Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Просыпаюсь от звука будильника, и каких-то ласковых касаний, волосы осторожно гладят, при этом не задевая шрам. Ой, блин, как классно, не хочется даже из кровати вылезать, настолько тут тепло. — Оленька, просыпайся, — тихо говорит Артур. — Завтрак готов уже, — о, какой кайф, я честно не помню, когда у меня в последние разы было такое утро, я наверно даже готова съесть творог с курагой, ой не, с последним явно переборщила. На столе стоят блинчики, политые шоколадным сиропом. Блин, почему он так резко готовит их? Хотя, помнится мне рассказывала Окси, что на эту хрень тридцать минут уходит, так что я его понимаю, очень понимаю, ну или не совсем. А хотелось бы мне такой завтрак Олегу готовить? Вряд ли, слишком запарна, и сейчас я сама не знаю, хочу ли я с ним вообще жить, а вы мне тут про завтраки! — Решил, что блинчики будут неплохим вариантом к вчерашнему испорченному дню, — он пытается усмехнуться, но я чувствую, что он из последних сил держится, чтобы не начать орать, какого хуя творит мой Олег. Я только сажусь и с аппетитом, начинаю поедать завтрак, стараясь не смотреть ему в глаза. Почему-то боюсь. Сама не знаю, почему. Хотя нет, стоп, вру. Я понимаю, что он наверно скажет правду, которую я сейчас так боюсь услышать и принять, просто не готова пока на данный момент к таким громким заявлениям о его абьюзерстве. — Оль, — начинает он. — Давно это продолжается? Это в первый произошло? — его голос тихий и спокойный, ну или он пытается сделать его таким. — Я не считала, мы, как съехались, всё и понеслось. Сначала выкинул мой завтрак, потом отказал от роли в этой сранной Покахонтас, потом пощёчина, потом он протащил меня за волосы через всю квартиру, кинул в ванну, я ударилась, и потом он схватил за шею, и всё ещё говорил об этой грёбанной Покахонтас! Задолбала она! — Оль, Оль, подожди, получается такое уже не в первый раз? — Ну типа того, — я поджимаю губы, Артур не знал о моих прошлых отношениях, точнее, когда у нас заходила речь об этом, и он задавал вопрос, почему расстались, я всегда говорила, что меня начали попрекать прошлым, он не знал, что меня жестко били, и сейчас это явная новость то, что я попала в такую штуку. — Оль, ты понимаешь, что такие отношения не к чему хорошему не приведут? И я сейчас не говорю о такой банальности, как он убьёт тебя, сделает инвалидом нет. Он просто может доломать тебя окончательно, вы же итак все сломанные, Оль, подумай о том, что будет, ты только хуже себе сделаешь. И Стёпа, ты же не хочешь, чтобы он тоже отхватывал от него, — он крепко сжимает мои ледяные руки своими горячими. — Но ведь он пока не трогает Стёпу. — Оль, ты сама только что сказала, пока, Оль, он в любой момент может начать это делать. Оль, подумай, я ведь прав, как бы грустно для тебя это сейчас не звучало. Я понимаю, что он был идеальным в начале ваших отношений, и я с этим не спорю, охуенный чувак был, но, Оль, понимаешь, БЫЛ, а не является, если бы сейчас всё было также, ты бы не сидела у меня на кухне. Я понимаю, сложно поверить, перспективный чувак, тридцать лет, есть квартира, водил тебя на курсы, но Оль, это не более, чем приманка была, это же циклы абьюза, да, и вас будут такие моменты, но всё перекроется его ударами о стену, Оль. Давай я сейчас отвезу тебе к тебе на квартиру? — Лучше к Олегу, Стёпу забрать надо, — тихо говорю я, он только улыбается, кажется осознавая всю правильность моего выбора, а я, если честно не понимаю, правильно я сделала или нет. Сегодня надо ещё разбираться со Стёпой. Точнее, Димаша мне обещал, что он вроде, как созовёт этих уродов, которые чуть не сделали ЭТОГО со Стёпой. А, если не сделает, то пистолет сам за себя решит. Не, а чё? Он теперь у меня на коротком поводке. И вообще! У меня компромат! Так что пусть не расслабляется, сопляк! Бесит меня! Только молча машу рукой Артуру и выхожу из его машины. И обреченно смотрю на окно пятого этажа. Только сейчас понимаю, что возвращаться к нему не хочется от слова совсем. Твою мать! Сегодня ещё показ! А пофиг, Тоня позвонит, и всё скажет, пусть сама париться, да я давала согласие, но пусть она сама звонит, да и тем более, они наверно уже давно нашли мне замену, красивее и в сто раз лучше меня. Медленно поднимаюсь на нужный этаж. Дверь мне открывают. — Мама! — радостно бросается ко мне Степашка, крепко обнимая меня. — Пошли в школу, только учебники заберу, — тихо просачиваюсь мимо Олега и быстро схватив сумку, уходим, едим… Ладно, ему снова шаурму можно купить, не помрёт, надеюсь. Снова заходим в ларёк этот Рашид наверно уже знает и запомнил нас. Или он не Рашид? А, они все на одно лицо! Хрен отличишь, хотя нет, не на одно, вру. До японцев или каких там корейцев им очень далеко, как мне до ГИТИСА. Стёпа снова с удовольствием уплетает этот лаваш, ну или притворяется, тогда это по нему ГИТИС плачет, а не по мне, как говорил Олег. Блин, сколько всего он говорил. Медленно идём в школу. Стёпа даже не спрашивает, где я была. Видимо итак всё понимает, ну или догадывается, главное, чтобы Олег с ним ничего не сделал. Ну, синяков я не вижу, хотя дети же очень редко говорят, что с ними кто-то что-то сделал, по своему опыту знаю. А мой опыт, ого-ого! Заходим в школу, краем глаза вижу Айны, но совсем не хочу к ней бежать с извинениями и рыдать на плече, говоря о том, какая я сука, не понимаю её, и вообще она беременная. А у меня тут с чуваком проблемы, и что? Хоть бы раз блин поинтересовалась, как у меня дела идут, так мы только о себе, да о себе. Первый урок опять у Олега, что за напасть? Ненавижу вторники! Только сейчас замечаю, как Димаша так активно направляется в нашу сторон. Блин, чё опять не так сделала? Он даже мой баллончик уже смыл. Или краска, которой они закрашивали оказалась слишком дорогая? Я платить ему натурой не буду! Я ему не Любка! Вот! — Я тебе везде ищу, — строгим голосом говорит, Стёпа аж опускает глаза вниз, будто это он чё-то натворил. — А я вас нет, в принципе, как всегда, — и уже было хочу пойти по своим делам, которых нет, конечно же нет. — Оля, я ВСЕХ собрал. Так что будь добра поприсутствовать там, где будут говорить про ТВОЕГО Стёпу, — кажись он закипает, ещё немного и закипит, можно чаю будет попить. Мы только тащимся за ним. Офигеть, реально собрал! Я веду чувиху из ментуры и чувака оттуда же. И этих уродов во ВСЕХ смыслах. Стёпа только боязливо прячется ко мне за спину. Так, вот к ТАКОМУ меня жизнь точно не готовила, чё делать-то? — Мы тебя не обидим, — ласково говорит чувиха, оба мы ей слабо верим. Стёпа только пятиться, ему страшно, мне тоже, нам обоим страшно и не по себе. Я только крепче прижимаю его к себе, а потом начинаются расспросы, я кое-как умудряюсь увести его оттуда через полчаса, ссылаясь на уроки, и ловя их косые взгляды в спину. Неужели дальше будет больше? Типа реальный суд? Ну лицо у этой тётеньки было прям строгое, у меня аж там всё сжалось. Я вроде и рада, что эти мрази получат по заслугам, а с другой стороны мне кажется теперь, что я вообще всё это зря затеяла. Стёпе мне кажется так будет только хуже, он выглядел таким испуганным, он ведь до сих пор не понял, что тогда было, а я всё никак не могу поговорить, не знаю даже элементарно, как начать, настолько мне блин стрёмно. Может Артура уже попросить? Он ведь психиатр, пусть помогает, да и мне вообще надо бесплатно! Да, я знаю, вы сейчас скажите, что я молодец, четверых насильников пытаюсь упрятать, я думаю о других несчастных детях. Но я не о чём не думала, не тогда, не сейчас. Я наверно хотела просто сделать огромную подлянку нашему Димаше и этим четверым. Я хотела мести, и справедливости, наверно. Честно, я уже сомневаюсь в своих решениях и эмоциях. Я этого хотела, ТОЛЬКО я. Я не думала о Стёпе, и сейчас тоже не думала об этом, может ему это было лучше всё забыть, как страшный сон и просто никогда не вспоминать этот кромешный ужас. Но ведь говорят, если не проработать, то ничего не будет хорошо. А с чего я вообще решила, что ему нужна помощь? Не в том смысле, что прям психологическая, а в том, что он прямо пострадал. Честно я не вижу в его поведении никаких изменений. Хотя, это я. Просто может я чёртова эгоистка, которая только и знает, что думать о себе и своих желаниях? Наверно так и есть, Стёпе это всё нахер не сдалось, а ведь ещё суд и это всё с четырехлетним ребенком. По-моему я настоящее чудовище во плоти, но сейчас я не вижу уже смысла что-то отзывать, тем более Стёпа всё сам без утайки рассказал. А Димаша теперь и за нас впрягся, типа всё видел, хотя я прям чувствую, как эта дрянь подзаборная за своё сука теплое место боится. А что, знаете, это будет мой маленький смысл дойти до конца. Я ведь всегда хотела всем показать, какая это ДЕРЬМОВАЯ школа, но мне никто не верил, теперь поверят, и эти их мерзкие родители, которых хочется дать бутылкой или посадить на неё. А чё? Сами таких воспитали! Я тут не причём! Покажу всем, какая дерьмовая школа, директор. И эта Любка не лучше! Покажу всем, какая конченная сука, пусть знает, где её место! Её место у параши! Сори, за мой французский, хотя вы наверно уже привыкли, или нет? Ну короче, ваши проблемы. А я всё-таки отстаю за Стёпу! За Стёпу и двор стреляю в упор! Эти мрази должны хоть по итогу хоть что-нибудь получить! Ну хоть больную нервную систему ну в самом-то деле! Чё, зря я фоткала, блин? Мы тихо идём по холлу, везде уже уроки, и я слышу только немного приглушённые голоса преподев. Где-то двери были открыты, и Стёпа только с интересом заглянул в каждую из них. Юля стоявшая у доски по географии, отвечая страны, только радостно помахала ему, но отвечать продолжила. Да, она в своей коррекционке учится явно лучше меня, хотя, мне можно, у меня работа, была. Только останавливаемся у двери Олега, дергая за ручки, и чувствую, как меня хватают за руку. Твою мать! Оборачиваюсь. Дважды твою мать. Это просто Олег. — Оль, надо поговорить, срочно, — и ведет нас в учительскую, которая была пуста, разбежались все, как крысы с Титаника. — Оль, насчёт вчерашнего, ты даже не ночевала, — он крепко сжимает мои ледяные руки. — Как ты думаешь из-за кого? — спрашиваю я, пытаясь сделать свой голос максимально незаинтересованным. — Оль, я всё понимаю. Понимаю, что веду себя, как полный мудак. Но и ты тоже должна меня понять, на самом деле, я тебе не рассказывал, потому что не хотел спугнуть, у меня проблемы с агрессией, но я работаю над этим, Оль, я хожу к психиатру, я честно пытаюсь себе контролировать. С моей бывшей девушкой, про которую я тебе рассказывал, которая трагически погибла было тоже самое. Я часто срывался на ней, я начал с этим ещё тогда работать, Оль, дай мне шанс. Я не виноват в этом, просто, когда отец редкостный мудак, который вечно тебе пиздит, то сложно вырасти другим, ты ведь сама это прекрасно понимаешь, сама в такой семье росла. Но, Оль, я честно обещаю, что буду себе контролировать, Оль, дай мне шанс, который мне практически никто не давал. — Что ты можешь мне обещать? Что ты прекратишься на мне срываться? А, что, если и вовсе получит Стёпа, ты понимаешь, что он может отлететь и не встать после всего этого? — Оль, пожалуйста, я обещаю тебе, что буду сдерживаться, и уж точно в этом не будет замешан Стёпа. — Я подумаю, — коротко отвечаю я, поднимаясь с дивана. — Если хочешь, то приходи сегодня снова на курсы, помнишь, как в старые добрые? Если придёшь, я сочту это за ответ «да», — чувствую в его голосе надежду. Но я только молча, хлопаю дверью. И уже чувствую, как слёзы текут из глаз, а виски резко начинает давить. Чёрт, с каких пор я стала такой истеричкой, которая только и может, что делать, так плакать. Стёпа, только неловко подпрыгивает. — Мам, ну не плачь, ну зачем он тебе, он вечно тебя до слёз доводит, давай поедем к тому, как его. Ну у которого дом ещё огромный, и кресло классное, — понимаю о ком он говорит, только не дом, а бордель, и кабинет, в котором он был. — У него ещё имя такое сложное… — он задумывается. — Артур, — тихо произношу я. — Во! Точно! Он! — радостно восклицает мой котенок. — Пойдём отсюда, — также тихо говорю я, с каких пор я так спокойно сваливаю по середине учёбного дня, а хотя, кому не пофиг, да и буду с вами предельно честна, я так частенько делала, а мне тем более сейчас никто ничего не скажет, Димаша у меня теперь на крючке, так что только слово вякнет, фотки у матери Любки будут. Выходим я и привычно уже звоню Анфисе. Она подъезжает довольно быстро. — Привет, — она обнимает меня. — А я думала у тебя уроки, разве нет? — К чёрту их, — устало произношу я. — Ну раз у вас так можно… — нерешительно говорит она. — Давай тогда в центр, купим пиццы, да в парке тусанем, погода супер, чё мы сидеть будем. — Давай, — только тихо произношу я, она кажется улавливает моё настроение и ничего не спрашивая, ведёт нас к своей охуенной тачке, я видела такие, но обычно в таких сидели новые русские. Мы сидим в парке, держа картонную коробку пиццы в руках, Стёпа умчался на площадку, а мы только сидим, и едим кажется «Четыре сыра». — А ты, почему сегодня не в школе? — спрашиваю я. — А у нас какую-то хрень меняют, я в центре была, когда ты позвонила, мы объезжая пробки и доехали до вас. — ГИТИС рядом, — задумчиво протягиваю я. — Хочешь туда? — на её лицо беззаботность и улыбка. — Да мало ли я чего хочу, — усмехаюсь я. — Глупости, если что-то будешь делать, то поступишь, — качает своими светлыми волосами. — Да на бюджет-то сложно поступить, — тихо говорю я. — Да бюджет, — протягивает она. — У тебя семья не очень богатая да? — Ну у меня вообще её нет, — грустно усмехаюсь. — Нет? А как? А в смысле? — Ну они мертвы для меня. Отца не знаю, сбежал, как узнал о материной беременности. А мать с моих пяти лет начала жестко бухать. А не считаю её за мать, она столько дерьма конкретно мне сотворила. — Оля, — она резко обнимает меня, но в её глазах я вижу понимание, видать она смотрела фильм «Дети с Ленинградского» и шарит за эту тему. — А бабушка с дедушкой? — Ну, их расстреляли, когда они убили и расчленили ребенка. Жесткая история, это давно было, наверно даже не в совке. А у тебя? Есть мама? — резко спрашиваю я, понимая, что произношу слова «мама», которая я не говорила все свои семнадцать лет. — Родители развелись, а мама в Испании живёт, я отцом захотела остаться, но мы общаемся, — тихо произносит Анфиса, чёрт, ну и кто меня за язык тянул, сидела бы себе тихо, жуя пиццу. - Слушай, — она резко переводит тему. — А откуда этот Стёпа? Ты типа родила его в тринадцать? Блин, я чуть не заржала здесь, хотя нет, заржала, причём очень громко. Только в тринадцать мне не хватало ещё ко всему этому родить, я вообще тогда на работу пошла, а тут роды, да ну нафиг, да и к тому, я уже тогда знала о презервативах, даже, если бы секса и захотела, то только в резинке. Меня не проведёшь! Хрен бы меня уломали на секс без него! Я прошаренная чикса! — Нет, я его не рожала, — смеюсь я, и понимаю, что обстановка разряжена. — Тогда откуда? И почему мама? Младший брат? Типа мать нагуляла? — Нет, блин, Анфис, стырила я его вообще. Я познакомилась с одним чуваком где-то в сентябре, у него оказался брат с синдромом Маугли, отец там шизик полный, вот, ну я подумала норм брат, а потом оказалось, что он ремнем пиздил. Я его и забрала. — И никто не волновался? — Да, кому он нужен, похуй всем на него. Только сейчас слышим какие-то громкие крики восклицания. Так, что на этот раз? И какого фига они с площадки, э? Чё за дела? Поднимаемся и взяв пиццу идём, а чё, вдруг стырят, народ знаете в последнее время голодный. Блин, твою мать! Стёпа! Кажется надо было всё-таки ходить с ним на лечение. Он залез. На огромное высокое дерево, мать вашу! — Там кофка, — говорит он, пытаюсь дотянуться, а кошка и сама в ахере от такого не званного веточного гостя, но кажись, ей он нужен, спуститься-то не может, а этот залез, блин. — Стёпа, давай так, ты её берешь и слезаешь обратно, хорошо? — нет, а что мне ещё делать, как блин за ним лезть-то, да и не умею. — Я пытаюсь, мам. — Мама?! — возмущается кто-то. — Да вы! — Слушай, молчи, а?! И вообще, какого хера ты тут с любовницей, когда жена беременная дома?! — Любовница! — ой, она кажись не в курсах была, чуваку даёт смачную пощечину и уходят, а я только ловлю его изумленный взгляд. — Что? Я таких, как вы, издалека вижу! Не, а чё? Они все одинаковые. В костюмах, на пальце след от кольца. Разжиревшие, усталый взгляд, молодая девчонка, а беременная жена просто угадала. У меня дофига таких клиентов. Тем временем Стёпа каким-то образом крепко хватает кошку и съезжает обратно, заметно подранный. — Смог! — гордо заявляет он, отряхиваясь, и крепко прижимая её к себе. — Молодец, а теперь пошли домой, — говорю я, надо заехать домой, а потом кое-куда заглянуть. — Я подброшу, — отзывается Анфиса. Заходим в мою квартиру, Стёпа только радостный тискает кошку, я начинаю говорить про то, что мне надо уйти, вечером вернусь, оставляю ему еду, но он кажется внимание не обращает. Еду на метро, захожу в ГИТИС, и открываю уже знакомый кабинет. Вижу Олега и чувака по актёрскому. — Рад, что ты пришла, — улыбается, а я вот сама не знаю, мне улыбаться или нет, лишь натужно усмехаюсь, пробуя не смотреть ему в глаза. — Так! Ну раз все в сборе, то думаю можно начать! Итак, ваша сегодняшняя сценка, вы родители, и у вас появился ребенок. Начали! Честно, если раньше я легко представляла себе эту сценку, то теперь почему-то я в каком-то гребанном ступоре и ничего толком не могу сделать, я как будто уже не представляю нас, пиздец, какой идеальной семьёй. Особенно после того, как Стёпа швырнул в него конструктором. Но надо начинать, даже слова даются с трудом. Ох, чёрт. — Я же говорил у неё твои глаза, — начинает Олег, и улыбается, пытаясь задать тон, сценке, а мне вообще не до улыбок, только боль одна. — Да, я с тобой согласна, — я буквально чувствую свою отрешенность. — Всё-таки мы выбрали красивое имя Элина, — чёрт да он даже об имени помнит. — Да, имя красивое, — меня чё-то на большее не хватает, я буквально чувствую его взгляд, который говорит мне о том, что надо собраться. — Она просто твоя копия. — Да копия. — Мы так давно этого ждали, — он пытается вывести меня на нормальный диалог. — Да, ждали, — это единственное, что я могу выдавить из себя. — Так стоп! Оля, что с тобой?! Включись! Ну ведь Олег старается всеми силами выводит вас на контакт! — Да не хочу я никого контакта! Я запуталась, блин! — он только шокировано смотрит на меня, из глаза снова текут слёзы. — Оль, Оль, — говорит он, обнимая меня. — Не подходи ко мне! — срываюсь я. — Всё к чёрту! У меня вообще сегодня показ! Я не знаю, почему меня так резко дергает. Просто накатывает всё, то произошло за эти пару дней со Стёпой. Сейчас я не представляла себе ни какую Элину, я видела чёрт возьми Стёпу. Сейчас я хочу вернуться к нему, по крайней мере он сам, что расценит этот жест, именно, как зеленый свет. Только я не знаю, правильно ли я поступаю, честно, я сейчас стараюсь думать, только о Стёпе ему ведь сейчас нужен отец, не знаю, зачем, но нужен. По крайней мере психологи так говорят, честно за свои семнадцать лет, так и не уловила эти тонкие функции. Тем более он мальчик, вдвойне нужен. Да ему вообще нужна полная семья. Это же хорошо, когда так, или нет? Ведь семьи бывают разные, сколько есть полных, но при этом там творится, чёрт знает, что. Если отец полный алкоголик, то и нафиг эту полную семью. Но ведь у нас совсем не тот случай, Олег ведь не пьёт, не ведёт какой-то асоциальный образ жизни, он просто бьёт меня, но ведь он никогда не трогает Стёпу, я верю, что не тронет. Это наверно лучше, чем этой семьи вообще не будет. Я так хотела бы, чтобы у Стёпы было, то чего не было у меня, той самой преславутой семьи. Тем более он вообще четыре года провёл в чулане, с алкогликом и блин единственной кошкой! И тут появляется такой шанс на хорошую жизнь. Но Стёпа уже откровенно сам заявляет, что не хочет видеть Олега. Смогут ли они вообще найти общий язык? Но Олег ведь попытается, он обещал, главное, чтобы с ним нашел этот язык. Про себя я промолчу. Стёпа поймёт, что он хороший. Хотя блин, я так запуталась честно. Я сейчас просто на каком-то распутье. С одной стороны ты думаешь, что у него должна быть семья, а с другой стороны, ты думаешь, а может нахер такую семью? Я сама полностью не уверенна, хочу я вернуться, или нет, а тут ещё Стёпу постоянно мотать из стороны в сторону. Тем более, если Олег не прекратит меня бить, то это всё будет видеть Стёпа, а это опять плохо. Я слышала, что если мальчики видят, как бьют их мать, то они сразу бросаются в защиту. А потом из них вырастают такие же насильники. Я бы не хотела, чтобы он был потом подобием Олега. Не хотела бы, но я пытаюсь с ним как-то наладить диалог. Чёрт, да почему всё так сложно? Ладно! Пусть всё решит сегодняшний день! Это мой последний шанс, либо оттолкнуть его, либо принять таким, какой он есть и не выпендриваться. Показ начинается только в шесть, но в пять я уже там. Тоня что-то радостно рассказывает, но я толком не слушаю её болтовню. Мне почему-то страшно. Желудок крутит, виски снова привычно заболели, голова кружится. На меня напяливают какие-то шмотки, Тоня что-то рассказывает про походку, я толком не слушаю, у меня одни мысли об Олеге. Она говорит что-то про меня, но кажется не злиться. Меня пробирает мерзкий озноб, потряхивает там нормально. Тоня что-то говорит о том, кажется спрашивает меня, как я себя чувствую. Потом волосы распускают, начинаю делать мейк, а я только морщусь, мне почему-то противны их касания. — Ну, как тут идут дела? — спрашивает Артур, нихрена себе, а чё он пришёл? — Я не знала, что ты здесь, — тихо говорю я, теребя конец своего платья, наверно это так называется, хрень какую-то нацепили блин. — Я же не мог пропустить твоё выступление, — усмехается он. — Да у неё всё классно, только волнуется сильно, всё-таки в первый раз такое, — говорит Тоня. — Ты поговорила с ним? — спрашивает он. — Да, — тихо отвечаю. — Поговорила, пока всё не однозначно. — Не одназначно? Это, как Оль? — он хмурится. — Мы сегодня с ним встречались, я ходила к нему на курсы, но к общему мнению мы пока так и не пришли. — Ты серьёзно сейчас? Оль, о чём мы утром говорили? Оль, ну послушай, он ведь не изменится, Оль. — Кто бы говорил, — я чувствую, как он начинает закипать. — Что? — Кто бы говорил, — и меня резко срывает, кажется всё, что когда-либо я хотела высказать ему, я выговариваю. — Ты сам недалеко от него ушёл. Сколько раз мне нужна была твоя помощь, но тебя не было рядом. Сколько раз я отъезжала от клиента, изнасилованная во всё, что можно, и хотела ехать к тебе, но у тебя были стриптизёрши. И ты отправлял меня к матери, не волнуясь, что меня могут там также спокойно трахнуть. Ты сейчас что-то говоришь о том, что волнуешься обо мне. У меня вопрос, а где ты был раньше?! Ты волновался обо мне, когда меня блять изнасиловали, и мне надо говорить, что они делали это предметами! Мне было твою мать четырнадцать! Я ещё блять тогда хотела уехать к тебе, но стриптизёрши оказалась важнее изнасилованной девочки, не так ли?! Или в тот раз, когда мне хотели проткнуть клитор ножом, я и снова хотела уехать к тебе! Где ты обо мне волновался, где?! Тебе волновал охуенный минет и всё! Не надо мне говорить о волнении! Если бы оно было, то ты бы меня вообще на работу не взял! Это всё из-за тебе! Из-за тебя, слышишь! Я тебя чёрт возьми любила, так, почему не было этой чёртвой отдачи! Почему не было?! Ты относился ко мне лучше всех, но почему-то ты говорил, что отношения невозможны! Знаешь, что пошёл к чёрту! Ненавижу тебя! Почему ты меня не вытащил отсюда?! Почему?! Защитник, блять, хуев! Я тебя любила, я надеялась выйти из всего этого. Любила, люблю, и буду любить! — и тут я резко зажимаю рот рукой, твою мать. Артур только шокированно смотрит на меня, а потом молча уходит, хлопнув дверью, а я только чувствую, как на меня накатывают слёзы, и ещё более сильное непонимание, я же с Олегом. А потом я честно не помню, что было, всё размыто и слабо. Как говорила Тоня, у меня случилась адская истерика, потом кое-как прошлась, чуть ли не разорвала на себе платье и нахер уехала отсюда. Я прихожу себя только на своей квартире, Стёпа крепко прижимается ко мне, вместе с кошкой. А я чувствую, распирающую головную боль. В дверь резко стучат, я открываю. На пороге стоит Олег с огромным букетом роз. — Оль, проси меня, а? пойдём домой. Я только крепко обнимаю его, и он прижимает меня к себе, и мы идём к нему. Вот, я же говорила, что он хороший, я и не ошиблась, как это говорил Артур. Хороший бы не дарил роз. Я верю, что он изменится. Мужчины же могут меняться из-за девушек или детей там. Наверно. А то, что у него проблемы, не беда мы совсем справимся. Я ведь справилась как-то тогда в свои десять лет, наверно. И с ним справимся, то что проблемы, будем вместе ходить к этому его психиатру, чё-то чувствую, что мне терапия тоже не мешает. Обычно же пары, у которых такое творится вместе ходят на такие штуки, чтобы с обоими работали. Вот и с нами тоже будут работать. Да и тем более не хочу его бросать, всё-таки в проблемах он не виноват, не хочу быть уже второй, кто его кинул. Не по человечески это как-то что ли. Он ведь обещал исправиться, его таким спокойным уже давно не видела. Ещё с того дня, как мы решили жить вместе. Сегодня он показал мне и доказал, что он может быть другим, и ради, таких мгновений, стоит с ним жить. Он ведь правда исправится, и всё будет круто. Стёпа будет рад, наконец-то всё будет хорошо. А Артур в данной ситуации не прав, люди могут измениться, тем более, если им давать шанс. В квартире горят ароматически свечи, на маленьком журнальном столике, стоит вино и два бокала. — Я решил, что романтический вечер поможет нам забыть всё плохое, что было, — говорит он, я только киваю. — Знаешь, я рада, что сегодня всё вышло так, честно, будь таким всегда, — прошу я. — Обещаю моя девочка, обещаю. Я постараюсь сдерживать себя, вы со Стёпой больше никогда не попадёте под горячую руку. Ради тебя я готов измениться. Ты первая девушка, которая даёт мне шанс. Я не успеваю опомниться, как он начинает целовать меня, и заваливает на кровать. Чувствую, как снимает с меня одежду, и входит, его быстрые толчки, которые честно не приносят мне удовольствия, я только молча лежу, он резко кончает в меня и падает рядом. А я честно ничего не чувствую. Я думала с ним будет всё по-другому. Но нет. Знаете не было оргазма, я не могу сказать, что мне было мерзко, нет, просто никак, знаете, как на работе с адекватным клиентом, просто он отворачивается к стеночке и вы обо спите. Вот всё также, как на работе. Я даже не стонала, это странно знаете. Я думала с человеком, с которым вы любите друг друга, у вас и секс иной, я ожидала того, о чём говорила Марина, звёздочек и всего остального, но у меня всё было темно. Наверно это проблема во мне, а не в нём. Просто я на своей работе уже четыре года, я слышала, что это типа много, и потом девушка ничего не ощущает в сексе. Блин, только бы он на себя не подумал, это же испорченная. Я надеюсь с этой работой я фригидной не стала. А то блин, придётся уже таблетосы пить, чтобы влечение вернулось, в моём случае, чтобы появилось. Блин, теперь главное, чтобы Олег мне не начал высказывать. Я ведь могла притвориться, как это делала на работе. Спину дугой выгибаю, сладкие стоны, за шею обняла, глаза закрыла, рот открыла. Схема рабочая кстати. Ещё и без презервативов всё было, ладно, если без них, но кончать в меня такое, его не смущает дальнейшие последствия, почему не мог это сделать на эту чёртову простыня. Так, у меня кажется противозачаточные были в сумке, надо будет выпить. Блин! О чём я думаю после секса?! Я ведь должна отходить от оргазма, мне должно быть классно и приятно, а тут готова сорваться, чтобы таблетки срочно принять. Видать со мной что-то не так. А может это вообще чистая психология, может это всё из-за материных собутыльников, которые вечно рассматривали меня, как сексуальный объект, может из-за них. Тогда тут нужна помощь психолога. Бракованная блять. — Ты что-нибудь почувствовала? — спрашивает он. — Нет, — честно отвечаю я. Он даёт мне резкую пощёчину и сбрасывает с кровати, так, что я больно ударяюсь о тумбочку. — Шлюха насосала в своё время, там теперь с нормальным мужиком оргазм получить не можешь. И я тут подумал, Оль, что у нас наверно не будет общего бюджета, а раздельный у каждого свои деньги, чтобы всё было справедливо. — Хорошо, — тихо говорю я. Ну вот я и вернулась с того, чего начала. Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка. Опять.