Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Я просыпаюсь утром не от будильника, а жаль, лучше бы от него блин. Просыпаюсь от какого-то крика, чёрт, какого хрена, только утро, что ему не так-то уже. Заебал, блять. Он только резко хватает меня за волосы и жестко вышвиривает из тёплой кровати. — Какого чёрта тут всё в твоей крови, блять?! — он только кидает в меня белую простыню, которая была запачкана моей кровью, блин, началось. — Блин, Олег, ну прости, ну ты же сам понимаешь, я девушка бла-бла, ну это же отстирывается легко, ну ты же сам понимаешь, ну бывает блин, такое, — только говорю я, потирая затылок. Он только резко хватает меня за волосы и волочет через всю квартиру, и резко бросает в ванную, я только больно ударяюсь о что-то и чувствую, как рядом с виском что-то начинает течь. — Ты просто отвратительна! — он кидает в меня простынёй. — Не трогай маму! — слышу крик Степашки вперемешку со слезами, потом какой-то удар. — Твою мать, — тихо ругается Артур и в эту секунду, ко мне залезает мой котенок и боязливо жмётся ко мне. — Я в него конструктором кинул, ну ведь он сам виноват, обижает тебя, — говорит он, и жмётся. А я только тяжело вздыхаю и пытаюсь успокоиться. Голова жуть, как болит и кружится, рассеченное место очень жжёт и я чувствую, как выступают слёзы, но я только смахиваю и крепче прижимаю к себе Стёпу. Кажется всё опять повторяется. Кажись я правда мужиков не умею выбирать, никогда не умела со своих тринадцати лет, когда тусовалась с такими, как Артур и жила у них. С ними было всё тоже самое, так же летаешь по всей квартире, а потом буквально умываешься кровью. Я помню, сколько раз, я плакала запершись в ванной, чтобы меня просто не трогали, с разбитым носом, почему-то все целились туда, говорили, что он такой идеальный и красивый, что они хотят его сломать, но всё ограничивалось обычными ушибами и сильным кровотечением. Всё ведь было также не за что. Но Олег… Кажется мне даже сложно поверить, что он может быть таким. Он ведь был совсем другим, у меня как будто в голове две картинки, которые не хотят накладываться друг на друга. Будто общалась с двумя разными людьми. Что с ним такого произошло, что он теперь ко мне так относится. Хотя, я наверно банально его провоцирую своим поведением, своими действиями. Это ведь и правда отвратительно, проснуться в этой крови, надо ли говорить, что это не самое доброе утро, да и всё это нафиг отвратительно. А тем более он мужчина, ему всё это ещё большее противнее, чем нам девушкам, вот он и начал беситься, я сомневаюсь, что с его бывшей была похожая ситуация. Да и блин, я тоже хороша, почему опять забыла про свой цикл, думала же ещё пару дней, что скоро надо будет тампонами пользоваться. Но с Артуром была похожая ситуация, а он среагировал совсем по-другому, очень спокойно. Конечно, блин среагировал спокойно, он ведь не просыпался во всем этом ужасе, стал просто сторонним наблюдателем. Да и тем более у всех разный уровень брезгливости. И тем более только утро, я уверенна, что потом днём будет совершенно другой Олег, который снова извиниться и скажет, что был не прав, просто он очень вспыльчивый, надо научиться обходить это стороной. Просто надо делать минимум вещей, которые его злят, ничего просто всё будет, как вчера, он успокоится и мы поговорим. И я прощу. Потому что не простить невозможно. Когда ведь любишь надо всё прощать, как бы порой больно не было, что физически, что морально. Тяжело вздыхаю и поднимаюсь. — Стёп, принеси пожалуйста мне сумку, он не обидит честно, всё будет хорошо, принеси мне сумку и жди меня, сейчас в школу пойдем, — говорю я, пытаясь улыбаться. — Хорофо, мам, — и он понурый плетётся в коридор, а потом быстро возвращается даёт сумку и уходит. За считанные десять минут привожу себя в порядок, блин, это мой личный рекорд. Придирчиво оглядываю себя в зеркало, а к чёрту, шрам всё равно никто не заметит. Молча хлопаем дверью. Блин, ещё и без завтрака ребенка оставила, ну ладно, ему тогда кажется понравилась та огромная шаурма. — Стёп, зайдём к Айне, которая подруга, хорошо? — легонько сжимаю его ладошку. — Хорофо, главное, что его нет рядом, — бурчит он. Не знаю, но за Айну теперь особенно тревожно, когда блин, такие обстоятельства в виде ребенка, и ещё предки конченные кокоинщики или геронщика, а, этих хрен поймёшь. Останавливаемся у её дома и поднимаемся. Дергая за ручку, как всегда открыто, ну не закрыто, как в тот раз и то хорошо, а то сори, но я пистолет свой вытащила. Не судьба мне с ним сегодня. Идём сквозь все эти обкуренные тела, может тут половина вообще мертвяк? Айна, как всегда притаилась в своём «углу», если это слово вообще так можно назвать. Просто в однушке в самом углу, стоит кровать, и к ней придвинут стол, всё, вот тебе и личное пространство. Сами понимаете фэншуя тут маловато. — Пошли, — коротко говорю я, протягивая ей руку и вывожу из квартиры, она только морщится от солнца. — Ты теперь решила забирать меня? — усмехается она. — Ты теперь в таком положении, надо заботиться о тебе, как максимально могу. Слушай, я тут подумала, может тебе к матери Дани переселиться хоть что-то, будешь в безопасности и обеспеченна. А про выкидыш, можешь соврать типа, он с какой-то девкой сосался, вот ты на эмоциях и сказала. Давай сегодня попробуешь, у мать явно инстинкт ответственности развит лучше, чем у наших с тобой. — Ну, если другого варианта совсем нет, то можно попробовать, хотя я бы конечно выбирала бы не рожать… — она поджимает губы и смотрит в пол. — Ну, ты же прекрасно понимаешь, что в нашем случае уже не выбирают, — говорю я, слегка сжимаю её руку. — Ну да, — она только закатывает глаза и смотрит на меня так, типа я не понимаю её, не же я беременна, да чёрт возьми, надо было хоть немного головой тогда думать и банально предугадать вариант, что у них ничего не получится, а я блин, типа ещё какие-то идеи тупые предлагаю. — Кстати с Надей полная жопа, — говорит Айна, когда мы заходим в школу и поднимаемся на третий этаж. — В смысле? — я непонимающе смотрю на неё, нет я как бы понимала, что там всё плохо, но настолько, чтоб. — Ты вчера сфоткала Любку, но кто-то пустил слух, что это была Надя, вот теперь всё и началось, и всё из-за твоих фото, — она смотрит на меня злым взглядом, и уходит в класс. Я только смотрю ей вслед, а потом резко оседаю на пол, горько всхлипываю, обнимая колени руками. Почему всё вечно так? Почему, когда я хочу кому-то помочь или что-то сделать, то всегда получает кто-то совсем не виноватый. Я ведь этого не хотела. Просто Любка в край меня выбесила и я просто мстила я. Думала, что всё будет окей, потому что, все поверят. Но ведь все знают, какая Любка шлюха. Но видимо всем было важнее, выставить Надю полной шлюхой. А тем более повод такой хороший и удачный, если учесть, что буквально пару дней назад её изнасиловали, идеальная жертва, которая ничего ответить-то особо не может, потому что мне кажется даже до сих пор осознать не может, что произошло. А эти долбаёбы и рады, новая жертва. Идеально. Она же всегда была тем самым «вкусной» жертвой. Девочка из класса коррекции, синдром Дауна, разум маленького ребенка, она ничего ответить-то не может, потому что на свой возраст вообще не развита. Это же так классно ржать над ней и её розовым платьем с Пикачу. Но я ведь правда не хотела, я не хотела, чтобы получила Надю. У неё вообще всё плохо, волосы обрезаны, хрен пойми, как, шмотки чёрные. Я хотела всем показать, какая Любка, наверно она была первой, кто пустил слух про Надю, чтобы как-то выгородить себя. Честно мне кажется, что ей особо и не поверили, потому что ну камон, Надю даже слова «секс» не знает. А Любка… Она всё знает. Да и люди хотят верить в своё. Ведь так проще, никто не признает, что главная девчонка школы, просто опущенная шлюха, которая готова сосать и проглатывать за оценки. Просто в это никто верить не хочет, да и если честно, в какой-то мере опасно говорить своё мнение, Любка ничего не сделает, эти палочки-веточки и неумение драться могут только громко мяукать, а вот Клык, который за ней стоит, он может, мне кажется от него дорога сразу на кладбище, вот прямая! Без извилин каких-то. И мне-то, что теперь делать, хотя знаете, мне кажется моё положение теперь здесь гораздо устойчивее, чем раньше. Я думаю с директором можно как-то поговорить, банально, чтобы он опроверг инфу о Наде, потому что получается, что он тогда извращенец вдвойне, спит с девочкой, которую изнасиловали, у которой синдром Дауна, у которой разум ребенка. Нехорошо, теперь, когда фотки сплыли наружу, пусть попытается как-то вернуть ей честное имя, ну относительно чистое, по крайней мере это ему самому нужно, чтобы уж совсем не быть полным гандоном. Я чувствую, как какие-то нежные руки меня обнимают и прижимают к себе. — Ну тише-тише, всё хорошо, ты не виновата, правда не виновата, всё хорошо, — слышу я нежный голос Юли Цветковой, этого ангела, как бы то, странно не звучало, но мне казалась, что она была самой чистой в этой школе, и наверно во всё мире, так постоянно помогающая всем в своём коррекционном классе, не смотря на свою коляску. Чувствую, как мою ладонь сжимают, сразу двое Стёпа и… — Оль, перестань, ты ведь правильно всё сделала, поделом этой шлюхе, — говорит Соколов, парень Юльки. Только киваю и тяжело вздохнув, открываю глаза и поднимаюсь. И только сейчас вижу Любку, ну вот сейчас мы и узнает, простит мне всё наш Димаша или нет. Резко хватаю её за волосы, толкаю в стену и она больно ударяется, в секунду расцарапываю её лицо, кажется меня никто даже остановить не пытается, резко хватаю каблук и начинаю наносить ей удары, она только скулит, как последняя сучка. А что, пусть отдувается за Надю, нас даже никто не разнимает, видать на подсознательном уровне этому рады. Ха! Лохи! Сами бояться ей всё высказать, вечно блин всё за всех решай! Честно не знаю, как долго бы она получала от меня каблуком, пока я не слышу громкий крик. — Стоп! — оборачиваюсь, о Димаша. — Вы обе в мой кабинет! — только смотрю на неё и грожу кулаком, чтобы не выпендривалась! Зайдя в его кабинет, лишь падаю на стул, насмешливо смотря на него. — Ну что, Дмитрий Александрович, по моим правилам теперь играть будем? Если не хотите, чтобы эти фотки увидела её мать, а поверьте я могу их достать, пистолет на вас наведу и вы ВСЁ отдадите, и свою месячную зарплату тоже. — Чего ты хочешь? — он поджимает губы и сморит на Любку. — Чтобы их отчислили? Так, они итак ходят, работы им общественные на месяц дать? — Вы сейчас серьёзно? Нафиг мне такая херня? Нет. Раз дело, ТАКОЙ поворот начало, то я хочу, чтобы вы ход дали. Ну знаете, там следствие, возможно зона в последствии, — говорю я, закидывая ногу на ногу. — Ты в своём уме? Ты думаешь, что со мной будет, если об этом в верху узнают? — Я думаю, что с вами будет, когда узнают, что в трахаете школьниц, я ведь кстати и Надю могу сюда приплести, она подтвердит, сейчас она не совсем стабильна, какова вам тогда будет, когда про невменяемую девочку узнают? — Но ведь этого не было, — он нервно усмехается. — Под пистолетом всё бууудет, — протягиваю я. — И кстати, у нас тут Любка пострадала. Че делать будем? — На уроки обе, — он хмурится и тяжелым взглядом смотрит на неё, о кайф, всегда о таком мечтала. Первым уроком литература с Олегом. Опять! Он только делает вид, что с утра ничего не произошло. Чувствую только его взгляд на Любке. Да, пожалей её ещё блин! Я честно не слушаю, что он говорит как-то желания особо нет, я рублюсь со Стёпой в морской бой, зато тихо. На перемене я только сою у подоконника и затягиваюсь сигаретой, а тут всем всё равно пофиг, где мы курим, с этим как-то не борются. Нам же лучше. Айна только походит ко мне явно окрылённая идеей про мать Дани, я только поджимаю губы, честно хочется ей всё рассказать и про утро и про всё остальное. Не знаю, хочется банальный совет, что ли её получить, что МНЕ делать в этой ситуации. — Айна, тут такое дело, — говорю я, прерывая её монолог. — Короче, вот, — и показываю ей свой шрам, полученный утром. — Ого, это, где так, — она только хмуриться. — Это, Олег мы сошлись с ним и теперь живём вместе, я от него утром получила сегодня, — поджимаю губы. — Ясно, короче, я тут подумала про его мать, — продолжает щебетать она. А я только резко вцепляюсь ногтями в свою ладонь и быстрым шагом ухожу отсюда, в руках у меня номер, по которому можно в любой момент позвонить. Мы сидим в какой-то кафешке, Анфиса ставит на стол три куска пиццы, каждому по одному, включая Стёпу и три стакана с вишнёвым соком. — Ну рассказывай, что произошло, Олег что-то натворил? — я даже рот не успеваю открыть. — У тебя шрам, откуда? — она аккуратно прикасается к нему, и я вижу в её глазах того, чего не видела в Айне, встревоженности и заботы. — Мы с ним сошлись и он… — Ударил маму! Я его конструктором! — встревает Степашка, пытаясь управиться с пиццей, Анфиса только смотрит на нас огромными глазами, но я только глазами показываю, что это тема не для обсуждения при нём. — Молодец, что заступился за маму, — мягко отвечает он, ласково поглаживая по голове и Стёпа радостно улыбается. — Оль, теперь я наверно могу тебе рассказать нормально ВСЮ его историю. Он преподавал у нас в школе год. Тоже русский, литра, потом начался кружок, звал меня туда, говорит типа пиздец, какая умная, в МГУ на журфак поступлю, мы же все дети элиты, мы туда и метим половина. Ну я обрадовалась, конечно, предметы я эти очень люблю. Начались значит наши занятия и на первом же, он попытался меня схватить, точнее не схватить, а обнимать за талию, ляжку и всё такое. Я говорю, какого чёрта, не охуел ли он случаем. А он мне, будешь ходить, будет оценки, не будешь, то пиздец, так по итогу и было. Если не ходила, то валил. А потом настал пиздец мирового масштаба. Он закрыл кабинет и попытался меня взять силой, я тогда через окно от него убежала. А потом всё отцу рассказала, в слезах, соплях, он сразу пошел к директору и его сразу же уволили. Даже написали, почему, сама понимаешь, у нас таких выпирают. А теперь он у вас, у вас ведь не смотрят на это, похуй, кого принимать, но ведь там даже было написано, он ему даже шанса не дал, типа знаешь, увольнение по собственному желанию, он сказал, что такие мудаки, как он не имеют право на дальнейшую карьеру. Он думал, что никто не возьмёт. А потом через отцовские связи узнала, что он у вас. Ну я в принципе не удивлена, неблагополучный район с мощной ОПГ, школа такая же, не в обиду только, — она поджимает губы и делает глоток сока. — Я не обижусь. Просто, что мне сейчас делать? — спрашиваю я, надеясь хоть от кого-то получить совет. — Беги от него, Оль, это полностью конченный мудила, особенно, если бьёт, беги сразу, если о себе не думаешь, подумай об этом чуде, — она нежно улыбается, смотря на Стёпу. — Оль, ты если что звон мне. Хотя, знаешь, давай завтра снова встретимся, как тебе идея, а? — Не знаю, можно наверно, — только пожимаю плечами я. — Тогда я жду, — она поднимается из-за стола. — Так, я всё оплатила, так что не парься. — А? — Пицца у них отстой, завтра в офигенную пиццерию вас свожу, — машет нам рукой и уходит. Стёпа только с радостью придвигает кусок себе. А я только думаю. Почему теперь какая-то Анфиса впрягается в меня, а не Айна, мы же блин, столько лет дружим, все одиннадцать, но почему она сегодня была максимально не заинтересована в моей проблеме. Не, я понимаю, что у неё тут вообще ребенок полезет относительно скоро, а я могу уйти, но знаете от этого моя проблема не становится менее проблемистней. Ей как будто было пофиг на меня. Причём такую фигню я замечаю уже с первого сентября, может она злиться, что я тогда начала говорить про аборт, так она сама сейчас хотела его сделать, в чём моя вина. Или мы просто перестали понимать друг друга, но почему так? Или такое вообще должно было произойти? У нас вообще была «та самая» дружба или нет? Или всё было вынужденно? Просто общались, потому что в семьях одинаковое дерьмо творилось и твориться. Просто типа блин, обидно, что ты на каждый писк реагировала все эти одиннадцать лет, а она просто болт положила на мой шрама и Олега. И по итогу Анфиса сейчас со мной сидела и успокаивала. Девчонка, от которой я сейчас меньше всего ожидала поддержку, которая изначально мне показалась какой-то шлюховатой старшеклассницей, без вкуса в одежде, и которая максимально хочет подчеркнуть классовое неравенство. А теперь она сидит и я не чувствую этой разницы, она просто говорила. Может нам с Айна и правда пора всё прекратить? Просто я за неё, столько раз впрягалась, а она за меня ни разу, просто как-то успокаивала словами, но никогда не помогала и не делала поступками, как я. Видать я это слишком поздно поняла. Что я ей скорее была нужна была, как та помощь и поддержка, которой у неё никогда не было, и которой она взять не у кого не могла. А она мне, просто для того, чтобы выговориться и не чувствовать себя уж совсем одинокой. И чтобы, если и быть белой вороной, то с кем-то да и общие проблемы. А сейчас, сидя здесь, я понимала, что устала от неё в своей жизни. Постоянно ей помогать, но ничего не было взамен, нет, я понимаю, что дружба то бескорыстная штука, но блин, можно было бы хоть когда-то что-то сделать. А ей вообще говорила о своих проблемах? Честно, я даже этого вспомнить не могла, я помню, что говорила об этом Артуру, но ней. По-моему только она жаловалась мне на жизнь, а я слушала. Итак, всю жизнь. Всё! Хватит! Надоело! Пусть сама справляется, не маленькая. Надоело впрягаться и решать проблемы, мне своих хватает, просто в кое-то веки хочет не чувствовать этот груз на плечах во время дружбы, которой видать и не было. Пусть сама со своей беременностью разбирается, ищет кого-то парня, не парня, идёт куда-то, пусть рожает. Задолбало, почему за её тупость я думаю. Гандоны пусть юзала. Всё к чёрту! Срать я хотела на неё, её ребенка, беременность, пусть сама плюхается. Меня завтра Анфиса гулять позвала, может в кое-то веки не будет ощущать чувства груза во время дружбы. Выходим из кафе, Стёпа только счастливо улыбается, довольный, что поел пиццы. Мне кажется мы чувствуем одно и тоже, оба не хотим домой, но деваться некуда. Мы играет со ним с животными, до прихода Олега. Он только смотрит на нас. — Оль, поговорим? — спрашивает он, опираясь на косяк, только поднимаюсь и потрепав Стёпу по голове, смотрю на него, крестив руки. — Ну говори, — чувствую жесткость в своём голосе. — Я тут подумал ты больше не играешь Покахонтас, — он машет передо мной сценарием и ехидно усмехается, я только выхватываю его, комкая и разорвав, кидаю в него. — Ну и к чёрту! Знаешь, я лучше будут терпеть воск на сосках, чем тебя! — резко хватает меня за шею и прижимает к стене. — Ты не забылась, С КЕМ ты разговариваешь?! — я только резко кусаю его за руку, и он взыв отпускает меня, а я возвращаюсь к Стёпе. В семь я уже готова, надеваю платье, подаренное Артуром и молча выхожу, Олег даже не интересуется куда и с кем. Пройдя буквально пару метров вижу тачку Артура и быстро запрыгиваю в неё. — Привет, ты не говорил, что заедешь. — Решил, что так будет проще, — усмехается и смотрит на меня. — Отлично выглядишь. Хотя… — он тянет руку к моим волосам и я только испуганно дергаюсь, и тут же замечаю его недоумевающий взгляд. — Оль, ты чего? Я ведь только волосы хотел распустить, ты вся холодная, — ласково гладит меня по руке. — Замерзла? Оль, — его голос резко меняется и я понимаю, что заметил. — Кто это, Оль? — Упала, — вру я. — Так, не падают, Оль, — замечает он. — Оль, — голос становится напористее. — Это Олег, — тихо признаюсь я, опуская глаза. — Это сегодня утром произошло. — Так, — буквально чувствую, как он начинает закипать. — Так. Оль, давай так, — снова повторяет он. — Сейчас мы едем к Оле, и отрываемся там на полную, ночью ты остаешься у меня и ты нахер съезжаешь от него, к себе, хорошо? Ты пойми, что он не изменится, он всегда таким мудаком был и будет быть. Только киваю, всё также не поднимая глаза, чувствую, как он распускает мои волосы и лишь горько вздыхаю, он заводит машину и мы едем. Через полтора часа прибываем. — Оля! — Тоня только радостно обнимает меня, Артур дарит подарок, целует её в щеку, а я мысленно думаю, что те, кто ноет, что девушки при беременности некрасивые, говорят только про себя, Тоня ни капли не изменилась, те же светлые шикарные волосы, в крупных локонах, коричневые глаза, которые сверкают и нежно розовое платье, с длинным шлейфом. — Рада тебя видеть, — улыбаюсь я. — Пойдём, все уже собрались, — как я ожидала не какого алкоголя, я вижу своих девочек, Окси, Крис и Варю. — Привет, — только обнимаемся. — Наконец-то, Оль, столько не виделись, — у Окси, делает губки-бантиком. — Чего ты тогда-то не пришла? — Да я занята была, сильно, как-то не вышло. Вы-то знаете уже? — обращаюсь к Крис и Варе. — Про ребенка-то? Да, знаем, — и они улыбается, а в мою душу закрадывается противный червячок. Артур о чём-то говорит с Сашей. А я честно совсем не чувствую какой-то радости, скорее больше жалость к себе. Я только начинаю засовывать себе в рот это дорогущие креветки, и слышу тихий безобидный смех. Нахожу себе неприметный уголок и забившись в нём, сижу и ем в своё удовольствие. Я решила провести этот вечер в одиночестве! Да! Музыка только становится громче и я вздрагиваю, когда ко мне подсаживается Артур. — Оль, ну и чего ты грустишь? — он усмехается. — Пошли, — он тянет меня за руку и выводит на танцпол. Я только крепко обнимаю его за шею. И почему-то только сейчас и не знаю, чувствую какое-то счастье что ли. Такого не было с Олегом. Его руки на моей талии. — Оль, Оль, — ко мне подбегает радостная Тоня. — Есть предложение для тебя, как насчёт завтра в показе поучаствовать, у нас модель заболела, а замена срочно нужна, давай попробуешь, а? — Ну хорошо, — только заторможено отвечаю я. Музыка становится тише и я вижу Сашу с кольцом в руках и резко выхожу из клуба, чувствуя на глазах просящиеся слёзы. Я уже понимаю, что у меня никогда такого не будет не в чём. Смотря на них я всей своей чешуёй ощущала их счастье и радость. И плевать, что Саша работает на не совсем заной работе. Они счастливы. У прилично денег. Они скоро поженятся, он ждёт малыша и скоро он появится на свет. А я не знаю, мне как будто завидно? Никогда не испытывала такого чувства по отношению к ним. Мне было как-то просто норм. Теперь как будто просто обидно за себя. Я прекрасно понимала, что такой жизни, как у Тони, у меня никогда не будет, и такого парня, как Саша. Он хоть и водитель в борделе, но он адекватный, чего в данный момент я не могу сказать об Олеге, совсем. Я бы тоже так хотела, возможно даже сейчас. У них всё так круто. Я в своей жизни, столько раз напарывалась на «не тех» мужчин, что сбилась со счёту. Считать было бесполезно. Сколько раз я получала в живот, и головой об стену, сколько раз меня били так, что я носила только закрытую одежду, чтобы никто ничего не знал. Я честно не вижу своего будущего. Что мне от того, что я живу с Олегом, да ничего, всё также, но без работы, ну в принципе и на том, спасибо. А что после школы? Я ведь ничего не умею, совсем ничего не умею. Знаете, пока единственный вариант, который я вижу, это попытаться всё-таки создать семью с Олегом. А что? Родить от него и всё. Может он тогда изменит своё отношение ко мне. Вроде ведь говорят, что мужчина меняется, когда узнает, что его девушка беременна. Другого будущего. Я не вижу, стать домохозяйкой и всё. Другого мне все равно не суждено. Я не слишком красивая для модели, не слишком умная для того, чтобы поступить в ГИТИС. Я не для чего не годна, просто пустая. Я не вижу своего будущего. Для меня оно мертво. Я не на что не годна, и честно чувствую какую-то пустоту. Не вижу свою дальнейшую жизнь. Наверно я останусь с Олегом, но честно с ним жить так себе. Но ничего другого хорошего у меня не будет. Я не достойна ничего адекватного. Жизнь с Олегом конечно отстой полный, но лучше у меня не будет. Либо так, либо снова проституция. Честно, умереть хочется, чтобы ничего уже не было. Ни боли не разочарования. Просто больно и пусто. У меня ничего не будет. Я неудачница мать вашу. Слышу, как выходит Артур. — Оль, — он ласково касается моего плеча. — Я домой хочу, — шепчу я сквозь слёзы. — Поехали ко мне, этот мудила в край тебя начал ломать, — садимся к нему в машину и едем. Запираюсь в ванне и хорошенько режу свой локоть и так кричу от боли, что Артур вмиг забегает в ванну. — Оль, Оль, тихо-тихо, всё хорошо уже, Оль, — обрабатывает мой порез и уносит меня в его тёплую кровать. — Всё, уже хорошо, засыпай, Оль, он больше тебя не тронет, маленькая, — целует меня в лоб, и я засыпаю.