ЧАРЫ КРОВИ И РОЗ. Другая история Белль

      Смена у Аннабелль начиналась в десять утра, так что, проводив Кевина, она пошла пешком к сестре. Вики пообещала много кофе, свежие круассаны из пекарни и шоколадные шарики с молоком.       Тёмное осеннее утро ещё горело фонарями вдоль дорог, низкое небо нависало над домами, а холодный ветер срывал одинокие листы с деревьев. Улицы, украшенные к Хэллоуину, зловеще и таинственно улыбались зубастыми ртами тыквенных Джеков, мерцали огоньками гирлянд, махали простынями приведений и паучьими тенётами. Сердце у Белль ёкнуло от сладостного и жуткого чувства предвкушения, как бывало в детстве, когда дедушка читал страшную сказку и главного героя ждала встреча с ужасным злом или пугающим чудовищем: ты боишься за героя, но при этом очень хочешь узнать, что же дальше. Белль улыбнулась и зашагала быстрее, а вскоре показался белый дом Уайтов.              Сестра сидела с чашкой чая у окна, Алекс играл с паровозиком у её ног, Марк вероятно ещё спал. В кухне стоял запах вербены и мяты, крови и земли: Белль увидела взрыхлённую почву в горшках с фиалками и фикусом.       – Доброе утро, Вики, – поздоровалась Белль и, присев на колени рядом с сестрой, положила ей руку на живот. – Сегодня первый день?       – Да, – ответила Вики, взглянув на младшую сестру. – Я б не выжила с таким острым обонянием.       – Я привыкла, – ответила Белль. Несколько лет назад она научилась фильтровать звуки и запахи, иногда вообще будто бы выключая обоняние и слух.       – Я всегда говорила маме, что не завидую тебе, и это правда, – сказала Вики, улыбнувшись. – Но всё-таки в кое-чём тебе повезло больше чем мне. Лунные дни.       Белль кивнула. У первородных фейри их вообще не было, а у полукровок они наступали раз в полгода и продолжались всего один или два дня. И живот никогда не болел.       – Зато у тебя может быть много детей, – улыбнулась Белль, вставая с колен.       Вики кивнула. Раньше они с Генри мечтали о пятерых детях, но потом решили остановиться на троих – Вики очень хотела девочку.       Белль ощутила ладонью, что тянущая боль внизу живота сестры отступила, и отняла руку.       – Спасибо, – сказала Вики, поднявшись с кресла. – Что бы я без тебя делала, сестрёнка, – улыбнулась она.              Сёстры выпили в гостиной кофе под стук начинающегося дождя, обсудили подарки на Хэллоуин для мальчиков и основные блюда, решив бо́льшую часть еды заказать в «Королевской пристани», а потом посмотрели новую серию сериала. Это была историческая драма от ВВС про возвращение Артура Пендрагона из Авалона. Когда серия закончилась, Вики вышла на кухню, а Белль осталась сидеть, глядя, как под знакомую песню плывут строчки титров среди шпилей Камелота, развевающихся стягов бесконечного войска и пиков заснеженных гор. Старинная английская баллада «Герой вернётся домой» была написана много веков назад как предсказание о возвращении короля Артура, но на Элфине уже полтора века её пели об Адаме Спенсере.       Из старых легенд и забытых историй       Он возвратится вновь.       Сквозь шторм и туман – его путь не скорый,       Но ты жди, храня в сердце любовь.              Белль часто спрашивала дедушку, а где Адам Спенсер сейчас? Дедушка предпочитал уклоняться от ответа, и Белль боялась, вдруг альфа варгисов давно мёртв, и злые чары Айрин Бёрд никогда не будут разрушены?.. Но маленькая Белль не верила в это. Она часами рассматривала в «Энциклопедии Элфина для детей» знаменитый портрет герцога Спенсера 1862 года и с замиранием сердца представляла, что Адам скрывается ото всех в своём замке и ждёт, когда найдётся тот, кто снимет проклятие.       На Элфине говорили, что Верховная ковена Волчьей Звезды совсем помешалась после смерти Уолтера, их общего с Адамом сына, и превратила своего бывшего возлюбленного в уродливое чудовище. Другие говорили: она сделала это в отместку за то, что Адам отверг её. Кто-то время от времени распространял слухи, что видел в замке или неподалёку от него страшного зверя, огромного, косматого, клыкастого, и слышал жуткий оглушительный рёв, разносящийся по долине Ришты. Показания очевидцев сильно разнились: одни говорили, что чудовище размером с дом, другие, что не больше быка; третьи твердили о когтистых лапах, четвёртые утверждали, что видели копыта. В детстве Белль думала: страшный монстр умеет менять обличия, желая посильнее напугать нежеланных гостей. Сейчас же она полагала: никто из рассказчиков, вероятно, не рассмотрел толком проклятого герцога или вовсе не видел его. Аннабелль всегда было до жути любопытно, как на самом деле выглядел лорд Спенсер в про́клятом облике. Когда она стала постарше, ей нравилось мечтать, что именно она рассеет тёмное колдовство. Но когда Белль стала работать гидом, она много раз бывала в Волчьем Клыке и ни разу не заметила ничего, что могло бы намекать на пребывание в замке монстра. Возможно, конечно, он прятался в обветшавшем Восточном крыле, много лет назад закрытом на реставрацию и выглядевшем совершенно нежилым. Насколько Белль знала, в Волчьем Клыке жило лишь трое варгисов и трое слуг – они поддерживали порядок в замке.       Вернулась Вики и предложила включить трейлер «Кентервильского приведения», нового фильма, который должен был выйти перед Рождеством. В интернете давно гремели споры, правильно ли писать «основано на реальных событиях», если существование призрака сэра Саймона до сих пор не было доказано. Встречи с привидениями были редки и чаще всего заканчивались смертью или сумасшествием того, кто видел призрак. Церковь и Королевская академия и в двадцать первом веке продолжали отрицать существование материальных воплощений неприкаянных душ, потому что призрак предпочитал показываться лишь выбранной жертве, игнорируя всех остальных, а камеры или другие технические приспособления были не способны зафиксировать паранормальную активность. Поэтому тот, кому не посчастливилось увидеть призрака, в глазах общественности выглядел всего лишь безумцем, а его смерть легко объяснялась самоубийством, неудачным падением или естественными причинами вроде остановки сердца.       Вскоре трейлер «Кентервильского приведения» закончился, и сёстры некоторое время сидели в тишине. Вики заварила чай и в задумчивости наблюдала, как из чайника струится струйка ароматного пара.       – Знаешь, кого я недавно встретила? – спросила сестра, разливая по кружкам чай. – Синтию Уоллес.       Аннабелль очнулась от задумчивости, услышав знакомое имя. Когда ей было пятнадцать, она ненавидела Синтию. Та возглавляла банду самых злобных девчонок в торнфилдской школе, и все они, кажется, хотели, чтобы Белль не дожила до конца года в здравом уме. Белль вспомнила унитазы женской уборной, в которые её регулярно окунали головой, изрезанные кроссовки, неоднократно порванное школьное платье, облепленные жвачкой и грубо искромсанные волосы, мёртвого грача в портфеле… Ох, этот список она могла бы пополнять долго.       – И что с ней? – Белль заставила себя говорить спокойно, но нахлынувшие воспоминания не хотели уходить, будоража кровь проснувшейся ненавистью.       – Родила недавно, скоро замуж выйдет, – ответила Вики. – Она сильно изменилась с тех пор. Стала спокойнее. Кажется, ей стыдно за то, что она с тобой тогда делала.       – Я надеюсь, – процедила Белль.       – Ох, Фиалка, когда ты пришла с обстриженными и испачканными жвачкой волосами, я была готова её убить! – призналась Вики. – Ты так плакала!.. А потом выдирала жвачку прямо с клочьями волос и не давала мне помочь распутать. Я пошла к её родителям, но они и слушать меня не захотели, обзывали тебя и всю нашу семью ужасными словами. Потом я позвонила мисс Уэлш: она так испугалась, что сразу пришла. Я думала, она испугалась за тебя, а она испугалась за тех девочек.       – Да, – сделав глоток чая, сказала Белль. – Она убеждала меня, что они глупые и не стоит на них обижаться. Я так на неё тогда разозлилась!.. Думала, она поддержит меня!.. Помню, как лежала в постели и желала, чтобы Синтия и её припевалы стали лысыми. Но потом подумала: дедушка не одобрил бы. Мне стало так стыдно, Вики… – Белль взглянула на сестру, – и я снова заплакала. Да так в слезах и уснула. Я плакала, что подвела дедушку, и плакала из-за волос: мне всегда они нравились, я любила свои длинные кудри, меня так злило, что какие-то девчонки решают, как мне выглядеть…       – Бедная моя, – Вики обняла младшую сестру и поцеловала в висок. – …А наутро волосы отросли.       – Да, – Белль улыбнулась, вспоминая. – Видела бы ты лицо Синтии в тот момент, когда я вошла в кабинет математики на первый урок. Этот день был моим триумфом. Правда, триумф был недолгим, – горько усмехнулась Белль и, взглянув на часы на экране телефона, сказала: – Спасибо за завтрак, Вики. Мне пора, не хочу на работу опоздать.              У «Клевера и фиалки» её уже ждал Гидеон. Выглядел он как всегда великолепно и абсолютно неуместно для рабочего утра: изумрудный бархатный сюртук с лацканами, расшитыми бисером, чёрные брюки с идеальными стрелками, и шляпа. Тёмный тренч он перекинул через руку, в которой держал зонт-трость.       – Аннабелль, – заспешил Гидеон навстречу выходящей из такси Белль и раскрыл над её головой зонт. – Мэр сообщил мне ужасную новость! – в голосе звучало возмущение.       «Очевидно, это он про танцы», – подумала Белль.       – Насколько ужасную? – спросила она, заметив, что собеседник ждёт её реакции.       – Он решил отдать один наш танец приезжему французу!       – Да, я знаю, – ответила Белль.       – Так ты правда… не против?! – Гидеон так расстроился, что, казалось, был готов расплакаться.       – Правда, – ответила Белль и решительно шагнула к двери «Клевера и фиалки».       – Но он забрал мазурку!..       Аннабелль кивнула и улыбнулась:       – Но у нас всё равно остаётся два танца, – утешила она его, собираясь войти в любезно распахнутую перед ней одним из посетителей кафе дверь. – Франсез и вальс.       – Да, но я так хотел… я думал…       Белль всерьёз забеспокоилась, а не расплачется ли он.       – Гидеон, пожалуйста…       – Я хочу компенсацию, – решительно сказал он, неожиданно схватил Белль за руку, потянул к себе и неловко клюнул в губы.       Аннабелль могла бы увернуться, но она совершенно не ожидала такого поведения от Гидеона: он же умел только ныть, умолять и предлагать деньги.       – Гидеон, это лишнее, – сдерживая раздражение, Белль высвободила руку. Дверь в кафе закрылась, звякнув колокольчиками. За стеклом показалось встревоженное лицо Роберта. Белль отрицательно покачала головой: она сумеет справиться сама.       – Я столько лет мечтаю о тебе!.. – выдохнул Гидеон, вновь вцепившись в её запястье. – Когда я остаюсь один…       «О нет-нет-нет, – подумала Белль, отключая слух. – Только этого мне не хватало!» Ей и так рассказывали чуть ли не каждую смену, кто как себя удовлетворяет, думая о ней. У неё мелькнула мысль, а не поцеловать ли Гидеона прямо сейчас и дело с концом? Но она тут же отбросила эту идею.       – Гидеон, мне нужно работать, – решительно сказала Белль и вновь попыталась высвободить руку, но навязчивый ухажёр вцепился намертво.       – Я люблю тебя! – в отчаянии выкрикнул Гидеон.       – Тогда, пожалуйста, отпусти меня, – мягко произнесла Белль.       – Нет!       – Эй, приятель! – раздался голос Гастона Моро.       Гидеон недовольно обернулся.       – Я тебе не приятель, – раздражённо и высокомерно огрызнулся он, повернулся к Белль и ещё сильнее стиснул её запястье.       – Значит, ты не глухой, – насмешливо резюмировал Гастон, подходя ближе. На нём был красный удлинённый бомбер и чёрные джинсы. – Может, ты тогда тупой? – вкрадчиво спросил он, заставив Гидеона повернуться к себе.       – Что?.. – от гнева лицо Гидеона покрылось красными пятнами.       – Немедленно отпусти руку Белль, извинись и исчезни, – глядя Гидеону в глаза и понизив голос, произнёс Гастон.       – Извини, Белль, – шепнул вмиг побледневший Гидеон и бросился в сторону.       – Благодарю, Гастон, – улыбнулась Белль.       Тот улыбнулся в ответ и галантно распахнул перед ней дверь. Навстречу вошедшим Белль и Гастону вышел Джозеф Льюис.       – Доброе утро, Джозеф, – поздоровалась она и пошла в подсобку.       – Доброе утро, Белль, – откликнулся хозяин «Клевера и фиалки».       Надевая фартук и завязывая волосы, Белль услышала, как Джозеф говорит Гастону:       – Позвольте угостить вас завтраком за счёт заведения в благодарность за то, что вы заступились за Аннабелль.       – О, пустяки! – возразил Гастон. – Улыбка мадемуазель Тэйлор – лучшая награда для меня.       – И всё-таки я настаиваю.       – В таком случае… я бы выпил игристого.       – Вам итальянское, французское или местное, элфинское?       – Местное, – ответил Гастон.       – Отличный выбор. Между прочим, весь алкоголь на Элфине делает зять мисс Тэйлор, – доверительно добавил Джозеф.       – О, я знаю, – ответил Гастон, и Белль услышала в его голосе улыбку.              Утро Гастон провёл в «Клевере и фиалке», выпив бутылку розового игристого, смакуя каждый глоток, но не притронувшись ни к фруктам, ни к сыру. Аннабелль постоянно чувствовала на себе его взгляд, Гастон буквально пожирал её глазами. Вокруг него, как и вчера, собрались девушки, которые тоже заказали себе выпить и набросились на фруктовую и сырную тарелки. Гастон разговаривал с ними и шутил, не отводя глаз от Белль.       Когда все три девушки отошли, Аннабелль подошла убрать со стола смятые грязные салфетки и шкурки от апельсинов.       – Что ты делаешь вечером, Белль? – спросил Гастон, встретившись с ней взглядом. – Поужинаешь со мной в «Королевской пристани»?       – У меня смена до восьми.       – А завтра?       – Завтра я веду туристов в замок Спенсера.       – Ты много работаешь, – заметил Гастон.       – Я хочу переехать, для этого нужны деньги.       – Ты ведь фейри, – понизив голос, сказал Гастон. – Говорят, один ваш поцелуй может заставить сделать всё, что угодно.       – Да, – кивнула Белль. – Но это неправильно – лишать людей воли.       Приподнявшись с кресла, Гастон приблизил своё лицо к Белль вплотную и неожиданно, совсем тихо попросил:       – Поцелуй меня. У меня железная воля.       – Железная? – усмехнувшись, переспросила Белль и отошла от его столика, услышав голоса возвращающихся из уборной девушек.       – В смысле несгибаемая, – пояснил ей вслед Гастон. – Я приехал сюда ради тебя, – едва слышно произнёс он, но Белль, конечно, его услышала. – Сегодня в «Королевской пристани». С твоим начальником я договорюсь.       «Почему нет?» – подумала Аннабелль и так же тихо и не оборачиваясь, ответила:       – Хорошо.       – Будь готова к семи, – шепнул он и громко поприветствовал вернувшихся девушек.              Гастон и впрямь договорился с Джозефом, и тот отпустил Белль в шесть без лишних вопросов. У Гастона был прямо-таки редкий дар убеждения, хотя не сказать, что он был красноречив или умел найти особый подход к человеку. Зато обаяния у него было хоть отбавляй.              Белль достала из шкафа белую блузу с жемчужными пуговицами и фиолетовую юбку А-силуэта до середины икры. Затем обула украшенные полумесяцами и звёздами замшевые полусапожки на шнуровке. Подумала: почему же она так легко согласилась на ужин с едва знакомым парнем? Заплела волосы в косу и перекинула её на грудь, отчего стала похожей на школьницу, надела лавандовое пальто и вышла из дома, вызывая такси к дому в двух кварталах от своего и на ходу написав сообщение мистеру Куперу, что поехала на ужин с Гастоном Моро в «Королевскую пристань». Когда она села в такси, в котором пахло жвачкой «Зелёное яблоко», от мэра пришёл ответ: «Держи меня в курсе. После ужина Энтони отвезёт тебя домой».       Потом ей написал Кевин, и, увлёкшись перепиской с ним, Белль не сразу заметила, что таксист свернул не в ту сторону. Должно быть, решил объехать улицу с дорожными работами, успокоила себя Белль, но вскоре с подступающим беспокойством убедилась: такси продолжает отдаляться от «Королевской пристани» и от побережья вообще.       – Мне в «Королевскую пристань», не в «Зимнюю сказку», – сказала Белль ровным голосом, стараясь не поддаваться подступающей панике.       Таксист взглянул на неё в зеркало заднего вида, не спеша жуя жвачку, но никак не отреагировал и продолжил ехать прочь от моря, в сторону курорта.       – Остановите машину.       И снова – ноль реакции.       Белль сглотнула и достала телефон, чтобы позвонить мэру. Но тут её ждал неприятный сюрприз: связи не было. Кажется, все страхи решили сбыться именно сегодня. Но она взяла себя в руки и холодно произнесла:       – Возможно, вы не знаете, кто я. В таком случае, сообщаю, что я под протекцией правительства Торнфилда, а также короля.       – Я знаю, кто вы, – продолжая раздражающе жевать жвачку, ответил таксист и улыбнулся в зеркало заднего вида.       – Вам светит штраф и тюремный срок от пятнадцати суток, – произнесла Аннабелль, вскинув подбородок.       – Я знаю.       «О, Лилит!..» – мысленно взмолилась Белль, отгоняя подступающую волной панику.       – Зачем вы это делаете? – ровным тоном спросила она, нервно сжимая подол юбки.       Вместо ответа таксист снова улыбнулся, глядя на неё в зеркало и продолжая смаковать жвачку. Чтобы немного успокоиться, Белль сказала себе: «Рано или поздно он остановит машину, и мы выйдем. Я просто его поцелую и дело с концом».       Ей стало легче, а водитель вскоре свернул влево, удаляясь от «Эдельвейса».       «Съездила поужинать, отлично», – закрыв глаза, подумала Белль. Некоторое время машина ехала вверх по серпантину, иногда подёргиваясь на выбоинах, но вскоре остановилась. Белль открыла глаза. Таксист привёз её на любимый туристами Турий уступ, откуда открывался великолепный вид на Торнфилд и залив святого Элреда. Почти у самого края уступа раскинулся подсвеченный жёлтыми огоньками прозрачный купол, внутри которого стоял столик, сервированный на двоих. Дверь перед Белль распахнулась, и она сразу ощутила парфюм Гидеона. Она была в такой ярости, что готова была придушить Джонсона-младшего на месте. И как она сразу не догадалась! Конечно, он наверняка заплатил водителю столько, что ему штраф нипочём!       Но Белль не сказала ни слова. Оперлась на предложенную руку и вышла из машины. И лишь потом, когда Гидеон захлопнул дверцу, одним движением прижала его к чёрному боку машины и впилась злым поцелуем в его губы, пахнущие ликёром амаретто.       «Ты откажешься от обоих танцев со мной, продашь их на аукционе в пользу бездомных животных. Ты никогда больше не взглянешь на меня, не подойдёшь ко мне, не произнесёшь моё имя, и не заговоришь ни с кем из моей семьи. Вообще забудь, что я существую», – она разомкнула губы и отстранилась, вытирая рот тыльной стороной ладони. Гидеон, обмякнув, остался стоять с приоткрытым ртом у машины.       Таксист открыл дверь и тоже вылез из машины. Аннабелль оттолкнула его к дверце и прижалась к его рту губами, на вкус – жвачка «Зелёное яблоко».       «Будете говорить правду».       – Он вам уже заплатил? – спросила она.       – Да, – вид у мужчины был потерянный и заторможённый.       – У вас больные жена или дети?       – Нет… – ответил водитель.       – Зачем тогда вам столько денег? – строго спросила Белль.       Тот неуверенно пожал плечом, и Белль вновь приникла к его губам.       «После того, как отвезёте меня в «Королевскую пристань», вы пожертвуете всю сумму в церковь святого Элреда и больше никогда не будете брать взятки и похищать людей. И фейри. И варгисов. Вообще никого. И забудете про этот поцелуй».       Она отстранилась. Таксист медленно хлопал глазами с приоткрытым ртом, кажется, не вполне понимая, что происходит.       – Что стои́те? – не очень вежливо спросила Белль. – Поехали.       Кинув взгляд на отвернувшегося к морю Гидеона, она села в машину и написала мэру: «Гидеон на Турьем уступе. Он немного не в себе и может ночью замёрзнуть. Скажите его отцу. Только меня по возможности не упоминайте». Сеть ловила неважно, но через пару минут сообщение ушло. А когда такси спустилось к курорту, мэр дозвонился до Белль.       – Ты ведь должна была быть в «Королевской пристани»!       – Да, – ответила она. – Только вот Гидеон решил устроить мне сюрприз, поэтому я оказалась на Турьем уступе.       – Как?!       – Один жадный таксист отвёз.       – Номер и марка его машины, живо! – мистер Купер был очень-очень зол, потому что ужасно переживал за неё.       – Я уже разобралась, – мягко ответила Белль. – Своими методами.       – Этого недостаточно!       – Я уверена, что он так больше не сделает, – сказала Аннабелль, встретившись взглядом с таксисом: глаза его бегали, а лицо блестело от испарины. – Но знаете, я всё-таки скажу вам его номер, – и она назвала.       – Я думаю, два месяца лишения свободы и штраф пойдут ему на пользу, – произнёс мэр. – А где ты сейчас?       – Возле «Эдельвейса». Задерживаюсь уже на час, а у меня даже нет телефона Гастона.       – Впредь я запрещаю тебе ездить на такси, – строго произнёс мистер Купер. – Будешь ездить только с Энтони.       – Согласна, – ответила Белль. Это сегодня всё обошлось, но лучше больше так не рисковать. К тому же всех не перецелуешь. Она вытащила из сумочки носовой платок и вытерла им губы.       …А Кевин ещё говорил про поцелуи для удовольствия.              Гастон всё ещё ждал её, сидя за столиком у панорамного окна с видом на залив святого Элреда. Увидев Белль, он тотчас пошёл ей навстречу.       – Благодарю, что подождал, – произнесла Белль.       – Я подождал бы ещё столько же, – улыбнулся Гастон, подставляя ей локоть. – Tu es charmante, – добавил он, – comme d'habitude.              – Так что случилось? – спросил Гастон, когда они заняли свои места, а услужливый официант, приняв у них заказ, ушёл.       – В целом, я уже решила проблему, – ответила Белль уклончиво. – И даже пожаловалась мэру.       – Даже? – в голубых глазах Гастона заискрилась насмешливость.       – Да, – невозмутимо подтвердила Аннабелль. – Так что оба злоумышленника будут наказаны со всей строгостью, – и поднялась из-за стола: ей отчётливо захотелось прополоскать рот. – Я вернусь через минуту.              Когда Белль привела себя в порядок, избавившись от фантомного привкуса амаретто и жвачки и умывшись, пришло сообщение от мэра: «Белль, как у тебя дела? Позвони, как будет удобно». Она тут же набрала номер мистера Купера и заверила его, что всё в порядке. Мэр рассказал, что за Гидеоном послали машину, и попросил быть на связи. Попрощавшись и убрав телефон, Белль хотела вернуться к Гастону и вдруг расплакалась. Она пять месяцев решала свои проблемы без поцелуев, и вот в один день из-за двух придурков всё рухнуло!.. Ну где справедливость?..       «А чтобы сделала человеческая девушка в такой ситуации?» – подумала Белль. Возможно, попыталась бы уговорить похитителей, подкупить, обмануть, заставить их поверить, что она, к примеру, прыгнет со скалы, если они от неё не отстанут. Даже если бы какой-то план и сработал, то это бы заняло у дочерей Евы значительно больше времени, чем у неё.              Когда Белль вернулась в зал, Гастон любезничал с официанткой. Но, увидев Аннабелль, перестал обращать внимание на собеседницу. Вскоре официантка заметила это и, поджав губы, ушла.       Аннабелль села за столик и, увидев налитый бокал, сделала небольшой глоток дорогущего игристого вина из уникального розового винограда «элфинский турмалин», потом ещё один. С трудом заставив себя поставить бокал на место (ей хотелось осушить его до дна и попросить добавки), она медленно проговорила:       – Не лучший день в моей жизни.       – Тогда выпей ещё, – понизив голос, произнёс Гастон и придвинул к ней бокал.       Белль улыбнулась и с удовольствием воспользовалась предложением. Розовое вино искорками отражённого закатного неба разливалось внутри, даря ласковое тепло и приятное чувство расслабления. «Генри по праву может гордиться этим вином», – подумала она.              За вечер Белль и Гастон выпили две бутылки розового игристого и почти ничего не ели (то есть Гастон совсем ничего не ел, а Белль съела порцию салата), разговаривая о современном искусстве.       – Я не люблю кэмп, – призналась Аннабелль в ответ на рассказ Гастона о новом арабском районе в Париже, построенном в этом стиле. – За исключением, может быть, работ Ги Гюсто. Его фотографии, несмотря на сюрреализм, сдержанно театральны и пронизаны нежной чувственностью.       – Знаешь его фотографию девушки в бассейне в платье в форме синих губ? – спросил Гастон.       – Да, знаю, – ответила Белль. – Фотография похожа на головоломку, потому что непонятно, откуда сделан кадр: сверху или сбоку. А Кевину нравится, как девушка натягивает свои синие блестящие чулки, – вспомнила она с улыбкой. Именно Кевин показал ей работы Гюсто.       Гастон улыбнулся.       – На фото – моя мама.       – Кристе́ Эри́, супермодель девяностых, – твоя мама? – не поверила своим ушам Белль.       – Да, – ответил Гастон. – Я всё детство провёл в разъездах. И научился отлично выглядеть в кадре, – самодовольно улыбнулся он.       – Ещё бы, – согласилась Белль. – А твой отец?       – Я не знал его, – ответил Гастон. – Может быть даже Ги Гюсто, – он выразительно приподнял смоляную бровь.       Белль и Гастон поговорили ещё о кэмпе, потом о китче и поп-арте, а ещё о гиперреальности и в целом о постмодернизме, в котором Гастон неплохо разбирался. Но стоило Белль затронуть искусство эпохи Возрождения, и оказалось, Гастон о нём почти ничего не знал, высокомерно считая скучным. А ещё Гастон, двадцатитрехлетний парень с экономическим (пусть и неоконченным) образованием, вообще не разбирался в литературе. Даже во французской.       – Ты не читал Гюго? – не поверила она. – Ладно, Рабле. Но Виктор Гюго – это же лицо французской литературы. Это же почти как у нас Шекспир, а у русских – Пушкин!       – Пушкин? – лениво переспросил Гастон, приподняв бровь и сделав глоток просекко. – Впервые слышу.       – Я не удивлена, – усмехнулась Белль. – Это величайший русский поэт, писатель и драматург девятнадцатого века. В России его называют «наше всё» и «солнцем русской поэзии».       Гастон сморщил лоб и непонимающе взглянул на неё:       – Зачем тебе это? – спросил он.       – Что – это?       – Ну вот это вот: Пушкин, Гюго, «солнце поэзии». Это же скучно et tout ça.       – Скучно? – удивлённо переспросила Белль. – Вот ты разбираешься в искусстве конца двадцатого века. Разве это скучно?       – Я ничего для этого не делал, – широко улыбнулся Гастон. – А ты apparemment всё это, – он сделал неопределённый жест с бокалом в руке, – специально изучала.       – Да, – Белль сделала глоток. – Потому что мне интересна русская литература. К тому же в ней нередко описываются дети Лилит. А я собираюсь изучать пребывание детей Лилит на Земле в доэлфинскую эпоху. В русских народных сказках есть много описаний общения с нимфами и варгисами. А ещё с драконами. Только последним не повезло – русские богатыри в былинах их постоянно убивали.       – Eh bien, – помолчав, согласился Гастон и допил вино. – Это вроде и правда интересно. А про фейри в русских сказках ничего не говорится? – спросил он, и его глаза, скользнув вниз, остановились на губах Белль.       – Про фейри больше всего рассказывается в ирландских и валлийских сказках, – ответила Аннабелль. – Но прежние фейри мало похожи на элфинских фейри. Первые фейри, например, не могли лгать, но при этом постоянно дурачили людей, заключая всякие сомнительные сделки, и иногда даже заманивали их к себе, под Холмы. Тех фейри истребили ведьмы и колдуны. Служители Х’гивхаты использовали их кровь в ритуалах.       – Каких? – с интересом спросил Гастон, оторвав взгляд от губ Белль.       – Молодость и долголетие – этого всегда хотели служители Х’гивхаты, – ответила Белль. – Кровь фейри была идеальной основой для подобных ритуалов. А ещё… – Аннабелль задумчиво взглянула сквозь панорамное окно вниз, на пенные волны, разбивающиеся о скалистый берег, – именно с помощью крови фейри ведьмы создали вампиров. Некоторые считают, что вампирам нужно постоянно пить кровь фейри, иначе они умрут во второй раз.       – Non, – возразил Гастон. – Вампиры не умирают без крови фейри. Без неё они перестают чувствовать вкусы и запахи, видят всё в чёрно-белых цветах и не испытывают никаких желаний. И хотят только одного – крови фейри.       – Впервые об этом слышу, – в изумлении призналась Белль. Дедушка не любил рассказывать о вампирах, поэтому у Белль о них были весьма поверхностные представления. – Откуда ты об этом знаешь?       Гастон самодовольно улыбнулся.       – В университетские годы я тащился по всей этой вампирской теме. Много чего изучал. Помню, когда я учился на втором курсе, вышел фильм «Интервью с вампиром». Так я его раз десять пересмотрел в кинотеатре.       – Но ведь фильм «Интервью с вампиром» вышел в начале девяностых, – удивилась Белль.       – В честь тридцатилетней годовщины его повторно пустили в кинотеатры, – ответил Гастон.       – А, – поняла Белль. – У нас такого, к сожалению, не бывает, – вздохнув, сказала она.       – Кстати, ты знала, что Клодия на самом деле не была человеком? – спросил Гастон. Кажется, он был рад поговорить на свою любимую тему.       – До того, как стала вампиршей? – удивилась Белль. – А кем она была?       – Она и вампиршей не была, – самодовольно улыбнулся Гастон, явно наслаждаясь изумлением собеседницы. – Она была фейри. Луи и Лестат питались её кровью, поэтому она перестала взрослеть.       – Откуда ты… – изумлённый вздох сорвался с губ Белль, и её сердце наполнилось ужасом и болью за малышку-фейри, оказавшуюся в лапах двух вампиров.       – Начал искать материалы, на которых был основана книга, – Гастон победно улыбнулся. – Много всякого нарыл.       – Но почему в книгах и фильмах Клодия не была фейри?.. – тихо спросила Белль.       – Вампиры не любят рассказывать о своих слабостях, – ответил Гастон. – А кровь фейри – их самая большая слабость.       Белль кивнула в задумчивости.       – Представляешь, – мечтательно продолжил Гастон, – Клодия так привязалась к Луи, что не захотела оставлять его. Когда их всё-таки разлучили, она умерла от тоски.       – От тоски? – скептически изогнув бровь, спросила Белль. – Может, Луи и Лестат однажды сорвались и выпили её?       Гастон задумался. И резко перевёл тему:       – Ты, кстати, не думаешь переехать в большой город?       – Да, в Нью-Йорк, – рассеянно ответила Белль, всё ещё думая о несчастной судьбе маленькой фейри.       – Отличный город, – ответил Гастон. – Хотя я больше люблю Новый Орлеан. – Его голос потеплел, и Белль посмотрела на него: он оживился, и его глаза заблестели. – Vieux Carré сияет огнями, с Бурбон-стрит раздаются звуки джаза и голоса бесчисленных туристов, из Galatoire’s доносятся аппетитные запахи…       Аннабелль обожала такие моменты: ей нравилось наблюдать, когда человек говорит о том, что действительно любит. Даже обычная самовлюблённость Гастона исчезла. Правда, как оказалось, ненадолго.       – Я так тебе завидую, – призналась Белль. – Ты так много, где был…       – Да, я побывал на всех континентах, – заявил Гастон, самодовольно приосанившись.       – Даже в Антарктиде?.. – поразилась Белль.       Гастон задумался.       – А нет, там не был, – ответил он спустя пару секунд. – Что там делать? Там только лёд и снег.       – И пингвины, – добавила Белль.       – А я думал, они в другой стороне, – сказал Гастон.       – В Арктике?..       – Bien sûr, – пожал плечом тот. – Арктика-Антарктика – слишком похоже звучит.       Белль улыбнулась: Гастон с такой детской непосредственностью признавался в своём невежестве, это даже было очаровательно.              В половину двенадцатого Белль пришло сообщение от мэра. Он спрашивал, всё ли в порядке и не нужна ли помощь? Аннабелль поняла, что засиделась, а ведь ей завтра в поход, и написала мэру, что всё ещё в «Королевской пристани», но уже собирается домой. «Энтони приедет через десять минут», – написал мистер Купер.       После ужина Гастон проводил Белль до машины. Он задержал её руку в своей, с наслаждением вдохнув фиалковый аромат её кожи и поцеловал тыльную сторону ладони. Его руки и губы были прохладными.       – Спасибо за чудесный ужин, Гастон, – улыбнулась Белль, отнимая руку. – Увидимся на балу.       – Увидимся на балу, – эхом повторил тот, широко улыбаясь.       Пока Энтони вёл машину, Белль пыталась понять, какое впечатление она произвела на нового знакомого. Она часто ловила его взгляд на своих губах: он хотел её поцеловать, но она не чувствовала его желания. Сказать откровенно, она вообще не чувствовала никаких его эмоций, лишь наблюдала их проявление в словах, жестах и мимике. И хоть этого немного насторожило её, но тем не менее понравилось. Как бы легко ей жилось, если все умели бы так же держать эмоции под контролем, как Гастон!              Приехав домой, Белль написала мистеру Куперу, что дома, сходила в душ и легла спать. «Завтра я буду в Волчьем Клыке, – подсчитала она в уме, лёжа в кровати, – послезавтра – Хэллоуинский бал. Значит, вернусь к учебникам первого ноября. А второго ноября ехать к родителям на День Всех Душ… – на сердце сразу стало тоскливо. – Надо постараться вернуться в тот же день», – решила она и вскоре уснула.