Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Я очнулась в больнице. Да твою мать! Да, наверно я поставила рекорд всего один раз загремела в больницу из-за какой-то эпилепсии. Да, сейчас как услышу нравоучения врача. Что надо норм питаться, спать хорошо, не курить. Короче, я говорю в моём случае проще вообще не жить. Я помню врач, говорил, что я при своём заболевании вообще о себе не забочусь и неправильно живу, и что мне кажись лекарства. Таблетосы вроде бы. Надо ли говорить, что на них денег нет? А образ жизни у меня не поменяется, с проституцией в принципе здорового образа жизни быть не может. — Артур, почему я здесь? — кое-как спрашиваю я. — Оль, это всё последствии твоей эпилепсии, — грустно говорит он, сжимая мою руку. — Врачи посмотрели, назначили двухнедельный антибактериальный курс. — Это типа я тут на две недели? — Скорее всего, Оль. — Тогда подписывай бумажки, что я здесь не останусь, пусть только хрень дадут, которую пить. Я тут вздернусь за две недели, все кастинги пройдут без меня. — Оль, — он строго смотрит на меня, нефиг прожигать меня таким взглядом, не отец мне. — Давай подписывай, я отвечаю тебе, вздернусь, — говорю я выбираюсь из кровати, и быстро натягиваю шмотки. — Чёрт, Оль, почему я снова иду у тебя на поводу? — Потому что ты хороший, — беспечно отвечаю я. Мы приезжаем к нему домой ближе к утру. К счастью Стёпа хоть спит, а то ему не хватало ещё это дерьмо видеть. А мне кажется, что я не знаю, как себя вести. Честно, я не очень-то теперь верю в то, что Артур не такой, учитывая мой выбор, я встречалась с одними мудаками лет с тринадцати, как я ушла в проституцию, то началась попытки найти себе мужчину. Все правильны, тупо все. Сейчас смотря на Артура, и кто чёрт возьми знает, что скрывается в нём? Может в нём тоже живёт монстр, которого он пускает погулять, когда остаётся один. Хотя, хочется верить, что это не так, думаю за пару дней будет понятно. Обычно такие открываются быстро, если судить по бывшим и Олегу. — Оль, помнишь я говорил тебе про продюсера, с которым мог бы тебя познакомить? Я назначил с ним встречу в семь в «Сове». Сказал, что согласен с тобой познакомиться, и подумать, готов ли взять тебя на главную роль. — Окей, давай посмотрим чё за продюсер у тебя там, — говорю я, почему-то испытываю какое-то нехорошее предчувствие. Не знаю, откуда оно. Не все же такие, как вчерашние, наверняка есть, кто не спит за роли. Хотя, мне честно в это слабо вериться. Пока был только один, который просто всучил мне слова. И он был самым нормальным. Про других не могу сказать, потому что проваливалась ещё на кастинге. Спали они или нет, хрен пойми. Но наверно для встречи с продюсером надо одеться как-то по-приличнее. Хотя, нафиг? Чё-то тогда меня это не смущало, и сейчас не смутит. Если одета откровенно, это не значит, что я проститутка, это значит я модная. Во! Отличная отмазка! Часа показывают пять часов утра. Кажется ложиться спать уже бессмысленное занятие. Но кажется Артур думает по-другому. — Оль, ложись спать, давай тебе надо, — ласково говорит он, стягивая с меня кожанку. — Но смысл уже, — лениво говорю я. — Я и там прекрасно поспала. — Оль, давай, хоть немного. Тебе ещё в школу. Как шесть уроков собираешься сидеть? — Не знаю, как-нибудь, — лениво отвечаю я, хорошенько зевая. — Ну вот видишь, уже спать хочешь, пойдём-ка, Олюш, — ласково подхватывает меня на руки и несёт на кровать. А меня реально кажись начинает клонить в сильный сон, глаза начинают жутко слипаться. И просыпаюсь я только от моего утреннего будильника. Голова сильно болит, но честно как-то пофиг, надо показать себя более менее с этим продюсером, жалко, что не в фиолетовом платье, тогда бы точно впечатление произвела. Он же наверняка не последний человек в этом бизнессе. Стёпа только удивлённо смотрит на меня, ой блин, клятвенно и мысленно обещаю Степашке, что сегодня будет всё хорошо. С Артуром по-другому не бывает, мы даже не завтракаем, видать он тоже так экономит. Хотя, какой смысл его экономии? Он сутенер, офигенно же живёт. По крайней мере судя по квартире. Садимся в машину, он кладёт руку ко мне на колено, тем самым пытаясь успокоить, но чё-то не сильно получается и мандраж так и остаётся. Через минут тридцать останавливаемся у ресторана. Я только крепко сжимаю его руку и ладошку Стёпы, страшно. И стрёмно. Садимся за столик. Я даже не успеваю толком оценить интерьерчик, и хотя бы подумать над тем, чё бы поесть, как, взглядом упираюсь в него. Это он чёрт возьми. — Оль, познакомься это Андрей, — но он кажется тоже меня узнал. — Тот самый, что лёд и воск, — только говорю я, на большее меня не хватает. — Лёд и воск? — Артур непонимающе смотрит на меня, а я только резко вскакиваю и нахрен убегаю отсюда. — Оль, подожди, Оль, — хватает меня за плечо и разворачивает, а я прямо зареветь хочу. — Я ходила на кастинг, чтобы мне дали роль. Он трахнул меня со льдом и воском, а потом дал роль и всё это снял на камеру, я не хотела, но пришлось, — говорю я, уже слыша, что голос дрожит. — Это из-за него тогда себе запястье порезала. Из-за него. Не знала, что у тея в друзьях такие, — выделяю последнее слово. Чёрт. Чёрт. Вот чёрт. Познакомилась с продюсером блин. А по итогу, что, оказался старым извращенцом, причём во всех смыслах. Я думала, что больше с ним не встречусь никогда, но по итогу всё оказалась вообще наоборот. Меня с ним хотел познакомить Артур, знаете, я думала это всё как-то забылось, ушла глубоко в моё подсознание, это никогда не всплывёт, да я резала себя, и даже пыталась это сделать до конца, но я наивно полагала, что это всё давно в прошлом. Я забыла. Никак не повлияло. Мелочь. Но нет. Просто знаете, что напрягает, что подобное притягивается. Я что-то сомневаюсь, что подобные извращенцы не общаются с себе подобными, они наверняка там стаей держатся, чтобы в кружке всякую мерзкую порнуху обсуждать. Что, если Артур один из них? Подобное ведь притягивается. Хотя, какой смысл ему так жестко палиться? Хотя блин, с чего он мог бы решить, что я с ним встречалась? Извините, в Москве такие шансы очень малы. Он ведь просто мог меня с ним свести, а потом вдруг ни бы вместе за мной наблюдали. Что, если Артур просто носит маску? Просто прикидывается таким милым и охуенный челом, что если под всем эим кроется, просто нереальное желание любви к детям? Он ведь единственный сутенер, кто взял ребенка. Что, если все эти четыре года, он просто наслаждался тем, как я взрослела, может это его и вовсе возбуждало? Может он там вовсе дрочил, как уходила. Может он такой, как Олег? А что, если даже хуже? Может он в своих влажных фантазиях представляет меня в различным позах, может в его глазах я всё та тринадцатилетняя девочка, которая будет бегать за ним? Что если он вообще там создал семью между нами? И все эти попытки сейчас меня как-то привлечь к себе это из-за Стёпы. Что, если только он может его завести? Чёрт, как сильно я рисковала, оставляя его с ним. А, если он с ним что-то делал? А Стёпе просто внушил, что всё ок, и он молчал? Твою мать! Вдруг они там уже кучу девочек видели? Может я тогда просто не попала на него. Чёрт, сколько девочек они могли иметь во всех смыслах этого слова. Я понимаю, что сейчас, как бы это банально это не звучало, нигде кроме школы меня не ждут. Что за жизнь у меня отстойная такая? Захожу в класс. И буквально врезаюсь лицом просто в охренеть, какой огромный букет роз. — Оль, ну прости, чёрт, я не хочу, чтобы ты уходила. Оль, я обещаю исправиться, Оль, — говорит Олег, тыча мне букет в лицо. — Отойди, а? — пытаюсь выглядеть более менее грубой и жесткой. — Оль, ну ту подумай, какие отношения с сутенером? Это то что нужно молодой девочке? — По крайней мере это лучше, чем шизанутый препод. — Оль, мы же прекрасно понимаем, что это не к чему хорошему не приведет. Ваши отношения, это же путь в некуда, ты подумай над моими словами. Со мной хотя бы будет благополучее. — Нет, с тобой его! Не с кем из вас его нет! — я со всей дури огреваю его цветами, да хорошенько, но он кажется не истерит даже, я только закрываю голову руками. — Оль, я не буду тебя бить. Успокойся, просто подумай над моими словами. Что лучше? Сутенер, которого на восемь лет посадить могут или препод, который на актерские курсы водил? — С вами обоими одинаково плохо, — бурчу я. Я, я честно уже не знаю, с кем хуже, а с кем лучше уже. По-моему реально одинаково плохо. Но Олег наверно прав. Артур ведь и правда хуже, я сомневаюсь, что он сможет измениться ради меня. С чего человек, который лет с двадцати начал постоянно снимать стриптизерш, теперь вдруг резко перестанет зависать в клубах. И это всё ради малолетки, которая так спонтанно ворвалась в его жизнь? От него наверно и стабильности ожидать не стоит, так только жалкую пародию. У него же бизнес, за который в легкую могут закрыть при большом желании, если на него выйдет порядочный мент. И что потом? Куда бежать мне? Это же капец будет? И знаете, я честно сомневаюсь уже, в его порядочности, даже, если отмести то предположение, что он сам может быть педофилам, как тот, что снимал меня, то знаете, мне как-то легче от этого факта не становится. Может он только тут такой хороший, чтобы девочки не убегали, ну, как хороший, девочки часто получали, когда как-то плохо вели себя по отношению ко мне. Справедливый так скажем, то что он творит дома. Никто не знает, что твориться за закрытыми дверьми. Может он ничем не лучше Олега? Он тоже на первый взгляд норм казался, а как я у него теперь я у него летаю по всей квартире. Может ну их обоих уже? Найти себе кого-нибудь богатого мужика и жить себе в удовольствие. А что? Это мысль! Это ведь рил норм идея, почему я раньше об этом не подумала? Нафиг этих послать. Среди богаеньких найдётся ведь один хороший? Ну я надеюсь на это, честно говорю, просто хочется верить, что не все мужики мудаки, хотя знаете, я в это уже не верю, по-моему все одинаковы хреновы. И меня достало! Бесит! Просто бесит! Всё! Задолбало! Сегодня пойду и найду себе богатого мужика! Чтобы и деньги были, и чтобы менты не прижали, и чтобы не бил! Возьму с собой Алину, она шарит в мужиках, вечно с богатенькими встречается, и норм с этого получает. Всё! Буду такой же! Уроки заканчиваются и я самая первая выхожу из школы. Настроение отвратительное, просто выть хочется. Вижу, как за мной выходит Айна, блин, мы с ней даже не поговорили. Как ей теперь быть? Ей наверно даже хуже, чем мне, а тут ною про свои проблемы. Блин, я эгоистка! Мои проблемы это такая хрень, как о таком вообще можно загоняться? Я останусь с Олегом и точка. Он наверняка лучше, чем Олег. Хотя, на работу мне всё равно, как бы надо. Я вижу тачку Анфисы, класс, нас уже троя. — Айна, — тихо начинаю я. — Куда тебе теперь деваться? — и осторожно сжимаю её руку. — Не знаю, дома поживу, как будто там плохо, — она говорит так, как будто это её не касается совсем. — Нет дома плохо, — резко встревает Анфиса. — И тебе надо как-то решать проблемы с жильём. Ну или моему отцу помочь тебе их решить, — она усмехается. — Дома всё равно лучше, чем на теплотрассе, — замечает Аля, стоп, Аля?! Она видимо поняв моё недоумение, только по-лучше кутается в свой офигенно модный плащ. И смотрит на мысочки туфель. — Доза есть? Мне так хуёво, вообще пиздец, Оль, — и он хватается за моё плечо, мне кажется даже в целях удержаться. Я оглядываю всех нас критическим взглядом. Да собрались блин, самые депрессивные. У меня чувак, который пиздит, у Анфисы недавний день смерти матери, у Айны незапланированная беременность, и Аля героиновая девочка. Я бы сказала, что мы убогие, но Анфиса явно не вписывается в убогих, по крайней мере её тачка. Но кажись сегодня всех нас объединяла одна проблема. Безнадега и тоска. А что делают при тоске? Может нахрен выпить? А что? Соберемся у меня на квартире и нафиг, выпьем. Расскажем всё дерьмо, может полегчает? Не знаю матери помогала, но мы не нажираться собираемся. Так выпить по рюмашке. Наверно. Мы даже не сговариваясь идём в магазин, кажется эта идея посетила не только меня, может каждый сам в глубине об этом думал, но не решался озвучить? Наверно, каждому из нас сегодня надо было это. В магазе, Анфиса покупает дорогой коньяк и вишневый сок для Айны. Паспорт к счастью не спросили, а даже, если спросили, то чё нам от этого? Всё равно бы купили. Всё делается молча, все словно думают, о чём будут говорить, и что возможно сейчас лучше говорить, а что лучше, унести с собой в могилу. Мы всё-таки между собой пока не сильно хорошо прям общаемся. Ну, делая скидку на нас с Айной. На кухне наливаем три рюмки коньяк и сок Айне. Ибо нефиг ей сейчас с нами бухать. — Стёп, посидишь пожалуйста в комнате? Мы поговорим о своих взрослых делах, мы закрывать тебя не будем, просто не подслушивай, хорошо? Поиграешь, хорошо? — говорю я, сажаясь перед ним на корточки и крепко сжимая его ладошки. — Хорофо, опять сегодня у этого Олега, — бурчит он. — Ну, что начнём? — невесело говорит Айна. — Жила-была девочка и её родители были наркоманы. Ей было пять лет, когда она увидела самое мерзкое в своей жизни. Мне было тогда пять лет, у нас две комнаты, как бы то парадоксально не звучало, да прикиньте, у наркоманов две комнаты. Так вот, я тогда находилась типа в своей. У нас дележка всегда была, типа в одной они трахаются и нюхает, а в другой я, сплю. Ни тогда ещё пытались скрывать от меня всё, но не получалось. Так вот, та ночь была очень громкой. Я помню, как они всю ночь, и их дикий сумасшедший смех, на утро все успокоились и я наконец-то уснула. Представляете, как хочется спать пятилетнему ребёнку. Но поспать мне тогда толком не дали, я только прикорнула и тут в мою комнату вламывается какой-то чел, и говорит, что покажет моих маму и папу, и я просто пошла за ним, проверить, как они. Мать моя тогда была в голубой блестящем лифчике и с кем-то трахалась и это был не мой отец. Меня подвели к мужчине, на нём были только трусы, хорошо хоть они были. У него ноги гноились, я помню, я видела мясо, мерзкую слизь что-то желтое. И его кость. Мою руку насильно протянули я ощутила эту дрянь. Мне сказали, что я такой же буду. Мне семнадцать лет. И я не такая, пока, — мы все делаем глоток коньяка, а она сока, это было отвратительно, я прекрасно знаю эту историю, мне показалось, что почувствовала тошнотворный ком, в своём горле. — Жила-была девочка. И в пять лет она потеряла мать, — начинает Анфиса. — Мы тогда летели из Испании сюда. В самолёте. Он упал. Я очнулась, и подумала, что это сон. Я звала папу и маму. А их не было. Я лежала в какой-тто комнате. Очень бедненькой комнате. Надо мной была какая-то женщина, я была сука в ёбанной Великобритании. Она говорила на чистом английском, я блин языка не знаю, я думала она сумасшедшая. Звала родителей, а они не приходили. Я две недели у неё прожила, честно боясь её. Сейчас даже не знаю, почему, она была адекватной, но мне хотелось в Москву. Отец нашёлся только через две недели. А потом мы начали искать маму. Отец все морги объездил. Он нашёл её. Точнее то, что от неё осталось. Это был невероятно страшный изуродованный труп. Я помню, как я звала тогда маму. Помню, как не понимала, где она. Я даже как-то ночью пошла её искать, а прошла так половину городу, отец потом в панике нашел меня. Я помню, как не понимала, где она. Отец пытался мне объяснять, а не понимала. Не понимала, кто и зачем у меня её забрал! — она только отчаянно расплакалась, а мы снова выпили. — Теперь я, — Аля тяжело сглатывает. — Жила-были девочка и попала она в секс-рабство. Я помню, как мы жили в одной малюсенькой комнате, нас двадцать человек и комната на пару квадратным метров. И решетка на окне, и минимум воздуха. Мы все жить не хотели. Никто. Мы пытались все умереть. Мы даже помогали друг друга в этом. Потому что все понимали лучше умереть, чем жить так. На двадцать девочек у нас был одна бритва, всегда острая, чтобы можно было по максимум все сбривать. И я решила воспользоваться ей не по значению. Хозяин почему-то не думал, что мы просто тупо порезать себя ею можем. Взяла я значит бритву и расхреначила себе вены. Девочки никак на это не реагировали, мы все не реагировали, знаете та, которая резала, надеялась, что истечет, а девочки надеялись, что умрёт. Значит страдать не будет. Я порезала их в самый неудобный момент. Зашел хозяин, и меня полу-дохлую обдало воздухом. И я поползла к выходу, я подумала, что у меня есть шанс тупо выжить, но он, как куклу затащил меня туда. И сказал шить. Я никогда так ненавидела жизнь, как тогда. Мне начали зашивать руки черными нитками. Я так орала от боли и просто от того, что не получилось. Что даже здесь надо мной распоряжаются. Я вырывалась царапалась и кричала. Я кричала от того, что не могу сделать так, как хочу, — мы снова выпили, ну что теперь моя очередь, сливаться уже нельзя было. — Жила-была девочка и её мать была алкоголичкой. Ей было пять лет, когда сказали, что она не родная. Мне было пять лет. И моя мать сказала, что я ей не родная. Знаете, я так испугалась. Я кричала, что я её, но она мне верила, она орала, а потом просто выставила за дверь, — я быстро выпила. Да, я знаю, что это не самая страшная сказка, но что захотела, то и рассказала. В этом знаете, тоже мало, чего приятного. Я тогда очень испугалась. Представляете вам пять лет, вы в пижамке, зимой в холодном коридоре, стучитесь и кричите, что вы тот ребенок, вы родной. Сейчас я бы не испугалась, я бы только едко усмехнулась и мысленно порадовалась, что она не моя мать. Но тогда. Я очень испугалась. Я даже не знала, что мне делать. Как доказывать? Я стою, мне холодно и просто бьюсь в дверь. Просто треш. Я знаете, хоть её и тогда не любила, но возможно может пять процентов во мне, ещё что-то чувствовали к ей. Я помню обнимала её в пять лет, целовала, и она воняла водкой. Но у меня тогда ещё была эта нежность к ней. Я плакала, когда её били. Я очень хотела, чтобы она тоже ко мне тоже самое испытывала. Но нет. Я помню, какой для меня это шок был. Я не знала, как ей доказать, что я её родная. Я уже оглядывала себя со всех сторон, и думала, какие сходства можно найти. Я нашла только цвет волос. Я думала, может пойти по соседям и уже брать их, как доказательства. Но со мной бы, конечно, никто не пошёл. Я думала пойти в детский дом, прямо так. А ещё, капец, как холодно было. Я думала, уже пойти туда. Зачем, я не родная матери. Я так громко заплакала от обиды. Я не хотела туда, не хотела к воспитателям, к другим детям, я хотела с ней жить, с мамой. Отвратительной, но мамой. Я на такой панике была. Знаете, тогда у меня в первый раз наверно появилась мысль, а зачем мне жить? Если я даже не родная. Я увидела к окну и пошла к нему. И просто куча мыслей, почему бы это не прекратить всё. Постоянный голод, холод, постоянные материны крики и побои. То кричала, то её мужики, то на меня. Мне стало слишком обидно, и всё. Я встала на подоконник. И решила прыгать. Если я ничейная, то зачем мне жить. Мне остановил сосед. И подхватил меня, я громко закричала, начала отбиваться заплакала, и меня запихнули в комнату матери. А она даже не помнила, что это говорила. И это самое обидное. — Оль, ты же не рассказала, — Айна накрывает мою руку. — Знаю. Не хочу об этом, — говорю я, и залпом выпиваю, отстой. Вечером иду к Артуру. Захожу к нему. Молча сажусь на стул и ёрзаю, кажется она с ним надо поговорить снова. — Привет, — только говорю я, меня хватает только на эту реплику. — Оля, — он тяжело вздыхает. — Чёрт, Оль, я правда не знал, не знал, что он такой уебок. Оль, я правда не хотел, — он сажает ко мне на колени. — Если ты подумала тоже самое про меня, то ничего такого у меня нет. Оль, честно тебе говорю, — я только грустно улыбаюсь, зачем я себя сама накрутила. — Я понимаю, всё понимаю. Я думаю нам надо пока не торопиться с нашими отношениями. Я буду дальше у тебя работать, но не встречаться с тобой, Артур. — Оль, подожди, если это всё из-за утра, то… — Нет, я просто хочу взять паузу в наших отношениях. После всего этого я не готова к этому. — Хорошо, я понимаю тебя, Оль. — Давай, я жду показ, — со вздохом говорю я, опять соврала, просто снова вернулась к Олегу. В восемь приходит. Клиент нихуя себе! А чё этот адвокат-то у нас забыл? Я думала, он по более элитным борделям ходит. А наш так, среднего класса. Сергей Зорин. Собственной персоны, блин, сколько бабок отвалит, если возьмёт меня на всю ночь. Это же офигенно будет. — Ты, — кивает Зорин на меня, класс, класс. Подъезжаем к его особняку. Так, неужели будет норм клиент? Блин, взять на всю ночь, без всяких до услуг, это же охуенно. Может он рил классный? Сейчас искренни надеюсь, что заявления его бывший жены Кати, то что он её жестко бил, просто слухи. Я только успеваю оглядываться. Заходим в его спальню. Так сейчас надо включить своего психолога. И максимально развести его на разговор, и чтобы ещё больше бабок отвалил. — Милый, ну что, готов к самому лучшему сексу в своей жизни? — говорю я заигрывающе, расстегивая его пиджак. — Повернись ко мне спиной, хочу видеть, как ты раздеваешься, — говорит он, окей, желание клиента закон, блин, ещё так никогда перед клиентом не стелилась. Поворачиваюсь спиной, стаскиваю кожанку, платье и лифчик и тут же чувствую сильный и острый удар, так что моментально осела. Нож, в моей спине был нож. А потом я почувствовала его руки на своём горле. Я не знаю, как я вырвалась из его хватки. Я только кое-как поднялась и пошла, не помню, как пошла до борделя, помню взгляд Артура полный испуга и какой-то ненависти к Зорину, а потом я просто потеряла сознание.