Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Прихожу к Олегу и молча заваливаюсь на диван, Стёпа засыпает рядом со мной, прижимая кота к себе. Просыпаюсь от какого-то дикого ора. Чёрт, твою мать, какого… А, я же у Олега. — Оля, можешь объяснить мне, где та вещь, которую я сейчас ищу? — он только прожигает меня злым взглядом, ежедневник, чёрт! — Там, где должна находится, — говорю я, пытаясь сделать свой голос жёстким, но чё-то видимо у меня это хреново получается. — Сука! Либо ты сейчас говоришь, где то, что я ищу, либо! — он хватает кота, но Стёпа тут же подскакивает. — Нет! Не трогай Сахарка! — кричит он, а она его глазах вмиг появляются слёзы. — Я его трону! — он трясёт бедолагу, он только смотрит на нас охреневшим взглядом. — Отпусти его, — я сама не понимаю, как но опускаюсь на колени, и смотрю на него. Не понимаю, что на меня подействовала, то ли то, что я его слёзы увидела, то ли за кота мне этого стало страшно. Но чёрт возьми, это был первый раз такой, даже перед клиентами я себе такого не позволяла. Здесь же другого выхода не было, только умолять. И я умоляла. На него это видать подействовало. И он только со всей шмати бросил кота, а Стёпа тупо, как в американском футболе подхватил его и обидчиво посмотрел. Олег уходит на кухню, громко хлопая дверью. А я только тяжело вздохнув, беру Стёпу за руку и веду его подальше отсюда. Сейчас не шесть часов вечера, но у меня вопрос, какого чёрта Айна прыгнул и из её джинс выпала это визитка. Та девчонка в петле, у неё тоже была визитка. Я одного только пока не понимаю, он доводит, или убивает. Но чёрт возьми Айна даже не ходила со мной. Но Лиза ведь тоже не ходила, что, если зомбирование шло подальше от наших глаз? Только, зачем ему это? Нахрена подростков толкать или убивать. Я не понимаю у меня вообще есть шанс, что там кто-то есть? Подхожу к «Сладкой Розе» странно замка нет. Типа открыто? Осторожно дергаю дверь подвальчика, где мы делились трешом из своей жизни. Нихрена не видно. Стёпа только крепче сжимает мою руку и кота тоже. Максимально пытаюсь присмотреться. Нихрена не видно. Замечаю слабое очертание стула и человека на нём. Это же тот, кто с нами говорил вечно. Во мне что взрывается и срывается. Я подбегаю и тормошу его. — Сука! Что ты наделал?! Какого чёрта Айна решила самоубиться, а?! Это всё из-за вашей секты! Она вчера прыгнула! Всё! Нету её! Гандон блять! Там визитка была! Визитка! Мать вашу! — Что? Стоп, какая визитка? Оля? — он только кое-как открывает глаза. — Узнал меня?! Говори, что тебе сделала Айна?! Решили, что с ней можно, как с той девчонкой повесить и всё?! Да! Один вопрос нахрена вам это! — Так стоп! Во-первых, Айна к нам не ходила, да была девчонка чёрнокожая, но её не было, давал визитку, но не пришла. А повесившаяся это была его сестра! Он не убивал не кого. Сам мне сказал, она в два умерла, а он в четыре в ней заходил, ну и решил над вами приколоться типа, посмотреть, какая реакция будет. — Да вы все здесь ебанутые! — Мы не ебанутые, за словами следи, тебя ребенок слушает. Прекращай искать проблемы в других, ты не думала, что ей эта жизнь самой надоела? А то сразу мы виноваты, за собой начните следить! Сами вы во всём виноваты, только вину признавать не хотите, а нас валите! Всё! Дай поспать! Я только выхожу из подвала, чувствуя какой-то стыд за собой, что ли. Хотя, если так подумать, то чего стыдиться? Это вообще дикий треш, сестра повесилась, а над нами поугарать решил. Что я после этого должна думать? Что, она сама или её саму? Сами какую-то херню творят, а на меня ещё всех собак спустили. Класс. Я итак знаю, что сама виновата. Сама. Я только резко останавливаюсь, как замечаю Рому. Что? Он-то тут, что забыл? — Привет, — блин, нахрена я это делаю, хотя, он итак всё понял по Стёпе. — А вот и похитительница детей, — едко усмехается он, смотря на Стёпу, а тот только пятится мне за спину. — Не боишься, что заяву-то накатаю? Взяла, похитила ребенка. Очень нехорошо. — Хотел бы, давно накатал бы, — усмехаюсь, и только крпече сжимаю руку Степашки. — А что мне это сейчас мешает? Отец между прочем интересуется, где он, — он подходит всё ближе и ближе. — Привет, Стёпа, — делает свой голос невероятно сладким. — Ты, кто? — только спрашивает он, нихрена он выдал, реально не помнит, или специально так сделал? — Ну, как кто? Твой брат Рома, — а улыбка просто маньяческая. — Мама, — он только жмётся ко мне, мой котёнок. — Мама?! Ты за это поплатишься ещё дура! Отец его ищит! — Никого он не ищет! Кроме водяры на обед! Стёп, ты правда не помнишь, — склоняясь перед ним. — Нет, мам, пошли, — он тянет меня за руку. Офигеть, нет реально так бывает? Я думала, что наш мозг блокирует воспоминания это бред. Ну, не то что бред. Нет, я знаю, так заложена наша психика. Многие например могут быть забыть изнасилование в раннем возрасте. Но, чтобы Стёпа забыл? А, что он тогда вообще помнит? Могу предположить, что его детские воспоминания начинаются с того дня, как я его забрала. Капец, насколько это было травматично для него. Я его ещё и отдать хотела. А он, мама блин. Приятно. Только не его реальная. Если бы она у него возможно не умерла тогда при родах и врачам удалось бы её спасти, то может никакой бы такой жести в его жизни не было. Не было бы кота, и ремня. Только, если бы это произошло, я бы его не встретила. Я порой задумываюсь хорошо или плохо, то что мы встретились? Однозначно на этот вопрос я ответить не могу. В первую очередь из-за Стёпы. Знаете, такое себе быть ребенком сумасбродного подростка, который зарабатывает деньги на панели. Я не знаю, что будет завтра и через пару часов. Ему тоже от меня досталось, точнее от моей матери тогда. Хорошо хоть от Олега пока не прилетала. У нас это неопределенность, которая меня очень бесит. С другой стороны, я наверно меньшее зло для него. Сами подумайте, в чулане у меня не живёт, с кошкой не сильно контачит, ремнём его не бьют. Так, что наверно относительно ок. Если рассматривать с моей стороны, как он повлиял на меня, то наверно даже в лучшую сторону. Просто мне порой кажется, что я стала с ним, что ли ответственнее, чем, когда я была раньше. Он сподвиг меня съехать от матери, а это дорого стоит. Я наверно уже сейчас в принципе понимаю, что значат дети. Может в будущем, когда я решусь на своего ребенка, я буду уже чётко понять, чё с ним делать. Но, я очень корю себя, что не могу дать ему прям нормальную жизнь. Мы вечно тусуемся по квартирам, потому что я тупо определиться не могу, где лучше. Я забыла его покормить, у меня нет денег на врача, нет времени на развитие его. Хреновая я мать, короче. Да, сдать его уже не хочу, поняла, что не могу. НО! Это не значит, что мне от этого легче, я искрении рада, что он маленький и ничего не понимает про мою работу и не кому ему говорить о ней. Но знаете, я не жалею, что я забочусь об этом маленьком шустром и непоседливом шибзике. Без него жизнь наверно представить не могу. Он тот, кто будет любить меня всегда. Он тот, кого уже не будет у Айны никогда. Подъезжаем вроде бы по нужному адресу. Да, принесло же блин, за МКАДОМ. Ещё, и где Солнецевские поселились. Хорошо. Самое отличное место, для забытия пистолета обожаю такое. Пару раз сверяюсь адресом. Нет, точно то. Какой-то полуразваленный дом. Квартира три. — Мама, — Стёпа только крепче сжимает мою руку. — Всё хорошо, Стёп, просто крепко держи меня за руку, окей? — он кивает, славный малый, ну чё, звоним! Открывают. Блин, лучше бы не открывали. Даже девочки с улицы так плохо не выглядят, как он. На вид, может лет сорок. Хотя, нихрена непонятно было. Короткие крашеные ярко-красные волосы, макияж, это черные тени, в губе пирсинг. Полная фигура. Обтянута в чёрный короткий топ и такую же юбку. Взгляд, чисто порвать. — Я по поводу Олега, — только тихо говорю я. — Это сын мой. — Я знаю. Можно войти? — Ну проходи, — он пожала плечами. Да, жилище не айс совсем. Блин, это ещё и однушка. Какой-то старый диван поеденный… Да, все поели уже. С жуткой темно-красной накидкой. — Ты, кто вообще? — спросила она. — Его девушка, — не, лучше не садится, а то подхвачу, чего доброго. — А похоже, как замена мне, — она заржала, да охренеть, как смешно. — Чё пришла-то? Чё хочешь? — Узнать про Олега, точнее про ваши взаимоотношения. — Плохо там всё? Он обо мне чё-то рассказывал, нет? Ну, залетела им в пятнадцать и родила, только маленький минус был, торчу я. С этим гандом. Ой, то есть его отцом, мы разошлись. Да у меня-то дома особо не было. Ну, как на трассе стою. Ты видать тоже. — Заткнись! — рявкнула я, ещё старая шваль меня в это не тыкала, особенно такая опустившаяся. — Чё? Правда глаза колит? — усмехнулась. — У меня мать ебанная алкоголичка, как ты, пришлось туда идти с тринадцать лет, чтобы всё кровью в месячные не замазать, потому что эта сука ничё не покупала, — резко наехала на неё, а она присмирела, и глаза в пол опустила, так тебе сука! — Ну короче, с ним моталась, на вызовы его брала, меня трахают, а он смотрит сидит. Ну вроде его не домогались. Потом жильё нашла. Только бесил он очень сильно, вечно машинку ему подай, карандаши купи, ну я срывалась, вешалкой хереачила. А потом он в восемнадцать съехал, мы и не общались. А ты-то чё припёрлась? — Он меня изнасилвал. — Так! Это уже к нему! Не ко мне! Я не тебя не насиловала! — Я знаю. Он со многими девушками так поступил, — даю ей блокнот. — Вот ублюдок, — протягивает она. — Но всё равно не понимаю, чё от меня надо. Денег типа хочешь, как моральную компенсацию, да? — Ничего я не хочу, — тяжело вздыхаю и ухожу. — Э! А приходила-то, зачем! Денег хоть дай! Я могла тебе и инфу не выдавать! — но я показываю ей фак и иду к остановке. Я как будто свою мать видела, смотря на неё, знаете, то ещё удовольствие. Хотя, по-моему теперь всё становится на свои места. По крайней мере я вижу реальную причину ненависти к девушкам. Отца не было. Мать, какая-то шизанутая наркоманка, я не удивлюсь, если она его за дозу была готова продать. А ещё я очень сомневаюсь, что к нему там всё-таки не приставали всякие дядьки. И понимаю, откуда теперь ноги растут. Мать плохая, обида на всех девушек. Точнее даже ненависть. Может он в каждой из нас, видел свою мать? Может он таким образом делает ей типа больно. Знаете, в каждой представляет и в каждой делает. Только, зачем было мне про отца врать тогда? Я не понимаю. У него получается всё, как у меня все проблемы из детства. По крайней мере Артур так говорит, мне вообще кажется, что все наши проблемы из детства. Может он из-за этого ко мне так относится? Может я полное олицетворение всего того, что он ненавидел в ней? Малолетка, стою на панеле, имею типа своего ребенка. Может ко мне вообще жестче все относится? Я же не знаю, что было с остальными. Но, почему он тогда не захотел решить свою проблему с девушками? Зачем всё это дерьмо через всю жизнь тащить? Хотя, я же тащу дерьму из детства через всю жизнь, как и он. Просто может во мне, тоже, что и с в ней? Может через меня, он так мстит. Может вообще постоянно её лицо видит? Полный треш. Знаете, даже жалко его очень сильно стало. Типа он же не виноват в этом. Это всё мать, это всё она, это она его таким сделала. Я ведь тоже проституткой не просто так стала. Тоже многое повлияло. Короче, две поломанные души нашли друг друга. Но правда жалко. Может, если я с ним поговорю, то он всё расскажет и изменится? Может всё это время, ему просто нужен был слушатель? Я могу. Я много, чего могу. Может рассказав всё, как есть. Он правда изменится? Мне бы хотелось, хотелось его изменить в лучшую сторону. Для него же самого. Я подхожу к борделю Артура, как кто-то резко хватает меня за руку. — Э! Руки! — резко оборачиваюсь, какой-то мамкин хрен. Типичный студент из совка. Пиджачок, очочки, портфельчик. Наверно рубашку мама гладила. — Э, понимаете, я журналист, и я видел вас в репортаже про Дацика, и вы мне показалось самой молодой, можно взять у вас интервью? — Я не даю за деньги, во всех смыслах. — Конечно-конечно, плату за интервью. — Окей, готово прямо сейчас ответить. Чё, к вам на квартиру поедем? — Э, я полагаю да, — бедный мальчик, весь замялся. Оказываемся у него на квартире. Довольно по совковому. Короче видно интеллигент. Ковер на стене, никогда этого не понимала. Сервант, сервиз, который не дай Бог разбить. Делает мне чай, не, не пью, а то хрен знать, чё он там подсыпал. — Начнём, — говорит он, заметно ёрзая, чувак, да не приёдёт сюда мама твоя, не боись. — Полное имя и возраст. — Ольга Шнурова. Семнадцать лет. — Во сколько лет ты пошла в этот бизнес? — В тринадцать. — По какой причине? — Мать алкоголичка, денег нет, банально есть нечего. Счета тоже нечем платить. Вот я и пошла, чтобы жить нормально. — Сколько ты стоишь? — Час со мной стандартный, то есть вагинальный секс тысяча. Если полная ночь, то пять, если тоже обычная. Анальный и оральный не практикую, их стоимость сказать точно не могу. — Какие отношения в коллективе? — Плохие, мы вечно срёмся. — Самый жуткий клиент. — Священник, который трахнул меня анально, хоть договаривались на стандарт. — Что планируешь делать, после школы? Думаешь ли уйти? — Я не знаю, я хочу актрисой быть, иногда на кастинги приглашают. А так в ГИТИС хочу поступить и в кино сниматься. — Спасибо, вот деньги, держи, — дал мне пару купюр, о, неплохо. — Давай, — только махнула ему рукой. Причины, по которым я решила этим заняться. Все же банально, просто денег хочется. Да и хотелось. Хотя сейчас я вроде бы и не стою. Оно и понятно, нихрена у меня нету! А так мне кажется я туда пошла, из-за того что денег было мало. Ну, вообще самая банальная причина. Хотя Артур говорит, что это типа всё из-за того что было. Типа насилие и всё такое. Ну да, надо мной было насилие, сколько раз я отхватывала от материных мужиков? Да дофига, он считает, что типа из-за этого я туда и пошла. Ну и всё такое. Короче, не хочу о причинах! Я медленно забираюсь на крышу с которой вчера прыгнула Айна, и слёзы тут же покатились по щекам. Тот чел из секты был прав, она в неё не ходила, но почему-то я вчера на все сто процентов верила в то, что это они её довели. Я смотрю вниз, тело забрали, а кровь осталось. Этим придурки, даже не заметили, что её нет. В школе наверняка тоже всем пофиг, хотя может в неё сегодня банально сообщили. Просто чёрт возьми, мне вообще не верится, что её нет. Я не знаю, я виню себя. Вчера было проще, можно было на них свалить, а сегодня нет. Люди ведь порой делают такое из-за внутренних тараканов. И никакая хрень тут не виновата. Мне кажется я до конца жизни буду себя корить и ненавидеть, за то что вчера не осталась с ней. Знаете, чувствую себя типичной плохой женщиной, которая между ребенком и членом, выбирает последнее, вот и я вчера такое сделала. Просто знаете, типа мы всегда об этом говорили, но мы никогда это не доводили до конца. Да мы резали себе вены, но всегда было не до конца. Мне кажется мы так специально делали, таким образом мы снимали внутреннюю боль, но при этом давали жизни ещё один шанс, и другому человеку тоже, чтобы спас. Мы в это верили. А вчера она просто сделала так, что шансов спасти уже не было. Просто и быстро. Так легко. Я, я очень скучаю по ней. Мы хоть в последнее время и как-то сильно отдались друг от друга, я со своим Олегом, она с беременностью и Даней, но мы, столько вместе прошли. Все одиннадцать лет вместе. Мне даже как-то сложно понять, что наверно скоро будут её похороны. Я всегда её представляла после школы, где-нибудь на ярких улицах Нью-Йорка крутящей хип-хоп или в крутых клипах. Она говорит на чистом американском и делает всё, чтобы гетто Гарлема исчезло и понимает всяким проблемным подросткам. У неё куча тату, нереальные дреды, цветные шмотки, много пирсинга. Она замужем за репером, который пишет реп о проблемах подростков, у них огромный светлый дом и ребенок. А теперь. Теперь всего этого не будет. Айна, Айна, что же ты натворила. Как вчера я не успела. Я только громче заплакала и отчаянно ударила кулаком по крыше. — Зачем, — тихо прошептала я. — Зачем?! Зачем?! Айна, прости! Прости! Прости! Это я во всём виновата! Я убила тебя! — и только громче заплакала, а потом почувствовала ласковое поглаживание по спине, ну кого там ещё?