Enjoy the Silence

На следующий день всё было гораздо лучше, проще… и одновременно сложнее. Ну как будто всё это дерьмо могло складываться по-другому. День был лучше, потому что с утра Тильда не попадалась мне на глаза, и мы с Аароном спокойно позавтракали вдвоем. Он оказался проще, потому что я уже знал, что ожидать от этой школы. Майк сидел со мной на английском, что было всё-таки не так плохо, как я думал изначально. Сегодня на меня уже обращали меньше внимания, чем вчера, но в кафетерии я снова оказался в большой компании, потому что мой брат оказался активным на общение сукиным сыном. Мистер Варнер на тригонометрии задал мне какой-то сложный вопрос, на который я, конечно же, ответил. Ты не сможешь противостоять человеку, который уже проходил твою древнюю программу еще в прошлом году, особенно если у него охуеть, какая хорошая память. Второй день оказался сложнее, потому что я чувствовал себя таким разбитым, что вставать с кровати сегодня утром было невероятно трудно. Я принял свою суточную дозу лекарств, ожидая, что мне станет легче, но этого не произошло. На физкультуре пришлось играть в волейбол, а я ненавижу играть во все эти дебильные активные игры. Ей богу, лучше уж тогда в экси поиграли, там меня обычно ставили на ворота и двигаться лишний раз не надо было. День был ужасным, потому что Натаниэль Веснински так и не пришел в школу. Я половину ночи не мог уснуть, потому что представлял, как подхожу к этому мудаку и высказываю всё, что я о нем думаю. С какой-то тревогой все утро я ждал большого перерыва, чтобы снова почувствовать на себе его взгляд полный ненависти, и взглянуть на него в ответ, чтоб он понял, что не единственный, кто умеет в этой школе страшные глаза делать. Джессика опять увязалась за мной в столовую. Оглядев зал, я увидел странных родственников, однако Натаниэля среди них не было. Тут нас нагнал Аарон, который повел к столу, за которым мы и вчера сидели. Кажется, Джессика была в восторге от внимания Аарона, хотя мне казалось, что ей больше нравится всё-таки Майк… неважно, мне похуй, честно говоря. Я делал вид, будто слушаю разговоры за столом, а сам в это время ждал появление Натаниэля. Мне нужно было убедиться, что вчерашний день не был плодом моего больного воображения, и я себе его не придумал от какой-нибудь тоски. Однако Веснински так и не пришел, и я даже успел занервничать. С какой-то неопределенностью в уме, я пошел на биологию. Со мной шел Майк, который зачем-то расписывал достоинства ретриверов, а я гадал, что такого сделали ему собаки. Затаив дыхание, как какой-то пубертатный подросток, которым я и был вообще-то, я открыл дверь – Натаниэля Веснински в классе не оказалось. Майк не отставал ни на шаг и делился планами на летние каникулы. Я думал над тем, как мне избавиться от него. Парень он вроде неплохой, симпатичный, но черт возьми, как же мне этого сейчас не хотелось. ХХХ — Как думаешь, ты можешь попробовать в команду по экси? — спросил Аарон, когда мы с ним делали уроки позже у меня в комнате. Это было таким негласным соглашением проводить время вместе, как близнецы. Меня это устраивало, хотя я не особо любил делать уроки, переписывая по памяти любую заданную херню за десять минут до начала урока. Конечно, все уже знали, что я сидел в колонии (благо так и не прочухали, за что именно) и играл там в экси в качестве стартового вратаря. Сегодня, во второй день, несколько человек попробовали у меня спросить, собираюсь ли играть за школу. Я быстро послал их нахуй. Но так просто избавиться от Аарона я не мог. Я перевернулся на живот, чтобы лучше видеть Аарона, который сидел на полу около моей кровати и читал учебник по продвинутой биологии. Я же в это время корпел над испанским, ненавидя всех испанцев. — Думаешь, мне стоит? — поинтересовался я. Аарон пожал плечами. — Я видел записи игр, мне Хиггинс показывал, — ответил брат, а я мысленно проклинал полицейского, который любит вмешиваться не в свое собачье дело. — Я, конечно, не профессионал, как Дэй, но мне показалось, что играешь ты очень хорошо. Дэй. Кевин Дэй. Двоюродный брат Натаниэля Веснински. Из разговоров я только понял, что Кевин играет очень хорошо в этот тошнотворный спорт. Он не был капитаном почему-то, эта должность была отдана Дэн Уальдс, но во многом его мнение учитывалось в команде. Парень мог бы поехать играть за любую хорошую школьную команду в Нью-Йорке по какой-нибудь стипендии, но предпочитал оставаться здесь. Да и судя по всему, ребятам Ваймака, которых все просто называли Лисы, хотя в команде были еще люди помимо странной семейки, вообще не нужны были деньги. Они все катались на дорогих тачках, которых больше ни у кого в округе не было. Рейнольдс сегодня щеголяла в чертовом Bottega Veneta, а я завидовал и думал, что ну нельзя одновременно быть такой красивой и чертовски богатой. Это уже даже как-то пошло и неприлично. — Расскажи мне про них, — попросил я. — Про Лис. Это не кажется странной просьбой, ведь вся эта семейка играет в экси, в который меня так активно вербует мой брат. Никто даже и подумать не может, что у меня может быть к ним какой-то другой… интерес. Честно говоря, я и сам объяснить не мог, какого хрена происходит. Я просто решил остановиться на том, что эти Лисы невероятно странные ребята, а Натаниэль выглядит опасно. Конечно, мне, вроде как, дела до этого не было, но я не любил, когда опасные вещи находились рядом со мной. А теперь и с моим братом, за которого я чувствовал ответственность. — Да что про них говорить, — неуверенно начал брат. — Просто странная семейка. Переехали они к нам буквально года два назад откуда-то с Аляски. Ваймак мужик довольно добрый, а доктор Уинфилд очень крутая. Она хирург и могла бы со своими знаниями работать в лучших клиниках страны, но они почему-то выбрали жить здесь. А ее сестра, доктор Добсон, тоже хорошая женщина. Много знает про психологию и любит работать с подростками. Вообще, если не считать тренировок, они не конфликтные. Держатся, в основном, только друг за друга, но никто же не запрещал. — А что происходит во время тренировок? — уточнил я. — Просто стычки, — пожал плечами Аарон. — Как и у всех. Просто они даже тогда держатся обособлено и спорят только друг с другом. С остальными они стараются не вступать в конфликты. Что ж, ничего страшного в этом я не видел. В колонии для несовершеннолетних и не такое бывало, так что… это ни прибавляло ни убавляло им очков. Было даже как-то скучно, я ожидал каких-нибудь сплетен. Уж от Аарона можно было бы послушать. — Тут Майк Ньютон на днях спрашивал у меня про твою ориентацию, — заговорил Аарон. Я поморщился. От этого парня точно надо избавиться. Но он вроде как нравится Аарону, поэтому придется действовать без насильственных методов. Что очень жаль, потому что с ножами все происходило бы в три раза быстрее. С другой стороны, мне даже немного льстило такое внимание со стороны парня. У меня никогда не было постоянно партнера, так как в тюрьме было довольно сложно найти кого-то, кто хотел бы построить с тобой в четырех стенах здоровые моногамные отношения. Да и я не особо стремился к этому, контингент среди малолетних преступников оставлял желать лучшего. Но это же не значит, что я буду бросаться теперь на первого попавшегося более менее нормального парня, который проявил ко мне интерес. Нет, я, конечно, могу броситься, но только с ножом под ребра. Майк был симпатичным, это неоспоримый факт. Но было в нем что-то такое, что не позволяло мне видеть его на месте моего парня. Просто смотришь на него и думаешь, что это твердое нет. Даже в сексуальном плане не думалось о нем. Вот Натаниэль Веснински… Я остановил эту мысль до того, как она могла быть закончена. Веснински был чертовски красивым, в сто раз лучше этого Майка Ньютона, но он был ещё большее твердое нет. Выбирая из них двоих, я бы без раздумий просто пристрелил обоих, а потом бы просто подрочил, чтобы успокоиться. Вот и все. — И что ты ему сказал? — осторожно спросил я. — Я? — удивился Аарон. — Да я же понятия не имею, как я мог ответить? — Отлично, продолжай говорить, что ты не знаешь, — махнул рукой я, начиная вставать с кровати. Время близилось в шести, а значит пора готовить ужин, потому что через полтора часа к нам домой припрутся Хэммики, чтобы отпраздновать великое «воссоединение семьи». — Значит ли это, что ты не натурал? — Я такого не говорил, — закатил глаза я. Они спустились вниз на кухню. Я, как более опытный в готовке, начал шариться по шкафчикам, чтобы понять, есть ли у нас шанс приготовить что-нибудь стоящее. Натыкаясь на вечные пыльные полки, я раздражался только больше, и мысленно пообещал себе на выходных отмыть это место до такой степени, чтобы в полу образовалась дыра до экватора. — Да, — продолжал настаивать Аарон за моей спиной. — Но если бы ты был натуралом, то так бы и сказал. Будь это кто-нибудь другой, я бы его уже давно ударил. Но перед Аароном я даже отрицать ничего не стал. Не потому что перед ним было так легко, а потому что мне правда хотелось, чтобы у нас были нормальные отношения. Проще и лучше быть ему другом, чем мы бы избегали друг друга. И вот сейчас шел второй, и в целом все проходило хорошо. — Возможно, — пробормотал я. — Но ему лучше не знать об этом. Через несколько часов вернулась уставшая Тильда, которая не сказала нам ни слова, когда заметила нас на кухне, а просто пошла переодеваться наверх. Примерно через десять минут после ее прихода зазвонили в входную дверь. — Должно быть, это дядя Лютер, — сказал Аарон, вытирая руки первым попавшимся полотенцем, и поспешил открывать дверь. Я уже предвидел утомительный вечер, где Лютер постоянно говорит о боге и о любви к нему, а мы все делаем вид, будто так и должно быть. А в конце он скажет, что все грешники будет гореть в аду и прочие добрые слова со стороны церковнослужителя, которые я слышал столько раз. В коридоре послышалась возня, а потом очень громкое: — Аарон, как же ты вырос за то время, что мы не виделись! Сначала я напрягся, а потом вспомнил про единственного сына Лютера, его, кажется, звали Ники. Судя по звукам, он был ужасно громким парнем, но в каком-то смысле мне было его жаль, потому что он был сыном Лютера. Тильда как раз спустилась вниз, помогая накрыть на стол. Она не сказала мне ни слова с тех пор, как я приехал. Если мы оказывались в одной комнате, она просто опускала глаза вниз и игнорировала моё существование, что меня более чем устраивало. Я не представляю, какой была бы наша жизнь, если бы она постаралась играть в хорошую мать для сына, которого оставила в роддоме семнадцать лет назад. — О, ты, должно быть, Эндрю! — услышал я за спиной. Ко мне шел смуглый парень, который ни разу не был похож на Лютера. Что ж, по крайней мере, на него будет приятно смотреть. Ну, или мне не придется морщится в два раза больше, когда я бы разговаривал с кем-нибудь из них. Вообще Ники показался мне полной противоположностью Лютера. Он был одет так… ну, обычные джинсы да свитер с кроссовками. Но при этом было в нем что-то такое гейское, что ли. Нельзя так мыслить, но это первое, что пришло мне в голову, когда я увидел его. Может быть, в силе был знаменитый гей-радар, хотя я не особо верил в него. Но с другой стороны, понял же как-то Майк Ньютон, что ко мне можно подкатить. Я резко отпрянул, когда Ники попытался меня обнять. Почти уже потянулся в ножам, но тот и сам отступил. — Воу, — продолжал Ники с широкой улыбкой. — Извини, мне следовало сначала спросить, хочешь ли ты обниматься. Меня зовут Ники, я типа твой двоюродный брат. Ники протянул мне руку, но я даже и не думал пожимать, просто отвернувшись обратно к своим делам. Если Ники действительно был таким искренним, каким казался на первый взгляд, он не обидеться. Если и обидеться, то мне как-то насрать. Одним новым родственником больше или меньше, значения не имеет. — Ладно, — пробормотал Ники. — Папа меня предупреждал, что ты с характером, так что я ни капельки не удивлен. Но я все равно думаю, что мы сможем подружиться! — Не докучай ему, Ники, — крикнул Лютер. Я хотел сказать Ники, чтобы он продолжал до меня доебываться. Что угодно, лишь бы разозлить Лютера. Насколько я знал, Ники сейчас работал и жил в Сиэтле. Кем и как – я понятия не имел, просто из рассказов Лютера понял, что тот переехал туда жить сразу после школы, даже не пытаясь поступить в какой-нибудь колледж. Я еще успел познакомиться с женой Лютера, Марией, и понять, в кого именно внешностью пошел Ники. В Марии не было чего-то примечательного, классическая «жена за своим мужем», так что я не стал обращать на нее какого-то особого внимания. Как только мы расселись по своим местам, Лютер, конечно же, начал свое дерьмо с молитвами. Они все закрыли глаза, сложили ладони перед собой и начали молиться. Ну, «молиться» - это очень громко сказано, потому что занимался этим в основном Лютер. Остальные же просто делали вид. А я делать вид не собирался, поэтому взял в руки ложку и начал накладывать себе еду. — Чем это ты занимаешься во время молитвы? — строго, будто вжился в роль моего отца, которого у меня никогда не было, произнес Лютер. — Мы вроде сели ужинать, — невинно сказал я, пожимая плечами. — Не вижу смысла откладывать, остынет же. И продолжил как ни в чем не бывало накладывать себе еду. Конечно, мы поссорились. Лютер долго кричал, Ники просил его успокоиться, из-за чего ему тоже досталось. Аарон, кажется, молча охуевал от всего происходящего. Я же со стороны, мне кажется, выглядел невероятно довольным собой. По крайней мере, я так себя чувствовал. В конце концов, досталось и Тильде, которая по мнению Лютера должна была за эти два дня перевоспитать меня. Тильда посмотрела на него таким взглядом, мол, совсем уже рехнулся. Это было единственное веселое, что случилось со стороны Тильды за все это время. Потом Лютер успокоился, а я начал придумывать, как бы мне его еще разозлить. — Что ж, Эндрю, — заговорила Мария. — Расскажи, как у тебя дела в школе? Нашел себе друзей? Я просто проигнорировал ее, продолжая есть. Если бы она задавала умные вопросы, то я бы обратил на нее внимания. Ну правда, как дела в школе? Если бы все было настолько плохо, я бы точно дал ей об этом понять, перевернув этот город вверх дном. Нашел ли я себе друзей? У меня никогда не было друзей. — У него все хорошо, — ответил за меня Аарон, заметив, что я не собираюсь отвечать. — Подружился с несколькими ребятами. Он сидит на испанском и тригонометрии с Джессикой Стэнли. О, еще он неплохо общается в Майком Ньютоном. — Ньютоны, — задумчиво проговорил Лютер, хотя его мнение вообще никто не спрашивал. — Да, знаю я эту семью. Неплохие люди, только церковь посещают не очень часто. Ну конечно, у этого человека все измеряется в том, сколько раз люди на день молятся. Возможно, я безосновательно ненавидел Лютера и просто так доставлял ему неприятности. Но у меня был уже плохой опыт со священнослужителями, и я им больше никогда в жизни верить не буду. — Джессика чудесная девочка, — пробормотала Мария. — Еще я сижу на биологии с Натаниэлем Веснински, — ответил я. Сказал я это лишь для того, чтобы получить информацию со стороны. Знать мнение Аарона – это хорошо, но получить мнение от взрослых – еще лучше. Пусть и от такого дерьмового взрослого, как Лютер, хотя Мария казалась вполне адекватной женщиной, пусть и демонстративно держалась за Лютером. Сейчас, когда я смотрю на Марию, мне кажется, будто она представляет из себя больше, чем кажется на первый взгляд. Словно она всего лишь прикрывается Лютером и не хочет, чтобы на нее обращали внимания. Но от меня такие вещи не скроешь. Я привык быть на стороже и замечать мелочи, которые не подвластны взору других. — О, Лисы? — спросил Лютер. — Я знаю их родителей. Замечательные люди. — Мне они не очень нравятся, — промолвила Мария. — Эндрю, я знаю, что ты не воспринимаешь мнение взрослых, но я бы тебе советовала держаться от них подальше. Я только хотел спросить, почему именно. Но тут Лютер резко встал и сказал, что пора подавать десерт, который они принесли. Он потащил за собой Марию на кухню, чтобы она ему «помогла». К сожалению, с кухни раздалось шипение воды, поэтому мы не услышали, о чем они шептались. Но я определенно понял, что Лютер был недоволен мнением своей жены, а та не была готова молчать. Она знала что-то такое про Лисов. Ники смущенно улыбнулся и лишь пожал плечами, мол, да, такое иногда тоже бывает. Я сразу понял, что его спрашивать по этому поводу было бесполезно. ХХХ Остаток недели прошел спокойно. Я адаптировался к новой школе. Ну, почти, если не считать чрезмерного дружелюбного общения, в основном, из-за Аарона. К тому было сложно привыкнуть, потому что в колонии совершенно другой, скажем так, был порядок взаимодействия. По крайней мере, ко мне никто не пробовал прикасаться. Думаю, это всё благодаря моему брату, да и всё равно относились ко мне настороженно, помня, что я всего неделю назад вышел из колонии. Натаниэль Веснински на занятия не приходил. Честно, мне было всё равно. Ну не приходил и ладно, не мои проблемы, что у парня поехала кукуха. Его родственники стабильно появлялись на занятиях, а про него самого никто ничего не говорил. За обедом все бурно обсуждали чуть ли не каждый день поход в клуб через две недели, единственный день в месяце, когда можно было пройти на танцы несовершеннолетним. Аарон дома по секрету сказал мне, что если у меня возникнет желание, то мы можем пойти туда в любой день. Из рассказов я понял, что там работает несколько приятелей Ники, которые были готовы всегда пропустить туда и Аарона. Сильной потребности у меня пока не было, но преложение я запомнил. В пятницу я спокойно пошел на биологию. Думать о Натаниэле Веснински с его враждебными взглядами мне не хотелось, хоть мысли постоянно и возвращали меня к этому проклятому имени. Первые выходные в Форксе прошли тихо. Тильда постоянно где-то пропадала; Аарон ходил на тренировки по экси, постоянно мне напоминая, что им нужен еще один вратарь. Я отдраил весь дом, немного успокоившись, что стало чисто, от скуки делал домашку и смотрел старые серии "Как я встретил вашу маму" по телеку. Только тогда я понял, что мне немного не хватало таких тупых шоу за все эти годы в колонии, там хоть и был телевизор, но особо чего-то такого смотреть возможности не было. В субботу съездил сквозь стиснутые зубы в местную библиотеку, в которой ожидаемо ничего стоящего не оказалось. Все выходные шел чертов дождь, из-за чего я окончательно возненавидел погоду в Форксе. В понедельник утром слишком много людей пожелали мне удачной недели, из-за чего я понял, что она точно будет дерьмовой. Утро выдалось особенно холодным, но хотя бы без дождя, действительно удача. На английском как обычно сидел с надоедливым Майком, писали тест по «Грозовому перевалу». Когда мы вышли из класса, в воздухе летали белые хлопья. В школьном дворе царило радостное возбуждения, а я задавался вопросом, почему они все были в таком восторге. Господи, как же мало людям порой нужно для счастья. — Вау! — закричал Майк. — Идет снег! Ну вот, еще один дурак нашелся. — Да, я не слепой. Ну вот, все нормальное настроение как рукой сняло. А я то свято верил, что сегодня день пройдет так же спокойно, как и вчера. — Ты не любишь снег? Да ни одному нормальному человеку не будет нравится эта хуйня летающая. — Нет. — Ты что, никогда раньше не видел снегопад? — Ну почему же, видел. По телевизору. Ребенку, рожденному в Калифорнии, только это и оставалось. Не то чтобы я о чем-то жалел. Ньютон засмеялся и покачал головой. В этот самый момент в затылок Майка прилетела такая огромная глыба, которая неприятно запуталась в его волосах и упала за шиворот. В этот момент я подумал, что карма, эта сука, все-таки существует. Закатывая глаза, я молча пошел в сторону своего следующего урока под крики Майка о том, что мы встретимся на обеде. Я надеялся к этому моменту повеситься на шнурках в туалете, но в этом корпусе он был каким-то некрасивым, поэтому пришлось повременить. В то утро все, как маленькие возбужденные дети, говорили только о снеге. Мол, первый снегопад в этом годы, счастья до жопы. Ладно, снег оно, может и здорово, но при этом мокрые ноги - это противно и омерзительно, поэтому всеобщие восторги я слушал в поджатыми губами, борясь с желанием не выпрыгнуть из окна. Останавливало только то, что там снег. Уже две шутки за утро про самоубийство. Это может быть тревожным звоночком. — Тебе не нравится снег? — спросил Аарон, когда мы пришли на обед. — Нет, — сказал я, беря поднос и становясь в очередь. В этот самый момент, на автомате, я посмотрел на стол со странной семейкой, готовый быстро перевести внимание на что-нибудь другое, когда пойму, что их там пятеро. Но нет, сегодня за столом сидело шесть человек. — Ты чего там копаешься? — толкнул меня Аарон. С удивлением я обнаружил, что в этот раз у меня мозги сильно тормознули, отчего я даже не заметил, что очередь продвинулась. С тяжелым вздохом я убрал поднос и отошел, чтобы не задерживать очередь. — Аппетит пропал, — пробормотал я. Что неправда, мне вообще-то хотелось есть. Я еще с самого утра думал о том, что купить тот самый десерт, который продается в кафетерии только по понедельникам. Но теперь… как будто кусок в горло не лез, а жрать все еще хотелось. Я ненавижу Натаниэля Веснински. Я подождал, пока Аарон выберет себе еда, а потом мы вместе пошли к столику. Я старался не смотреть в ту самую сторону, но глаза все равно возвращались туда. Может быть, мне просто прогулять биологию? Это не будет большим делом, до колонии я по-страшному прогуливал школу, мог не появляться там по несколько недель и ничего. Если тогда прокатило, то и в этот раз никто не умрет, если я один раз не схожу на биологию. Или два раза… Ну нет, подумал я, бред какой-то. Почему из-за какого-то мудака я должен не идти на уроки? Это ему должно быть неудобно с мной, а не мне, потому что это у него проблемы, а не у меня… Мыслей в голове было так много, что у меня закружилась голова. По крайней мере, Натаниэль не буравил меня этим злым взглядом. Он вообще выглядел достаточно спокойно, даже весело. У него, Мэтта и Кевина были мокрые волосы от тающего снега, все за их столом смеялись и что-то бурно обсуждали. Но изменилось не только это. Я внимательно посмотрел на них всех, в особенности на Натаниэля. Сегодня он был гораздо румянее, возможно, из-за игры в снежки. Темные круги под глазами исчезли полностью. Но перемены были как будто не только в этом, но я не мог, что конкретно… — На кого ты смотришь? — спросил Аарон, неожиданно врываясь в мои мысли. Рядом с нами сидела любопытная Джессика, которая, может быть, вот так в открытую ко мне не приставала, но была готова накинуть какое-нибудь дерьмо на вентилятор в любой момент. В этот самый момент я встретился глазами с Натаниэлем. Любой нормальный человек от испуга или неожиданности опустил бы голову, но я же принял этот вызов. Я посмотрел на него взглядом, мол, какого хуя тебе надо и приподнял одну бровь. И только потом отвернулся. — На тебя смотрит Натаниэль Веснински, — прошептала мне Джессика так, чтобы Аарон не слышал. — Вау, теперь мы знаем, что он не слепой, — проворчал я. Тут в наш разговор вмешался Майк, который подбивал нас на игры в снежки после уроков. Естественно, биться мы должны на его стороне, как его приятели. Только я не помню, в какой момент стал его другом. Остаток обеда я провел в тишине, не желая разговаривать даже с Аароном. Я думал о том, что сейчас будет биология, и мне снова придется сидеть с Натаниэлем Веснински, чувствовать на себе этот взгляд полный ненависти. Я не прям так сильно переживал из-за этого. На самом деле, я готовил свою маленькую месть с тех пор, как увидел его в тот момент в столовой. Я буду смотреть на него таким же взглядом в ответ. И если ситуация станет еще хуже, то я точно врежу ему по его красивой роже. Может быть, я даже оставлю синяк на его идеальном лице, и он уже будет не таким привлекательным. Вздохнув, я отогнал все эти мысли. У меня просто произошел гейский кризис, когда я увидел симпатичного мальчика. Наверное, это именно то, что мог бы мне сказать мой психиатр, но у меня его больше не было. Или пока не было, он необходим мне как страннику в пустыне вода, но черт его знает, есть ли вообще специалисты в Форксе. Мне не хотелось идти по школьному двору вместе с Майком, потому что мне тошнило от этой радости от снега. Но к какому же восторгу пришел уже я сам, когда пошел дождь, превративший снег в островки серого льда. Ну кто же знал еще сегодня утром, что я буду так сильно радоваться снегу, тайно злорадствуя и надевая капюшон, чтоб не промокнуть. Правда, пришлось слушать сетования Майка, но после того, как я угрожающим голосом сказал ему заткнуться нахрен, он действительно заткнулся. Неплохо, мне нравятся мужчины, которые готовы выполнять мои просьбы с первого раза. Но не Майк. Фу. Точно нет. Войдя в класс, я заметил, что за моей партой никто не сидит. Да, я бы мог повыебываться и сказать, что мне вообще наплевать. Отчасти оно так и было, но… честно говоря, я вздохнул с облегчением. Я хотел послать нахуй Натаниэля Веснински, но было в нем что-то такое, из-за чего я не был готов на такие подвиги. А для сохранения собственной репутации это обязательно надо было сделать. Повесив мокрую куртку на спинку стула, а не в начале класса на крючок, как делали это нормальные люди, я сел на место, доставая учебник и тетрадь. Мистер Баннер кружил по классу, раздавая микроскопы и предметные стекла. До начала урока оставалось еще несколько минут, и студенты оживленно болтали. Я же все никак не мог расслабиться, поэтому крутил в руках микроскоп. Как прозорливый ребенок, я откручивал и закручивал какие-то детали, постоянно смотрел в него, будто в этом было что-то интересное. Но это было всяко лучше, чем постоянно пялится на дверь и ждать у моря погоды. Вот скрипнул стул – за мою парту кто-то сел. Я сделал вид, будто микроскоп – это самая интересная вещь на всем гребаном свете. — Привет. У него был охуенный голос, не буду скрывать, я понял это еще в первый день, когда мы столкнулись в администрации. А слышать его так близко – ну, это вообще преступление против человечества. Не может человек выглядеть так хорошо, иметь херову тучу денег и говорить таким голосом. Я чуть не развернулся и не спросил: «Парень, в чем твоя проблема? Где твои недостатки? Скажи честно, ты психопат, который убивает людей, а потом закапывает их на заднем дворе? Если да, то знай: мне вообще похуй на такие недостатки». Я поднял голову, даже, блять, не зная, что говорить. У меня оставалась надежда, что на лице у меня не проскользнуло удивление или какая-нибудь тревога, что он заговорил со мной. Я хорошо умею контролировать свои эмоции, но в этот момент я даже не знал, получилось ли у меня сохранить безразличное выражение лица. Как и в прошлый раз, он сидел на самом краешке парты, но его стул был повернут в мою сторону. С растрепанных рыжих волос капала вода, однако выглядел он как модель рекламы какого-нибудь брендового шампуня. На его чёртовом лице сияла улыбка, однако глаза оставались настороженными. — Я… Натаниэль. Натаниэль Веснински, — невозмутимо сказал он, хотя в его словах все-таки была какая-то неуверенность. — Можно просто Нейт. На прошлой неделе я не успел представиться. А ты, наверное, Эндрю Миньярд? У меня чуть голова не закружилась от такой безукоризненной вежливости. — Откуда ты зн… о блять, ладно, забудем, — начал лепетать я полнейшую херню. Слова вырвались из меня быстрее, чем я успел подумать о них. Ну что за долбаеб. Натаниэль засмеялся. — Здесь все уже знают твое имя. Город чуть ли не с замиранием сердца ждал приезда хоть какого-то нового лица. — Я так и не задал свой вопрос, так что не считается, — закатил глаза я. — Поэтому можешь заткнуться. Это никак не обидело его. Он улыбнулся своей такой мягкой и аккуратной улыбкой, а у меня чуть сердце к горлу не подскочило от такого зрелища. Блять, у меня точно начинается какой-то гейский кризис, с этим дерьмом срочно надо что-то делать. К счастью, в тот момент мистер Баннер начал урок. Я попытался сосредоточиться, слушая задание на сегодняшнюю лабораторную. Вместе с соседом по парте нам предстояло за двадцать минут выполнить все, а потом Баннер проверит, как мы справились. — Хочешь начать? — спросил Веснински. Я лишь безразлично посмотрел на него, давая понять, что ни черта я не хочу. Хотя задание не казалось таким сложным, кажется, в колонии я уже делал нечто подобное. — Ладно, я начну, — вздохнул Веснински. Но он думал так долго, что меня это уже начинало раздражать, поэтому я вставил первый препарат в микроскоп, который уже и так был на моей половине парты, и настроил его на сорокакратное увеличение. — Профаза, — пробурчал я, практически и не взглянув в окуляр. Ладно, я блефовал. Я точно уже делал эту работу и прекрасно помнил, что надо искать. Даже если бы и не помнил, ну это было довольно просто. Мы же в теории это проходили буквально вчера! — Можно посмотреть? — попросил Натаниэль, увидев, что я вынимая препарат. Пытаясь меня остановить, он чуть-чуть коснулся моей руки. Его пальцы были такими ледяными, будто всю перемену он держал их в сугробе. Но вовсе не поэтому я отдернул руку. Я просто не люблю… даже такое легкое прикосновение доставляло мне большой дискомфорт, если у меня заранее не спросили. — Прости, — пробормотал он, поспешно убирая руку подальше от моей. Однако этот урод от мысли заглянуть в окуляр микроскопа так и не отказался. Честное слово, я ему чуть не врезал в этот момент. Поверьте мне, из последних сил держался. — Профаза, — согласился он, аккуратно вписывая это слово в первую колонку таблицы. Затем вставил второй препарат и рассмотрел его. — Анафаза, — заявил он, тут же заполняя вторую колонку. Я знал, что он скорее всего прав. Тем не менее, мне хотелось немного пораздражать его, раз уж он мне не доверял. — Я посмотрю, — сказал я. Так мы медленно заполняли таблицы в наших тетрадях. Один смотрел, а другой потом проверял, хотя, казалось, мы уже доказали друг другу, что не настолько тупые. Тем не менее, я не собирался отступать. И он, видимо, тоже. Мы закончили раньше всех. Я видел, как Майк с соседкой в немом отчаянии смотрят на коробку с препаратами, а еще одна пара тайком листала учебник под партой. Всеми силами я старался не смотреть на Веснински, все повторяя себе и повторяя, что он единственный красивый мужчина этой планете. Но все тщетно. Этот ублюдок сам смотрел на меня, причем уже со знакомым мне разочарованием. И тут до меня дошло, что еще изменилось в моем невероятно тупом соседе с прошлой недели. — У тебя линзы? Кажется, этот вопрос застал его врасплох. — Линзы? Нет, — как-то неуверенно произнес он. — В прошлый раз мне показалось, что у тебя глаза другого цвета. Веснински только пожал плечами. Но я точно знаю, что цвет изменился. У меня феноменальная память, черт возьми, так что я точно помню ту бездонную черноту его глаз, выливших на меня столько ненависти. Мне еще тогда пришло в голову, что такой оттенок ну никак не сочетается с бледной кожей и рыжими волосами. Ну, чувство прекрасного и все такое. Сегодня же его глаза были такого теплого оттенка, что одним словом было сложно описать. Знаете, цвет охры с теплыми золотыми крапинками. Ну, не бывает у людей такого цвета глаз. Я либо схожу с ума в этом Форксе с его бесконечными дождями, либо он мне просто врет. Опустив взгляд, я увидел, что Натаниэль снова сжал кулаки. К нашей парте подошел мистер Баннер, очевидно заметив, что мы не работаем. Увидев заполненную таблицу, он удивился и стал проверять ответы. — Натаниэль, ты не думал, что Эндрю тоже было бы неплохо поработать с микроскопом? — саркастически спросил учитель. Я чуть саркастически не ответил, чтобы он шел в жопу. Я почти это сделал, уже было открыл рот, чтобы высказать все, что я о нем думаю, когда Натаниэль вмешался быстрее меня. — Я определил только две фазы из пяти, — немного неловко сказал парень, пожав плечами. Мистер Баннер скептически посмотрел на меня. — Ты уже делал эту работу? — догадался он. — Нет, — соврал я. — Просто я не тупой. Я бы все равно справился с ней даже один. Моя память прекрасно помнила, что было написано в учебнике. Причем не в этом, в том, прошлогоднем, который мне выдавали еще в колонии. Этот я даже не открывал ни разу. И если я был не убедительным, то мистер Баннер просто понял, что со мной бесполезно спорить. Так уж вышло, что меня даже сатана не переспорит. Даже если вы мне будете давать убедительные аргументы, я в любом случае сделаю так, чтобы они оказались бесполезным куском дерьма. — Вам повезло, что вы делаете ее вместе, — задумчиво протянул учитель и, пробормотав себе что-то еще под нос, пошел обратно к своему столу. — Ты ведь не любишь снег, верно? — неожиданно спросил Натаниэль. Мне показалось, что он с трудом заставляет себя со мной общаться. И боже, неужели этот идиот подслушал наш разговор с Аароном в столовой и теперь пытается начать хоть как-то разговор? — Ненавижу, — просто ответил я. — И холод тебе не нравится, — лениво протянул он. Звучало это не как вопрос, а скорее утверждение. Меня его уверенность раздражала. — Наверное, Форкс не самое лучшее место. — Наверное, — сказал я. Хотя, если честно, больше свободы до Форкса у меня было разве что в колонии для несовершеннолетних. Знаю, звучит парадоксально, но это правда. Там к тебе совершенно иной отношение, не так, как это принято в приемных семьях. Мои слова удивили Веснински. — Зачем ты тогда приехал? Блять, зачем я вообще родился? Тоже такой вопрос, с загадкой для человечества, на который ответить не сможет даже Тильда. А ведь я именно благодаря ее усилиями семнадцать лет назад сижу здесь. Что за тупые вопросы. Еще хуже, чем у Майка. — Оказалось, что моя мать жива, — ответил я. Зачем я отвечал так сложно и честно – я не знаю, не спрашивайте. Слова вырывались из моего рта быстрее, чем я успевал о них подумать. — Благодаря стараниям моего дяди, меня досрочно выпустили из колонии. Он очень жаждал воссоединения семьи, так что… — Ты хотел этого переезда? — Мне было все равно, — и тут я даже не солгал. — То есть, ты впервые встретился со своим братом и матерью только… сейчас? И как они тебе? — Ну, Тильда такая… женщина с явно нездоровой головой, но спокойная, — сказал я. — Аарон в порядке. — Но ты чувствуешь себя несчастным? Я вздохнул, пытаясь понять, почему я вообще продолжаю этот разговор. — Мне кажется, — медленно произнес я. — Сегодня у меня исчерпан лимит на правду. Я действительно исчерпал весь свой лимит на суточные бесполезные слова. Даже превысил его, если верить моим подсчетам. А я хорошо считаю в уме, в этом плане мне можно доверять. Он хотел что-то сказать, но тут мистер Баннер попросил внимания. Пока тот говорил свои бессмысленные слова, я раздумывал над своими. Ненавидя себя больше обычного, я задавался вопросом, какого черта вообще Натаниэлю Веснински может быть дело до моей скучной жизни. Он, кажется, с интересом меня расспрашивал, но в то же время его тонкие пальцы судорожно вцепились в край стола. Едва прозвенел звонок, Натаниэль, как и в прошлый понедельник, сорвался с места и унесся из класса. Как и в прошлый понедельник, я застыл на несколько долгих секунд, тупо смотря ему вслед. Ко мне тут же подскочил Майк, напоминая мне того самого ретривера, про которых так любил рассказывать. Я, если что, кошатник. — Ну и работа, — промямлил он. — Эти препараты ничем не отличаются! Везет, тебя посадили с Веснински. Я был почти оскорблен таким заявлением. Я посмотрел на него так, будто собираюсь прожечь дыру в его хилом теле одним своим взглядом. На самом деле, во мне была уверенность, что еще немного, и я достану ножи. Слава медицине и тем таблеткам, которые мне выписал психиатр. — Это не было сложно, — сказал я язвительно, а Майк сильно поник от моего взгляда. Молча я надел куртку и поспешил из класса на физкультуру. У Майка, видимо, совсем не было чувства собственного достоинства, поэтому он быстро нагнал меня в коридоре. — Похоже, Веснински сегодня был в хорошем настроении, — заметил Ньютон. Веснински, Веснински, Веснински. Меня уже начинает раздражать это имя.