Юкаты с абсентом и их последствия

***

…В онсэн добрались, как и ожидалось, к вечеру. Коко не разбирался особо в архитектуре, но вид, открывшийся при въезде на посыпанную щебнем парковку, порадовал даже его. Нет, хорошо, со стороны и впрямь любопытно смотрится, надо бы заценить поближе. Заметно оживившись после утомительной поездки, Хаджиме первым выбрался из автомобиля, предусмотрительно поправив волосы так, чтобы знаковую татуировку на виске не было видно. Вдохнул полной грудью, чуть не словив головокружение от обилия кислорода, но всё же устоял на месте, и соизволил ожидать остальных, нервно топая ножкой и мотая своей головой то к автомобилю, то к широким деревянным дверям у главного входа. Палящее солнце как раз поумерило свой пыл, уступая первенство тени и бегущему по оголённым щиколоткам холодку — косой диск едва торчал над высоченным лесным массивом, загородившим собой от посторонних глаз и надоедливых лучей небесного светила почти первоклассный курорт. Само здание, состоявшее, видимо, из нескольких корпусов, будто бы спроектировали и построили на основе традиционных японских домов — здесь вам была и остроконечная крыша из дранки, и деревянные колонны, и, скорее всего, до безобразия тонкие стены, через которые вскоре будет просачиваться ласковый ночной ветерок. Коко в фильмах такое видел и в домах якудза, когда доводилось на встречи с мордоворотами приезжать — сам предпочитал единению с природой просторную кровать и виды из высотной многоэтажки. Но тут тоже было весьма недурно — аж губу выпятил. И где там еда-то? Отзывы, говорят, отличные. Скорее бы уже вкусить — Коконой-то тот ещё критик. Непредвзятый на все сто, когда голоден. Хайтани вышли из машины следом, синхронно спустили рукава на одинаковых рубашках, пряча под плотными тканями иссиня-чёрные паучьи лапы, одновременно застегнули воротники-стойки, аки двое из ларца — план вторжения объявляется открытым. Риндо подошёл к Хаджиме, шлёпнул того по плечу, предлагая последний перекур, пока Ран откуда-то вытащил небольшую сумку, что показалась Коко чересчур подозрительной, набросил на плечо, и отправился разведывать обстановку. Харучиё же поднялся с сидений позже всех, мыча нечто невнятное про мигрень и опохмел и, не реагируя на компанию в паре метров от него, сразу же закурил, облокотившись на капот — на территории самих источников дымить воспрещалось. Процесс внедрения неожиданно оказался до безобразия прост — важнейшим элементом было скрыть татуировки только поначалу, при заселении, потому как Ран и Риндо предусмотрительно арендовали две обособленные от остальных комнаты, и обе, как пояснил гостеприимный администратор, имели собственные выходы к источнику под открытым небом. Не забыл упомянуть про заборчик — мол, конфиденциальность полная, всё по высшему разряду. Юкаты гостям выдали одинаковые, однако весьма симпатичные — Коко, будучи истинным ценителем красивых вещей, обратил внимание на светло-розовые узоры в виде бутонов сакуры, благородно контрастирующие с тканью насыщенного синего цвета. Наощупь — хлопок со льном, достаточно плотный — не просвечивает, но уютный и мягенький. Ну, сервису оценка на четыре с плюсом — чтобы было, куда расти. Чистоте и порядку — на пятёрку. Оба гостевых зала были вылизаны до идеального состояния, даже крошек и пылинок босые ноги не ощущали, пока передвигались по татами. Столики по центру, вокруг — поджопники, или как там их правильно величают? Ай, да какая разница! Коко восхищённо осматривался, привыкая к новому месту, где сегодня придётся ночевать. Он посещал источники неоднократно, но в последний раз настолько давно, что уже и позабыл всё. И были они общественные — в те времена прятаться было незачем. Зашёл в комнату Хайтани, поднимая взор чуть выше. Вон какие светильники под потолком красивые, свечение слабое, по глазам не херачит — то, что надо. А стены и впрямь полупрозрачные — расплывчатые очертания ветвей и стволов деревьев с улицы сквозь раздвижные двери видно. И как только предки жили среди такого палева раньше? Не пройти незамеченным никому, от ветра не спрятаться тоже, от ливня — представить страшно. Зато юкаты и впрямь кайфовые придумали — не жарко ни разу. Разглядеть себя в зеркале, чтобы проверить, насколько аккуратно выглядит в новом прикиде, Коконой не смог — то уже успели оккупировать Ран с Риндо. Старший заботливо мудрил что-то с волосами брата, собирая длинные фиолетовые пряди в аккуратный пучок, пока младший тихонько посмеивался и нашёптывал ему явно неприличное — по завороженному лицу коротковолосого было нетрудно догадаться. Коконой же со своими локонами утруждаться не стал — заправил за воротник, чтобы не мешались, и покосился на отстранённого Санзу, молча дожидавшегося, пока братья закончат приводить себя в порядок. Оглядел его снизу вверх, невольно залюбовавшись — юката смотрелась на парне неожиданно хорошо, подчеркивала широкие плечи и сочеталась с розовыми волосами прямо в тон цветочного рисунка. Коко хмыкнул безо всякой задней мысли: вот уж действительно — Харучиё. Имя весеннее, принт на одежде тоже весенний. Ему юката однозначно больше остальных подходит, и лишь один момент омрачает общую картину — небрежно завязанный бант на талии. Вот ведь растяпа, а. Ну, что поделать — свин он и в Африке свин, а тут всего-то горячие источники в нескольких часах езды от Токио. — Санзу, тебе, может, помочь пояс правильно подвязать? — не зная, чем ещё себя занять, после раздражённого вздоха снисходительно произнёс Коконой. Дружелюбием жест его не отличался — всё дело в перфекционизме и желании подколоть, упрекнув коллегу в неаккуратности, только и всего. — Не, обойдусь, — Харучиё был краток и тоже несговорчив — отвернулся, зашагал к выходу, не намереваясь болтать без смысла. Хаджиме тут же вспыхнул негодованием, показал язык спине розоволосого по старой — как они все — привычке, но неосознанно потянулся следом. Вышел на просторную террасу, подмечая, что на лес опустились сумерки — долго их квартет распинается. Сощурил раскосые глаза, наслаждаясь тем, чего не существовало в его повседневной жизни — настоящим дремучим лесом с вековыми вечнозелёными деревьями, чистым, свободным от смога воздухом с хвойными нотками, и природной тишиной, нарушаемой лишь редкими голосами других гостей источников и трелями сверчков, которые в городской среде смотрелись нелепо, зато превосходно вписывались в умиротворённую атмосферу здешних краёв, дополняя её чем-то сопливым до безобразия — хоть отплёвывайся от этой романтики, никуда её не денешь. Стоя под темнеющим вечерним небом, Коконой прямо почувствовал, как его окончательно расслабляет. И даже Санзу, стоявший чуть поодаль, выглядел не так отчуждённо, как обычно. Самурай на отдыхе, ей-Богу. Тело натянуто по струнке, руки за спиной, подбородок чуть вверх — чтобы потоки воздуха на лицо прядки не сдували, а глаза всё равно стеклянные, как во время боя, веки пушистые подрагивают, изредка опускаясь. Парень поспешно отвернулся, чтобы розоволосый ненароком не заметил, как его изучают посторонние — чужое внимание Харучиё привлекать не любил и реагировал на такое крайне агрессивно. Ладно, можно признать — Хайтани далеко не всегда идиоты и порой блещут реально недурными идеями. Но, как оно бывает всегда — недолго музыка играет, точнее, цикады поют. И недолго Коко радуется, позволяя себе не заморачиваться по поводу и без. — Короче, бухаем, пока ждём еду, — похоже, Ран завершил манипуляции с прической Риндо, ознаменовав начало торжественной пьянки неприлично громко — перебил даже стрёкот в кронах — шлёпнул чем-то о низенький столик, призывая остальных собраться. Хаджиме обернулся на шум из комнаты и, завидев полулитровый пузырь какого-то пойла, осуждающе покачал головой: — А ничего, что тут по правилам бухать нельзя? — нота протеста была решительной — какое бухло, когда он до сих пор не позавтракал? Где еда, спрашивается? Вы её так рекламировали, кретины, а подтверждения доселе не предоставили. — Или тебе похеру, что нас вышвырнут, если заметят? — Да пофиг мне, надо будет — забашляю ещё, и нам любые косяки простят, — Ран, очевидно, махнул на всё рукой, небрежно поморщившись на фразы «правильного» Коко, уселся в турецкой позе, облокотив одну ладонь о бедро, и потянулся к бутылке. — Без алкоголя не так весело, ну. — Просто ты развлекаться нормально не умеешь, — Коконой всё же приблизился к столу, искоса поглядев на широкую дверь из рисовой бумаги, отделявшую их от общего коридора. — Каждый раз нажираться и творить ересь — не развлечение. Слишком много шума они воспроизводят — опасно. Хайтани и без алкоголя любят скрипеть чем-нибудь и грохотать своим заразительным смехом, а как напиваются — пиши «пропало». Кляпом их затыкать, что ли? Но Коко же не садист и не изверг — наоборот неженка, хоть и выёбистая. Надо бы мирно решить, а то ещё схолопочет подзатыльник, как Ран утром. — Кто знает, дружище, кто знает, — старший Хайтани уже открутил крышку, готовясь приложиться к горлышку. — Помню, что твоё хобби — пересчёт нашего баблишка в общаке, а о наших с Риндо интересах ты и так догадываешься, — напоследок подмигнул, упоминая произошедшее утром, сделал один большой глоток, зашипев от удовольствия, передал пузырь ластившемуся к братскому плечу Риндо. — Хорош абсент, ничего не скажешь. Попробуй. — Абсент? — лихорадочно вспоминая процент содержания спирта в зелёной бутылочке без этикетки, переспросил Коконой. Вспомнил таки и обомлел, осознавая, что напиться братья успеют ещё до того, как им принесут закуски. — У тебя с головушкой точно всё окей? Или тут различными расстройствами похвастаться может не только Харучиё? Судя по тому, как безропотно пьёт уже Рин — да. Алкоголики, тьфу. Только вчера вечером в офисе обсуждали, где будут нажираться, и вот опять. — Абсолютно. Пей и ты, — Ран безапелляционно кивнул на протянутую младшим бутылку. — Давай-давай, не стесняйся. У меня ещё фляга с сакэ в сумке, на всех хватит. — Да не хочу я! — подмечая, как на щеках братьев разливается пьяненький румянец, уклонился от татуированной грабли Коконой, заранее убрав руки назад, чтобы насильно не пихнули. Заупрямился, ощущая, как приятно повеяло полынью из горлышка, сызнова пробежался по млеющим лицам братьев. Вообще, распитие спиртного на голодный желудок грозит приступом изжоги, но в принципе, разочек глотнуть можно. — Ладно, ради приличия один раз выпью. Просто из уважения к вам, дебилы. Один раз. Очнулся Коконой уже тогда, когда бутылка абсента была осушена до последней капли, а стол, усыпанный полупустыми тарелками с различными яствами, оказался сдвинут немного в сторону. Внутри по-прежнему разливалось приятное тепло, и еда, вовремя наполнившая желудок, судя по всему, уберегла Коко от возможной изжоги. У старшего Хайтани в ладони сверкала увесистая фляга, которую тот передавал по кругу остальным — стопок ни у кого не было, а администрации лучше было бы не знать, как посетители нарушают установленные порядки. Разомлевший Риндо беззаботно валялся на коленях брата — пучок на волосах был распущен, растрёпан полностью пальцами Рана, которые потихоньку двигалась вниз по торсу, приоткрывая широкий борт юкаты, обнажая участок их парной татуировки на груди, а младший всё подставлялся незаметно для остальных, приподнимался на локтях, услужливо помогая братской руке проникать дальше. Коконой скривился, отодвигаясь было в сторону, но испуганно подпрыгнул на месте, заметив, что на его плече кое-кто розоволосый и наглый пристроился, лениво жуя канапе. Что они вытворяют? Что тут происходит, чёрт возьми? Голова с трудом соображала — плыло вокруг всё, из-под ног уходило, пусть те и размякли, растянувшись на татами. — Предлагаю сыграть в правду или действие, — передав флягу Санзу, призывно хлопнул в ладони раскочегаренный алкоголем Ран. — Делать всё равно нехуй, почти всё выпили, а добавки не предвидится. — Можно, — согласился с ним Риндо, и дерзко дёрнул за запястье, возвращая кисть старшего на положеное место — под юкату. Улёгся совсем уж беззаботно, почти как ребёнок, задремавший от ласковых поглаживаний у себя в кроватке. — Кто первый? — поддержал их идею Харучиё, переставая давить тяжёлой головой на Коко. — Коконой первый, — коротковолосый ехидно указал на пребывающего в некоей прострации блондина, неловко упирающегося руками в пол перед собой. — А то он уснёт щас, надо бы взбодрить. Правда или действие, Коко? Да в смысле? Когда он соглашался на эти детские игрища? Но тело само встрепенулось, подначиваемое вкусной выпивкой и более-менее уютной атмосферой, воцарившейся в нетрезвой и сытой компании, неповоротливый язык последовал дурному примеру туловища, прежде чем Хаджиме успел хоть что-то подумать: — Правда. — Окей, хорошо, — интригующе протянул Ран, растягиваясь в странной улыбке, наклонился вперёд, уперев донельзя угрожающий своей лёгкостью взор в собеседника, прищурился, как будто он — следователь на допросе. — Ты когда-нибудь сосал член? У бывшего своего, например? Словами не передать, насколько был возмущён и смущён Коконой, до кончиков ушей покрасневший от интимного вопроса, заданного вслух при всех, кому знать об этом не надо. Да кто вы такие, чтобы такое спрашивать? Как мозгов хватило? Хотя да, у Хайтани мозгов бы хватило, чего он удивляется. Правила есть правила, и ежу понятно, что Ран не отвалит, пока не услышит и без того очевидную правду. — …Ну, было дело, — тускловато сообщил блондин, тщетно надеясь увернуться от взглядов сразу трёх пар глаз, что усиленно буравили его со всех сторон до колючего сверления в затылке своим чёртовым любопытством. — И как, нравилось? — тут же последовало следующее вопрошание — Рану по душе были подобные вопросы, потому что он по натуре своей тот ещё энергетический вампир и бесстыдная сволочь, которая только притворяется галантным принцем. Коко знает обоих Хайтани не первый год, чтобы уверенно заявлять — идиоты те ещё. Два сапога пара. Риндо потише только, поспокойнее старшего — без уравновешения его скверного характера более разумной и спокойной натурой младшего, тот бы наверняка до сих пор орудовал телескопичкой по поводу и без. — Моя очередь, — Хаджиме, опираясь на те же самые правила, вполне законно проигнорировал вопрос. Не только его надуть могут, фигушки, он тоже не лыком шит. — Риндо, правда или действие? — Действие, наверное, — лениво откликнулся тот, не догадываясь о грандиозном подвохе, что великодушно подготовили специально для его бесячего старшего брата. А зря — мутные черные радужки Коко вспыхнули праведным огнём, предвкушая скорое отмщение за расспросы про минет. — Поцелуй Санзу, — язвительно ощерился блондин, победно скрещивая руки на груди, и кивнул вбок, показывая на развалившуюся рядом с ним наркоманскую тушку. — Чего? Блять, Коконой, ты уже совсем охуел? — вскинулся вместо младшего Ран, перехватывая того за талию — к себе поближе, от говнюков напротив подальше. — Единственный, с кем он будет целоваться — я, усёк? — ох, какая же ревность прорезалась в его насмешливом голосе, какая уязвлённость — услада для ушей. Для пущей достоверности старший резво склонился к Риндо, чтобы поцеловать того в губы сразу при всех присутствующих. Кратко резюмируя — подкрепил слова на деле. Его бухой братец сопротивляться даже ради приличия не стал — обхватил жилистую шею предплечьями, притягивая ближе, и страстно ответил на приставания, разбавляя ночные шумы пошлыми мычаниями и причмокиваниями. Стопроцентно ждал, хитрожопый гадёныш. Сказать, что Коко, несмотря на спиртягу в крови, охренел — значит не сказать ничего, а скорее даже терпеливо промолчать в тряпочку. Нервно потёр переносицу, стыдясь картины напротив — эти двое присосались друг к другу так, что не разлепить, будто в сцепке, как два кобеля в период гона. Какой же пиздец происходит — пардон за сквернословие. Хаджиме прикрыл ошарашенный взгляд ладонью, устремляя брови ввысь до предела и мимических морщин на лбу. Заканчивайте поскорее, пожалуйста. Ради всего святого заканчивайте. Что же, до такой степени распутства Хайтани ещё не доходили при нём ни разу. Теперь официально — они не только авантюристы, но ещё и крайне распущенные засранцы, не гнушающиеся ничем, даже присутствием более благоразумных товарищей. А вот Харучиё, кажется, даже бровью не повёл — наверняка не единожды созерцал что похуже. В ладони розоволосого, тем временем, игриво поблёскивали какие-то пилюли, которые он готовился закинуть в рот, смешав химию с алкоголем. Ну уж нет, не будем превращать относительно нормальный отдых в таком атмосферном месте в блядскую тусню посреди ночного клуба. — Убери нахер свои таблетки, — Хаджиме машинально выбил у того из рук всё и сразу — Санзу явно не предполагал воздействия извне. Коко офигел теперь уже от себя, спешно меняя тон на более мягкий. Только бы этого ещё из себя не вывести. — Не надо хотя бы сегодня, пожалуйста, — тон стал сговорчивым, задабривающим. Розоволосый отнёсся к жесту коллеги с настороженностью, скосил взор на блондина, нежданно послушно расположив руки по швам. — Ну да, это перебор будет, — индифферентно бросил тот, переключая подернутое мутью зрение на Хайтани. — Давайте продолжать. Я на вашу еблю насмотреться в клубах успел, в печёнках уже сидит, — красноречиво провёл большим пальцем над гортанью, показывая, насколько заебался. — Извините, Риндо не терпит отлагательств, — бесстыдно рассмеялся Ран, отлипнув, наконец, от губ брата. Игра продолжилась, однако Коконой сто раз пожалеть успел о том, что Харучиё разнял Хайтани — вопросы сыпались крайне неуместные и чересчур личные. «Действие» предпочёл не говорить в принципе — лучше отделаться малыми потерями по типу древнейших секретов, не имевших сейчас никакого веса. Так, каждый из троицы узнал, что Коко пробовал разные позиции в сексе, лишился девственности в семнадцать, поцеловался — на пару лет раньше, причём даже не с девчонкой. Узнали они и менее сокровенное — любимое блюдо, стоимость его парфюма, количество денег на счету в банке. Сам же Хаджиме шпарил нещадно — Рана вынудили станцевать, рассказать о своём первом опыте с Риндо, расспросили про использование игрушек в сексе, что вызвало возмущение уже у его младшего брата. Последний отделался более лёгкими нападками — самое существенное давление оказывалось на старшего, который и развязал эту цепочку, поэтому Рин вполне беспроблемно ел закуски, повествовал о любимых фильмах и книгах, портил укладку Рану. Расспросы Санзу особо никого не интересовали — тот спрашивал всё элементарно простое, отвечал на любые фразы односложно, хотя и с готовностью. В какой-то момент Коконой почувствовал, что происходит что-то не то, что-то нехорошее — искрящиеся искренним любопытством фиолетовые глаза старшего Хайтани устремились на Харучиё: — Санзу, правда или действие? — Правда, — лёжа на татами, безэмоционально брякнул тот, облокотился головой о ладонь — наверное, ему было очень скучно без таблеток. — Откуда у тебя эти шрамы? — Ран ткнул пальцами в уголки своих губ, потянул кожу ввысь, обозначая, какие именно рубцы имел ввиду. Секундное молчание и мгновенно напрягшееся тело розоволосого подтвердили предчувствие Хаджиме — пока не поздно, отполз подальше, опасливо вжав голову в плечи — за пару чересчур ловких для пьяного человека движений, напоминавших скорее звериные, Харучиё подорвался с нагретого места и мрачно навис над Раном. — Это лишний вопрос, — агрессивно прорычал он, стремиельно трезвея на глазах, со всей силы дёрнул взбесившего его парня за грудки. Возникло стервозное желание подшутить над ситуацией, но Хаджиме плотно стиснул зубы — аморальщина не к месту перед возможной бойней, так пусть хотя бы его самого беда стороной обойдёт. — Ну как же лишний? — ехидно оскалился старший Хайтани в ответ, наплевав на потяжелевший воздух вокруг и дрожащие от ярости руки Санзу. — Правила есть правила. Отвечай. — Ран, — Риндо осторожно тронул за плечо старшего, почуяв, что дело обретает нешуточный оборот. — Прекрати. Оба прекратите, — кинул быстрый, предупреждающий о готовности дать отпор взгляд на шумно дышащего розоволосого, в глазах которого наверняка плескался нечеловеческий гнев — достоверно Коко не мог увидеть. — Санзу, руки убери, иначе уже и я встряну, — со сталью в голосе чётко проговорил младший Хайтани. На редкость нормальный вечер выдался же, а уже испорчен. Коко по-прежнему испуганно сидел на месте, беспомощно вытаращив глаза на происходящее — понимал, что в мордобое он не силён. Да и если бы был кандидатом в мастеры спорта по чему-нибудь там, то всё равно не полез бы: чего под горячую руку подставляться? Он не дебил, своя жизнь всегда дороже, чужое горе его не касается, если договор о сотрудничестве не подписан и желающих поработать кулаками вместо него нет. Максимум, на что готов бесплатно — попробовать устроить переговоры, если всё разрешится без кровопролития. — Дальше уже без меня, — неожиданно отступился розоволосый, разжимая пальцы, развернулся, и ринулся к выходу на террасу. Понял, видимо, что на друзей бросаться — дело галимое. Хотя проблема де-факто была зарыта глубже, где именно и насколько глубоко — чёрт его знает. Судя по реакции — болезненно далеко в сердце, если то у Харучиё от наркотиков в комочек не ссохлось. — …Ну и что вы натворили-то? — тяжело выдохнул Хаджиме, проводив спину парня удивлёнными глазами. Опустил веки, собираясь с мыслями, и тут же распахнул обратно, чтобы с порицанием посмотреть на братьев, прежде чем вынужденно подняться с татами — пора и ему подключаться, только уже в роли дипломата. Пароли, ставки, явки — выяснит всё, разберётся, как надо, а потом сразу с троих спросит. — А что мы-то? — фыркнул Ран напоследок, дожидаясь, пока блондин покинет их комнату.