Enjoy the Silence

На следующее утро, едва открыв глаза, я понял сразу: какая-то хуйня. Что-то явно было не так. Чертов свет был по-прежнему серо-зеленым, как пасмурным утром в лесу, однако чище и прозрачнее обычно. Значит, тумана нет. Я открыл окно и не сдержал стона. Тонкий слой снега покрыл двор и выбелил дорогу. А подъездная дорожка напоминала чертов каток. Я чуть не развернулся и не забрался обратно в кровать, желая забыть этот день, хоть он еще толком и не начался. Остановило меня только то, что Аарон уже не успеет на автобус. Я не знал, как он относится к прогулам, но подумал, что это просто будет неправильно с моей стороны. Я спустился вниз, ожидая, что Тильды не будет дома и придется что-то на завтрак придумывать самому. Меня это не слишком огорчало, скорее даже радовало, потому что хлопья с молоком были в сто раз лучше ее дерьмовой стряпни. Однако из кухни доносилась какая-то зарубежная музыка (я распознал ее как немецкую) и, о боже, запах вкусной еды. В полном недоумении я остановился в проходе, наблюдая за тем, как мой кузен, Ники, напевает себе под нос и печет блинчики с таким видом, как будто он профессиональная домохозяйка. — О боже! — закричал он, когда повернулся, а тут неожиданно стою я. Он аж вилку уронил и за сердце схватился. — Боже мой, Эндрю, ты меня напугал, черт возьми. Нельзя так подкрадываться к людям. У меня, конечно, не было цели поиграть в злого клоуна, но признаться честно, его выражение лица было забавным. Так что я просто пожал плечами, проходя на кухню и садясь за стол. Я хотел спросить, что он здесь делает, но придурок и рта мне не дал раскрыть. Быстро убавил громкость на колонке, отвернулся обратно к плите переворачивать блинчики и начал свой словесный понос: — Вчера вечером я поссорился с отцом в очередной раз, — драматично вздохнул он. — Мама просила меня остаться, но я просто не мог! Тете Тильде было все равно, что я здесь, ругалась только, что я ее разбудил своими звонками. Так и знал, что надо было позвонить Аарону, чтобы не злить ее лишний раз. Хотя он тоже легко раздражается, но перед ним легче загладить вину, чем перед тетей… Мне вообще было плевать, что там у него произошло и почему он вообще остается в Форксе, когда живет в Сиэтле, но я был благодарен за нормальную еду, особенно за блинчики, которые я не ел уже черт знает сколько, поэтому продолжал ее слушать. Вид Ники на кухне был таким домашним, да и еще запах нормально еды напоминал мне о том времени, когда я жил у Кэсс. Она любила хлопотать по утрам, готовить вкусные завтраки для меня и… Дрейка. Внезапно мне стало тошно. Даже блинчики расхотелось. — Почему ты просто не вернешься в Сиэтл? — внезапно спросил я, останавливая этот поток бессмысленной болтовни. Ники внезапно застыл. Нет, не только в разговоре, но и вообще. Лопатка зависла над сковородкой, а его лицо было таким неуверенным. Я бы даже сказал, побитым, чего я не замечал до этого. Как будто с этим вопросом я задел больную рану. — Я… — начал он, потирая шею. — Вроде как расстался со своим парнем? О, так я не ошибся. Он все-таки гей. Мне даже стало как-то его жаль, потому что он сын Лютера. Я плохо знал этого человека, но почему-то сомнений у меня не было, что Лютер тот еще гомофоб. Вообще я считаю, что таким людям должно быть запрещено заводить или усыновлять детей на законодательном уровне. Это бы не решило полностью проблемы усыновления, но черт возьми, где-то бы упростило детям жизнь. — И? — Что, и? — непонимающе фыркнул Ники. — Тебе… все равно? — Ты даже не представляешь, насколько, — спокойным голосом ответил я, хотя внутри себя мне хотелось хохотать, потому что правда, почему мне не должно быть плевать? — Просто… папа сказал мне, чтобы я поменьше говорил о «своем гейском дерьме», потому что ты только вышел из колонии и, мало ли, не сможешь контролировать себя. Типа приступы агрессии. Мое лицо все еще оставалось спокойным, но внутри меня разворачивалось негодование неистовых масштабов. Потому что какого черта Лютер за меня решает? Я понимаю, что у него в голове есть определенные стереотипы, но это просто уже пиздец какой-то. — Никаких приступов агрессии, — ответил я. — Мне похуй, с кем ты спишь. Ники с облегчением выдохнул. — Ну слава богу, а то я уж волновался, — уже более расслабленно сказал он, возвращаясь к готовке. — В общем, да, я расстался с парнем. Так уж вышло, что… да неважно, на самом деле. Такое иногда случается. Мы разъехались, с горя я уволился с работы, потому что мы работали в одном месте, так что я решил ненадолго вернуться домой. В Сиэтле меня все равно ничего не держало больше. Да и мама сказала мне, что ты приезжаешь, а мне так хотелось познакомиться с тобой! Тем более, я знаю своего отца. Я все беспокоюсь, что он запудрит голову тебе и Аарону, потому что как родительница тетя Тильда, конечно, очень… В своем сознании я выключил эту речь, уставившись в окно. Если у меня есть лимит на бессмысленные слова в сутки, то с появлением Ники надо еще установить лимит на выслушивание бессмысленных разговоров. Даже за вкусную еду у меня не было сил терпеть такой бесконечный поток пустых разговоров. И под такие речи Аарон спустился на кухню. Выглядя помятым ото сна, он даже не удивился присутствию Ники. — Привет, — сказал он, садясь рядом со мной. — Опять поругался с дядей? Похоже, в этой семейке ссоры были частыми гостями. Наконец, Ники объявил, что еда готова, ставя перед нами тарелку с блинами. Смотря на это, у меня все же разыгрался аппетит. О Кэсс я даже и не подумал. ХХХ С каким-то возбуждением я запрыгнул в машину. Странно, я с нетерпением ждал занятий, хотя погода, казалось, способствовало обратному. У меня никогда не было какой-то жажды к знаниям. Мне и одноклассников видеть не хотелось, упаси господь. Если быть честным хотя бы с самим собой, я ждал встречи с Натаниэлем Веснински. Господи, ну какой же я придурок. Просто отбитый на всю голову. Я искренне считал, что мне с ним лучше не встречаться. Очевидно, этот парень был искусным вруном, раз уж и ухом не повел, когда я его про линзы спросил. Враждебность его меня не пугала, но с такими людьми просто общаться не хотелось. Такое поведение значило, что с тобой не очень то и хотят иметь дела, так что какой смысл был мне пытаться? Поверьте мне, я знаю, что делают люди, лишь бы к ним не приставали каждый раз. Если бы надо было написать книгу об этом, я бы без проблем это сделал. Дорога была как дерьмо, честное слово. Представить страшно, сколько сил мне понадобилось, чтобы пройти по подъездной дорожке. Я не был неуклюжим, но даже мне пришлось постараться, чтобы не упасть и не разбить лицо. Хотя пару раз я думал перестать пытаться, это же охуенная причина, чтобы не ехать в школу! Да и перед Аароном совестно не будет. По дороге в школу мы с Аароном, как ни странно, обсуждали Майка. Я пытался отнекиваться от симпатий Майка, мол, неправда все это, хотя в глубине души все прекрасно понимал. Я спросил у Аарона, как так могло получится, что я ему «понравился», ведь я делал все возможное, чтобы этого не произошло. Аарон пожал плечами. — Не знаю, — ответил он. — Может быть, некоторым людям нравится твоя грубость. Может быть, они видят за этим для себя что-то другое. Или же ему просто нравлюсь я, но все знают, что я натурал. Вот он и решил попробовать с моим идентичным братом. В общем, ясности это не дало. Но предположение Аарона показалось мне забавным. Пикап по льду двигался без особых проблем, за это спасибо Ники, который встал с утра пораньше, чтобы прицепить защитные цепи на колеса. Этот парень, конечно, болтал всякую чушь очень много, но готовил охуенные блинчики и заботился о нашей с Аароном безопасности на дороге. Я все еще не понимаю, почему Тильда наша мать, а не он. Я припарковался, и Аарон практически сразу выбежал из машины, крикнув что-то о том, что ему надо перед алгеброй свериться домашкой с Эриком или какая-то такая хрень. Я же выходил медленно и прислонился на машины, потому что до начала уроков было еще достаточно времени, торопиться было некуда. Я старался смотреть куда угодно, но только не в сторону Натаниэля Веснински. Я даже решил посмотреть на защитные цепи Ники, лишь бы хоть как-то занять себя. И вот тогда я услышал странный звук. Если вы думаете, что чрезвычайные ситуации разворачиваются так же, как и кино, то спешу вас огорчить. Все происходит намного быстрее, что ты даже и сообразить не успеваешь, а ведь у меня охренеть какая хорошая реакция. Итак, Натаниэль Веснински, стоявший за четыре машины от моей, смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Наверное, я на всю жизнь запомню это выражение лица, так уж сильно он выделялся на фоне всех остальных. Но лучше бы нам вернутся к темно-синему фургону, потерявшему управление и беспорядочными зигзагами скользящего по парковке. Да, с угрожающей скоростью эта штука приближалась к моему пикапу, а у него на пути был только я. Опять же, у меня была хорошая реакция, но даже так я не успевал отойти далеко, чтобы меня не задело. Даже, блять, глаза закрыть не успевал. Тем не менее, что-то сбило меня с ног раньше, чем я услышал скрежет, с которым фургон сминал кузов пикапа. Я ударился головой об асфальт, как будто в этой черепной коробке было что выбивать, и почувствовал, как кто-то сильный прижимает меня к земле. Было темно, потому что я был под машиной. А еще кто-то навалился на меня сверху, поэтому да, у меня сработал триггер. Я пытался вырваться, но даже одну руку с себя у меня скинуть не получилось, настолько был силен человек, который держал меня в этот момент. Это не Дрейк, это не Дрейк, это не Дрейк, это не… — Эндрю, — услышал я спокойный мягкий голос, который уж точно не мог принадлежать Дрейку. — Ради всего святого, успокойся. Через секунду я тебя отпущу. Натаниэль Веснински, сквозь панику понял я. Мысли с бешеной скоростью начали вращаться в моей голове, напоминая, что мне сейчас не двенадцать лет. Что вообще-то несколько секунд назад в меня влетела чертова «Хонда», а Натаниэль Веснински, если я правильно понял ситуацию, пытается сделать так, чтобы она не раздавила меня. Я выдохнул один раз и больше не дергался. Дальше я не очень понимал, что происходит, видимо, сильно ударился головой. Лишь понял, что Натаниэль подхватил меня и поволок куда-то. Раздался удар, затем звон битого стекла, и я увидел, что фургон застыл там, где совсем недавно были мои ноги. Блаженная гробовая тишина оставалась на целую минуту, а потом как по расписанию донеслись истерические крики и плач. Очень много людей звали меня по имени, но среди этой паники я мог лишь различить тихий испуганный голос Натаниэля. — Ты в порядке? — Нет. То есть, да, — в каком-то бреду пролепетал я, пытаясь сесть. Но Натаниэль все еще вцепился в меня железной хваткой. Кажется, он сам был так напуган, что совершенно забыл о собственных словах. В принципе, это не было для меня так панически страшно, как секунду назад. — Осторожно, — предупредил он меня, когда я снова попытался сесть. — Кажется, у тебя разбит висок. И вот тогда я в полной мере почувствовал пульсирующую боль над левым ухом. — Ага, — прохрипел я. — Как же здорово. Как ты оказался так близко возле меня? Я вновь попытался сесть, и на этот раз он отпустил меня, отодвигаясь подальше. Смотря на него, я даже на секунду как-то и забыл, что у меня голова болит, что у меня чуть не случилась паническая атака, что меня, блять, чуть не убил фургон. Я подумал, что ну как можно, даже в такой ситуации оставаться таким красивым, словно ты только что сошел со съемок голливудского боевика. У тебя просто шок, Эндрю. На самом деле, он не такой симпатичный (но я в этом не уверен). Тут подоспели горе спасатели – студенты и учителя кричали что-то друг другу и нам с Веснински, отчего у меня только больше начинала болеть голова. — Вытащите Тайлер из машины! — скомандовал кто-то. Я попытался подняться, потому что в такой суматохе просто тошно было находиться. Мне хотелось уйти подальше от этой толпы и криков, побыть немного наедине с собой и успокоиться, но холодная рука Натаниэля сжала мое плечо. — Тебе лучше пока не двигаться, — мягко произнес он. — У тебя пиздец какая холодная рука, — пожаловался я, скидывая ее с себя. Веснински слабо улыбнулся, спокойно убирая руку и чуть-чуть отодвигаясь, но готовый броситься в мое сторону в любой момент. — Ты стоял там, возле своей машины. Не знаю, почему мне было так важно выяснить это сейчас. Может быть, мой мозг пытался прийти в себя и цеплялся за любую информацию. Но момент так неожиданно всплыл в моей больной голове, что я не мог оставить это в покое. Его улыбка резко исчезла. — Это не так, — твердо сказал он. — Ага, как неубедительно. Вокруг нас царил хаос. Парни пытались освободить Тайлер, девчонку, которая была за рулем фургона. А мне было так плевать, поэтому я продолжал спорить, не понимая, почему меня сейчас это так волнует. Но я был уверен в своей правоте, наверное, поэтому и хотел заставить Веснински признаться. — Эндрю, я стоял рядом, а потом сбил с ног, — медленно и серьезно проговорил Веснински. Он буравил меня своим взглядом, будто старался внушить эту мысль. — Хватит мне пиздеть, — упрямился я. — Эндрю, пожалуйста! Мне стало так от этого тошно. Серьезно, я подумал, меня сейчас вывернет перед этой толпой, когда он произнес это чертово слово. Боже, я на дню столько раз слышал его и как-то справлялся с этим, но сейчас… я хотел придушить Натаниэля Веснински. — Никогда, — медленно начал я. — Не смей произносить при мне это слово. — Хорошо, — выдохнул он. — Все что угодно, но сейчас просто доверься мне. — Обещаешь потом все объяснить? — Конечно, — неожиданно резко и раздраженно сказал он. — Я убью тебя, если ты соврал, — пообещал я. — Эндрю! — услышал я голос Аарона. Он бежал к нам, а за ним еще и Эрик с Майком. Все были такими обеспокоенными, что мне хотелось демонстративно закатить глаза и сказать, что ничего страшного не произошло, черт возьми. Я бывал в состояниях и похуже, почти в порядке, если не считать разрушенной психики. Тем не менее, я заметил, как несколько учителей с трудом отодвинули фургон и принесли носилки. Похоже, девушка за рулем фургона была не очень то и в порядке. Я даже не заметил, как приехала скорая. — О боже, у тебя идет кровь, — сказал Аарон, садясь рядом со мной на корточки. К нам подошли санитары и попытались заставить меня лечь на носилки. Они почти уговорили меня, когда я отвлекся на бампер фургона, на котором была вмятина, напоминающая очертания плеч. Будто кто-то прижался к машине с такой силой, что на металлической раме остался след. — Блять, — зло сказал я, когда санитар попытался дотронуться до меня. — Мои ноги в порядке, так что я могу ходить. Семья Натаниэля, Лисы, наблюдали за происходящим со стороны. Лица перекосились от ярости и осуждения, но нет ни капли тревоги за брата. Аарон поехал со мной. Он тоже пытался заставить меня лечь на носилки, все повторяя, какой же я упрямый придурок. Тем не менее, ему удалось уговорить меня на фиксирующий воротник. Натаниэль же спокойно сел на переднее сиденье скорой, и его даже никто не пытался уговорить лечь на носилки. Скорая примчалась в центральную городскую больницу. Я спокойно вышел, наблюдая за тем, как Веснински ловко выпорхнул из кабины и по-хозяйски вошел в здание больницы, словно бывал здесь ежедневно. Как только я остался один после всех процедур, то тут же сдернул с себя этот дурацкий воротник, от которого мне было некомфортно все это время. Он довольно слабо был застегнут, но это все равно отличалось от воротника водолазки и навевало неприятные воспоминания. Еще не хватало панической атаки в больнице. В какой-то момент медсестры засуетились, и через минуту на соседней койке появились еще одни носилки. На них лежала Тайлер Кроули с окровавленной перевязкой на голове, по крайней мере, она была в сознании. Она с беспокойством смотрела на меня. — Эндрю, я так виновата! — О господи, — раздраженно пробормотал я. Медсестры начали снимать повязку, обнажая все эти ужасные ссадины на лбу и левой щеке. — Я думала, что убью тебя! — причитала девушка. — Ехала слишком быстро, а фургон занесло! — Заткнись, — сказал я. У меня от ее голоса только больше голова болеть начинала. — Как ты смог так быстро уйти с дороги? Ты ведь стоял у пикапа, а через секунду исчез. — Натаниэль, — просто сказал я. — Кто? — Натаниэль Веснински, он стоял рядом, — все также раздраженно говорил я, желая, чтобы она отстала. Мне не нужны были ее беспокойства и извинения. Я и так понимал, что это была случайность. То есть обстоятельства, которые от нее никак не зависели, если еще подробнее. Хотя она могла бы вести машину осторожнее по такой дороге, но какая теперь разница. — Веснински? О, я его даже не заметила! Вот это скорость… ах да, он же в экси играет, видела на играх, как быстро бегает. Как он? — Живее нас с тобой. Тем не менее, Тайлер тоже его не видела поблизости. Да, может быть, он и бегает быстро, но я был уверен, что нормальный человек не может бежать с такой скоростью. Он не чертов Флэш. Наверное. Я, возможно, и ебнутый, но вроде еще и не сумасшедший. А слова Тайлер подтверждают, что галлюцинациями пока не страдаю. Мне сделали рентген головного мозга. Как и я говорил, со мной все в порядке. Никакого сотрясения не было, а вся истерика вокруг моего состояния оказалась такой бессмысленной, что тошно становилось. Тем не менее, без осмотра доктора уйти мне не разрешали. В итоге я застрял в процедурной вместе с этой дурой Тайлер, которая действовала мне на нервы своими извинениями. На нее не действовали ни угрозы сломать ей позвоночник, ни угрозы ножами (которые, кстати, мне пришлось переложить в рюкзак, пока мы ехали в карете скорой помощи). Наконец, я перестал её слушать и закрыл глаза. — Он спит? — услышал я знакомый голос и тут же открыл глаза. Черт возьми, и как я не услышал его приближения? Обычно на такие вещи у меня срабатывает рефлекс, но сейчас я ничего не понял. Все из-за этой Тайлер, которая трещала без остановки! Около моей койки с самодовольной улыбкой стоял Натаниэль. Если бы я был нормальным человеком, я бы показал ему, как сильно я злюсь на него, но на сегодня проявлений эмоций с меня было предостаточно, поэтому я попытался смотреть на него с пустым выражением лица. Натаниэль присел на койку Тайлер, которая, слава богам, наконец-то заткнулась. — Каков диагноз? — спросил он. — «Спасибо, что живой», — с сарказмом ответил я. Тут в процедурную вошла доктор, и сразу стало понятно, чья она родственница. Хотя бы потому, что выглядела она так, будто только что вернулась со съемок сериала про каких-нибудь горячих врачей. Она была мертвенно-бледной и с темными кругами под глазами, но все еще такой красивой, что глаз не оторвать. — Мистер Миньярд, как вы себя чувствуете? — спросила доктор Уинфилд. — Нормально, — сказал я, кажется, уже в тысячный раз за день. Я еще не решил, нужно ли этот ответ относить к бессмысленным словам. Если да, то лимит исчерпал себя еще часа три назад. — Рентген показывает, что все в норме, — одобрительно сказала она. — А голова болит? Нейт сказал, что вы сильно ударились. — Не болит. Ее холодные пальцы осторожно ощупывали мою голову. Вот она коснулась левого виска, и я не смог не поморщиться, хотя очень старался. — Больно? — Нет. И я не лгал. Потому что это правда ничто. Ну, с настоящей болью это были такие мелочи, что и внимания обращать не стоило. Я поднял глаза, замечая, что Веснински не переставал улыбаться. — Ваш брат и кузен ждут в приемной. Пусть забирают вас домой, но если закружится голова или внезапно ухудшится зрение, сразу приезжайте ко мне. На занятия не возвращайтесь, я выписываю вам выходной сегодня и завтра. И выпейте тайленол. — Голова почти не болит, — уже устало сказал я, вставая с этой чертовой койки. — Вам очень повезло, — сказала она, ставя подпись на моей выписки. — Да, — почти недовольно протянул я, вперив свой взгляд в горе-спасателя Малибу. — Повезло, что Натаниэль стоял рядом со мной. — Ну, конечно, — согласилась она, делая вид, что разбирает какие-то бумаги. Она казалась польщенной таким замечанием. Но при этом как будто старалась сделать так, чтобы я снова не затронул эту тему, отвернувшись от меня. Она подошла к Тайлер. — А вам, молодая леди, придется здесь задержаться. Я тут же подошел к Веснински. — Поговорить. Сейчас же, — объявил я чуть слышно. Натаниэль отступил, стиснув зубы. — Тебя ждут, — напомнил он. — Вот именно, — закатил глаза я. — Так что прекращай выебываться, и пойдем поговорим. Натаниэль поморщился, а затем вышел из процедурной и быстро зашагал по длинному коридору. Ну и мудак же он, подумал я, стараясь не отставать от него и уж тем более не переходить на бег, что было сложно. Завернув за угол, мы оказались в небольшом тупике, и Веснински резко повернулся ко мне. — Чего ты хочешь? — раздраженно спросил он. Врезать тебе, чуть было не сказал я. Но все-таки сдержался, потому что были и другие вещи, которые я хотел от него услышать. В конце концов, дать ему по роже я могу и чуть позже, мой кулак никуда не денется. — Объяснений, — сказал я. — Спас тебе жизнь, а ты еще претензии предъявляешь! — Что ж, я тебя об этом не просил, так что имею полное право на претензии — фыркнул я. — Я прекрасно помню, что тебя рядом со мной не было. Тайлер тоже тебя не видела, поэтому не надо говорить, что у меня амнезия. Фургон бы раздавил нас обоих, но ты его удержал, причем с такой, блять, силой, что на двери машины остались вмятины от твоих ладоней, а на бампере – контуры плеч. А на тебе нет ни царапины… Ох, еще: фургон переехал бы мне ноги, но ты его не просто оттолкнул, а приподнял… Можно ли это засчитать за бессмысленные слова? Ну, я здесь устанавливаю правила, так что да, наверное, можно. Потому что после стольких произнесенных слов, я почувствовал себя так, будто вагоны выгружал целый день. Даже если бы у меня не было гребаного выходного, я бы все равно не пошел ни в какую школу, потому что только что у меня закончились даже резервные запасы желания продолжать жить. Конечно, со стороны я звучал как сумасшедший. Но, господи, как же похуй. Натаниэль недоверчиво смотрел на меня. — Думаешь, я приподнял фургон? — спросил он таким тоном, будто сомневался в моем психическом состоянии. И правильно делал, потому что я был на волосок от того, чтобы влепить ему пощечину или чего похуже. Достать ножи, например. — Твоей истории никто не поверит. — О, ну нихуя себе. У тебя неплохо работает соображалка. Потому что мне действительно никто бы не поверил. Да и я в любом случае не стал бы рассказывать такое, потому что… не люблю говорить с людьми. Я похож на сплетника, который бежит рассказывать не только о других, но хотя бы про себя? Если бы он был таким умным, то заметил бы, что всех окружающих я просто терплю, за исключением Аарона. — Тогда какая разница? — немного удивленно спросил Веснински. — Для меня есть разница, — твердо и просто ответил я. Натаниэль Веснински был чем-то странным и опасным. А я не люблю, когда такие вещи крутились вокруг меня. Или Аарона. Да даже Ники, хотя я разговаривал с ним всего два раза, но он сегодня утром приготовил блинчики и поставил защиту на шины, так что его тоже можно внести в этот список. Я просто хочу знать, с чем имею дело. — Почему бы тебе просто не сказать спасибо и просто обо всем забыть? — уже почти отчаянно проговорил он, запуская руку в свои беспорядочные рыжие волосы. Но меня это не волновало сейчас, я был так зол, что даже и не думал, что он хорошо выглядит. Ладно, почти не думал. — Я не собираюсь благодарить тебя, — категорично сказал я. Возможно, было бы проще, если бы меня переехал фургон. Да, это было бы крайне неприятно, потому что столько бы крови потом пришлось оттирать от асфальта, а еще бы Тайлер посадили в тюрьму, вероятно, но она такая болтушка, что мне ее не жалко. Но, правда, наверное, я бы не чувствовал себя сейчас таким заебанным, если бы просто умер. Чёрт подери, этот гребаный Натаниэль Веснински не дал мне умереть. Ну что за мудак. — И ты не успокоишься, — догадался он. Откуда-то у меня хватило сил усмехнуться. Я подошел к нему ближе, но не прям вплотную. Тем не менее, я все равно вторгся в его личное пространство, а он заметно напрягся. Да так, будто вообще дышать перестал, с каким-то испугом глядя мне в глаза. Я даже заметил, как дернулся его кадык, и я бы мог это назвать сексуальным, но не сейчас. Хотя стоять к нему так близко… что ж, это было интенсивно. — Конечно, нет, — тихо и уверенно сказал я. — Тогда тебя ждет горькое разочарование, — сдавленно пробормотал он. Удивительно, как быстро улетучилась его напыщенная самоуверенность. Он даже выглядел почти жалким, но вряд ли я мог гордиться собой. Я даже ничего не сделал, да и слишком близко не подошел, чтобы вызвать не то, что такую реакцию. Вообще любую! — А тебе какая разница? — холодно спросил я. — Не знаю, — тем же тоном ответил он, а потом слишком резко развернулся, обогнул меня и ушел. Во мне бушевало столько эмоций, что я не сразу смог двинуться с места. Несколько секунд я просто стоял на месте, приказывая себе дышать, пытаясь успокоиться и хоть немного привести мысли в порядок. Получалось крайне хуево. В конце концов, я двинулся с места. Но лучше бы я остался там, потому что оказалось, что в приемной столпилась вся школа. Я увидел сотни взволнованных лиц, и меня чуть не стошнило от такого зрелища. Аарон и Ники бросились ко мне, но остановились в нескольких шагах, помня, что я не очень приветствую физические контакты. — Домой, — мрачно сказал я. — Что сказал доктор? — спросил Ники. — Домой, — снова повторил я, уже более настойчиво. Потому что к нам приближались Майк, Джессика и Эрика, а эту святую троицу я хотел видеть сейчас меньше всего. Аарон робко помахал своим друзьям и быстро открыл передо мной дверь. Мне стало легче, когда мы сели в машину, которая принадлежала Лютеру, видимо, Ники взял ее, чтобы приехать сюда. Слава богу, без самого Лютера. Вот ему бы от меня сейчас точно досталось. Ехали мы молча, потому что я на всю громкость включил первую попавшуюся радиостанцию. Голова болела от этого пиздец как сильно, но я решил перетерпеть. Не потому что хотел, чтобы Аарон и Ники молчали. Нет, мне не хотелось слышать свои собственные мысли, хотя я понимал, что через несколько минут все равно останусь наедине с собственным голосом у себя в голове. Когда мы приехали, Тильда вроде была дома, потому что с кухни доносился какой-то шум. Но мне было плевать, поэтому я просто ушел к себе в комнату. Спать не хотелось, поэтому я развалился на кровати, доставая телефон, просто чтобы немного себя развлечь. И не думать, черт подери. Оказывается, на почте меня ждало письмо. От Бетси Добсон, которая приглашала меня на консультацию в городской больнице. Конечно, единственному психиатру в этом городе придется взяться за меня, потому что это было главное условие по досрочному освобождению. И, конечно же, этим единственным психиатром окажется тетя Натаниэля Веснински. Что за чудесный, ебать его за ногу, день.