная рассказала, как в спортзале, где собрались после Хэллоуиновского бала старшеклассники, на одного из учеников напал Гастон, и случайно оказавшаяся там Джо впервые призвала силу банши и остановила вампира.       – На кого напал Гастон?.. – тихо спросила Белль.       – На Патрика, – ответила Эверин.       Конечно, Белль танцевала с ним, на нём был её запах. Старшеклассник – лёгкая добыча.       – Гастон в ту ночь никого не убил, – постаралась успокоить крестницу Эверин.       Белль стало легче, но ненамного. «Значит, всех пятерых людей убил Габриэль, – подумала она, и вина острым кинжалом пронзила её сердце. – Может быть, я танцевала с ними или прикасалась к ним?.. – промелькнуло в голове. – Если бы я знала, я бы не пошла на тот бал!..»       Потом Белль вновь вспомнилось, как было хорошо рядом с Габриэлем, как спокойно, и тугой узел злости вновь затянулся у неё в груди. Чтобы отогнать навязчивые образы, Белль спросила:       – Значит, банши могут остановить вампира? А почувствовать, что вампир рядом?       – Да, банши чувствуют вампиров, – ответила Эверин.       – Значит, если бы вы были на балу, то остановили бы вампиров, и никто бы не пострадал? – уточнила Белль.       Мисс Уэлш кивнула.       – Мне жаль, что меня не было рядом, Белль, – произнесла она и накрыла ладонью руку крестницы.       Аннабелль нахмурилась и отдёрнула свою руку.       – Вы могли бы спасти жизни пятерым людям, – сказала она. – Почему вы не предсказали заранее, что вампиры будут на балу?       Эверин взглянула на крестницу с сочувствием.       – Понимаю, – произнесла она, – тебе хочется верить, что с помощью дара банши можно избежать всех грядущих бед. Но это не так. К счастью, мне удалось спасти тебя.       – Меня спасли варгисы, – возразила Белль.       – А кто им сказал? – с улыбкой возразила Эверин.       – Крис увидел по камерам, как я вхожу в кабинет мэра, и сказал шерифу, – ответила Белль.       – Я сказала шерифу, что ты в опасности, гораздо раньше, – ответила Эверин.       – Что ж, спасибо, – ответила Белль. Она вспомнила цыганку в квартале Пророчеств, которая вручила ей розу со словами о созданиях тьмы. – А вы знали, что вампиры будут в Торнфилде на Хэллоуин? – спросила она.       – Да, и предупредила варгисов, – ответила Эверин.       Её тон стал куда сдержанней, и Белль поняла: очевидно, крёстную начинают раздражать вопросы. Но остановиться Белль была не готова: раздражение крёстной вызывало недовольство, смешенное с другим, пока неясным чувством.       – Но почему вы не предупредили меня? – спросила она. – Я бы не пошла на бал и, возможно, трагедии удалось бы избежать.       – Всё произошло так, как должно было, – холодно ответила Эверин. – Не тебе учить меня быть банши. Иногда нужно позволить трагедии случиться.       – Например, проклятию? – спросила Белль, вскинув подбородок. – Или убийству фейри в пятьдесят первом?       – Мы позволяем случиться злу, чтобы избежать ещё большего зла, – ответила Эверин. – Я не надеюсь, что ты поймёшь.       Белль промолчала. Она ведь не видела всю паутину вариантов возможного будущего, чтобы выбрать лучший из них. Если банши берут на себя ответственность за судьбу мира, что ж – в том их дар и проклятие. А Белль нужно выполнить свою миссию, и она вновь переменила тему разговора.       Эверин подтвердила догадку Белль: призраки фейри действительно смогут обрести покой лишь после разрушения тёмных чар, наложенных Верховной на замок. По поводу Уолтера банши уверенно заявила: его душа не на Земле и покоится в мире. Что же касается призрака Роуз Эйр…       – Души ведьм принадлежат Х’гивхате, – ответила Эверин. – А у той нет причин не забирать своё. – Она строго взглянула на крестницу и сказала: – Не ходи больше в Багровую бухту. Это может быть опасно.       – Но мне жаль её, – проговорила Белль. – Она ведь ищет своего ребёнка. А это ребёнок её и Адама. Именно его Айрин Бёрд принесла в жертву, чтобы наложить проклятие на остров. Возможно, ключ к снятию проклятия кроется в этом.       – Я подумаю, что можно сделать, – помолчав, ответила Эверин.              На ужин Аннабелль и Эбигейл Уэлш отправились вместе. Приближаясь к обеденной зале, Белль услышала девчачий голос, тараторивший:       – Так жалко, что мисс Тэйлор не было на Рождественском балу. Без неё вообще всё не так. Мне нравится на неё смотреть: она такая красивая, как будто из сказки. Я раньше хотела быть фейри, но быть банши тоже неплохо. Мы видим картинки и у нас есть бражники. Хотите я расскажу, какие у вас картинки?       – Не сегодня, дитя, – ответил лорд Спенсер мягко. – Почему ты не ешь?       – Хочу дождаться ми… Эверин, – быстро поправилась она, – и мисс Тэйлор.       – Они сейчас придут, – сказал хозяин замка.              Войдя в обеденную залу, Белль увидела тонкую фигурку девочки лет двенадцати с белым каре, в котором виднелись цветные пряди – розовые, фиолетовые и голубые. Девочка была одета в белый плюшевый свитер с единорогами, везущими сани с подарками, и тёплые штаны с сапожками.       – Мисс Тэйлор! – воскликнула она, бросаясь на встречу вошедшим.       Белль узнала Джо, ученицу миссис Уэлш.       – Пожалуйста, зови меня Аннабелль, – с улыбкой попросила Белль.       Джо приняла предложение с восторгом:       – Правда? – переспросила она, широко распахнув светло-серые глаза. – Спасибо!       – А тебя зовут Джо? – улыбнулась Белль. – И Джиови, – добавила она.       – Да! – радостно подтвердила та.              Ужин протекал в уютной обстановке под мерцание гирлянд, разговоры и мерный тихий стук столовых приборов. Дело было, пожалуй, в Джо, которая чувствовала себя весьма непринуждённо в обществе старшей банши, последней фейри и почти двухсотлетнего про́клятого варгиса. Она бомбардировала Белль вопросами: «А вы весь замок изучили?», «А когда вы приедете в Торнфилд?», «А с каким вкусом мороженое вам нравится?»; иногда перепадало и Адаму: «Как, сто шестьдесят лет без мороженого?!» Но потом Джо наконец решилась задать свой главный вопрос, произнесённый на одном дыхании, залпом:       – А можно посмотреть ваши картинки, Аннабелль, пожалуйста?       Белль поняла, что картинками маленькая банши называет видения, в которых наблюдает смерти. Белль не хотела знать, как умрёт, – это словно заглянуть на последнюю страничку книги, находясь в середине или даже в начале истории. Но Джо очевидно нравилось смотреть «картинки», так почему бы не доставить ей радость?       – Да, – улыбнулась Аннабелль. – Только не говори мне, что увидишь, хорошо?       Джо радостно кивнула.       – Джеймс тоже не хотел знать своего будущего, – с задумчивой улыбкой произнесла Эверин.       «Значит, она каждый раз видела его смерть, когда касалась? – промелькнула мысль в голове Белль. – Даже когда они… – кровь прилила к щекам Белль, и она изо всех сил постаралась не додумывать эту мысль. – Это всё Адам!» – немедленно нашла виноватого Белль и постаралась переключиться на другую тему.       – Ты хочешь прямо сейчас увидеть мои картинки? – с улыбкой спросила она у Джо.       – Да!.. если можно, – выдохнула в предвкушении та.       И Белль протянула ей руку.       Прикосновение тёплых, по-детски нежных ладоней Джо было приятным. Обхватив руку Белль, Джо вдруг застыла с немигающим взглядом, но лицо её вскоре озарилось счастливой улыбкой.       – Как это красиво… – прошептала она.       Белль стало любопытно, что за у неё там за смерть такая, красивая? Хотя умирать она в общем-то не собиралась, планируя лет через семьдесят, может, сто уйти в Лэитель.       Три темнокрылых бражника с белыми черепами на спинках спорхнули с рук Джо, когда она отпустила руку Белль и сказала с восторгом:       – Это совсем не похоже на смерть!       – То есть я не умру в ближайшее время? – спросила Белль с улыбкой.       – Кажется, нет, – ответила Джо, подумав. И спросила у Эверин: – Вы видели?       – Да, – ответила та. – И это видение не о смерти.       Белль сдалась и, мучимая любопытством, спросила:       – Хорошо, тогда скажите, что вы видели?       Джо просияла и затараторила так быстро, будто боялась, что её остановят:       – Там сначала везде камни, песок, всё мёртвое. А потом на землю капает что-то тёмное и появляется стебелёк, тянется вверх, распускает листочки. Это оказывается роза. Белая. Но потом она – раз! и становится красной! И вокруг вырастает очень много красных роз. И аромат такой, будто в саду стоишь!.. У вас самые волшебные картинки, Аннабелль! – закончила она.       – Спасибо, – в задумчивости проговорила Белль. Видение банши точь-в-точь иллюстрировало пророчество о «червленосветлом шипке».       Значит ли это, что ей удастся разрушить тёмные чары Айрин Бёрд?..       Тишина затянулась, и Белль спросила у Джо:       – А откуда эти бражники?       – Это мои, – не без гордости ответила Джо. – От ваших картинок. Это каждый раз так: сначала картинки, потом бражники.       Аннабелль повернулась к крёстной:       – А почему у вас нет бражников?       – Есть, – ответила та с улыбкой. – Просто они невидимые. Джо тоже так научится. – И повернулась к своей ученице: – Как ты думаешь, что значат картинки Аннабелль?       Светлые брови Джо сошлись у переносицы, и вид у юной банши стал крайне сосредоточенный.       – Она сможет вырастить розы там, где ничего не растёт?.. – предположила Джо. – Это в прямом смысле? – уточнила она у наставницы. – Или это, как вы называли… метафора?       – Думаю, тут оба значения, – задумчиво ответила Эверин.              После ужина, попрощавшись с миссис Уэлш и Джо, Белль, кутаясь в пальто, осталась стоять в холле, где за открытыми дверьми раскинулся заснеженный двор и юркими стайками кружили мелкие снежинки. Когда Лантерн закрыл двери и ушёл, Аннабелль обернулась к тьме, возвышающейся за спиной.       – Адам, – произнесла она, – я хочу увидеть тебя.       Несколько долгих минут хозяин замка не отвечал. Белль терпеливо ждала.       – Зачем? – наконец глухо вымолвил он.       – Затем, что твой облик чудовища не определяет, кто ты есть, – ответила Аннабелль. – Он говорит о той, что создала его. И мы вместе разрушим всё, что она сделала. Она не победит, – в голосе прозвучала твёрдая убеждённость. – Она уже проиграла.       Тихий, едва слышный вздох донёсся до острого слуха Белль, тьма медленно приблизилась и в один миг сжалась в точку, открыв взору огромную как гора фигуру Чудовища.       Аннабелль сделала несколько шагов, подойдя к Зверю вплотную. Она осторожно подняла руку и коснулась грубой бурой шерсти, погладила её. Провела рукой по передней левой лапе, мерцающей колючей чешуёй.       – Ты живой, Адам, – проговорила Белль. – И ты не один.       Она подняла ладонь выше и бережно коснулась слизистого живота Чудовища. Щупальца пришли в движение, Зверь утробно заурчал. Белль улыбнулась и, подняв голову, встретилась взглядом с огромными фасетчатыми глазами Адама.       – Ты больше не один, – повторила она.              Пусть проклятый облик Адама был по-прежнему неприятным и отталкивающим, Белль испытала ещё меньше отвращения, чем в прошлый раз. Возможно, потому, что она точно знала, чего ждать, а, может, из-за того, что ещё сильнее желала снять проклятие, и это желание усиливалось, когда она видела монструозное обличие Адама. Но главная причина была по-прежнему в том, что Белль нравилось чувствовать уязвимость обычно насмешливого и циничного хозяина замка. Казалось будто вместе с тьмой спадает и его защитная броня, и под ней оказывается глубоко травмированный мальчик, не знавший родительского тепла, слишком рано повзрослевший и наделавший ошибок, за которые теперь расплачивается не только он, но и весь остров. Этого мальчика Белль было жалко до слёз, хотелось утешить его, приласкать и показать: для него ничего ещё не закончено, она поможет ему, не оставит одного.       Приняв горячую ванну и высушив волосы, Белль забралась в постель. Читать ей не хотелось, и она выключила свет. Мысли назойливым роем вились в голове, повторяя фрагменты разговора с крёстной и с Адамом, тело наливалось свинцовой усталостью. Белль подумала: вот она изо всех сил пытается спасти Адама, но, если помощь понадобится ей самой – кто спасёт её?.. Горький вздох сорвался с её губ. Ей бы просто на секундочку обнять Фредерика и поверить, что всё будет хорошо. Белль уткнулась лицом в подушку и заплакала.              Она долго дрейфовала в тёмной бездне тяжёлого сна, то проваливаясь глубже, то словно бы всплывая к поверхности. И вдруг почувствовала мягкое касание тепла на щеке, а сквозь закрытые веки увидела свет. Где-то внизу негромко играл джазовый оркестр, то и дело останавливаясь, и музыканты обменивались репликами.       Белль почувствовала чей-то долгий взгляд и наконец открыла глаза. Аннабель Диана смотрела на неё с ласковой улыбкой, лёжа рядом на подушке. В комнате пахло горьким кофе, свежеиспечёнными сладкими вафлями и весенней горечью опьяняющих нарциссов.       – Доброе утро... – прошептала Диана, коснувшись пальцами щеки Белль.       – Доброе утро, – с лёгким недоумением отозвалась Белль, пытаясь понять, что происходит.       Комната была большой и светлой с огромным окном, за которым виднелись многоквартирные дома. В углу стоял деревянный платяной шкаф, за ним круглое зеркало с трюмо, дальше небольшая полка с книгами – Белль увидела среди них толстый томик поэзии Эмили Дикинсон.       – Я приготовила твой любимый кофе без ничего, – с улыбкой сказала Диана, поднимаясь с постели. На ней было синее шерстяное платье ниже колен с заниженной талией свободного прямого покроя и чёрные оксфорды на небольшом каблуке. – И вафли, – добавила она.       Любимым кофе Белль был раф: с молоком, сливками и сиропом – словом кофе почти без кофе. Диана точно её с кем-то путает. Да и вся эта обстановка... Белль наконец поняла, что всё ещё спит.       – Спасибо, – сказала Белль, садясь на постели и скидывая одеяло. На ней была длинная кружевная шёлковая сорочка цвета шампань.       – Скорее одевайся и завтракай – на работу опоздаешь, – улыбнулась Диана.       Белль рассеянно кивнула.       – А кто это играет? – спросила она, принимая из рук Дианы кружечку с черным кофе.       – Это же ребята из «Drunk cherry», репетируют в подвальчике, как и всегда, – с удивлением взглянув на Белль, ответила Диана. – Ты же их обожаешь!       Белль вновь кивнула и задумчиво сделала глоточек кофе. Он был в меру горячим и очень горьким: Белль невольно сморщилась и отставила кружку в сторону.       Удивление Дианы сменилось тревогой:       – Ты в порядке, Элли, милая?       «Значит, её звали Элли», – промелькнуло в голове Белль.       – У тебя голова не болит после вчерашнего? – спросила Диана и, склонившись над Белль, коснулась губами лба.       «Надо ей сказать, что я не Элли», – подумала Белль.       – Аннабель Диана... – начала она.       Зрачки Дианы вдруг расширились, почти полностью поглотив синюю радужку, лицо исказилось страданием, в комнате резко потемнело, и Диана подхватила на руки Белль, падающую навзничь на асфальт мерцающей ночными огнями улицы.       Белль увидела бежевый шёлк платья на своей груди, весь залитый густой тёмной кровью. Диана плакала, размазывая по лицу кровь и прижимая Белль – нет, Элли, к себе.       – Пожалуйста, Элли!.. – всхлипывала Диана. – Не умирай!.. Это я виновата!..       – Аннабель Диана, – вновь позвала Белль. Ей становилось всё тяжелее выносить боль Дианы, будто разрывающую изнутри на тысячи кусочков.       – Пожалуйста, живи… – прошептала Диана, прижимаясь губами к губам Белль-Элли. – Живи… – приказывала она снова и снова, точно поцелуй фейри мог спасти от смерти.       И снова тьма поглотила всё вокруг, а когда рассеялась, Белль увидела Диану напротив себя в кресле перед столиком у камина. Царил тёплый полумрак, огонь давал оранжеватые отблески на лицо Дианы, по которому беззвучно лились слёзы. Белль увидела на столе свёрнутую в трубочку пятидесятидолларовую купюру, лезвие и пыль от белого порошка.       – Мне так жаль… – проговорила Белль, коснувшись руки Дианы.       – Я не хотела тебя в это впутывать, – проговорила та, окидывая взглядом стол. – Хотела только увидеть её ещё разок… – она вытерла ладонью щёки.       – Ты делала уже так? – спросила Белль, кивнув на кокаиновую пыль на столе.       – Много раз, – тихо ответила Диана. В её голосе и взгляде была бесконечная чёрная тоска. – Ты скажешь, что я только предавалась скорби и искала забытья, а не искала способ снять проклятие. И будешь права. Но я… – она отвернулась.       – Я вовсе не осуждаю тебя, Диана! – горячо заверила тёзку Белль и мягко сжала её руку. – Ты такое пережила…       Ужас охватил Белль, стоило ей представить, как у неё на руках умирает дорогой человек, а она не может ничего сделать.       Обе фейри помолчали.       – Я приехала на Элфин ради Адама, – отстранённо начала Диана. – Когда Элена погибла, я сходила с ума. Это не речевой оборот, Грейс, – она взглянула на Белль. – Я правда сходила с ума. Я не могла ни спать, ни есть, я повсюду видела кровь… Элли погибла по моей вине, – Диана отвернулась от огня, пряча лицо в тень. – В ту ночь Элли возвращалась домой после вечеринки, на которой мы были вместе. Вампиры почувствовали мой запах на ней, напали и выпили почти всю кровь… Медики сказали: она потеряла больше двух литров … Я услышала её крик издалека, прибежала. Вокруг уже было полно полиции, они и отпугнули вампиров, но было поздно. – Диана перевела взгляд на Белль и посмотрела на неё в упор. – Она умирала у меня на руках, а я ничего не могла сделать!       «Вообще-то могла, – промелькнуло в мыслях Белль. – Ты могла бы дать Элли своей крови, и это спасло бы её». Но вслух, конечно, Белль ничего не сказала: это было бы слишком жестоко: ведь ничего уже не исправить, а знание, что спасение дорогого человека было у тебя в руках, но ты не воспользовался им, потому что не знал, разбило бы Диане сердце ещё раз. Кровь Аннабель Дианы больше не спасёт жизнь ни одному живому существу, так зачем ей знать о такой возможности?..       – Ты правда приехала на остров ради Адама? – спросила Белль, возвращая Диану к началу её рассказа.       – Да.       – Ты знала о пророчестве?       – Тогда ещё нет. Но мне ничего не помогало: ни алкоголь, ни наркотики, ни психотерапия. Ты слышала о Зигмунде Фрейде?       Белль кивнула.       – Возможно, мне не хватило терпения. Сьюзен говорила: это медленный процесс, – Диана смолкла на несколько секунд, задумавшись. – Я бросила Нью-Йорк, театр, друзей, Эйдана и приехала на Элфин. Узнала о пророчестве. Но я не смогла разрушить проклятие… Я лишь хотела снова увидеть Элли, – Диана вытерла с лица пролившиеся слёзы. – Не на фото и не её залитое кровью платье. А её саму, улыбающуюся, живую… У меня был с собой пакетик кокаина. Одна дорожка, пятьдесят граммов бренди залпом, и это вдруг помогло: я увидела Элли!.. Живой, немного сонной, в то последнее утро…       Белль слушала Диану, едва дыша, боясь, что любое движение или звук заставит замолчать рассказчицу.       – Адам мне ни в чём не отказывал, поэтому у меня было полно кокаина и крепкого алкоголя, – усмехнулась Аннабель Диана. – Я думаю, он не понимал, что помогает мне убивать себя. – И снова горькая усмешка. – Он хотел, чтобы я была счастлива и влюбилась в него, и я тоже хотела этого. Но моё сердце было разбито, а он… Он не способен на любовь. Был, – поправилась она. – С тобой он другой, Грейс, – Диана взглянула на Белль. И, помолчав, продолжила: – Я думала, ты как Эмбер – крутишь сразу двумя мужиками, и выбрала Адама как более выгодный вариант. Но теперь я понимаю: ты не такая, – она улыбнулась и взяла Белль за руку. – Прости, что была стервой.       Белль хотела возразить, но Диана остановила её, и тогда Белль спросила:       – Ты говоришь об Эмбер Найтингейл? Разве она так делала?..       – Всегда, Грейс. Она выбирала самого богатого и влиятельного. Ей нужны были деньги и связи.       – Но дедушка отзывался о ней, как о хорошем друге… – медленно проговорила Белль.       – Если твой дедушка – Джеймс Тэйлор, то так и было.       Белль кивнула.       – К нему она была привязана, – сказала Диана. – Ещё она любила своих детей. Ради Эйдана она убила бы не задумываясь. А всех остальных предавала, не моргнув глазом. Когда мы с Эйданом стали встречаться, я постоянно ждала от неё подвоха, – Диана помолчала. – Знаешь, как она расправлялась с надоевшими мужьями? Просто пропадала на годик, и муж, зависящий от магии фейри, умирал в течение этого срока.       – Ты думаешь, она специально пропадала? – не поверила Белль. – Она ведь была охотницей на вампиров…       – Не знаю, может кого-то из мужей она и любила, – пожала плечом Диана, – но с банкиром Баумом она поступила именно так.       Белль невольно пришло на память, что бабушка умерла через полгода после того, как дедушка исчез. Конечно, он сделал это не специально, не как Эмбер, но сердце Белль сжалось при мысли о том, как трагичны для людей отношения с фейри. Неужели она хочет для Фредерика такой судьбы?..       – А о чём вы говорите? – раздался голос Виолы.       Лизнув леденец, Виола села на подлокотник кресла Белль. Хлоя расположилась в кресле рядом и достала из сумочки пяльцы с вышиванием. Последней появилась Джейн с недовязанной салфеткой и крючком в руках. Диана закурила вишнёвую сигарету и сказала:       – Почитай нам, Грейс, – и протянула иллюстрированное издание «Кентервильского приведения» Оскара Уайльда.       Белль улыбнулась и открыла книгу.