Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Я просыпаюсь в первые в хорошем настроении. Сегодня день рождение у Стёпы, попросила вчера Артура организовать что-то на его вкус. Я не знаю, что может хотеть ребенок, наверно это реально было проще отдать Артуру. Машинально лезу в свой кошелек, так сегодня ему ещё подарок надо купить. И только сейчас понимаю, что денег там нет. Вообще. Нисколько. Так стоп, я же сама туда их вчера клала. Какого… Я теперь ничего точно не понимаю. Только сейчас понимаю, что в спальне жуть, как душно. Выхожу из комнаты, наспев одевшись. Олег, как не в чём не бывало, жарит яичницу и что-то напев себе под нос. — Олег, — я даже не могу толком понять себя, то ли я зла я на него, то ли вообще стрёмно его о таком спрашивать, но блин, больше некого, я точно помню, что их клала туда, я про деньги всегда всё помню. — Где деньги? — только пытаюсь сделать свой голос более решительным. — Какие деньги? — поворачивается ко мне. — Ты прекрасно знаешь о чём я говорю, я вчера их заработала в кино. — Оль, перестань. Всё с ними нормально. Просто я подумал, что было неплохо, что они пошли в общий бюджет. — У нас его сроду не было. Повторяю ещё раз, где они? — а сама не замечаю, как наступаю на него. — А я тебе ещё раз повторяю, что не знаю, где они, — и очень зло смотрит на меня, невольно отступаю и мчусь в спальню. Начинаю рыться в его тумбочке, перетряхиваю его кошелек. Ему до зарплаты ещё месяц, откуда здесь лишние? Да, это они! Я же прекрасно! Блин, их же легко отличить! Я вчера, когда запихивала их, сделала это очень не аккуратно и немного порвала уголки. Блин! Да он совсем охренел! — Олег! Зачем, можешь объяснить? Блин, я же говорила, что это мои деньги, нахрена они тебе? У тебя же свои есть. — Оль, они мне нужнее, я взрослее и я понимаю, как ими распоряжаться, — его голос звучит строго, как на литературе. — Блин, да они не твои. Я их заработала! Это первые деньги, которые мне дали не за постель! Это первые адекватные деньги. Верни их, а? Ну блин, надо Стёпе подарок купить. — Оль, это обсуждению не подлежит. Мне они нужнее! — Нифига не нужнее! Ты ничего не понимаешь! Отдай мне их! — Как же ты меня задрала! — он резко схватил меня за горло, и я моментально задохнулась. — Я их тебе не верну, грязна ты шлюха! Из глаз тут же хлынули слёзы, я всеми силами пыталась хоть как-то вырваться из его хватки. — Мамочка! — услышала я, плачущий Стёпин голос, в этот момент меня резко отпустил. — Почему ты так со мной?! — сорвалась я. — Чем я это заслужила! Скажи, чем, объясни! Просто объясни! — Сука! Как же ты меня задрала! Сука! — резкая пощёчина, и я заплакала ещё сильнее. — Заткнись, сука! Ещё раз блять всхлипнешь, оба получите! Слышишь меня, мразь! Я только зажалась в угол и нафиг вся тряслась, зажав рот руками, чтобы не получить сейчас ещё сильнее. А смотря на него я прекрасно понимала, что могла. Я почувствовала, как ногу пронзила судорога, нет, нет, нет, только не сейчас! Тело вновь выгнулось, и буквально в каком-то в полу-обморочном состоянии, я почувствовала сильные удары в живот. Я только слышала плачь Стёпы. Я очнулась и живот пронзила острая боль, приступ тошноты и я сорвалась в ванну. Все тело мелко трясло. Да, знаете это комбо, трястись в эпилептическом припадке и при этом терпеть, как тебя спокойно избивают. Умываю лицо холодной водой и тяжело выдыхаю, жутко трясло, я уже не понимала от чего, то ли от страха, то ли от озноба, то ли от всего вместе взятого. Слышу телефонный звонок. Да, кого там ещё? — Алло. — Оль, приходи пожалуйста. Оль, — слышу я плачущий голос Айны, да блять, чего на меня все в один день с утра пораньше-то валиться? Только бросаю трубку, в тумбочке беру пистолет, на всякий случай навожу его на Олега, и тот тут же прижимается к стеночке и взяв Стёпу за руку, вывожу из квартиры. — Мамочка, он плохой, — плачет он навзрыд практически. — Стёп, всё будет хорошо, — у меня просто нет сил сейчас с ним спорить и что-то доказывать, у Айны случилось какое-то дерьмо. Знаете, я честно не ожидала, что она мне позвонит, после того, как мы прекратим общаться. Максимум всё наше общение сейчас, это то, что она там что-то вякала Клыку, когда он начал говорить за тот день. Всё! Я честно и желание общаться-то как-то не горела и не горю, общаться с ней. Кажется в последний раз она говорила, что вроде бы съезжает к этому Дане и его матери, и что всё у неё будет хорошо, и что она просто скинет ребёнка на них. Неправильно, наверно, но другого варианты мы тут не видели, её вины тут нет, во всём виновата сумасшедшая Вика. И я думала, что она переехала, но что-то по голосу было непохоже. И чёрт возьми, я не знаю, почему, но мне стало страшно. Не знаю. Я наверно банально испугалась за её жизнь и жизнь этого ребенка. О, все докатилось, называю эту хрень в ней ребенком. Точно, старость. Хотя, знаете может в нашем случаи ещё непонятно, может оно и к лучшему? Я что-то слышала про девушку, которая потеряла ребенка и была рада этому, потому что не хотела, а с абортом чё-то не вышло. Может Айне не сильно-то паниковать? Хотя, я порой не знаю, что творится в этих чёрных дредах. Может она теперь хочет? Её же метало из двух состояний. Хотя, зачем хотеть? Он же ей всю жизнь сломает, и а борт она тогда хотела. А вообще, я безпонятия, почему я иду ей помогать. Я думала я больше не буду бегать за ней, потому что всё. За одиннадцать лет я набегалась, вечно ей помоги да помоги. А мне, кто поможет? Но, может всё-таки дружба была? Кто-то ведь говорил, что это типа взаимопомощь, но в нашем случае, просто помощь. А может это просто я такая добрая душа? Тоже возможно. Хотя нет, я ведь думала о ней, даже, когда перестали общаться, как она там живет, с кем живет, что вообще с ней происходит, есть ли деньги. Всё-таки мне было не пофиг на неё. А может меня так торкнуло, что не смотря на, что мы не общались, она всё равно продолжала оставаться на моей стороне? Знаете, мелочь, а приятно. А может у нас вообще тип дружбы такой, один вечно косячит, а другой вечно разгребает всё дерьмо, наверно у нас именно так. Ну, по другому я не знаю, как объяснить моё волнение о ней. Не лесбиянка же, я в конце концов. Наверно. Дергаю за дверь, не заперто. Знаете, я бы порадовалась в других случаях, но сейчас у меня возникает мысль, что там таком происходит, что даже через открытую дверь ей сложно выйти. Так, отставить мысли о том, что наркоманы накурились и теперь… Так! Всё! Хватит! Тихо захожу, подозрительно спокойно, и как обычно темно, свет отключен за неуплату. Из сумке достаю зажигалку и подсвечиваю ей. Открываю каждую дверь. Так всё чисто. Кроме их спальни. Так, весело, дергаю за ручку. Ладно. Выбиваю пистолетом. Ну давайте, ублюдки, выходите наконец. Или перед девчонкой семнадцатилетней зассали? Чуть не зажмурив глаза, заглядываю в комнату. Ёпт твою мать. Всё. На этом слова закончились. На диване лежала Айна, нафиг зажатая всеми этим телами, в заметно разорванной одежде. Блять. Так, что делать теперь нафиг? Либо тихо вывести, либо их вывести. Так, давайте старый проверенный метод. — Всем мордой в пол это облава! — может проснуться? — Ебать, — услышала я, её отец посмотрел на меня и его глаза выражали сейчас такой животный страх, так, за кого он принял меня? — Я не понятно сказала?! Мордой в пол! Руки за голову! А ну пошлю отсюда нахер! — может у них есть гниющие? О! Супер! Есть! Стреляю ему в ногу. Чёрт, чувак, обязательно так пронзительно выть? Но, кажется это подействовало на них, я только к стеночки прижаться успела, а эти все толкая друг друга выбежали из квартиры. — Пошли, Айна, — почувствовала себя главной героиней блокбастера. Она только вся трясущаяся поднимается и наспех одевшись, выходит. — А теперь рассказывай, какого чёрта? — спрашиваю я, пряча пистолет. — Ну, они сильно накурились и как-то так всё вышло, — лепечет она. — Я не про это! Хотя и про это тоже, но объясни, почему ты не у Дани? — Мать его выгнала, от него ещё одна девка залетела, блондоска. Они решили её оставить, типа она благополучная, я чёрная, семья нарки, врала про выкидыш, выперли короче. — Ебаный мудак, — шиплю я. — Бляяять. Сори, других слов нет. Ты вообще, как? Не болит ничего? — Вроде нет, Оль, спасибо, — она крепко сжимает мою руку. — Потом, хорошо? — я сейчас была слишком зла на этих, чтобы как-то адекватно вести диалог с Айной, мне сегодня ещё на кастинг идти, в клип, до школы думаю дойдет, только вяло машу ей рукой и мы со Степашкой, идём в сторону метро. Снова студия, куча девиц, очередь. Сажусь на жёсткий стул. Передо мной, девушка может на года меня старше. Ну ладно, может я обойду её? Очередь всё меньше и меньше. Все уходят, так всё, я паникую и напряжена. Это такой отбор жёсткий? Заходит моя чикса светлая. А я мучительно жду, смотрю на часу, уже походить успела, лампочки посчитать, квадратики плиток. Всё! Выходит, блондиночка, и чел, который всех отбирал. — Так всё! Отбор закончен! — смеётся он, но я замечаю, что кажется отбора толком не было, развязанный галстук, капли пота на лбу, джинсы, ширинку, которых он даже не застегнул, понятно, чё они двадцать минут там делали. — Я тоже спать за клип могу, — резко говорю я, и прям чувствую, как Стёпа охреневает вместе с мужиком м девушкой, что по ним всё видно! — Я не сплю с малолетками, — усмехается он. — Мне восемнадцать, — говорю я, сжав зубы. — Девочка, побойся Бога, у тебя лицо ребенка, сколько тебе? Лет пятнадцать? Я чётко сказал, отбор закрыт! — Я проститутка, я лучше могу, — говорю я, прожигая его взглядом. — О Господи, кто нынче только в кино не рвётся. Я четко сказал, больше не выбираю! И только проституток малолетних мне не хватало. ВИЧ я себе не хочу! Всё, гуляй, шлюшка малолетняя. Да твою мать! Всё! Кажется та грань, которую я держала перед собой нафиг порвалась и улетела в прекрасно далеко, которое не жестоко. Это странно, раньше я бы никогда такого не выкинула, я вообще держалась за километр от таких мужиков, опыт подсказывает, что ничего хорошего не выйдет, обязательно в нём потом извращенец проснётся и сбегай от него через тополь. А тут, я сама предложила. Видимо, потому что моя точка невозраста наступила. Мне нужны деньги и не важно, как. Мне надо срочно съезжать от Олега, то что он выкинул сегодня, просто за гранью добра и зла. Всё, это точка, дальше просто некуда. Стёпа плакал, я не хочу, чтобы он это видел и считал, что это простые будни. Мне почему-то страшно за него, а не за себя, у него должен быть шанс на нормальную и хорошую жизнь, а у меня-то уже всё. Ничего не будет, а у него есть. И я должна этот шанс по-максимому использовать. И сегодня я поняла, что деньги мне чертовски нужны. Потому что Олег тупо начал их забирать. И мне нужны деньги по крайней мере на первый месяц. Я уже на всё готова, даже с режиссерами спать, вообще похуй. Главное в проституцию не возвращаться. Не хочу я туда, не хочу. Не хочу к этому священнику снова. Тут всё равно хуже не будет, пофиг, что та же проституция, тут хоть реальное развитие будут. Хотя бы за то, что спишь роли дают. В борделе такого не прокатит. Пофиг, что все по итогу говорить будут. Это та, что спит с режиссером. Это та развратница. Не вижу я выхода в своей жизни больше. Это шанс, грязный, но шанс, которым я хочу воспользоваться по максимому. Видимо это уже точка. Как в проституции. Это моя точка невозрата. Если я уже готова пойти на то, что противоречит каким-то моим принципам, то дела вообще плохи. Просто я уже не знаю, как по-другому вырваться из всего этого. Я в проституцию не хочу, к Олегу я не хочу. Чтобы не возвращаться на работу, надо найти себе другую, чтобы не возвращаться к Олегу, надо иметь деньги. И мне так пофиг, как они уже зарабатываться будут. Тут хоть какое-то продвижение. И это законно, нигде не написано, что спать с главными людьми запрещено. Тут хоть шанс есть, что потом выстрелишь, зрителям будет пофиг, спишь, не спишь, на площадке шептаться будут, но привыкла. Но это шанс, что я так чего-то добьюсь. Таким образом, не будешь спать, ролей не будет. Просто я не могу уже так жить. Не могу этих клиентов обслуживать. Они все мрази. Тут вероятность извращенцов меньше и я хоть сама понимаю, для чего это делаю. Я это делаю для своего будущего, чтобы актрисой стать. Мне это надо, я хочу сниматься. И если другого выхода нет, то придётся. Вот она моя точка невозрата. Едим в школу. Урок у Олега, я кажется даже успела на начало. Класс. Тихо заходим. И я пытаюсь сделать вид, что ничего не произошло. И только сейчас замечаю перешептывания. Твою мать! Кожанка! Я забыла! Сегодня убегаю нафиг в спешке. И теперь все мои шрамы, которые я перестала закрашивать, потому что не работала буквально день, были видны. Все шрамы от лезвия бритв, ожоги сигарет, а порой и зажигалки. Ну короче пока дальше локтей я не зашла. Хотя, всё чаще и чаще мне кажется, что это мой последний порез и дальше моя бренная душа вылетит из тела и покинет этот такой же бренный мир. — Рты закрыли, — шиплю я. — Ольга Шнурова, ничего нам сказать не хочет? — слышу я насмешливый голос Олега, да чё тебе от меня надо, я же не опоздала даже, так, буквально на пару секунд. — Я не опоздала, — бурчу я. — Да, а мне так не кажется, — усмехается он. — Какое задание я говорил на сегодняшний день. — Стих Пушкина «Пророк», — говорит Любка, да блин, они серьёзно думают, что мне до их стихов, они ведь прекрасно все понимают. — Я не выучила, время не было, — говорю я поджав губы, чувствуя какой-то накативший стыд. — Хорошо, всё равно к доске, — продолжает усмехаться он, это звучит, как дуэль Пушкина и какого-то там чувака с которым он стрелялся, типа отступать уже поздно, и то что вы яблоко на пополам поделите, вы не помиритесь, и всё равно один из вас падёт смертью храбрых. — Почему на уроки опаздываешь? Уже третий идёт, где до этого-то была? — Вам, какая разница? — Шнурова, я могу хоть раз услышать не твою дерзость. — Нет не можете, сами виноваты, — бурчу я. — Какое же будущее тебя ждёт, Оля? На уроки не ходишь, их не делаешь, кем станешь-то? Наверно твоя жизнь не сильно изменится, такой же проституткой останешься, как сейчас. Ничего не поменяешь в своей жизни, потому что силы воли нет, — я только тяжело вздыхаю и также нахер бегу из класса. Да что за день! Роюсь в сумке, с мыслями, что единственное, что меня сейчас спасёт, это пачка сигарет, которую я выкурю, скорее всего полностью и за полчаса. Открываю сумку и пальцами касаюсь чего-то мягкого. Что? Откуда там шуба. Стоп, у этого что-то твёрдое есть. Вытаскиваю. Вот чёрт. Это кошка. Мёртвая кошка. С запиской. «Это тебе за Славика». Пофиг уже. И на неё и на Славика этого дибильного. Сейчас у меня все мысли об Олеге. Вот ему мало было сегодняшнего утра? Блин, он же итак отыгрался на мне дома, так нафига ещё здесь позорить? Чтобы подчеркнуть, какой я асоциальный элемент общества? Так, это итак все знают. Просто чёрт, так обидно. И все в один день. Он теперь прекрасно понимает, что имеет власть над моими уродами, что за эти два месяца он смог заработать себе авторитет, и теперь они все схвают, что он даст. Как бы адово это не звучало. Один вопрос, почему я? Зачем он так со мной? Я ведь все наши с ним отношения старалась быть адекватной. Да, у меня случались психи, но извините, как не психовать, когда со Стёпой хотели сделать, ТАКОЕ. Вы бы тоже были спокойны? Вряд ли. Я мозг ему даже не выносила, на протяжении всего времени, пока мы не жили вместе. Блин, я вела себя абсолютно нормально. Ну может сейчас этого особо не видно, но я ведь правду стараюсь быть хорошей девушкой. Для меня это вообще в новинку. Все эти отношения, особенно, когда вы вместе живете на одной территории. А эти истерики, когда я начинала орать из-за него по поводу денег, то он ведь сам был виноват, какого чёрта, он решил их забрать, пусть живёт на свою зарплату учителя, а если что-то не устраивает, пусть открывает бордель, как это сделал Артур, будет самым наихреновейшим сутенером в Москве. Ну блин, что я просто не так делала, что по итогу так жестко сегодня получила, мне блин до сих пор очень плохо. Да, я реагировала на крик, криком, но, сколько вы людей знаете, которые не будут орать на людей в ответ? Ой, только не надо пальцем на себя показывать, я вас на сквозь вижу. Да, я блин даже укусить его могла, но что мне было делать, когда он крепко держал меня за шею и я буквально задыхалась, это был хоть шанс остановить его. А так. И блин, всё это происходит в Стёпин день рождения. Титул наихреновейший матери занят мной. Всё испортила. В час к школе подъезжает Анфиса. Да, день рождение ура! — Привет, — говорю я обнимая её. — А, почему только сейчас приехала? Я тебя пару дней не видела. — Да, извини было как-то не до этого. Это всё из-за мамы. — Мамы? — Да, я просто видеть никого не хотела. Я тебе тогда соврала. Нихрена они не разводились. Умерла она. Погибла, мы летели из Испанию в Россию, самолёт разбился, вот и… Она погибла, мы с отцом еле нашли друг друга. Пару дней назад было тот самый день, — она поджала губы. — Почему не говорила? — я крепко обняла я. — Я подумала, ты подумаешь, что я пытаюсь вывести тебя на жалость, а потом с тобой такое произошло. — Дура, — говорю я, грустно усмехаюсь. — Поехали. Прибываем на место. Кафе, еноты. Кажется Стёпа будет рад. Но он и правда рад, и бежит к этих мохнатиком. Я только обессиленно прижимаюсь к Артуру. И устало кладу голову на грудь. — Оль, ты, как? — он явно в замешательстве, от моего внешнего вида, знаете, без кожанки я выгляжу неважно, да ещё и опухшие от слёз глаза. — Плохо всё. Мне сказали, если хочешь роль, то придётся спать со всеми. И знобит весь день. И Стёпе день рождение запорала. — Кажется я так не думаю, — усмехается он, смотрю на него, видать он правда забыл весь пиздец, что он видел и слышал за день. В четыре всё это начинается. Я только сижу рядом с Артуром, Стёпе хватает енотов Айны, которая подъехала позже и Анфисы. — Оль, что произошло? Тебя знобит весь день. Что, такое случилось? — крепко прижимает меня к себе, и я вдыхаю аромат его парфюма. — Просто неудачный приступ эпилепсии, — говорю я, пья вишневый сок и откусываю пиццу. — Раньше такого не было. Оль, расскажи, — и он чуть сжимает мою руку. — Только обещай не кричать, — прошу я, и уже чувствую накатившие слёзы. — Олюш, ну что ты? Конечно нет. Ты же прекрасно меня знаешь, что такого никогда не будет, — он сажает меня к себе на колени. — Я ушла от Олега. На этот раз точно. Извини, я соврала тогда, сказала, что бросила, нихрена я не бросила. Я вообще думала жениться с ним. Он предложил мне. Я согласилась. Вот. А сегодня, когда у меня был приступ он избил меня, когда всё это было. Прости, — шепчу я. — Оля… Тебе не за что извиняться слышишь? Я, я не злюсь на тебя. Наоборот я рад, что ты… Оль, почему ты мне раньше не говорила? — Я думала он исправиться, но не вышло. Я ушла от него, Артур. Полностью свободна теперь, — грустно усмехаюсь. — Молодец, Оленька, — шепчет он. — Это правильное решение, только мне кажется слишком позднее, но ты молодец, что его приняла, слышишь? Ты очень умная девочка, — только крепче прижимает меня к себе. — Теперь свободна, можно с кем угодна, даже с тобой, — говорю я, заигрывающим голосом. — Оля, — смеётся он. — А что? Чем я тебя не устраиваю? — Всем, ты меня устраиваешь. Но ты не думаешь, что я малость староват для тебя? И плоховат. — Бред, — мурлыкаю я. Я только слышу романтичную музыку. И в какой-то момент, мы оказываемся посреди танцпола. И я обнимаю его за шею. Кайф. Кажется это первый раз за неделю, когда мне не стремно, находиться рядом с мужчиной. Вот сейчас, стоя здесь, рядом с Артуром. Я понимаю, какой глупой я была до этого. Нафига я всё терпела? Зачем мне был нужен Олег, когда я любила Артура, но где-то на подкорке боялась в этом себе признаться. Да он сутенер. И, что с того? Знаете, это парадокс, когда сутенер, у которого как бы априори мало моральных качеств, в сто раз лучше этого препода из твоей школы. Потому что сейчас стоя рядом с ним, обнимаю его за шею. Понимаю, что он идеальный вариант, как бы возможно это сейчас цинично не звучало. Но я теперь понимаю, что он от меня не отделается просто так. Не вернусь я больше к этому мудаку, если понадобиться сменю школу, чтобы его видеть, но больше не позволю с собой так обращаться. Это уже верх, просто какой-то не адекватности. Даже, если с Артуром у нас ничего не получится, то я не вернусь в тот абьюз. Я больше не позволю с собой так обращаться. Не не позволю. Знаете, вчера с Артуром, я в какой-то степени осознала, что отношения могут быть классными, я могу не бояться, не за себя, не за Стёпу. Артур тот самый, кто нужен. Сейчас обнимая его за шею, и кажется физически ощущала, что он меня защитит, если что. Что он любит меня, а я его. Мне кажется, то что я сейчас испытываю даже описать трудно. Это та защищенность, которой у меня никогда не было. И это круто осознавать, что больше можно не бояться, не вздрагивать от резких криков. Теперь и Стёпа будет не бояться, теперь он хотя бы будет чувствовать себя в безопасности. Можно будет точно забыть про работу, потому что он мне сам неоднократно говорил, что пора валить отсюда. Неужели можно будет просто быть, обычным подростком, который ходит в школу и параллельно пытается пробиться в кино? Наверно можно так. Я люблю Артура. И на этом точка. Очень люблю. И я хочу с ним жить. Вздрагиваю, когда Стёпа резко к нам подбегает и лезит обниматься. Всё, теперь точно можно выдохнуть. Домой к нему возвращаемся уже поздно. Я только ухожу в ванну, смывая с себя этот день, а Стёпа крепко прижимает к себе енота. — Ну, как ты? Всё хорошо? — ласково спрашивает Артур, поглаживая меня по волосам. Только киваю. Но тут захожусь в приступе. Я очнулась уже на коленях у Артура. — Оль, точно всё хорошо? Меня пугает твоё состояние. — Хорошо, — слабо говорю я. Но тут же чувствую приступ рвоты. Я возвращаюсь из ванной, чувствуя, как привычный озноб, вернулся, резко захожусь в кашле. А потом кажется я вижу знакомую чёрноту.