Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Просыпаюсь снова от кошмара. Странно, почему она мне реально снятся только, когда я сплю с Артуром. Что за магия? Из сумки достаю пачку сигарет, и забравшись на подоконник в кухне, как следует затягиваюсь, в открытую форточку. Кайф. Так непривычно сейчас было сидеть у Олега дома, а не у Артура. Особенно учитывая тот факт, что я всегда хотела уехать к нему, особенно после таких ситуёвин. Сегодня этого не произошло. Неужели чувства к Олегу, НАСТОЛЬКО сильны, что я уже заявлюсь к нему домой, как будто в сотый раз. Просто раньше такие чувства у меня вызывал только Артур, неужели та любовь к нему прошла? А была ли она вообще? Или я просто все эти четыре года просто видела в нём крепкое мужское плечо, на которое в силу какого-то дерьма можно в любой момент опереться. Получается я просто видела в нём человека, который может дать ту самую банальную защиту. Тогда, почему я думаю снова о нём, сейчас, когда я кажется нахожусь у человека, к которому неровно дышу. Или это моё старое «Я» активно рвётся наружу? Хотя, Артур наверно будет очень рад, когда завтра я сообщу ему эту новость про Олега, он всегда мне говорил, что он просто не имеет право, встречаться с несовершеннолетней, так ещё и с проституткой его борделя. Он считал, что мне такой молодой это не надо, только сильнее испортит меня, что я только сильнее упаду в эту бездну, из которой мне нужно выбраться. Теперь на горизонте появился Олег, который готов подарить мне то самое благополучие, только ощущения какие-то странные. Неужели я, настолько привыкла к тому дерьму, которое творилось вокруг меня, что теперь мне даже сложно впустить в свою жизнь адекватного человека с нормальными ценностями и нормами. Артур говорил, что к дерьму быстро привыкаешь, а дальше считаешь себя уже недостойным чего-то другого. Видимо у меня именно так. Но чёрт возьми, мне нужно ухватиться за этот шанс, которая мне дала судьба, хоть я в эту хрень, никогда не верила, но всё же. Мне надо за это ухватиться и удержать, он та самая соломинка, которая может вытащить меня из всего этого. Дать ту самую спокойную жизнь, которой у меня никогда не было, и подарить мне шикарно будущее, о котором я всегда мечтала. Так что нельзя от такого отказываться, как бы сейчас это возможно и не звучало цинично, но я также воспринимала его, как и билет в ту самую спокойную жизнь, которую показывают в американских сериалах. Тушу сигарету о подоконник, а не о себе, это ВАЖНО. И спрыгиваю с него, и снова прыгаю в кровать, он кажется даже во сне ничего не понял, что я так нагло решила затянуться в его квартире. Хотя, камон, я же не косяком затягивалась, если бы я так сделала, то ко мне было намного больше вопросов. Просыпаюсь от каких-то лёгких касаний. — Артур, — протягиваю я, твою мать, надо же так обложаться! Замечаю его недоумевающий взгляд, дело дрянь. — Прости, просто он по утрам будит. Вот я видимо и по привычке… — нет ну надо же как-то выходить из ситуации, а то подумает про меня хрен пойми чё, а мне не надо, чтобы он про меня думал хрен пойми чё. — Всё нормально, Оль, завтрак готов, пошли. Киваю, быстро стаскиваю его рубашку, которая пахнет какой-то ромашкой. Тихо захожу в гостиную, Стёпа прикорнул на самом краешке, глядишь и упадёт бедалога, и вот, как мне тебе будить чудо ходячее, блин. Лаково глажу его, в надежде не нарваться на шипение. А нет, всё-таки нарвалась, он только шипит и выставляет «лапки» вперёд. Так, ну тихо, я тоже ненавижу в семь вставать, но надо. Блин, как много в жизни этого противного «надо». Фу! Да и слово мерзкое! — Стёпа, просыпайся, вставать пора, утро уже. Он только поднимает голову и хорошенько подтягивается. — Утро, — смотрит, на окно и серые свинцовые тучи в нём, фу, гадость, а не погода. — Утро, пошли завтракать, — он встаёт, и чапает за мной на трех конечностях. В момент прыгает на стол, и спокойно ест кашу без рук. Пиздец, друзья, товарищи, и чё делать с ним? Сажусь, смотрю на овсянку, блин, а ничего другого в его бренном холодильнике нет? — Олег, а есть что-нибудь к каше? Не знаю, люди обычно хранят в самом дальнем углу банку малинового варенья. — Есть, Оль, — смеётся. — Я уж думал ты не попросишь. — Порошу, я из наглых, — как следует поливаю её вареньем. — Ты наверно хочешь спросить, какого чёрта вчера произошло? — Я хотел спросить это более культурно, Оль. Но ты очень близка к тексту. — Ну смотри, клиент забрал сумку, а я за неё ухватилась и протащилась так по асфальту, отсюда битые колени. А Стёпа это младший брат чувака, с которым я общаюсь. Вот, и вчера узналось, что он его избивал, а кот он, потому что отец держал его четыре года в чулане с кошкой. — Стоп, погоди, — он остановил мой словесный понос. — Получается ты похитила этого ребенка? — Нет, просто взяла без разрешения. — Оль, ты понимаешь, что это уголовная наказуемость, а если тебя привлекут, Стёпу наверняка уже ищут. — Да, кому он нужен, — Стёпа только посмотрел на меня взглядом, типа, чё я там гафкнула, но есть продолжил. — Ладно, а девать ты его, куда собираешься? — Да чё-нибудь придумаю, не парься. Ладно, мы пошли, за завтрак спасибо, в следующий раз, если я к тебе заявлюсь, то купи варенья, а то эту porridge без варенья, жрать вообще невозможно. Стёп, ты поел? — только кивнул головой. — Пошли, — беру за руку и громко хлопаю дверью. Так, а если серьёзно, то куда мне это чудо девать? Я сомневаюсь, что его искать кто-то будет, не кому он нужен, соц опека у нас в принципе болт кладёт на такие семьи, я по себе сужу, за семнадцать лет ни одной тётеньки в сером костюме не увидела. А может оно и к лучшему? Так, надо подумать. В садик? Нет. У меня даже его доков нет. В детский не варик, не хочу, чтобы он там был. С собой в школу, эти уроды его сразу запугают, такими темпами он завалит вообще ВСЁ в нашем классе. Оставался только один вариант, дом. Блять, а дома-то за ним, кто следить будет? Все на работе, что делать-то блин? Идея! У нас ведь сторож, только кроссворды отгадывает? Пусть теперь за ребёнком смотрит. У нас вообще есть сторож? Просто няня вообще не варик, да и кто захочет идти ко мне в общагу и присматривать за мальчиком котом? Я бы наверно на месте няня перекрестилась и святой водой бы всё обошла, чувствую они так и поступят. Эх. Ну ладно. Стёпа только осматривает здание школы и невольно пятиться. Так, где убежища этого старого хрыча? А вот кажись здесь старая калитка. Так, надо делать всё быстро и метко! — Здравствуйте, можете с ребёнком до двух посидеть?! Спасибо! — выпускаю его руку и нафиг бегу, чтобы не оставить ему выбора, так отлично, а дальше я уже что-нибудь придумаю. Первое обществознание. Ладно, потерпим. — Так, всё! Тише пожалуйста! Сегодня у нас вами задание на оценку! Каждый будет рассказывать о своей профессии или будущей профессии. — А, как это относится к уроку? — нет серьёзно, как, я не шарю. — Мы начинаем проходить тему «Социальное развитие в современной цивилизации» сегодня поговорим о социальных ролях и статусах. Ольга Шнурова, давайте, вы нам первая расскажите. Понятно, решил просто до меня сегодня доебаться, что же, день уже хорошо начинается! Старый недотрахранный мужик! Чёртов сороколетний девственник! Импотент грёбанный! Кажется это лучше не говорить в слух. — Ну, что мне рассказывать? Работаю проституткой по ночам. Мотивация, потому я единственная, кто семью обеспечить может. Обычно забирают на ночь, практически все неадекваты, по моим коленям, как бы видно. Скоро наверно будет субботник. А, да, деньги норм. — Весьма интересно, — он хмыкает. — А что можешь сказать о профессии? Она сейчас популярна? — Более чем. — Как ты думаешь много девушек стоит на панели? — Дофига. Вообще, я смотрела статистику, она говорит о восьмидесяти трёх процентах, а это дофига, и все говорил простую причину, бедность. Ну, что вы хотите? Кризис. Я не считаю, что женщин надо осуждать, многие туда идут с благой целью, честно с благой. Половина просто хочет прокормить своих детей, потому парень-мудак сбежал в прекрасно далеко, но будь ко мне жестоко. Я не считаю, что матерей надо за это попрекать и чморить, они делают ВСЁ, чтобы ребенок был накормлен и одет. Это лучше, чем выбросить в мусорку. И вообще мы все очень рискуем, каждая девочка может просто не вернуться от клиента. Так что не считаю, что они идут против христианства и Бога, которого я уверена, что нет, иначе такого дерьма, как секс рабства, изнасилования детей не было бы. Если наше общество ТАК НЕ ХОЧЕТ, чтобы не было проституции, то может стоить поднять зарплату хотя уборщицам и дворникам, чтобы они хотя бы работали на безопасной работе, и легально. А-то всё жалуется, нравственности нет, нравственности нет, но что они сделали, чтобы мы пропали, только и умеют, что жаловаться, да курить дорогущие сигары и бухать красным дорогим винишком. Подоннки! — А теперь конкретно вопрос к вам, Ольга Шнурова, как вы считаете, вы рекламируете эту профессию? — Нет, как я это могу делать? Дайте ватман, будет вам реклама, — жму плечами. — Да, а тогда, почему семиклассницы хотят стать проститутками, а? Почему они в своих сочинениях пишут про это, тем более я недавно видел, как ты рассказываешь, что это так классно заниматься этим. — Так во-первых, у них родители есть, пусть и бдят. Во-вторых, это всё фильм «Красотка» с романтизацией профессии. В-третьих, я ничего вам доказывать не собираюсь, пусть сами решают, кем и как хотят стать, и с кем спать, вы мне сейчас, что доказать хотите? — Шнурова, мы с нашим уважаемым директором думает о твоём отчислении, девять классов у тебя есть. Просто я тебе важна дорога, то будь пожалуйста на дороге, а не в школе, где такое поведение не подобает. — Ну и пожалуйста, лучше спать с новым русским, чем горбатиться на ваших уроков и смотреть на то, как вы трахаетесь с Любкой, потому что в этой жизни вам кроме больше никто не даст. Ну разве, что мама, но это уже инцест и геронтофилия. Громко хлопаю дверь и только теперь в холле, скатываюсь по стене вниз, громко всхлипывая и зажимая рот ладонью, чтобы никто не услышал. Надо же показывать, что я вечно не унывающая. Слышу хлопок двери, только не говорите, что этот шизик меня ещё на урок потащит! Нет! Не хочу! — Оль, Оля, — слышу я рядом с собой голос Олега. — Что случилось, Оля? — он помогает мне подняться с пола и ведёт в свой кабинет. — Что случилось? — в очередной раз спрашивает меня и крепко прижимает к себе, странно, но даже сейчас меня это не раздражает и не бесит, видимо просто надо было найти человека, с которым всё комфортно. — Да, так, мелочи. Подумаешь просто отчислять хотят, — только шмыгаю носом. — Что отчисление? — кажется он сам охренел. — Ну да, типа нельзя работать проституткой и одновременно в школу ходить, не по-христиански это. — Оль, а как, а почему? — Ну типа я дурной пример подаю малышне, сочинение про меня пишут, типа я здесь распространяю секс наркотики и рок-н-рол. — Это бред, Оль, — только закатывает глаза и возмущенно качает головой. — Согласна, но кто простолюдин слушает, — стараюсь убрать эту драматичность из диалога. — Перестань, я сегодня попытаюсь поговорить с директором, это бред, конкретно, если за это отчислять, ты никак школьный устав не нарушаешь, потому что в нём такого нет. Я понимаю за драки, выгоняют, но если брать конкретно эту причину, то они просто не имеют право. — Да, кому, какая разница, есть право или нет. Мы тут с тобой давно все бесправные, — усмехаюсь. — И всё-таки дай мне шанс попробовать, нарушить эти пищевую цепочку и восстать с низов, — смеётся он. — Ну, если самого не выгонят, то милости прошу к нашему шалашу. А если выгонят, то берёшь меня с собой и это обсуждению не подлежит! — гордо заявляю я. — Я согласен. Оль, ты всё равно с урока ушла, а у меня сейчас окно, я думал заполнить журнал, но раз уж так произошло, то может попробуешь прочитать монолог Екатерины из «Грозы» это в обязательные условия для поступления в ГИТИС входит. — Давайте, — грустно усмехаюсь. — Может, чего и выйдет из этого. Достаёт из верхней полки тоненькую книжку и немного пролистав указывает мне на один охренеть, каких больших монолога. — Просто попробуй, это ведь не на оценку, это просто нужно тебе, — ободряюще улыбается, многовато в нём оптимизма, если честно. — Да здесь всё как будто из-под неволи. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как всё это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается! А знаешь, в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идёт, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану — у нас тоже везде лампадки горели — да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, ещё только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чём молюсь и о чём плачу; так меня и найдут. И об чём я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не надобно было, всего у меня было довольно. А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и всё поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы, и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образа́х пишутся. А то будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то. Смотрю на его лицо, чё довольно неплохо? Серьёзно? Ну на нём по крайней мере было одобрение и какое-то восхищение, что ли. — Оль, очень хорошо, честно. Я не думал, что ты так можешь прочувствовать персонажа. Ты вообще когда-нибудь читала эту пьесу? — Не, но она вроде с обрыва сиганула, правильно помню? — Помнишь правильно, просто это поразительно, так проникновенно читать, когда даже не знакома с персонажем, и с историей в принципе. Это очень достойно, Оль. Смущённо улыбаюсь и смотрю на колени, облаченные в колготки сетку. Резко вскакиваю с жёсткого стола и порывисто обнимаю его, но тут отстранясь и закусываю губу. — Извини, не должна была, — прячу глаза. — Перестань, Оль, мне даже приятно, — усмехается. Блин, так классно. Меня ещё никто не успокаивал во время моих истерик. Особенно преподы, это так круто, сидеть сейчас в его кабинете читать эту несчастную «Грозу» прямо, как в американском фильме, по крайней мере я такое, только там видела. Так прикольно, что у меня и правда получается, может реально во мне актриса подыхала, мне ведь многие говорят, что я капец, какая харизматичная. Просто до сих пор сложно поверить, что есть шансы на что-то большое. А что со школой делать? Надо ли говорить, что меня не раз грозились отчислить? Какой раз мне промывают мозги? Сотый? Видите ли я позорю их школы и понижаю статус. Так он и без меня низкий, блин, куда ниже-то. Типа я позорю их своим поведением, и какой пример я подаю мелочи. С какой стати я им пример должна подавать? Для этого есть предки. Пусть они и воспитывают, а то что смотрят на меня… Тут уже их тараканы, я что виновата, что с каждого угла, кричат о том, какая это классная профессия и что вы там найдёте своего Ричарда Гира. Я же их не во что не вовлекаю, вот, если бы я их за собой в бордель потащила или посреднику на Северный Кипр, отправила, то да. Самое опасное место для проституток, если что, вместе с Индией и какой-то ещё страной, которую я забыла. Просто блин, девчонки хотят красивой жизни, вот и думают, что так получат её, но смотря на них я на сто процентов была уверенна, что не встанут они. Не из-за того, что семьи благополучные, у них ситуёвина такая же, как и у меня, не из-за великих духовно-нравственных ценностей, а потому что тупо страшно. Побоятся, что предки узнают и всыпят потом дома ремня хорошего армейского. Просто будут бояться, что узнают, если бы хотели, то прямо сейчас бы встали, а потом пришли бы в этих жёлтых лосинах, которые все покупают в Турции, а тут втридорога продают. Но они прекрасно понимали, что им сразу сообщат, а дальше не гулять, уроки делать, дома мыть, и вообще будут до школы провожать. Они же прекрасно понимают, что тогда закончится их тусовочная жизнь за гаражами и со спиртом «ROYAL» и с Васькой из одиннадцотого. Они не белые пушистые, просто трахаются они не за деньги. Следующим урокам должна была быть литра с Олегом. — Здравствуйте, садитесь, итак сегодня мы продолжаем изучение книги «Американский психопат», — он даже договорить не успел, как в класс ворвались те самые три ватрушки-подружки, которые за любую самодеятельность в коллективе. — Извините можно? — блин, логика, они УЖЕ вошли. — Проходите, — а что делать прогнать, так они уже вошли, логика. — У нас объявление, для всех обаятельных учениц одиннадцатых классов, — так это явно не для моих уродов, а только для меня. — У нас будет конкурс «Мисс Осень». Участие простое, покажите свой талант, что там ещё дефиле и ещё что-то. Ну в общем, если хотите записаться, то сегодня в триста десятый подойдите и заполните заявку, всё мы вас больше не отвлекаем. — Хорошо, так вот. Давайте продолжим. Оля Шнурова, давай ты расскажешь нам начала, а все остальные пусть внимательно слушают, остановить могу в любой момент и спросить, кого угодно. Работаем на оценку, начинай. Выходи из-за парты. — Ну нас знакомят с главным героем. Бэйтмен, он из богатой семьи, окончил Гарвард и своё первое убийства он совершает, когда убивает проституток. — Смотри-ка, Оля, прямо, как ты, — усмехается Любка. — Не боишься к такому на вызовы попасть. — Не, я с такими не езжу. — А откуда ты знаешь, что он так поступит? Кстати, я считаю, что он правильно поступал. — Ну всем пофиг, как ты считаешь. — Так, девочки, прекратить! Оль, садись на место, Люба вперёд, говори, что дальше. — Да вы чё прикалываетесь? Для неё читать это выше её сил, если этикетку на бутылке прочитает, уже плюс. — Ты мне тут решила выкабениваться?! — Пока это делаешь только ты, — усмехаюсь. И тут чёрт возьми я познала всю боль этой бренной жизни, а конкретно в вылитой зеленкой мне на лицо. Всё произошло так быстро, кажется никто даже среагировать не успел, даже Олег, со своими способностями Флеша. Я только чувствовала сильную и жгучую боль, а ещё поняла, что солнце резко погасло, не оно и до этого-то не особо светило, но теперь прямо погасло. Чувствую, как он берет меня за руку и ведёт куда-то. Хоть как-то начинаю видеть, когда он пытается с меня смыть всё это. — Чёрт, какого вообще? — бормочу я, всё ещё пытаюсь хоть немного восстановить картинку. — Тише-тише, Оль, сейчас отведу тебя к мед сестре, пусть посмотрит, пойдём, Оль. Всё ещё крепко сжимает мою руку и я буквально на ощупь спускаюсь. В кабинете медсестры, лицо чем-то начинают мазать, и капают глаза и только потом зрение возвращается полностью. — Оль, как ты? В смысле… Сильно больно? — сжимает мою холодную руку. — Терпимо, печет немного, но теперь хотя бы вижу, вот, кого надо отчислять, а не меня, ходит тут… Зелёнкой разбрасывается, — бормочу я. — Сегодня же поговорю с этой тварью. Кхм, в смысле с этой ученицей! — он резко встаёт, увидев медсестру. — Обязательно поговорю. Оль, посиди пока, приду в себе, а я дальше урок вести должен. Вот блин, так и побеждай в конкурсах. А прикиньте, если бы нам по тридцать уже было, наверно это была бы кислота, и я стала бы уродом на всю жизнь, я конечно и сейчас не красавица, но тогда это был бы совсем край бы. Блин, жалко, что он не остался, было бы классно, дурацкая медсестра! Я бы ей, как дала своим каблучанским! Но нельзя, а-то меня итак отчислить хотят. В два захожу в кабинет Олега. — Курсы ещё в силе? — усмехаюсь. — Да, Оль, — он смотри на меня серьёзным взглядом. — Только ты-то сама сможешь пойти? Ты как? Более менее уже? — Нормально всё, не парьтесь вы так. Только мы же там плюс минус к половине четвертого будем, так? — Да, а… — У меня теперь Стёпа, надо его домой закинуть и я тогда к вам, не бойтесь, адрес я помню, — смеюсь я на бегу. Забираю Стёпу, который кажись в край задолбал бедалогу, он только смотрит на меня укоризненным взглядом. Ну сори, экстренная ситуация, требует экстренного решения. — Стёп, пойдём домой? — спрашиваю я, присаживаясь рядом с ним на корточки, и беру его ладошки в свои. — Пойдём, — он жмётся ко мне. — Только не уходи больше так надолго, я скучал, — улыбается. Ох чёрт, а уходить-то придётся. Сегодня снова придётся его закрыть, другого выхода я не вижу, не брать же его с собой, а на работу тем более, знаете большая вероятность, что этим уебком, захочется и мальчика попробовать, и я не могу допустить такого дерьма, второго раза я не допущу. Так, его же чем-то кормить надо. А что они вообще едят? Бутеры сойдут? На суп времени нет. Заходим на кухню. — Стёп, чего ты хочешь? Не знаю там, колбасы, сыра, — искренни надеюсь, что он не из приверед и согласиться. — Колбаса и яйца, — смотрит на меня огромными голубыми глазами. — Может ещё чего-то? Не знаю там, шоколадку, — я бы купила. — Карамельки. — Хорошо, куплю, — целую его в лоб. А сама быстро жарю яйца вместе с колбасильноком. — Сам есть можешь? — хотя о чём-то это я, он ест, как кот, какая тут вилка, нам бы с ложкой управиться. Быстро разрезаю всё и начинаю кормить с вилки, он только смотри исподлобья, но ест. — Стёп, ты понимаешь, что я не сделаю тебе ничего плохого? Я тебе не обижу, слышишь? Хочешь, сейчас чем-нибудь займёмся? — Чем? — спрашивает с набитым ртом, но взгляд уже заинтересованный, а не такой насупленный. — А чем сам хочешь? Можем… Порисовать, — в детстве меня такое всегда успокаивало, сидишь себе на кухне и рисуешь и кажется всё дерьмо отходит на задний план, я обычно рисовала однотипные рисунки, сладости там всякие, игрушки, карусели, красивые комнаты, красивые семьи, одежду, наверно таким образом показывала, чего мне не хватаем и пыталась таким образом всё это компенсировать, а он что хочет рисовать? — Рисовать! — тут же затихает. — А у тебя есть, чем? — Есть, доедай и пойдём покажу, — решено зарабатываю ребенка на краски, кисточки и бумагу, наверно ещё игрушек надо прикупить, одежды, развивашек всяких, чем они там развиваются? Я помню у меня в детсве был шар, в котором были фигуры, и над было класть их в нужные отверстия, так типа чё-то там развивается, ну наверно, мне с производителями явно не надо спорить. Он только весело кивает мне, мордашка вся перепачкана яйцами и колбасильником, вытираю полотенцем, так, оно хоть не с блохами? Да вроде нет, ну я надеюсь. А надежда умирает последней. Виду его в комнату, мать где-то. Стоп, а где? А какая всем нафиг разница? Срать я на неё хотела, больше кислороду будет, тут двоим тесно, а троим-то уж. Всё в том же шкафу нахожу краски, чёрт, сколько здесь добра всякого разного. Надо будет как-то всё это адекватно разложить, но не сегодня! — Так, смотри, это кисточка, это бумага и краски, — блин, чё я ему объясняю, он же не даун. — Что нарисовать хочешь? — Кофку, — он забавно щурится от редких лучей, которые поникают на пол. — Кошку, а какую? Может фантазия не так ограничена? — В платье, красивую, — садится на пол, и начинает старательно рисовать, по крайней мере пытается, может карандашей ему купить, я в детстве только ими рисовать любила, да и ими только и умела, если по чесноку. Солнечный луч снова падает на пол и он резко срывается и в один прыжок нагоняет его, задеваю, стакан, краски рисунок, в общем всё на свете. Тут же замирает и расходится громким плачем, потирая глаза кулачками и тыча на размазанный рисунок. — Тише, тише, мы новый нарисуем, слышишь? Знаешь, какой красивый получится, их отвал башки! Ты ещё лучше нарисуешь, так ведь? — жмётся ко мне, смотрит прямо в душу, таким жалостливым взглядом, что до мурашек. — Я- я всё испортил, — хлюпает носом. — Ничего не испортил, просто так бывает, завтра новый рисуем! — Завтра? — в глазах непонимание, почему завтра, а не сейчас. — Я карандашей классных куплю, будет просто офигенно, самому понравиться. Стёп, послушай, я сейчас ухожу, надолго, всё как вчера, ничего не бойся, еду я оставлю, ты понял меня? — легонько трясу за плечи, он кивает во взгляде осознанность. Выбегаю из общаге и лечу к метро, тут же лезу в сумке, нет деньги на месте. Выбегаю из общаги и тяжело вздыхаю, направляюсь к метро. Снова запираю его. Надеясь, что мать не сломает замок, но она-то точно не должна, а вот её ебари могут. Ну, если что я соседки сказала, что молотком по хребтине им всегда можно дать, я даже заплатить за такую услугу готова. Во, какая я щедрая! Мать придёт наверно только ночью, еду я ему оставила, просто сейчас серьёзно я других вариантов не видела. Надо будет поразмыслить, что можно сделать. Выгнать мать? Интересно, как. Надо с Артуром переговорить, он шарить должен. Быстро захожу в метро и еду в назначенное место в назначенное время. Так, кабинет кажется двадцатый. Надеюсь, меня пропустят, быстро прошмыгиваю, о ништяк, эти слепошарые меня не заметили. — Здравствуйте, — неловко останавливаюсь в дверях, и почему-то не решаюсь пойти дальше. — Я не опоздала? — Привет, Оль, нет всё хорошо, ты как раз вовремя, — говорит этот французский режиссёр. — У нас тут сегодня новая сцена. Попробуем изобразить страсть и секс. Интересно это вообще законно? Я же несовершеннолетняя. Хотя, чё я парюсь, это же обычные курсы, камеры снимающий меня, как в тот раз, значит и переживать не о чём. — Оль, всё хорошо будет, мы же ни чем таким не занимаемся, просто курсы, в кино же тоже такое есть, — Олег осторожно сжимает мою холодную ладонь. Только киваю. Терять уже всё равно нечего. Задаю только единственный вопрос, который меня интересует. — Мне раздеваться? — Конечно, всё должно быть натурально! Блять, куда я себя втянула? Ещё и он будет видеть меня в самых интересных ракурсах. А может у меня принципы?! Что я хочу, чтобы меня никто не видел голой кроме Артура и клиентов. А, да кого я обманываю, нет у меня принципов. Да и тем более, он тогда всё видел. Точняк! Как я об этом забыла! Ну всё, теперь точно стесняться нечего! Можно так сказать с чистой совестью. Быстро скидываю с себя кожанку, хорошо хоть шрамы замазала тональником, точнее мне помогли. Остаюсь в одном чёрном кружевном белье. Быстро скидываю его и остаюсь только в туфлях. Ложусь на кровать. — Давай, я предпочитаю быть пассивом! — не удержалась от этой фразочки, сори. Олег усмехается, но также раздевается. Ого, очень даже неплохо. Он качается? Давно я не видела таких подтянутых мужчин, у меня на работе либо тощие нарки, либо жирные новые русские, третьего не дано, точнее встречается с переменной облачностью. Я бы сейчас сказала что-то в стиле грязной девчонки: «Я кончила, только увидев его обнажённым». Но нет, я даже слабо понимаю, что такое должно произойти, чтобы моё тело ТАК ответило. Ну вперёд! Доминант, или как там называются люди, которые сверху? Я же говорила, у меня память плохая. Садится вместе со мной на кровать, и сначала просто осторожно ведёт по моей ноге. Я только смотрю на него, по крайней мере пытаюсь сделать свой взгляд более лёгким. Сори, но четыре года с полными мразями и мудаками, приучили, что подвох может быть в любой момент. Выдыхаю. Мягко заваливает меня на кровать и нависает передо мной. Обнимаю его за шею, и начинаю покрывать грудь поцелуями, я так в книжках читала, и нет это были не советы для чайников, просто где-то описали секс. Пользуемся руководством! Чувствую его поцелуи на своей шеи, которые потом резко спускаются на грудь, так, сейчас главное не зажаться. Всё, хорошо, всё хорошо. Всё нормально, потом они спускаются ниже, на живот, я только начинаю стонать, как это делаю на работе. Хотя честно, у меня эти ласки ничего не вызывают. Крепче обнимаю его за шею и прижимаюсь. — Стоп! Очень хорошо! Очень хорошо справились! Можете одеваться и быть свободны! Фух, я уж думала мы дальше зайдем, к счастью нет. Не поднимаю глаз на Олега, почему-то до чёртиков стыдно. Выходим из ГИТИС молча, старательно не поднимаю на него глаз. — Оль, то что сейчас тут было, ты ведь понимаешь, что это просто актёрская игра? Я не хотел тебя как-то напугать или что-то ещё. И ты не подумай про меня ничего, я сам не знал о задании… — Забейте, всё хорошо, я же не дура, — усмехаюсь и смотрю прямо ему в глаза, чувствуя, что вся неловкость куда-то испаряется. — Может сходим куда-нибудь, Оль? Знаю, одно неплохое место не далеко отсюда. — Давайте, мне на работу всё равно только к семи, время ещё есть, — ой блин, наверно не надо было про работу. Заходим в какое-то японское кафе, или не японское? Я не шарю в этих стилях. Короче, в азиатское! Что-то себе заказываю, выбрала самое необычное название, и Олег хотя бы пояснил мне из чего ЭТО сделано. — Оль, я поговорил сегодня с нашем директором, — начинает он, когда нам обоим приносят заказ. — Он сказал, что готов обсудить эту ситуацию, но в присутствии взрослого с твоей стороны. — Не проблема, я могу запрячь одно чувака, он мне никогда не откажет, — усмехаюсь я, и поедаю лапшу с чем-то. — У меня только один вопрос к тебе, почему ты так спокойно относишься к тому, что я проститутка, точнее не осуждаешь. — Потому что я считаю, что ребёнка винить за такие решения нельзя, ты ведь ещё толком не можешь отвечать за свои поступки и правильно всё обдумывать, на несколько шагов вперед и здравая оценка тоже ещё не сформирована. — Ну, ты загнул, у меня уже паспорт есть. А ты про оценку чего-то там. — Но паспорт в данном случаи, ничего не решает, Оль, — грустно улыбается он, резко беря мои ладони в свои. — У тебя есть мать, одна и не должна была ТАКОГО допустить, это чисто её вина и ошибка, к ней все вопросы, а не к тебе. — Но, почему ты тогда относишься к Любке так? Она ведь не проститутка, но ты её на дух не перевариваешь кажись, особенно после сегодняшнего. — Люба это другое, по ней же всё видно, Оль. Откровенная шлюха, если честно. Спит с кем попало, чёрт возьми, да там вся школа каждый день всё видит. У неё даже никаких ценностей нет, ничего нет, она не понимает, насколько это всё аморально. А ты другое. Ты занимаешься этим из-за большой нужды. Ты вообще не думаешь сворачивать? — А куда? Кто мне деньги давать будет? Вы, что ли? Так мы с вами просто хорошо общаемся, и ничего более, пока, конечно, — усмехаюсь. — Ладно, мне пора, ещё домашка. И выбегаю из этого японского или китайского? Короче азиатского кафе! Ох, как же всё странно и необычно. Это занятие сегодня. Кажется я реально в первый раз отыгрывала секс. Особенно с человеком, к которому я наверно неравнодушна. Но менее необычной эта ситуация не становилась, никогда ещё не видела его обнажённым, ну он секси это я сразу сказала. Только вот одно странно, я вообще НИЧЕГО не чувствовала, когда он целовал меня. Вот просто ноль! Я из-за всех давила из себя улыбку и пыталась расслабиться, но нет. В какой-то момент мне и вовсе захотелось его оттолкнуть. Просто даже как-то резко стало отвратно, что ли. Хотя, с чего? Он мне вроде нравится и он не мой клиент, неужели моё прошлое даёт о себе знать? Или всё-таки потом узнается, что я фригидна. Я не чему уже не удивлюсь. Наверно такой вариант исхода событий возможен, я слышала, что когда проститутка работает более трёх лет, то потом всё. Ничего не испытывает. Неужели со мной случилось тоже самое? Просто странно, вчера всё было так классно, а сегодня было даже как-то мерзко. По-моему это мои тараканы. А вот ему кажись не было, ну судя по взгляду. Я только очень рада, что нас стопнули вовремя, а то я меньше всего хотела соединения с ним. Ещё и говорит бросать работу. Да, как мне её бросить-то? Из школы типа отчислят, да похуй уже. Только его видеть не буду, хотя можно приходить к нему домой. Просто я перспективы не вижу, ну брошу, а дальше-то, что? Кто мне деньги давать будет? Олег что ли, откуда у бедного учителя вторая зарплата. Да, и не хочу я эти деньги брать. Он мне ведь никто пока по сути. Просто учитель, с которым мы на «ты». Вот, если бы встречались, тогда другое дело, я бы бросила и к нему съехала, сразу же, а пока… Да и деньги-то мне просить неловко, я у Артура всё никак научиться просить не могу, хотя он говорит, что в этом нет ничего постыдного. Ну вот серьёзно, не кину я пока. Мне смелости не хватит, ещё бабла из Олега тянуть. У нас пока ничего по сути нет. Да, готов ли он полностью обеспечивать меня и мою мать, если уж на то пошло? Альтернативы я тоже пока вижу, чтобы просто уйти в другое место, не куда уходить, либо образование нужно, либо возраст, либо деньги никакие. Если уж он так хочет, чтобы я прекратила, то пусть говорит, что любит меня, и я брошу. Ради него готова, да если так произойдёт, то проблем с деньгами не будет больше. А то я тут себе навыдумала, что он любит меня, может и правда что-то чувствует, но я в себе уже сомневаюсь, очень странно, что я на него сегодня так реагировала. В конце нашего очередного «собрания», меня подзывает этот посредник. — Оль, к тебе дело есть, — начинает он, но я его тут же перебиваю. — Я занята может, что за дела-то? Ходить, как зомби и раздавать листовки и говорить, что скоро конец света? — усмехаюсь, ко мне недавно такие подходили. — Нет, просто к нам одна девочка ходила, но уже пару дней её нет, я волнуюсь, всё-таки ты понимаешь, по какому поводу мы здесь все собрались. Я дам сейчас тебе адрес, можешь просто проверить, как она? Просто жива или нет. Только тебе доверить могу. Ты кажешься мне тут самой ответственной. — Ну давайте, — со вздохом говорю я, о адрес-то близкий в одном районе отсюда и к моей работе близко, окей считайте мне по пути. Минут за десять добираюсь до подъезда. Не поняла. У подъезда уже стоит Аля, Гюльчатай, Алиса и Рома. Кажется я не одна такая ответственная. — А вы, что тут делаете? — они все машут адресом. — Кажется мы все впятером ответственные, — произносит мои мысли вслух Аля. — А чего не заходите? Давно бы девчонку без меня проверить могли. — Так заперто, мы уже и стучали и звонили… — И угрожали, — встряла Алиса. Так, есть у меня одна идейка. Какая там квартира? Тридцатая. Быстро считаю. На четвертом, ага, мои шансы все меньше. Обхожу дом, и вижу пожарную лестницу. Ну хуже уже не будет. — Так, держите, мои каблуки и колготки тоже, порвать не хочу, — сбагриваю всё это Гюльчатай. А сама лезу по лестнице. Так, чёрт возьми. Аж ладошки, стали мокрые. И как мне теперь туда? Интересно смогу долезть до первого окна. Правой крепко держусь за стену, делаю резкий шаг, и левой тут же цепляюсь за ручки окна. Так хорошо, ещё одно и я на месте. Резко! Так, я на месте. И как тебя открыть? Нафиг дрожа всем телом. Опираюсь ногами о окно, ну не поминайте лихом. Дергаю за ручки и окно открывается. Фуууух! Спокойно залезаю в комнату. Твою мать! Нахрена я вообще лезла?! Оно того не стоило! Посередине комнаты болтается уже мёртвое тело девчонки лет четырнадцати, повесилась. Осторожно обхожу я. И замечаю карточку, которая торчит из-за рта. Это же наша карточка, по которой он всех заманивал. «Надоело жить с родителями, которые вечно тебя не замечают? Я же знаю, надоело. Про травлю в школе ты рассказать не можешь, про то, что домогается учитель тоже, то что любишь девушек тоже строжайший секрет, а синяки на теле пытаешься скрыть. Хватит, приходи сегодня в шесть к «Сладкой розе». Да ну нахер! Быстро открываю дверь и выбегаю. У Гюльчатай хватаю колготки и каблуки, чуть ли не падаю, натягиваю их, главное не порвать! Капец, я такое видела, и про колготки думаю. — Там, короче… Заходите и сами увидите, — нафиг бегу отсюда. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Она была у нас? Но, почему я её никогда не замечала? Хотя, есть же такие люди, которые по жизни играют роль теней. Может и она была такой, тем более дома родители вообще на неё болт клали. Просто может она ходила индивидуально, как с репетитором. Я не удивлюсь, если у нас и такое могло быть. Но зачем отдельно? Он что-то хотел от неё? Чёрт, тут явно что-то не то. Пригласил только пятеро людей, при этом говорю нам, какие мы классные, получается конкретно от нос он чего-то хотел и ждал. И эта записка в её рту, сама она её туда не могла положить, хотя, почему могла. Перед повешеньем, просто запихнула бы в рот, но разве она не задохнулась бы этой хрени? Наверно, она просто её как-нибудь проглотила. Другое напрягает, это мог сделать ОН. Тот, кто стоит за всем этим. А точно не тот чувак, который с нами говорит, я слышала, он порой запинался и резко менял свои мысли, будто кто-то надиктовывал. Получается, этот кто-то и убил её. Пришёл, нахер повесил и вставил эту чёртову визитку. В какую секту мы нахер попали? И какой смысл избавляться от нас? Или типа у него какая-то идеология? Типа таким образом считает, что чистит мир от грешников, мы же по сути все в той или иной степени грешны, если верить Библии. Я проститутка, Аля и Гюльчатай тоже, за нами куча дерьма. Вот он и чистит, как маньяк из Ангарска, который убивает только пьяные девушек, которые не хотят ехать к семьи, а к нему. Куда, мы нахер влипли? И что теперь делать? Бежать отсюда? Так, у нас первый труп. Или рассказать ментам? По крайней мере эта визитка очень весомая улика. И вообще, где её предки? Почему вечером их дома нет? Надо было наверно забрать визитку или ментов вызвать, мы не сообразили. Как мне вообще это понимать, точнее нам, типа первое предупреждение? И что нам с ним делать? Типа бросить свою развратную жизнь, так все эти разговоры были наоборот нацелены на помощь или нет? А что, если он такое не в первый раз проворачивает? Вдруг жертвы до нас были? У нас никто самоубийства расследовать не будет, типа сейчас везде такое. И нам надо вытащить ещё человек пятнадцать, но ведь нам никто не поверит, у нас даже фото нет! Так, ладно, завтра надо собраться всем вместе и обсудить, что вообще дальше делать? Остаться или пытаться закрыть эту лавочку? Захожу в бордель, Полина и Айджи тут же машут мне руками. — Оля, тут такое дело есть, — говорит Айджи, уводя меня подальше от камер. — Затянуться не найдётся? — Я тебе чё наркоборон, что ли? Нету, у меня на данный момент ничего, но завтра у Айны спрошу, день без дозы протянешь? Только кивает и уходит от меня. Айджи, та самая девушка из Киргизии, такие в каждом борделе есть и все практически сплошь с одинаковой историей. В ауле выдали замуж в четырнадцать лет, за чувака, которому было тридцать. Она от него же в четырнадцать и родила. А потом начал сильно бить её, она бы ещё стерпела, у них там всех девушек терпение по-моему железное нафиг. Но потом начал и на ребенка замахиваться. Она одной ночью кое-как тихо-тихо сбежала сюда. Но, а тут к нам. Ребенка надо кормить, а она не легалка. А домой уже точно нельзя обратно, не примут, а чего хуже убьют. А тут с одним клиентом пришлось нюхнуть, но вот и понеслась у неё душа в рай. Я молчу об этом, и прикрываю её всеми силами. Знаю, что Артур за такое выперет. А ей нельзя, у неё ребенок, да и куда потом, запишет про неё, всем сутенером скажет, ей только на улицу идти. Вот я и молчу, ребёнка жалко, и её тоже жалко, ведь она хороша девчонка. Захожу в кабинет Артура. — Привет, — сажусь в кресло. — Слушай, у меня к тебе дело есть, можешь стать моим отчимом? — Оль, твоим? Слушай, ты конечно классная, но я не готов встречаться с твоей матерью, — нервно усмехается. — Да не, я не про это. С ней никто не готов встречаться, жирная и страшная шлюха. Я бы тоже не встречалась. Просто можешь завтра прийти со мной в школу, типа ты мой отчим, меня отчислять собираются из-за этого, нужно, чтобы та как-то Диму уболтал. — Без проблем, Оль, — усмехается. — Давай тогда завтра у твоего дома, во сколько? — В семь. — Окей, в семь подъеду. Так, Оль, всё показ, клиент пришёл. Выстраиваемся в красивую линеечку, какой-то чувак с Кавказа точно, ну может не прямо оттуда, но откуда-то оттуда короче. Может Казахстан какой-нибудь. — Ты и ты, — тыкает в нас с Мариной, да почему я с ней опять-то, что за карма? Уже направляемся к выходу, как дверь резко открывается и вламываются два чела с пистолетами, и он тоже его достаёт. Твою мать! Опять! Нас за пару секунд хватают за волосы и заталкивают в туалет и там же закрывают. Я истерично кричу и мелко дрожу всем телом. Не знаю, мне это напоминает случай из детства. Когда мне было пять лет, я в очередной раз тогда выговаривала своей матери, что надо бросить пить, но она только отнекивалась. И тут врываются два чела, я тогда не успела опомниться, меня за волосы запихивают и закрывают в шкафу, я могу смотреть только через полосочку света. А эти двое начинают адово избивать мою мать. Я только кричу, тогда я кричала до хрипоты. Через два часа они заканчивают и вытаскивают меня из шкафа, хорошенько ударив, чтобы не орала так в следующий раз. Только трясусь мелко всем телом. Опять эти кавказцы грабят, заебали уже! Все остальные девочки пытаются боле менее держаться, только Марина кидает на меня ненавистный взгляд. Чувствую, как начинаются судороги, мир плывёт перед глазами и проваливаюсь в темноту. Очнулась от пощёчины Марина. — Истеричка! Заебала со своей эпилепсией! — Совка хуева! Заебала со своим минетом уже! Не прикасайся ко мне! А-то заразишь! Резко подскакиваю и закрываюсь в кабинке. Потом слышу, как дверь резко открывается, крики девочек и громкий выстрел, потом всё резко стихает, а затем ещё три выстрела. Топот ног, а я так и не рискую выйти. Кабинка открывается. — Нет! Там ещё Миранда есть! Лучше её пристрели! — зажмуриваю глаза. — Оль, Оль, тихо, тихо, всё хорошо уже, тихо, всё хорошо, — Артур подхватывает меня на руки, в руке пистолет, чёрная рубашка в крови. — У тебя кровь, — шепчу я, и голова снова кружится. Очнулась уже на диванчике в его кабинете. — Оль, всё хорошо уже. Всё уже кончилось. Тише, ты просто сильно переволновалась, всё хорошо, — прижимает меня к себе. — Это не моя кровь, а их, убил я их нахер, сейчас ментам позвонил, которые нас крышуют, пусть разбираются, куда трупы девать. — А кого убили? Кажется кого-то из девочек. — Марину, Марину убили, ну и поделом ей, Оль. Мрази, снова грабануть захотели, — смотрит в окно. — Приехали, сейчас скажу, чтобы эту падаль убирали, да ко мне поедем. Что-то там разговаривает с ментами, те только вздыхают, но мертвые тела кидают в багажник, Артур всё закрывает и мы едем к нему. Оказавшись у него на квартире, я даже слабо понимаю, что происходит, горячая ванна, его рубашка, обнимаю его за шею и засыпаю. Просыпаюсь резко ночью и не от кошмара, а просто так. Осторожно выбираюсь из кровати, привычно залажу на подоконник и затягиваюсь сигаретой. Блин, Стёпа там совсем один. В первый раз оставляю его одного на всю ночь. Вчера, хотя бы забрала его к Олегу. А теперь, что? Со дня до утра, совсем один, но не могла же я его взять с собой на курсы, после сегодняшнего занятия, так точно взять не могла. Но блин, можно было бы сообразить после работы, хотя о чём это я, не в минозе конкретном была. Называется стырила, а толком даже позаботиться не могу. Твою мать! Я же ему карандаши обещала! Чёрт! Теперь буду тем самым мерзким человеком в глазах ребенка, который вечно всё обещает, но ничего не выполняет. Завтра разве что купить, ага, где блин? В семь утра все магазины закрыты, ладно может он забудет? Хотя, говоря по своей практике, дети такое редко забывают, я лично всегда помнила обещания своей матери, которые она по итогу не исполняла. Не далеко ушла, блин. Ещё ведь к врачу его отвезти нужно, надо как-то решать, как лечить, что вообще делать с ним. Только, как к врачу вести? У меня на него ничего нет, ни справок, ни документов, ни карточек всяких. Какой врач согласиться принять ребенка без всей этой хрени? И надо ли говорить, что он у меня вообще не законно? Частный разве что, который промолчит. Только с ним, это ещё больше денег надо. Чёрт! Может зря я его забрала? Может надо было оставить? У Ромы? Он наверняка о нём как-то заботился, хотя вообще не факт, если он завидев его, забирался под кровать, кормил ли он его вообще? Если кормил ладно, но ведь у них там был разбушевавшийся отец, который такую херню может вытворить, что спасайся, кто может? В детский отдать его нельзя, он не глупый, а его к олигофренам запихают и поминай, как звали, крест на всю жизнь, как на мне. Богатой семье такой «подарок» не нужен. Ладно, надо как-то начинать его проблемы, сначала, надо узнать нормально ли у него всё со здоровьем в принципе, потом к логопеду, потом к врачу и всяко заниматься с ним. И надо попробовать хоть как-то решить вопрос о его безопасности, и что мне делать со своей шлюхой? Ой, то есть матерью. Вздрагиваю, когда чувствую, как обнимает Артур за талию. — Оль, ты чего не спишь? Кошмар? — Нет, ты же знаешь, что они мне с тобой никогда не снятся, я про Стёпу думаю… — Давай завтра, я всё понимаю про него, но тебе надо поспать, — и подхватив меня на руки, уносит в спальню, и сон моментально смаривает меня.