ЧАРЫ КРОВИ И РОЗ. Другая история Белль

      Придя в библиотеку, Белль подошла к стойке для книг, размышляя, с чего начать поиски. Она не знала, что именно сказала Айрин Бёрд, проклиная Адама, но очевидно там должно быть сложновыполнимое условие. Ведь вся прелесть проклятия состоит в том, чтобы обречь на длительные страдания, при этом подарив мизерный шанс на спасение. Потому что без надежды на избавление не было бы смысла жить. Но банши, способные заглядывать в будущее, очевидно, увидели в прорехе мироздания способ снятия проклятия. Они указали на последнюю фейри по имени Аннабелль. Или Аннабель? Или Анабель? Белль задумалась: важно ли написание имени? Будет очень грустно и нелепо, если Аннабель Джейн не смогла снять проклятие, потому что в её имени не хватило буквы или одна была лишней. Хотя скорее всего написание имени не существенно, так как банши в момент видения произносят пророчество, а уж только потом записывают его.       Но она отвлеклась. Почему банши указали на фейри? Возможно, потому что Адам рассорился со всеми фейри и по его вине многие из них погибли. То есть банши видят спасение в возврате к былой дружбе между варгисами и фейри? Но почему тогда не любой из фейри может снять проклятие? Почему именно девушка? Тут напрашивается мысль о любовном союзе, что вполне объясняло поведение лорда Спенсера, который постоянно использовал на Белль магию своего голоса, словно хотел, чтобы она влюбилась в него. Но даже это не отвечает на вопрос: почему именно Аннабелль? Банши увидели некое частное будущее, где проклятие разрушила фейри по имени Аннабелль, или теоретически его могла снять и другая фейри, к примеру, Эмбер?       В «Книге творения» Белль открыла раздел «Кентавры», чтобы найти что-то об их методах трактовки пророчеств. Потратив около полутора часов, она нашла подтверждение словам лорда Спенсера, что порой банши делают несколько пророчеств, которые нужно собрать вместе как мозаику и тогда ответ на вопрос станет очевиден. Белль покосилась на огромную махину фолианта «Книги пророчеств», переполненную десятками и сотнями пророчеств, многие из которых нужно переводить. А ещё необходимо определить, подходит ли данное пророчество к решению нужной проблемы или нет? Тут работы на полгода. В лучшем случае. Конечно, можно попробовать попросить лорда Спенсера рассказать ей о пророчествах, связанных с возвращением магии. Но он, кажется, не особенно любит подобные вопросы да ещё и постоянно недоговаривает. Нет, лучше взять это исследование в свои руки. Белль уже закрыла «Книгу творения», чтобы убрать её на полку и взять «Книгу пророчеств», как вдруг ей пришла в голову идея подойти к проблеме с другой стороны. Может, раз проклятие должна снять фейри, нужно больше узнать о самой магии фейри?       Листая фолиант в поисках нужного раздела, Белль вспоминала, что знает о магии фейри. Поцелуи фейри способны подчинить себе волю человека, цветы распускаются от одного их присутствия, их кровь пахнет цветами, у них остро развиты органы чувств, они обладают почти невесомой поступью и легко учатся всему новому. Что из этого может быть полезно для снятия проклятия? Очевидно, способность заставлять цветы расцветать. Вероятно, эта магия жизни действительно способна поддерживать замок и не давать ему окончательно разрушиться. Но благодаря чему тогда держался замок последние лет тридцать после исчезновения Аннабель Ламберт? И до неё? Возможно, в замке жил кто-то из фейри? Но это были лишь догадки, а Белль нужно было что-то посущественней.       Листая раздел о фейри, Белль узнала, что каждый из фейри-полукровок в период начала активного проявления магии способен спонтанно «выращивать» цветы – как правило какого-то одного вида. Это связано с переживаниями сильных эмоций. Так, например, пятнадцатилетняя фейри Кристель, когда ей сообщили, что её брат погиб в битве при Барнете, стояла на распаханном поле, и оно в один миг заросло одуванчиками. Поле то было в три акра. Белль с ужасом подумала, как долго потом пришлось выпалывать эти одуванчики, и продолжила чтение. Она нашла упоминание своего далёкого прадеда, сына первородной Амирель. У Ричарда магия стала проявляться рано – в тринадцать лет, и в эмоциональные моменты рядом с ним вырастало несколько стеблей золотой лилии. В книге было немало примеров, которые заметно успокоили Белль, убедив, что с ней всё в порядке. Почти. Ведь у всех фейри-полукровок период проявления магии происходил между тринадцатью и семнадцатью годами. К восемнадцати годам все уже контролировали свою магию, включая способность выращивать цветы – и не только одного вида, но и другие по желанию (хотя уже и не так легко, как по началу). Ей же было восемнадцать с половиной, когда она впервые «вырастила» красные розы на могиле Капкейка. Причём она вырастила их не из ничего, как другие фейри, а из лежащих там белых роз. «Нет, со мной всё-таки что-то не так», – с беспокойством подумала Белль, закрывая книгу.              Фредерика она нашла на кухне, он готовил жаркое с розмарином. Белль присоединилась, и они говорили на отвлечённые темы. Но потом речь зашла о походах, и Белль вновь задумалась, как так вышло, что всё лето она ходила только в Волчий Клык? Едва она поделилась этой мыслью с Фредериком, он с готовностью решил выяснить это наверняка. Фредерик позвонил коллеге, который летом недолго работал в «Розе ветров» и оказалось, что Белль и в самом деле намеренно ставили походы лишь в замок, так что у желающих сходить с ней в горы просто не было выбора. Разумеется, это вызывало у туристов негодование, и они писали десятки гневных комментариев, которые нужно было удалять по личному распоряжению мистера Хэмбли.       Белль вспомнились слова лорда Спенсера в их первую встречу: «Жизнь возвращалась в замок каждый раз, когда ты приходила сюда». Значит, Белль подпитывала Волчий Клык своей магией всё лето, когда приводила туристов?..       – Может, передумаешь?.. – тихо спросил Фредерик, и в его голосе прозвучала почти отчаянная надежда.       Белль отрицательно покачала головой. В этот момент в кухню вошёл Лантерн и торжественно сказал:       – Мисс, ланч будет накрыт в оранжерее.       «Да, чтобы его драгоценные розы напитались моей магией», – как-то устало подумала Белль и ответила:       – Я бы хотела поесть у себя в гостиной.       – Это распоряжение хозяина, мисс, – возразил сияющий Лантерн.       Аннабелль и Фредерик обменялись быстрыми понимающими взглядами.       – Хорошо, – ответила Белль.       Когда дверь за слугой захлопнулась, Белль сказала:       – Спасибо за помощь.       – Без проблем, – кивнул Фредерик.       – А ещё… – Белль задумалась, просить об этом или нет, – ты не мог бы поискать при случае фото Аннабель Ламберт? Я искала в интернете, но его нигде нет.       – Да, – подтвердил Фредерик, – почти два года назад кто-то удалил все её фото, которые были выложены одиннадцать лет назад. Но из сети сложно что-то удалить навсегда, – он улыбнулся и вновь достал телефон.       – Подожди! – остановила его Белль. – Скажи, она блондинка с волнистыми волосами до плеч и большими тёмными глазами?       – Значит, ты видела её фото? – спросил Фредерик и повернул к Белль экран телефона. С фото на неё глядела Аннабель Джейн в голубом платье. За ухо в светлые волосы была вставлена маленькая розовая роза.       – Это она, – сказала Белль. – Нет, я никогда не видела её фото. Но, кажется, я видела её саму…       Ведь не может же быть так, что она увидела во сне того, кого никогда до этого не видела в реальности?       – Где и когда ты видела её? – спросил Фредерик с беспокойством.       – Здесь, в своей новой комнате, дней двадцать назад, – ответила Белль. – Но, возможно, она мне приснилась… – добавила она с сомнением. – Ты же не думаешь, что я сумасшедшая или ещё хуже – обманываю тебя? – она с тревогой взглянула на Фредерика.       – Нет, конечно! – искренне заверил её Фредерик. – Может быть, в детстве ты видела её фото? Дедушка тебе показал, например. Я знаю, что у тебя хорошая память, – остановил её возражения он, – но если это было очень раннее детство…       Белль задумалась. Такое может быть теоретически. Только зачем дедушке показывать ей фото Аннабель Ламберт?       – Или Аннабель Ламберт по-прежнему живёт в замке, – продолжил Фредерик. – Сколько раз ты её видела?       – Один.       – Замок большой, – задумчиво произнёс он. – Но если она жива…       – …значит, я не последняя фейри и не смогу снять проклятие, – закончила Белль. – Но, возможно, – высказала Белль давно преследовавшее её предположение, – она призрак.       Фредерик скептически изогнул бровь.       – Вообще-то, – возразила Белль, – «Кентервильское приведение», к примеру, основано на реальных событиях.       По лицу Фредерика Белль поняла: он считает это сомнительным аргументом. Но потом он посерьёзнел и, подумав, сказал:       – То, что ты видела Аннабель Ламберт ночью у себя в комнате, должно иметь объяснение. Самым логичным мне видится сон. Вторым объяснением могут быть галлюцинации, вызванные, например, каким-нибудь токсичным веществом, – он задумался.       – Хм, – сказала Белль. – Это ведь произошло в первую ночь, когда я ночевала в той комнате.       – Вот именно. Третье объяснение – самое маловероятное, – продолжил Фредерик, – что ты сумасшедшая и у тебя, например, шизофрения.       – Спасибо, что ввернул слово «маловероятное» в это предположение, – усмехнулась Белль.       – Всегда пожалуйста, – серьёзно ответил Фредерик и продолжил: – Четвёртое – ты видела живую Аннабель Ламберт. А пятое – что ты видела её призрак.       – И… что ты думаешь? – с тревогой спросила Белль.       – Проще всего это было бы объяснить сном, – ответил Фредерик. – Но простое объяснение не всегда правильное. А ты уже опаздываешь на обед, – напомнил он.       Направляясь в оранжерею, Белль думала: а кто должен снять проклятие, если Аннабель Джейн жива? Или они обе могут? «Одна Аннабелль – хорошо, а две лучше», – промелькнуло у неё в голове, и она не удержалась от смешка.              После ланча, который к слову был таким вкусным, что Белль на время забыла о своём расследовании, она отправилась на прогулку по замку, намереваясь найти Аннабель Джейн. Она потратила почти два часа, проверяя каждую комнату, закоулок и заглядывая в каждую щель, прежде чем ей пришла идея пойти к Эллиасу и спросить у него, не видел ли он тут девушку. Если Аннабель Ламберт существует, то она должна хоть раз другой попасть на камеры.       Эллиас сказал, что ни разу не видел в замке такой девушки, да и девушек помимо самой Белль и Фезер тут не было. Заодно Белль на всякий случай спросила, не против ли лорд Спенсер её общения с Фредериком, и Эллиас ответил, что герцог не высказывал недовольства по этому поводу, и вроде бы как опасаться нечего. Поблагодарив Эллиаса, Белль с облегчением собралась было на кухню к Фредерику, но потом, осенённая новой идеей, пошла искать Фезер.       Найдя горничную, Белль сказала:       – Когда я осматривала мою нынешнюю комнату, перед тем как переселиться в неё, на комоде стояли книги и журналы. Куда ты их унесла?       – Это Лантерн унёс, мисс, – ответила Фезер. – В библиотеку, наверное.       Лантерн действительно унёс книги в библиотеку и расставил по своим местам. Белль ещё при осмотре комнаты успела запомнить, что это были за книги. Потрёпанная книжка «Приключений Оливера Твиста» Диккенса, «Сказки» Оскара Уайльда, сборник сонетов Шекспира и томик «Избранных страниц американской поэзии». Отпустив Лантерна, Белль устроилась с добытыми книгами в кресле, всей душой надеясь, что это личные книги Аннабель Джейн, что было вполне вероятно, ведь они стояли в комнате, которую явно обставили в пятидесятые-шестидесятые. На форзаце «Оливера Твиста» не было ничего написано, но между страницами встречались закладки, а некоторые фразы были аккуратно подчёркнуты карандашом. Вероятно, это была любимая книга, к которой возвращались неоднократно. То же самое – закладки и подчёркивания, но никаких надписей, указывающих на хозяина книги – Белль обнаружила и в «Сказках» Уайльда, и в сборнике сонетов Шекспира. Книги были изданы в 1938, 1947 и 1948 годах. А вот «Избранные страницы американской поэзии» были изданы в 1966 году и на форзаце, в верхнем левом углу, изящным девичьим почерком тёмно-фиолетовыми чернилами были выведены три заглавные буквы: «АДжЛ».       Аннабелль почти не верила своей удаче! Аннабель Джейн действительно жила в замке в 1966 году – теперь в этом не было сомнений! Белль открыла оглавление. В сборнике были стихи Анны Брэдстрит, Генри Лонгфелло, Эдгара Аллана По, Оливера Холмса, Уолта Уитмена, Эмили Дикинсон, Стивена Крейна и Эми Лоуэлл. Пролистав книгу, Белль обнаружила место, где вместо закладки лежала голубая лента и где книга открывалась сама собой из-за частого перечитывания. Это было стихотворение Эдгара По «Аннабель Ли». Белль улыбнулась и прочла вслух знакомые строки:       – «С тех пор пролетели года и года;       У моря, где край земли,       Вы, быть может, девушку знали тогда       По имени Аннабель Ли».              В воображении Белль возникла картина, как Аннабель Джейн, склонившись над книгой, перечитывала это давно выученное наизусть стихотворение. Белль будто увидела Аннабель Джейн на берегу залива святого Элреда, и как ветер трепал её светлые волосы и подол голубого платья, надувая его как парус…       Белль приблизила книгу к лицу: ей показалось будто она уловила аромат глициний и… моря! На страницах были небольшие неровности, будто от капель. Аннабель Джейн плакала над этим стихотворением! Белль стало до саднящей боли в груди жаль свою далёкую тёзку. «Вот бы вновь встретиться с ней…» – подумала она и прижала к лицу заплаканные страницы, вдыхая запах старых книг, слёз и нежных глициний.              Фредерик был на кухне. Он стоял у стола спиной, сосредоточенно украшая пирожные, и не заметил её прихода. Белль неслышно подошла ближе, вдыхая аромат его парфюма, любуясь ловкостью и отточенностью его движений. Ей так захотелось обнять его сзади, прижаться щекой к спине, ощутить кожей текстуру ткани белоснежного кителя… Ведь теперь не было между ними Камиллы. Зато был лорд Спенсер и проклятие. «Позже, – пообещала себе Аннабелль. – Сначала проклятие. Я здесь ради этого».       Тут Фредерик заметил её.       – Ты что-то нашла? – спросил он, взглянув на томик стихов американских поэтов, который Белль держала в руках.       – Книгу Аннабель Джейн.       Белль показала ему выведенные на форзаце инициалы.       – И обрати внимание на год издания, – добавила она, открыв титульный лист.       – Значит, в 1966 году она была в замке и точно жива, – сказал Фредерик.       – Да. И ещё, – Аннабелль открыла томик на странице со стихотворением По. – Ты чувствуешь? – она приблизила книгу к его лицу.       Он вытер руки и взял сборник.       – Пахнет каким-то цветочным парфюмом, – сказал он.       – Глициния, – ответила Белль. – Это её запах. Как у меня фиалка, а у дедушки – жимолость и можжевельник.       – Неужели он за столько лет не выветрился? – задумчиво произнёс Фредерик.       – Я нашла ещё три её книги, и они пахли просто книгами. Этот сборник особенный. Видишь неровности на страницах? Я думаю, это следы от слёз. И я увидела Аннабель Джейн в первую ночь, когда переселилась в новую комнату. Уверена, это была её комната. Она даже сказала: «Ты тоже живёшь здесь?»       – Ты с ней разговаривала?..       – Да, и довольно долго. Она знала про дедушку, про то, что он женился и что у него есть сын. Но она удивилась, когда я сказала, что я внучка Джеймса Тэйлора и что дядя Майкл отправился в прогулку на яхте один. Она считала его ребёнком. По моим прикидкам, она думает, что сейчас начало девяностых.       Фредерик слушал внимательно с выражением глубочайшей озадаченности на лице.       – Значит, вероятно, она… не может быть жива, – наконец медленно произнёс он. И, помолчав, признал: – Она действительно может быть призраком. Мы ведь не знаем, как действует проклятие на фейри…– он снова запнулся и как-то уж совсем тихо закончил: – …которые здесь умирают.       Белль точно лодочку подхватило волной охвативших его чувств, и то было не просто беспокойство, а настоящий почти иррациональный страх за неё, смешавшийся с желанием немедленно, прямо сейчас, увезти её подальше из замка, защитить, спрятать.       – Всё в порядке, – быстро сказала она, пока Фредерик снова не попросил её уехать с ним. – Аннабель Ламберт прожила в замке около сорока лет. В ближайшие годы мне ничего не грозит.       Фредерик кивнул и немедленно взял себя в руки.       – Да, ты права. Конечно…       Белль всё ещё чувствовала его тревогу и беспокойство – словно сквозь туман, и ей захотелось коснуться его, успокоить, но, конечно, не стала этого делать.       – Я обещаю, – сказала она, – что если не найду решение за год, то уеду из замка.       – Хорошо, – коротко кивнул Фредерик.       – Но я думаю, – продолжила Белль, улыбнувшись, – что справлюсь быстрее.       Сказав это, она подумала, не прозвучали ли её слова слишком самоуверенно, однако Фредерик ответил:       – Если кто-то и сможет снять проклятие, то это ты.       В его голосе прозвучала твёрдая убеждённость в её успех, вера в неё саму, что и у Белль слегка закружилась голова от таких приятных ощущений.       – Спасибо, – улыбнулась она. – Для меня это важно.              На ужин Аннабелль пришла в молочно-белом шерстяном платье, накинув на плечи подаренную миссис Марч шаль. Настроение у неё было решительным. Она сожалела, что не может устроить лорду Спенсеру допрос с пристрастием и узнать, причастен ли он к исчезновению Алекса или нет?       Всё время, пока Белль не спеша наслаждалась чудесным супом с двойными клёцками, лорд Спенсер молчал, и Белль чувствовала на себе его взгляд.       – Ты сегодня снова была в библиотеке, – заметил герцог, когда Белль перешла к основному блюду.       – Да, я читала о магии фейри, – ответила она, пригубив сухое белое, идеально сочетающееся с лососевым стейком, жаренным на гриле. – Я многое не знаю о фейри. Вот и навёрстываю упущенное.       – Я полагал, что ты будешь дни на пролёт проводить на кухне в компании мистера Уайта, – произнёс лорд Спенсер. – Ты умеешь удивить.       – Я хотела, но думала, что вы можете быть против, – ответила она.       – Помилуй, дорогая! – рассмеялся герцог. – Я ведь пригласил его для того, чтобы скрасить твоё пребывание в замке. Я ведь знаю, как здесь одиноко, – помолчав, негромко добавил он.       Его глубокий бархатный баритон был пронизан глубокой печалью точно сложный минорный аккорд, от которого Белль ощутила на коже фриссон. Мысли в голове у неё путались, а в теле разливалось приятное расслабление.       – Мне хочется, чтобы ты была счастлива в замке, пусть и не со мной, – проговорил лорд Спенсер, наполняя залу меланхолией сумерек леса.       Белль не знала, что ответить. Мысли разлетелись как стайка вспугнутых птиц.       – Спасибо… – наконец нашлась она, уже забыв, о чём он сказал, очарованная прозвучавшим в его голосе колдовским отсветом сумеречного неба над пихтовым лесом.       Через некоторое время Аннабелль заставила себя больно сжать пальцами нежную кожу на запястье. Боль сбросила с неё оковы расслабляющей меланхолии и прогнала волну мягкого нежно-колючего озноба. Белль хотела сказать, что правда счастлива проводить время с Фредериком, но ведь лорд Спенсер сам сделал всё, чтобы ограничить их общение. Однако герцог заговорил первым:       – Я рад, что приезд мистера Уайта тебя порадовал. Общение с людьми должно быть приятным. Ты и так слишком много из-за него страдала. Теперь всё становится на свои места.       Аннабелль всё ещё чувствовала лёгкую истому и не сразу поняла, что он имеет в виду, но ощутила, что ей не нравится то, каким ласковым, вкрадчивым тоном он это говорит – это её насторожило.       – К чему вы клоните, лорд Спенсер? – негромко спросила она.       – В конце концов он человек, а ты фейри, – продолжил хозяин замка. – Он должен был влюбиться в тебя рано или поздно. Таков порядок вещей. Я рад, что ты начала наконец это принимать.       Белль вспыхнула:       – Вы хотите сказать, что он влюбился в меня из-за чар?       – В этом нет ничего зазорного, Аннабелль Грейс, – мягко и успокаивающе ответил лорд Спенсер. – Поверь мне, вы оба не заметите разницы. Люди по-другому не могут. Конечно, – поразмышляв, добавил хозяин замка, – он будет ещё некоторое время пытаться сопротивляться, но это продлится недолго.       – Сопротивляться? – вспыхнула Аннабелль. Только всё наладилось, Фредерик расстался с Камиллой и рассказал об этом, а Белль наконец начала чувствовать его волнение, его нежность – всё стало совсем не так, как раньше. Белль надеялась, верила: спустя столько лет Фредерик всё-таки полюбил её! И чары фейри тут совершенно не при чём!..       – А почему, ты думаешь, он до сих пор не поцеловал тебя? – мягко и сочувствующе спросил лорд Спенсер.       «Потому что ему нельзя ко мне прикасаться!» – хотела было ответить Белль, но тут же вспомнила, что, когда они остались вдвоём, без надзора камер, Фредерик всего лишь обнял её и даже не попытался поцеловать. Осознать это было болезненно.       – И почему? – с вызовом спросила она, вскинув голову. – Может, потому что вы ему угрожали и запретили ко мне прикасаться?       – Да, я нанял его на условиях, одинаковых для всех слуг, – признал хозяин замка. – Но теперь, когда я увидел, как он для тебя важен… он в твоём полном распоряжении. – Фраза прозвучала цинично, и Белль передёрнуло точно от скрежета ногтей по стеклу. – Если хочешь, – расслабленно продолжил лорд Спенсер, – можешь переспать с ним, я только буду рад, что ты хорошо проводишь время.       Кровь прилила к щекам Белль, она хотела ответить что-то хлёсткое, резкое, но едва не задохнулась от возмущения, слова разлетелись в разные стороны, заставив её, онемевшую, ошеломлённую, бессильно хватать воздух ртом.       – Я бы посоветовал тебе самой его поцеловать, – продолжил лорд Спенсер, явно наслаждаясь произведённым его словами эффектом. – Вам обоим станет легче. К чему оттягивать неизбежное? – его голос улыбнулся.       – Вы ошибаетесь! – наконец нашлась Белль. – Всё не может быть так! – она почти плакала от бессилия.       – Дорогая моя, – мягко ответил лорд Спенсер, – таков закон природы. У нас есть магия, у людей – нет. Мы доминирующая раса. Пора это принять.       – Нет! – горячо запротестовала Аннабелль. – Фейри всегда вступали в брак только с людьми. Хотите сказать, что все люди были под чарами?       – Просто никто не делал из этого трагедию, – ответил герцог.       Аннабелль оцепенела в кресле. Он говорит так, чтобы позлить её, вывести из себя. Не может быть, что никто из людей не любил фейри по-настоящему, что все чувства были вызваны магией. Значит, бабушка не любила дедушку на самом деле? Всего лишь была под воздействием чар? А Уильям Тэйлор? Неужели Амирель просто околдовала его? А та женщина, которую когда-то давно любил дедушка? Неужели она не любила его по-настоящему? Как фейри это принимали? Неужели они не чувствовали то, что чувствовала сейчас она: бессилие, разочарование, боль и обиду, что никогда им не испытать счастья истинной любви из-за своей магии?       – Я вам не верю, – твёрдо произнесла Белль, но голос её предательски дрогнул.       – Я знаю, это больно, – произнёс лорд Спенсер тихо и грустно. – Но ты молода и однажды сможешь свыкнуться с этой мыслью.       – Я не хочу с этим свыкаться! – возмутилась Белль.       – Что ж, – помолчав, произнёс лорд Спенсер, – в таком случае, мне жаль, что ты узнала об этом так рано. Ты ещё слишком юна.       – Причём тут возраст? – вспыхнула Белль.       – Однажды ты перестанешь видеть мир в розовых тонах и делить всё на противоположности. Мир устроен сложнее, Аннабелль Грейс, – заметил хозяин замка, – но это осознание приходит с годами.       «Ну почему, почему этот мир устроен так несправедливо?.. – думала Белль, борясь с подступающими слезами. – Почему дедушка не сказал мне об этом? Он так часто повторял, что Лилит каждому из своих детей дарит счастье взаимной любви!.. Неужели это счастье вызвано чарами?..»       Слёзы подступили к самому горлу, и Белль всхлипнула. Горючие потоки хлынули у неё из глаз, и она вскочила изо стола.       – Извините, – шепнула она, едва сдерживая всхлипы.       Выбежав из залы, Белль разрыдалась. Хотела отойти подальше, чтобы лорд Спенсер не слышал её плача, но силы покинули её, ноги перестали держать, и, прислонившись к стене, Белль сползла на пол. Она изо всех сил старалась сдерживать всхлипы, но они лишь усиливались. Зажав руками рот и скорчившись на ледяном каменном полу, Белль сотрясалась от рыданий.       Когда густая тьма почти беззвучно приблизилась, Белль не заметила этого. Она отняла руки от лица и подняла голову, лишь когда голос лорда Спенсера нарушил гулкую тишину коридора:       – Мне жаль, Аннабелль Грейс. Я не должен был говорить тебе это сейчас.       Белль медленно поднялась с пола и, вытерев тыльной стороной ладони мокрые щёки, ответила:       – Я в порядке. – Голос её прозвучал твёрдо.       Слёзы в миг закончились, а боль и обида уступили место нежеланию, чтоб лорд Спенсер видел её слабой и плачущей. Как она сможет помочь ему, если даже не может помочь себе?..       – Я предпочитаю знать правду, даже если она делает больно, – произнесла Белль.       – Я рад, что ты понимаешь это, – сказал герцог.       Послышались быстрые шаги, и вскоре к Белль подошёл Эллиас.       – Белль, что случилось? – потом он повернулся к лорду Спенсеру: – Адам, что ты опять сделал?!       – Успокойся, Эл, – усмехнулся хозяин замка. – Это называется взросление.        – Взросление?! – переспросил мистер Холт, и Белль ощутила, как внутри него взметнулась ярость.       – Я в порядке, Эллиас, – заверила его Белль, коснувшись ладонью его руки.       – У тебя руки как лёд, – забеспокоился Эллиас и, сняв с себя пиджак, накинул его ей на плечи. – Лантерн! – позвал он официанта, и когда тот вышел из столовой, сказал: – Принеси, пожалуйста, чая в мой кабинет. Пойдём, Белль, – он обнял её за плечи, повёл в сторону лестницы, и Белль ощутила, как его аура весенней дубовой рощи наполняет её силой.       – Доброго вечера, лорд Спенсер, – обернувшись, сказала Белль.       Она опасалась, что хозяин замка запретит ей уходить вместе с Эллиасом, но он лишь ответил:       – Доброй ночи.              В кабинете мистера Холта было тепло и уютно. Белль сидела за столом, откинувшись на спину кресла и подобрав под себя ноги, пила чай и с аппетитом ела пирожные с нежнейшим ванильным кремом, украшенным россыпью свежих ягод. Немного утолив разыгравшийся из-за стресса голод, Белль пересказала Эллиасу разговор с хозяином замка.       – Как ты думаешь, это правда, что все люди влюбляются в фейри только из-за чар? – спросила она. – Ведь это ужасно!.. – проговорила Белль, поставив чайную пару на стол. – Получается, у людей нет выбора! Они вынуждены любить. И раз Лилит подарила каждому из нас счастье взаимной любви, значит, если мы влюбляемся, то человек, в которого мы влюбились, обязан ответить нам взаимностью... – Белль задумалась и вновь потянулась за чашкой с чаем.       – Я никогда не думал об этом в таком ключе, – помолчав, признался Эллиас.       – Я тоже! – с горячностью поддержала Белль. – Я всегда думала, что это взаимный выбор, предназначение для обоих!       Она смолкла, отпив чая.       – Но как это может быть взаимным выбором, когда у одного есть магия, а у другого нет, – с болью произнесла она.       Белль вспомнила, как влюбилась в Фредерика. Ей было шестнадцать, они много времени проводили вместе, им всегда было легко и комфортно в компании друг друга. А потом он вдруг взял и уехал с Камиллой в Лондон почти на год. Сначала Белль просто не хватало встреч с ним и разговоров, но, когда лето промелькнуло, а он так и не возвращался, она затосковала по нему. Она так скучала, что незаметно влюбилась. Но когда он вернулся, его отношение к ней не изменилось, хотя они перестали часто видеться. Но при встрече он всегда был приветлив, спрашивал, как дела в школе и на работе, подсказывал по скальной технике, делился кроками маршрутов, говорил с ней по-французски, чтобы проверить грамматику и помочь с произношением. Белль чувствовала: ему по-прежнему нравится с ней общаться, но ещё она ощущала (и это разбивало ей сердце), что он относится к ней по-родственному. Он не был в неё влюблён, хоть она и была семнадцатилетней фейри, по которой сходили с ума почти все мужчины и парни Торнфилда. Фредерик любил Камиллу.       Белль задумалась. А ведь если бы Камилла не душила бы его ревностью и несправедливыми упрёками, то вполне возможно он бы до сих пор любил её.       «Он разлюбил Камиллу, и поэтому на него подействовала магия фейри», – эта мысль пронзила сердце Белль точно раскалённой иглой: так больно, что перехватило дыхание. Ведь только искренняя настоящая любовь хранит людей от чар… Неужели ей придётся смириться с этим? Как она сможет быть с ним, зная, что подавляет его волю и лишает выбора?.. Но Белль не готова забыть его… Не сейчас, когда между ними нет Камиллы, когда он свободен. Свободен ли?.. Белль снова захотелось расплакаться.              Вернувшись в свою комнату и приняв душ, Белль забралась под одеяло и, свернувшись калачиком, всё думала, думала и думала. Она фейри, а он человек, у неё есть магия, а у него – нет. Но почему же ей так хорошо с ним? Так спокойно, так надёжно и уютно… Ведь у него нет чар. Да и не похоже это на чары…       Ну почему он просто не может хотеть быть с ней, словно она самая обычная девушка?.. Разве только магия фейри определяет то, кем она является?..       Уткнувшись в подушку, Белль подумала: «Ну что за несправедливость!..» А потом как-то незаметно, чтобы успокоиться, позволила мечтам увлечь себя и оказалась в залитой утренним светом просторной кухне с видом на Эмпайр-стейт-билдинг. Она в зелёной рубашке Фредерика заваривает чай, и он сам рядом – ловко снимает со сковородки горячий панкейк, поливает клиновым сиропом и целует её в губы, привлекая к себе. А из колонок чувственный и хрипловатый голос Грега Гонзалеса поёт «Ничто не причинит тебе боль, малышка», и они танцуют на залитой солнцем кухне на фоне небоскрёбов Манхеттена.              Травинка, трепеща в лёгком порыве тёплого ветра, щекотала щёку Белль. Пахло разнотравьем, разогретыми на солнце смородиновым листом и спелой малиной. Белль лежала на спине, подложив руки под голову, и смотрела на белоснежные кружева облаков, медленно проплывающих по лазоревой ткани небес. Послышались шаги, густые заросли синих колокольчиков раздвинулись, и показалась густая копна оранжевых кудрей.       – Я думала, что ты уже не придёшь, – сказала Белль, приподнявшись навстречу подруге.       Та откинула волосы с лица и, широко улыбнувшись, бросилась обнимать Белль, опрокинув её обратно в траву.       – Я тебя с трудом нашла в этих зарослях, – сказала она, щекоча своим дыханием Белль ухо. – Пойдём, – отстраняясь, улыбнулась она и потянула Белль вверх, помогая встать.       Держась за руки и смеясь, они бежали по цветущему лугу среди васильков и клевера, колокольчиков и душицы, ромашек и аквилегий, кипреев и ветрениц. Они были счастливы, как бывают счастливы тринадцатилетние девочки, у которых школа и уроки остались позади, а впереди – три месяца летней свободы и приключений.       Надев малинки на пальцы, Белль улеглась на траву в тени раскидистого дуба и, положив голову на колени подруге, плетущей венок из собранных на лугу цветов, принялась съедать ягодки одну за другой. Разговор у них совершенно естественно и незаметно, как это и бывает у девочек их возраста, зашёл о мальчиках.       Белль доела малинки и заметила, как руки подруги, вплетавшие в венок ромашку, замерли.       – Значит, ты теперь уедешь с ним? – спросила подруга, взглянув вниз и встретившись с Белль глазами.       – Нет! – горячо возразила Белль и, поднявшись, села рядом. – Я же обещала тебе помочь!       Девочки вновь обнялись.       – Я так тебя люблю, – прошептала рыжеволосая, целуя Белль в щёку. – Мне так жаль, что по-другому не получается…       – Я справлюсь, – твёрдо сказала Белль, отстраняясь и глядя в зелёные глаза, наполнившиеся слезами.       – Спасибо.       И они плели друг другу косички, пели старинные песни, сбиваясь из-за смеха и начиная заново, бегали в догонялки, пили воду из ручья, венчали головы друг друга коронами из цветов, лазали по деревьям, не боясь порвать своих лёгких белых платьев, и снова смеялись, валяясь в густой траве.               Белль открыла глаза. По подоконнику шуршали капли дождя, в комнате было совсем темно. Она потянулась к телефону: два ночи. Сходив в ванную попить воды, Белль вновь забралась под одеяло. Закутавшись поплотнее, она вспоминала свой сон и девочку – такую знакомую и родную, как будто они в самом деле знают друг друга очень давно. Но в реальности Белль даже не знала её имени. Самое интересное, что это была та же самая девочка, которая поранила руку об шиповник. Только тогда ей было пять, а сейчас тринадцать. Поразившись причудливости снов и понадеявшись, что они не вещие (потому что оба сна предрекали ей страдания), Белль вновь уснула.              Когда Аннабелль проснулась снова, до завтрака было ещё время. Умывшись, она надела лавандовое платье из тонкой шерсти, заплела волосы во французскую косу и направилась на кухню. Вчера она приняла решение и сейчас намеревалась исполнить его.       Когда она вошла в кухню, Фредерик доставал из холодильника форму с песочным тестом.        – Доброе утро, – сказали они друг другу одновременно и улыбнулись: Фредерик приветливо, а Белль – заметно погрустнев.       Фредерик вручил Белль серебряную вилку, чтобы она прокалывала тесто, а сам занялся начинкой. Белль наблюдала за его движениями, как он ловко сбивал венчиком в миске сметану, сахар, ванильный сахар, крахмал и яйца. Потом он забрал у Белль форму с тестом и поставил её в разогретую духовку.       – Как тебе удавалось каждый год находить в Молчаливом пироге монетку? – наконец нарушила тишину Белль.       Фредерик закрыл духовку и улыбнулся:       – Что ты знаешь о теории вероятности?       Аннабелль уставилась на него в недоумении, но вскоре поняла:       – Ты все эти годы жульничал! С помощью математики!       Фредерик задумался:       – В некотором роде да.       – Но почему именно монетка? – спросила Белль.       – Это был самый нейтральный вариант, – ответил он. – Все остальные расстроили бы Камиллу.       Белль удивилась ещё сильнее: и как после такого Камилла могла его упрекать, что у него на уме одни лишь цифры?       – Генри надеялся вытащить в этом году монетку, пока ты был в Париже, – произнесла Белль, вспоминая Хэллоуин. – Но не повезло.       Фредерик улыбнулся, встретившись с ней взглядом, взял миску с ягодами черники и присыпал их крахмалом.       Они помолчали.       – Почему ты уехал тогда в Лондон? – спросила Белль.       Фредерик стоял, прислонившись к столу и задумавшись.       – Мне предложили интересный и хорошо оплачиваемый проект, – ответил он. – Но только работать надо было из офиса.       – Ты ведь столько раз отказывался от таких проектов, – напомнила Белль.       – Да, – согласился Фредерик. – Но мне правда понравился тот проект. К тому же мне хотелось больше проводить времени с Камиллой: за тот год на Элфине мы сильно отдалились друг от друга. Сначала она не хотела ехать, но в Лондоне всё наладилось. – Он помолчал.       – Вам не надо было уезжать из Лондона… – невольно вырвалось у Белль.       – Наверное, – кивнул Фредерик. – Возможно, – добавил он чуть позже, – ты поймёшь, почему мы вернулись, когда переедешь в Нью-Йорк.       Белль вспомнила статью Марины Купер и произнесла:       – Элфинский синдром.       – Что? – не сразу понял Фредерик. – А, да. Что-то в этом есть.       Они помолчали. Прозвенел таймер, Фредерик открыл духовку и достал оттуда форму с тестом. Белль всё думала и никак не могла придумать, с чего же начать разговор, ради которого она пришла сюда. И чего уж греха таить, ей совершенно не хотелось об этом говорить. Но так будет справедливо и честно. Она должна дать Фредерику выбор. А этот выбор даст ему время, проведённое вдали от неё. Ведь она влюблена в него, давно и сильно. Вдруг именно её чувства заставили его что-то почувствовать к ней после того, как он разлюбил Камиллу?       Наблюдая за тем, как Фредерик смешивает крем и чернику в форме, Белль не могла отделаться от мысли, что её беспокоит, как поведёт себя лорд Спенсер: вчера он сказал, что она может хоть переспать с Фредериком, но кто знает, что придёт в голову скучающему герцогу завтра? Белль будет спокойнее, если Фредерик уедет. К тому же, тогда она сможет целиком сосредоточиться на поиске способа снять проклятие вместо того, чтобы думать, как поскорее прийти сюда, к Фредерику. Белль так хорошо быть просто рядом с ним… Мысль, что, возможно, она зачаровывает Фредерика, вновь болезненно кольнула её сердце и заставила вспомнить, зачем она пришла.       Но только с чего начать? Белль задумалась. Фредерик всегда говорил с ней без экивоков, прямо и честно. Поэтому она решила говорить так же.       – На самом деле… – начала она, наблюдая, как Фредерик ставит форму в духовку, – я пришла тебе сказать, что… – голос дрогнул, Фредерик захлопнул дверцу и взглянул на Белль, – что тебе нужно уехать.       На лице Фредерика отразилось беспокойство.       – Уже?.. – вырвалось у него.       Он не был удивлён в целом, лишь встревожен, что это случилось так рано.       – Я не хочу, чтоб ты уезжал… – горячо проговорила Белль, и голос у неё вновь дрогнул. – Но так будет честно. Я ведь фейри, и у меня есть магия… – к горлу подобрались слёзы и говорить стало больно. – И если через год ты не захочешь меня вспоминать, – она смахнула со щеки пролившуюся каплю слёз, – то я приму это.       Фредерик быстро взглянул на неё и, подойдя ближе, заключил в объятья. Уткнувшись ему в плечо, она не выдержала и расплакалась. Фредерик гладил её по волосам и спине, как утешают ребёнка, и говорил что-то успокаивающее, а Белль всё думала, как может она, такая сильная и могучая фейри, плакать в объятиях простого человека точно маленькая девочка и чувствовать себя в безопасности?       Наконец ей стало легче, и она перестала всхлипывать. Фредерик разомкнул объятья, усадил её на стул и дал свой носовой платок. Белль вытерла слёзы и вспомнила их первый разговор: с тех пор утекло столько воды, но она по-прежнему много плачет, а у него всегда есть с собой носовой платок.       – Я знал, – начал Фредерик, наливая ей в кружку чай, – что рано или поздно мне придётся уехать. И я бы хотел, чтобы ты уехала со мной…       Глаза Белль вновь подёрнулись пеленой слёз:       – Я не могу… – прошептала она.       – Я знаю, – мягко ответил Фредерик. – Я понимаю, почему ты хочешь снять проклятие, и я верю, что у тебя это получится.       Аннабелль благодарно улыбнулась.       – Но только будь осторожна, хорошо? – закончил он.       Белль с готовностью кивнула.       Послышались шаги, и через полминуты Лантерн вошёл в кухню. Он удивился, увидев Белль.       – Мисс, где желаете, чтобы я накрыл завтрак? – спросил он подчёркнуто официальным тоном.       Белль задумалась. Потом взглянула на Фредерика:       – Позавтракаешь со мной?       – Конечно, – кивнул он.       – В Розарии, – сказала Белль.       – Постели, пожалуйста, скатерть и принеси ещё одно кресло, – сказал Фредерик Лантерну. – Остальное я сделаю сам.       Тот церемонно поклонился и вышел.              В Розарии пахло цветущими розами, влажной землёй, зеленью, и к этим запахам примешивался запах чабрецового чая и аромат горячего черничного пирога. По стеклянному куполу шуршали мелкие капельки дождя, а в глубине оранжереи негромко журчал фонтан. Аннабелль и Фредерик сидели в креслах у круглого стола под сенью раскидистого куста белоснежных роз и как три года назад говорили обо всём на свете, периодически переходя на французский. Они вспоминали забавные случаи с альпсборов и байки Капкейка, сосульку на Джоэля и ски-турные маршруты, дедушку Пикмана и его историю про потерянный ледовый молоток, который якобы забрала себе Таунара; обсуждали прохождение камина Дарт-Сола на подходе к вершине пика Барлоу, аномалии Загадочницы, траверс Ружейников, базовый лагерь, который теперь перестал ощущаться таким безопасным после схода на него лавины в минувшем июне.       – Я вспоминал тебя весь тот поход, – неожиданно сказал Фредерик, и Белль, немного покраснев, улыбнулась. – Когда мы ставили лагерь, и когда вставали до рассвета – ты всегда говорила, что любишь этот предрассветный час… и когда навешивали перила… А когда подошли к Дарт-Солу, я подумал: а каким бы маршрутом пошла ты – ближе к середине или левее?       – В середине интереснее, – ответила Белль, улыбнувшись.       – И сложнее, – заметил Фредерик.       И они вспомнили встречу Фредерика с Таунарой: как она показала пещеру и передала для Белль дедушкин платок. А потом, конечно, вспомнили похороны альпинистов, погибших под лавиной тринадцатого июня, и снова Капкейка. Погрустнев, они сменили тему и стали обсуждать особенности лыжной техники. Белль объяснила Фредерику разгрузку вниз и показала несколько упражнений, чтобы позже, на склоне, он попробовал их сделать. Потом они снова обсуждали скалолазание и мечтали обязательно поехать на итальянские доломиты. С лица Белль не сходила улыбка: она давно не была так счастлива, и лишь голос лорда Спенсера в её голове назойливо напоминал: «Вы оба не заметите разницы», чем заметно подпорчивал ей радость. Но Белль отгоняла навязчивый голос: она подумает об этом потом.       Белль решила, что они с Фредериком будут поддерживать связь через Вики. Но не слишком часто. Белль было важно, чтобы Фредерик, пока она ищет способ снять проклятие, вёл полноценную жизнь, а не жил от сообщения от неё до сообщения и от звонка до звонка. Себе Белль желала того же. Она не знала, что может случится за этот год, но, если их чувства настоящие, они не исчезнут.              День пролетел незаметно в разговорах, прогулках во дворе замка и совместной готовке. Когда они заканчивали готовить ужин, обсуждая различия в работе с динамической и статической верёвками, пришёл Лантерн.       – Мистер Уайт, – сказал он. – Лорд Спенсер хочет вас видеть.       Фредерик и Аннабелль переглянулись, подумав об одном и том же.       – Хорошо, – ответил Фредерик Лантерну. – Я сейчас приду, – и повернулся к Аннабелль.       Лантерн не сдвинулся с места.       – Я сопровожу вас, – сказал он.       Тогда, улыбнувшись, Аннабелль попросила его:       – Подожди за дверью, пожалуйста, Лантерн.       – Как вам будет угодно, мисс, – и, отвесив вычурный поклон, Лантерн вышел.       – Я ещё ничего не говорила лорду Спенсеру о своём решении, – сказала Белль Фредерику, когда они остались одни.       Он помолчал.       – Вряд ли он отправит меня в Торнфилд сейчас, – подумав, сказал он. – Скорее всего уже завтра утром.       Белль кивнула. Потом Фредерик, вновь недолго помолчав, добавил:       – Но попрощаться на всякий случай будет не лишним.       Он протянул руку и вдруг коснулся пальцами щеки Белль. Касание было лёгким, почти невесомым, но от него у Белль пробежали по коже мурашки. Фредерик никогда не касался её так. И она подумала, что сейчас он её поцелует. От этой мысли у неё внутри расцвёл сад и солнце поднялось из-за холодной глади моря, окрасив всё в оттенки розового и золотого. Взгляд Фредерика скользнул от её глаз вниз и замер на губах, но лишь на краткий миг, после чего его рука скользнула по её волосам, заплетённым в косу, на спину, и он просто обнял Белль.       «Неужели он правда боится меня поцеловать?..» – с болью подумала она.       Потом Фредерик разомкнул объятья и сказал:       – Хочу отдать тебе кое-что.       И, вытащив из кармана телефон, вынул из-под чехла высохший стебелёк четырёхлистного клевера.       Аннабелль улыбнулась:       – Ты сохранил его?       И тоже достала свой телефон. Фредерик положил клевер под чехол и сказал, улыбнувшись:       – Он помог мне сдать экзамен, поможет и тебе снять проклятие.       – Вы раскрываетесь для меня с другой стороны, мистер Уайт, – ответила Белль, тоже улыбаясь. – Но тебе пора, – напомнила она. – Я буду ждать тебя здесь.       – Хорошо, – ответил Фредерик и, улыбнувшись на прощание, вышел.              Аннабелль не знала, чем себя занять в ожидании. Всё уже было готово: и крем-суп из спаржи, и зелёный салат, и паста с креветками и овощами, и стейки с розмарином и тимьяном прожарки медиум, и ягодный торт, который только осталось украсить кремом и ягодами.       В кухню вошла Фезер:       – Мисс, вам пора переодеться и сделать причёску к ужину.       Белль собиралась сказать, что хочет дождаться мистера Уайта, но в последний миг передумала: лорд Спенсер поставил ей единственное условие – встречаться с ним за ужином, и ей не стоит вновь нарушать этот договор сейчас.       – Да, конечно, – ответила Белль и пошла вслед за горничной.              Перед ужином Белль безропотно надела открытое чёрное платье, расшитое золотыми птицами и цветами, и позволила Фезер расплести косу, которой совсем недавно касалась ладонь Фредерика. За ужином Аннабелль ела с аппетитом, но почти не слушала лорда Спенсера и отвечала на его вопросы односложно. Ей не хотелось сердить его рассеянностью и невнимательностью, но она никак не могла сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас. Она просто отсиживала положенное время ужина, чтобы скорее вернуться на кухню.       И, кажется, лорд Спенсер заметил это.       – Мистер Уайт покинул замок, – произнёс он. – Сказал, что вы попрощались.       Аннабелль предполагала, что Фредерик уже уехал, хотя и сомневалась, что он сам решил покинуть замок на ночь глядя. Но промолчала.       – Я удивлён, что ты решилась расстаться с ним так быстро, – продолжил хозяин замка.       «А мне кажется, что вы всё отлично рассчитали», – промелькнуло в голове у Белль, но вслух ответила:       – К чему оттягивать неизбежное?       – Он так тебя и не поцеловал? – спросил лорд Спенсер, изображая искреннее сочувствие.       – Нет, и правильно сделал, – вскинув голову, с вызовом ответила Белль.       – Почему? – со снисходительной улыбкой в голосе поинтересовался хозяин замка.       – Потому что ему всё равно бы пришлось уехать, – с деланной небрежностью ответила Белль. – Ни к чему затуманивать ему разум магией.       – Ты снова всёусложняешь, – заметил лорд Спенсер.       – Я не хочу его заставлять, – её голос всё-таки дрогнул под конец фразы.       – Предпочитаешь страдать вдали от него? – спросил хозяин замка негромко и как будто с искренним интересом и сочувствием.       Белль ощутила, как внутри неё прорастает дерево спокойной уверенности в своих силах, уходя корнями глубоко под землю.       – Я не буду страдать, – твёрдо ответила Белль, глядя во тьму на другом конце стола. – Я буду думать, как снять с вас проклятие. И поверьте, сделаю это.       – Мне нравится твой настрой, Аннабелль Грейс, – с улыбкой в голосе проговорил лорд Спенсер. – Звучит очень решительно. – Он помолчал. – К тому же… – медленно произнёс он, – сама подумай. Если бы он тебя на самом деле любил, то ни за что не позволил бы остаться тебе в замке.       Белль вскинула подбородок:       – А может он просто умеет уважать мои решения, – ответила она с вызовом. – Вам не понять.       – Он человек – у него нет иного выхода, – усмехнулся лорд Спенсер.       – Даже если бы он мог меня заставить, – возразила Белль, – он не стал бы этого делать.       – Есть разные способы добиться своего, – возразил хозяин замка. – Но людям они недоступны.       – Если у нас есть магия, это не значит, что мы должны её использовать по любому поводу, – нахмурилась Белль.       – А зачем тогда Лилит дала её нам? – резонно возразил лорд Спенсер. – Мы созданы более совершенными, чем люди. Но люди почти истребили нас. Они использовали нас как пушечное мясо в своих разборках. Битва при Пуатье, Нейсби, Бленхейме… – за что погибли наши братья и сёстры? В борьбе людей за власть, которая им не под силу. Они слишком глупы и недальновидны, чтобы управлять, и слишком малодушны, чтобы нести ответственность друг за друга.       Белль задумалась: зерно истины в первой половине его речи определённо было.       – Допустим, – помолчав, произнесла она, – я согласна с тем, что люди не должны впутывать детей Лилит в свои конфликты и нам стоит научиться противиться этому. Но… и мы не должны указывать людям, как им жить. Нельзя их заставлять. Это неправильно.       – А что по-твоему правильно? Что ты последняя фейри? – жёстко спросил герцог. – Людей восемь миллиардов, Аннабелль Грейс, – смягчившись, продолжил он. – А ты одна. Думаешь, для тебя работают те же законы, что и для людей? Ты выше этих законов.       – И какие именно законы вы имеете в виду, лорд Спенсер? – холодно спросила Аннабелль. – Законы нравственности и морали, может быть? Мы все живём в одном обществе, и нужно соблюдать его правила. Если все начнут…       – Не начнут, – возразил хозяин замка. – Они так не могут. И это наделяет нас бо́льшей силой и властью.       – И бо́льшей ответственностью перед ними, – возразила Белль.       – Именно, Аннабелль Грейс, – подтвердил герцог. – Мы дольше живём, у нас больше опыта и есть магия. Люди стали бы счастливее, если бы дети Лилит взяли на себя ответственность за них.       Белль отставила кружку с чаем:       – Я не это имела в виду.       Лорд Спенсер глухо рассмеялся.       – Детям Лилит давно пора перестать защищаться и взять всё под свой контроль, – сказал он. – Только тогда мы будем в безопасности. Или ты не хочешь спокойного будущего своим детям? Подумай об этом, маленькая фейри.       Белль нахмурилась. Она не верила, что больше нет иного способа защитить себя кроме как подчинить волю людей себе. Так просто не должно быть! Лорд Спенсер не может быть прав. Всегда можно найти способ договориться. Просто использовать магию легче. Это она знала по себе.       Повисло молчание. Белль вспомнила об Аннабель Ламберт, которая прожила в замке сорок лет и скорее всего умерла здесь. И Белль сказала:       – Мы с вами дети одной матери, и при этом вы считаете нормальным лгать мне, – произнесла она.       Лорд Спенсер не посчитал нужным отреагировать на её слова, и Белль, вскинув подбородок, продолжила:       – Я знаю, что Аннабель Ламберт жила в замке. И я видела её – живую или мёртвую. Я знаю, что она должна была снять проклятие с вас в пятидесятых. Признайте уже это.       Тяжёлая тишина разлилась по столовой. Через некоторое время из тьмы раздалось ледяное:       – Полагаю, ты считаешь нормальным обвинять меня во лжи в моём собственном доме.       Озноб в тысячу морозных игл пробежал по коже Белль. Она до крови прикусила губу, и произнесла:       – Неужели так сложно признать, что ваш план с Аннабель Ламберт провалился? Все ошибаются, всем порой не везёт…       И снова – лишь молчание в ответ.       – Что ж, – произнесла Белль, поднимаясь из-за стола, – видимо, завтра меня вновь ожидает наказание. Сожалею, что снова рассердила вас, ваша светлость. Я всего лишь пытаюсь разобраться, что происходит в замке. Доброй ночи.              После ужина Аннабелль сидела на своей кровати, скрестив ноги по-турецки, и смотрела в пустоту. Разговор с лордом Спенсером свинцом лёг на сердце, придавил плечи тяжёлым камнем и оставил на языке вкус пепла. Белль знала: она поступила правильно, отпустив Фредерика, но теперь, когда он уехал, малодушно жалела, что так поторопилась. Сейчас бы спуститься на кухню и просто обнять его!..       – Он никогда не полюбит тебя, – женский насмешливый голос с небольшим американским акцентом раздался прямо над ухом Белль.       Она подняла голову и увидела девушку чуть постарше себя. Её черные волосы были пострижены под каре, уложены волнами и украшены лентой через лоб; ярко-синие глаза горели не очень дружелюбным огоньком, а красные пухлые губы были точно лепестки роз. Незнакомка была нечеловечески красива, и Белль сразу поняла, что перед ней фейри. Одета гостья была так, будто явилась прямиком с вечеринки у Гэтсби: в чёрное расшитое стразами платье с шёлковой бахромой по подолу и чёрные шёлковые перчатки выше локтя.       – У него нет сердца, – продолжила незнакомка, поднеся длинный мундштук с сигаретой к губам, пока Белль пыталась понять, что происходит и о ком вообще речь.       – Ты про лорда Спенсера? – уточнила Белль.       – Ну а про кого же ещё, – усмехнулась гостья и, не дожидаясь приглашения, уселась на кровать рядом с Белль. – Как тебя? – окидывая Аннабелль с ног до головы изучающим взглядом, продолжила гостья. – Аннабель Мэри? Аннабель Кэтрин?       – Аннабелль Грейс, – ответила Белль, немного отодвинувшись от бесцеремонной фейри.       – Зря ты не уехала с тем красавчиком-шефом, – заметила незнакомка, вновь придвигаясь и выпуская в лицо Белль клуб вишнёвого дыма. – С ним у тебя больше шансов. Адам – не твой уровень, без обид, – гостья легонько похлопала Белль по щеке.       – Может быть, вы тоже представитесь? – вновь отстраняясь, холодно спросила Аннабелль.       Брюнетка посмотрела на неё сверху вниз с нескрываемым презрением и исчезла, точно её никогда и не было, оставив после себя лишь аромат вишнёвых сигарет и сладковатый с изысканной тонкой горечью одурманивающий запах нарциссов. У Белль промелькнула мысль, что это могла быть Аннабель Хлоя, но тут же отвергала эту идею: откуда у неё американский акцент и эта одежда прямиком из ревущих двадцатых?       «Я слишком устала сегодня, чтоб думать, что это вообще такое было», – сказала себе Аннабелль, забралась под одеяло и… расплакалась. Она сама прогнала Фредерика и теперь неизвестно, когда вновь его увидит. В замке похоже водятся призраки, как снять проклятие – непонятно, а ей осталась только усталость, бессилие и вездесущий холод.       – Я хочу домой, – всхлипнула в подушку Белль. Ей вспомнилась большая гостиная в доме Уайтов, где на полу Марк и Алекс играют в паровозики, Вики у накрытого стола раскладывает еду, Генри наливает вино, а из кухни пахнет яблочным пирогом. «Фредерик…» – пронеслось в мыслях Белль и она, уже почти успокоившаяся, заплакала вновь. Теперь она больше не сможет с ним готовить… Не поговорит с ним, не обнимет… Даже не увидит. А это была её единственная радость в замке. «Надеюсь, хоть у него всё хорошо», – подумала Белль, всхлипнув, а потом незаметно уснула.