Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Я просыпаюсь утром от ласковых касаний. Чёрт, почему у меня каждое утро не может быть таким? Может Артур бросил бы своих стриптизёрш ради меня. Слышала, что многие мужчины бросают свою разгульную жизнь, когда встречают тех самых, вдруг я буду одной из них? Только сейчас понимаю, что солнце как-то сильно светит, оно че сегодня, что ли решило не филонить? Смотрю на часы, одиннадцать часов утра. Мы втроём проспали? — Артур, а почему? — У тебя вчера был жуткий и безумный день, я подумал, что ничего страшного, если ты поспишь, — проговорил он, смотря мне в глаза. — Вот, что тебе мешает так делать каждое утро? — лениво потягиваюсь. — Потому что тебе нужно учится, давай, пойдём завтракать, Стёпа только проснулся. — А почему он вчера спал на коврике? — спрашиваю, и невольно подхватываю его на руки. — Привет, Оля, — он только с любопытством смотрит на меня. — Привет, как ты? Хорошо спал? — блин, будто его мать, может у меня всё ещё не так плохо, как я думаю. — Хорофо, а мы, когда к Роме вернёмся? — вырывается из рук и в два скачка оказывается на столе. — Скоро, — а мысленно думаю, куда мне его деть, все давно в школе, да и без понятия, где Рома учится, у себя дома, со своей шизанутой матерью и друганами алкоголиками я оставить не могу, неизвестно, что им взбредёт в голову на этот раз, был только один вариант, брать с собой в школу. Артур достаёт из холодильника кажется вчерашний ужин, да и пофиг! Я в еде всеядная и не привередливая! Только сухофрукты с творогом мне не давайте, сразу укушу! Вы предупреждены! Кажется это запеченная картошка с курицей, о ништяк, давно такого не ела. — Оль, как там твоя рука-то? Сильно болит? — осторожно прикасается к моему бинту. — Да вроде нет, — только пожимаю плечами, почему-то ощущая крайнюю неловкость. — Я с Олегом вчера поругалась, — поджимаю губы и опускаю глаза. — Из-за чего, Олюш, — садится передо мной на карточки и заглядывает в самые глаза. — У нас было актерское мастерство, и надо было сблизиться с партнером, вот мы и сблизились, он прижал меня тогда к себе, как те тогда, — на глазах невольно выступили слёзы, но я только смахнула рукой. — Да угадаю, ты сказала ему не трогать, но он тебя не послушал. — Ага, думаешь я во всем виновата? — и кладу себе в рот, кусок острой картошки. — Ну, что ты? В чём ты можешь быть виновата? Просто объясни ему сегодня ситуацию, и вы поймёте друг друга, я на сто процентов уверен, что он не хотел тебя как-то задевать или пугать. — Я поговорю с ним, — продолжаю дальше поедать свой ужин-завтрак. — Между вами что-то есть? — Я не знаю, возможно что-то начинает наклёвываться, но я не уверена в этом продолжении. — Тут всё зависит от вас двоих, просто хоть раз в жизни прислушайся к своим искренним чувствам, а он… Посчитает ли он это аморальным или нет решать ему. — Тогда пусть не считает. Я хочу выбраться из этого, — опускаю глаза. — Выберешься Оленька, обязательно выберешься, — крепко обнимает и прижимает к себе, чёрт, как же классно в его объятиях. Подъезжаем к школе, успеваю только на последние два урока, да и пофиг, их всё равно ведёт Олег, значит на самые важные я сегодня и приехала. Стёпа только осматривается, буквально всей своей чешуёй ощущаю, как ему страшно. Да, чувак, мне тоже страшно, когда я смотрю на это здание, а если внутрь войти, так всё, от страха блевать тянет, это вам не какой-то обычной ком в горле! У меня ситуация серьёзнее! Заходим, но кажется всем пофиг, на мальчика, который сейчас кстати шастает на двух ногах. Слышу дикий визг позади себя, опять эти малолетки из седьмого. Которые наивно полагали, что работать проституткой, очень классно и здорово, насмотрелись фильма «Красотка», так теперь тоже так хотят, мечтают о своём Ричарде Гире. А я и не хочу их переубеждать, моё главное правило, не показывать не кому, насколько дерьмово моя жизнь, пусть люди наивно полагают, что я неунывающая проститутка, которой всё не по чем, которая не режет не себя, и которая чуть ли не каждые три месяца хочет свести счёты с жизнью. — Оля! Оля! — кричат они, плетясь за мной хвостиком. — А ты так поздно, потому что они задержали?! А, какие они были?! Красивые, как Ричард Гир?! — Даже лучше, — пытаюсь выдавить смех я, не вспоминая моего сегодняшнего клиента с камерой. Они наивно полагают, что оттуда их заберут в красивую жизнь, на моей памяти, только трёх девушек забрали. И это были мои лучшие подруги, самые адекватные и хорошие, даже Артур о них отзывается до сих пор, а если он так говорит, то значит правда. Хотя, мы с ними всё ещё общаемся, каждую субботу мы встречаемся и просто на лайте, чем-нибудь занимаемся. С Оксаной у нас наверно самая сильная связь. Оксану забрали самой первой. Сюда она пошла, чтобы зарабатывать деньги на лечение своему больному ребёнку с синдромом Дауна. И самое страшное этот ребёнок был от её старшего брата. Они жили в одной квартире, Окси было десять, когда брат тупо начал её бить, он был старше её на восемь лет, мать, как всегда не обращала внимание, тем самым его руки развязались очень сильно. До постоянных изнасилований дело дошло быстро, и в тринадцать она родила от него, даже не в больнице, дома на полу, потому что врачей этот ублюдок вызывать не хотел. Потом сбежала от них, кое-как нашла самую убогую квартирку и пришла к нам. «Ричард Гир» забрал её, теперь у неё и правда всё хорошо, она хотела учиться, теперь она окончила вуз и работает сценаристом, с деньгами у обоих напряга нет, и лечение ребёнка идёт более, чем активно. Второй, которую забрали была Варя. Та самая, которая хотела купить квартиру, чтобы сбежать от отчима-насильника. Мать её умерла от проблем с сердцем, когда ей было семь лет, а потом отчим и начал свои дела творить. Сбежала от него, и пыталась заработать на квартиру, чтоб жить отдельно. «Ричард Гир» забрал её, теперь у неё свой бутик одежды. Последний была Кристина. Она пыталась заработать на вышку. Родители типичные алкаши, сама она из Называевска, если вам это ни чём говорит, то я рада, мне тоже. Примите тот факт, что это просто провинция. От предков забрали в детдом, а там старшики, дедовщина, и снова регулярные изнасилования. «Ричард Гир» забрал и её, у неё теперь есть образование, топовый журналист. Вроде вы сейчас думаете, что я как раз вам и рассказываю, ту самую красивую сказку, но чтобы это сказка работала, нужно представлять из себя хоть что-то. Окси, Варя и Кристи, хотели развития, хотели большего, они хотели уйти, их работа тут была очень вынужденной, как моя. Они были личностями, поэтому их не киданули, и они теперь все живут сейчас очень хорошо. Надо представлять из себя хоть что-то, чтоб «Ричард Гир» взял тебя, да, сколько девушек попадают в такие красивые сказки, три, а нас десять. И то, чтобы всё сложилось, нужно быть не просто секс-куклой, а личностью. Чего-то я отвлеклась. Захожу в кабинет литературы, Стёпа только сильнее сжимает мою руку, хоть бы сейчас не куда забился, вздернешься потом его доставать. Так, а это чикса чё тут забыла? Какого хрена тут эта Тая? А, её же опять на второй год оставили, сколько раз её можно оставлять на второй год, а в одиннадцатом классе уже третий раз. И какого фига она вообще сидит за моей партой, э чё за дела? Только было хотела возмутиться, но громкий звонок огласил всю школу. Так, и чего эта мадам не слезает. Я вижу Айну, которая приходит из столовки, жуя пиццу, и она только качает головой, мол нефиг с ней связываться. Не, ну вообще вариант не связываться пока кажется самым оптимальным, не хотелось бы мне потом свою кровь обратно заливать, как это делали некоторые до меня. Она поворачивает свою светлую голову в мою сторону, и только пронзает взглядом Стёпу. Так, ты мне тут ребёнка не трогай, я обещала вернуть его в относительной целостности и сохранности. — Мне долго ждать, пока ты свалишь? Не я конечно понимаю, что с мозгами у тебя туго, но чтоб, настолько. — Рот закрой малолетка, сколько захочу тут и буду сидеть, препод ваш ещё не пришёл. — И не придёт, ведь ты тут, ты его блин отпугнёшь, он на километр к нашему классу не подойдёт, к нам сегодня с уроками быть? — Ты чё борзая? И вообще, кого ты притащила? Что за… — она наклоняется ближе к нему, и Стёпа резко шипит на неё, встав на четвереньки, ну хоть инстинкт самосохранения присутствует, и то плюс. — Чё за нахер, ты чё кот? — Я Стёпа, — но испуганно пятится за меня. — Пиииздец, ребзя. Значит так, Оля, рот на уровне ширинки, и… — я врезаю ей по зубам каблучанским со всей дури. Из её рта идёт кровь, пытается зажать рот рукой, но кровь безостановочно льётся. — Чтобы больше не выкаблучивалась и про рот не заикалась, и про него, — только обиженно бурчу я, садясь за парту. — Свободно, давай иди жалуйся на меня. Дверь резко открывается. Твою мать! Олег! Ты не вовремя! Не мог подождать, пока она уйдёт?! Чё так сложно?! — Оль, там кажется твоя мать пришла, — тихо говорит он. В смысле? Срываюсь с места и тащу Стёпу за собой, каким-то фигом мои уроды бегут за мной. Чёрт! Это и правда моя мать. Голая, полностью, только колготки, которые ничего не закрывали. — Оля, я волновалась, где ты, вот и пришла, — она еле стоит на ногах. Слышу оглушительный смех, который бьёт мне по перепонкам. Резко хватаю её за волосы и волочу за собой к общаге. Из глаз льются слёзы, которые я просто не могу уже сдерживать. Настолько мне сейчас стыдно и обидно за неё. Зачем она притащилась? Да и чёрт с этим, притащилась бы и всё, сколько раз за кем из моей школы приходил отец алкаш или мать алкашка, но они хотя бы одетые были, чёрт побери. А это что? Просто не понимающая ничего проститутка, голая полностью! Так ещё и бормочущая, что-то про волнение. Какое волнение?! Она семнадцать лет за меня не волнуется! Просто так обидно сейчас было. Почему ей нужно позорить меня перед всей школой, ну все ведь итак знают, как я хреново живу, так зачем только лишний раз доказывать это. Ещё и Олег это всё видел, вот просто, что теперь обо мне думает, у него и раньше-то не самое хорошее мнение о моей родословной было, а теперь совсем капец. Вот, как такую любить можно? Что ей сегодня в голову ударила, что она вообще вытворила такое? Завтра все ещё и обсуждать будут, и учителя не удержатся от вопросов. Была бы они хотя бы обычной алкашкой, сидела бы себе спокойно и бухала, но зачем ТАКОЕ творить? У меня итак репутация не самая лучшая. Да я чёрт возьми всеми силами пытаюсь дать понять людям, что нет ничего страшного, что я так живу. Вот, как после такого её любить можно? Кто там говорит, что маму любить нужно любую, она дала тебе жизнь. Знаете, моя лучше бы не давала, почему она просто не сделала аборт и я сейчас бы не мучилась просто от того, что живу. Вот и нахрена мне такая жизнь?! Если бы она избавилась от меня тогда, то мне было бы пофиг, меня не было бы, как меня могло бы волновать то, что меня нет. Знаете в такие моменты и правда хочется взяться за ножик. Просто тогда никто не будет позорить, жрать мою еду, пользоваться мои вещами, никто не будет упрекать меня в более менее здравом рассудке, ржать над тем, что произошло со мной в детстве, по её вине, мне будет проще с деньгами, просто так станет просто и хорошо, если она сдохнет. Я хотела её убить правда, но видимо ту маленькую десятилетнюю Олю остановил возраст, и почему я тогда этого не сделала? Можно было бы свалить на её друганов, меня бы детский дом закинули, там наверно лучше, хотя из всех тех историй, что я слышала, не знаешь, где хуже, дома или там, везде одинаково плохо. Хотя, кто мне мешает это сделать сейчас и повесить всё на них? Хотя наверно такая штука не прокатит и меня раскроют, и посадят и просру я десять лет своей никчёмной бренной жизни, хотя может Артур поможет адвокатом, наверно только помочь сможет. Если и убивать, то только договорившись с Артуром. Буквально закидываю её в свою комнату на кровать и тяжело дышу. Очень боюсь, что сейчас просто сорвусь на не в чём неповинного Стёпу. Быстро хватаю лезвие и со всей дури бью себя по руке, кровь тут плещет и капает на пол. Стёпа только заинтересованно на неё смотрит, но с опаской. Мать только после того, как я протащила её за волосы по улице успокоилась и теперь валялась на кровати. Тяжело выдыхаю, так ну вроде бы успокоилась. Стёпа зажимается в угол кровати и смотрит на меня оттуда своими огромными глазами. — Эй, ты чего? Всё хорошо, слышишь? Прости меня, — подхватываю его на руки и сажаю к себе на колени. — Всё, всё хорошо, просто я была немного зла, извини, — и прижимаюсь к нему. — Всё хорофо, Оля, — жмётся ко мне, прямо, как котёнок к матери. — Почитай мне, а? — он показывает мне этого злополучного «Пиноккио». Тяжело вздыхаю, не мог другую книжку выбрать, с которой не связано, столько жести? Ну ладно, хрен с ним. Только собираюсь читать, как он резко устраивается у моих ног, свернувшись в клубочек. Ладно, главное, чтобы комфортно было. Мне кажется он меня ни чем уже удивить не сможет. Ближе к часу, слышу в стук в свою дверь. Да, сколько раз им говорить, что у меня соли, и сахара, и мяса, и вообще я в лесу живу! Открываю дверь, и тут же с грохотом захлопываю её. — Нихрена себе! — блин, открыть же надо. — В смысле, здравствуйте, извините, какие судьбами? Олег только входит в малюсенькую комнату, осматриваясь. Я может чего-то не врубаю, но у меня два вопроса. Первый, что он здесь делает? Второй, как он узнал, где я живу? — Оль, я просто пришёл поговорить, мне хотелось обсудить ситуацию, которая произошла сегодня и вчера, — он поджимает губы. — Как вы узнали, где я живу? — сори, меня сейчас это интересует в первую очередь, а то вдруг он тот самый незаметный сталкер? — Айна рассказала, — он даже не знает, куда присесть, стоит облокотившись на беднягу старого шкафа. — Вы извините, присаживайтесь, просто места «немного» мало. Садится и практически соприкасается с моим плечом, почему-то сейчас меня это не бесит, а может меня откровенно радует тот факт, что он пришёл? У меня аж самооценка подскочила! Вот, к Любке он например не придёт. Ха! Фиг ей! — Я не знал, что у тебя есть брат, — задумчиво говорит он, смотря на Стёпу. — Это не брат, просто посидеть попросили, — поджимаю губы, наверно сейчас не лучшее время, чтобы начинать рассказывать про кота. — Оль, может нам лучше всё обсудить у меня? В более комфортной обстановки, что ли. Тааак, продолжай. Я очень заинтересована в этой твоей комфортной обстановке, хотя любая обстановка, будет комфортнее моей. Тем более я давно хотела увидеть, как он живёт. Камон, у него все батончики есть, он явно скрывает от меня, что он не член итальянской мафии. Если сейчас он не приведёт в пентхаус, то явно что-то темнит. Так, стоямба, а куда мне это чудо деть? Окси, точно, встретимся с ней на пару дней раньше, чем планировалась. — Только нам придётся подождать, просто Стёпу не на кого оставить, — говорю и тянусь к телефону, надеясь, что она сейчас не занята. Трубку берут быстро. — Привет, Окси, ты сейчас не занята? У меня к тебе дело есть. — Привет, что-то случилось? Срочное? Нет, я сейчас не занята. — Да нет, просто надо за ребёнком присмотреть, это долгая история, в общем можешь приехать и забрать его? — Окей, — в её голосе слышатся непонимание и недоразумение. — Давай, я потом его я заберу, кстати. — Кто такая, Окси? — спрашивает Олег, наверняка рассчитывая на ответ, что это та самая неприкосновенная девственница, которой тридцать лет и её плева порвалась в свадебную ночь, ну придётся немного его огорчить, хотя он наверно скоро привыкнет ко мне, у нас с ним ещё кружок весь год. — Подруга и бывшая проститутка, она Варя и Кристина, ушли из этого дела, но до сих пор best frend. — Ушли? А, как? В смысле я понимаю, но… — Их «Ричард Гир» забрал там всё чуть сложнее, чем гордое хлопанью дверей. Через полчаса пригоняет Окси, она чё на вертолете ко мне летела? Хотя пофиг, главное, чтобы это чудо здесь не осталось. — Привет, — обнимает меня и удивлённо смотрит на Олега. — Привет, я заберу его в пять, хорошо? В субботу, как обычно встречаемся, — и передаю ей Стёпу, думаю особых проблем быть не должно, главное, чтобы рядом не было того самого дорогого французского сервиса. — Мы наверно можем идти к вам, — почему-то чувствую себе адово неловко, не знаю, никогда в моей практики не было такого, чтобы ходить к учителям на дом, я такое видела только в фильмах совка, когда класс дружно заявлялся к преподу на квартиру, а он весь был такой добрый и счастливый, наверно потому что у него было того самого дорого французского сервиса, который эти шибзики могли в лёгкую навернуть. Через двадцать минут мы не оказываемся в пентхаусе, не явно чё-то темнит. Заходим, встретила неплохая двушка, я бы в такой жила, это конечно не сравниться с квартирой Артура, но для бедного учителя и то хорошо. — Оль, проходи пока в комнату, — ладно, он не боится, что я пошарюсь по его вещам, но видать нет, какой бесстрашный мне попался, ладно не буду шариться в целью обворовать, но в ящики я загляну. Довольно светлая комната сажусь на мягкий диван и замечаю, что в шкафу нет даже общих фото с той самой девушкой, про которую он мне говорил. Решил спрятать, чтобы не страдать? Или просто, что прошлое надо забыть, пока второй вариант мне кажется более оптимистичный и логичный. О, рифма! Наверно. Олег приходит через пару минут, с двумя чашками чая и тарелкой с батончиками. Да, где у него лазейка, чёрт побери?! Я тоже хочу лазейку! Чем я хуже, а? — Оль, я хотел бы обсудить то, что вчера произошло между нами на курсах, — говорит он, честно жду, когда он снова попытается нарушить мою зону комфорта, но он держится и только смотрит мне в глаза. — Вы это, извините что ли. Просто у меня принципы или табу, как хотите, не люблю я, когда меня касается мужчина, с которым мы знакомы три дня всего-то, я понимаю, что вы наверно просто выполняли, что нам сказали. Но давайте на будущее, всё равно без касаний хорошо? Ну или хотя бы, не так быстро нарушать мою зону комфорта, я понимаю, что там наверно так нельзя, но можно ведь как-то с импровизировать? Сори, но вы не тот человек, которому я пока готова доверять на все сто процентов. Ну давай, начинай свою песню. Что это так ужасно, что я не доверю первым мужчина, что у меня нет никаких пошлых умыслов, это я шизанутая, которая явно какая-то мизантропка, что трогать женское тело это хорошо и нормально, что, как я буду в будущем, я самый лучший, как ты не понимаешь, что я тебя не обижу. Сколько раз мне такую бурду в уши заливали. — Хорошо, — неожиданно говорит он. Чё мне послышалось? Он из того одного процента? Точнее, он единственный, кто пока прислушался ко мне и моим ощущениям. Я встречалась со многими, но слышала я всё то, что мне перечислили. Он пока первый, кто пошёл мне навстречу так сказать. — Оль, просто я честно не ожидал всё так серьёзно, извини, я не хотел тебя вчера как-то пугать и расстраивать, я возможно неправильно тебя понял. — Не парьтесь, всё норм. Вы наверно хотели со мной ещё и мою мать обсудить, так? И то, что Тася получила, и то, что Стёпу привела, хотя это вроде никто не заметил, так что не считается. — В какой-то степени, да. То что я видел это мягко говоря ужасно, я не знаю, у тебя нет родственников, чтобы от неё уехать? — Неа, все померли, да и если бы живы были, то толку от них ноль был бы. Так, что пока терпим, я же не могу к вам съехать от неё, — ой блин, чё-то я лишнего кажись сказанула. — Да не можешь, но неужели совсем выхода нет? — Ну съезжать мне на что, и некуда, так что… А вообще это её первый раз такой, он вроде одумалась, не понравилась ей, когда я тащила её за волосы наверно. А это Тася сама виновата, только один вопрос, я ей чё-то сломала? — Вообще да, пару зубов так точно, Оль. — Ерунда, — снова закидываюсь батончиком. — Меня на учёт никогда не поставят, а если и будет, то всем потом будет слишком лень со мной разбираться, и вообще мне адвоката найдут, если что, так что считайте я неприкосновенна уже сейчас, — гордо поднимаю голову. — Звучит, как угроза, Оль, — смеётся. — Просто ещё я вчера подумал, что можно попробовать одну вещь, это уже не курсы. Если вкратце, то у меня есть один знакомый, который крутится в кино, подумал было бы неплохо, если бы ты сама это всё увидела и попробовала. — Слушайте, вы меня удивляете с каждым разом, откуда такие связи? — беру уже четвёртый батончик. — Просто нужно со всеми хорошо общаться, — улыбается, да он-то может хорошо общаться, в отличии от меня. — Ты вообще думала о поступлении? Куда ты хочешь после школы? — ГИТИС, — только его знаю, но хочу туда, только не попаду это закон подлости, а проще говоря моя жизнь. — Ого, какие планы, а ты знаешь, что нужно для того, чтобы попасть туда? Я могу дать книги, которые нужно очень хорошо знать, чтобы поступить туда. — Давайте, — терять то всё равно нечего. — У нас ещё завтра конкурс, я всё выучила, но мне бежать уже пора, извините. Спасибо за чай и за батончики, давайте завтра сходим туда, куда предлагайте. До свидания, — кричу я, спускаясь по лестнице и направляясь к метро. Нихрена себе поворот, а такое вообще бывает? Чтобы учителя заявлялись домой. Не знаю, он первый, кто так сделал, и чёрт возьми мне так приятно. Не знаю, в нём что-то есть. Он даже понял меня, когда я рассказала ему про касания, не начал давить, говорить что-то типа, это мои тупые загоны. Пока он второй мужчина, кто уважает мои решения и потребности. А ещё так переживать из-за того, что произошло утром. Ему как будто и правда не всё равно на меня. Такой заботливый, что ли, в моей жизни очень мало таких людей, и волнуется за моё будущее, больше, чем я. И кажется он тот самый редкий экспонат, кто верит, что я всего добьюсь. И блин, как же классно было сидеть у него дома, пить чай. Только может как-нибудь мы поговорим на какие-то отвлечённые темы, кроме учёбы. Не знаю, он кажется осведомлен обо мне полностью, а знаю только про его бывшую и, почему из школы турнули. Хотя, может мне ничего и не светит? Может он специально говорит обо всём этом, потому что таким образом пытается держать какую-то своеобразную дистанцию официальных отношений? Хотя, по-моему она полетела давно к чертям, не ходит одиннадцатиклассницы к учителю на дом, чтобы конфеты, да чай пить. Может у нас ним может что-то получится? Блин, чувствую себя девчонкой из типичного американского фильма про ученицу и препода. Я пока честно не знаю, что чувствую к нему, влюбленность ли это? Влюбленность это наверно, когда думаешь о человеке весь день, и всё такое, а не думаю о нём, блин, я же последние пару дней думаю о нём, привет логика, которой нет. Только, если и правду я к нему что-то чувствую, то взаимны ли мои чувства? Просто даже, если это так, то Артур прав, у преподав ведь всякие моральные устои, а чё-то как-то не очень, когда учитель и ученица начинают встречаться. А зная его историю, так может он вообще теперь уволится, если у нас что-то такое начнётся, от греха по-дальше. И меня до сих пор коробит называть его на «вы». Оксана говорила, если такое присутствует, то значит человек держит дистанцию, пока мы её держим, но ведь всегда можно её разрушить и порвать, не правда ли? Захожу в квартиру Окси и вижу, как она сидит на диване, а Стёпа преспокойно рисует. — Это, как? — только спрашиваю я. — После долгой беготни, Оль, ты бы хоть предупредила, что он немного не такой. Один вопрос, ты где его нафиг откапала? — Один друг попросил с ним посидеть. — Ага, с ним посидишь, с ним побегаешь, блин, я нафиг выдохлась, с ним можно фитнес бросить. Слушай, приводи его ко мне почаще, а? На фитнес ходить не придётся, зачем, можно за ним по всей квартире двадцать кругов наматать, прыткий такой ведь, а. — Ну есть такое, — только киваю. — Мы в эту субботу встречаемся или нет? — Да без вопрос, ты же знаешь, что Дима никогда не против наших посиделок, — это её «Ричард Гир». — Ты-то сама, как? Кто там у тебя сидел в комнате? — Это долго рассказывать, послезавтра встретмся и всё обсудим. Стёпа! Пошли! — кричу и он мигом бежит ко мне, смешно врезаясь в меня. Крепко держу его за руку и идём в общину. Сегодня должен быть не совсем обычный день, если так можно выразиться. Нам в кое-то веки дали задание. Нужно написать своему врагу письмо и высказать всё, что ты о нём думаешь, так типа все плохие мысли уйдут и жить станет легче и проще. Ну я написала, про мать. Опять оказываюсь самая последняя, отдаю Стёпу Роме. Вообще не дело, что ребёнок будет слушать весь наш треш, хотя по-моему он и не такое в своей жизни видел, так что ничего страшного. — Так, ну что давайте начнём с Оли, раз уж она пришла первой. Да блин, сколько можно-то? Ладно, слушайте моё офигенное произведение. — Мама. Нам, сказали написать про главного монстра в нашей жизни, я выбрала тебя. Ты наверно сейчас удивлена и не понимаешь, почему именно ты. Хотя, ты наверно и понимать уже разучилась, ты ведь даже не прочтёшь и не услышишь, то что я тебе говорю. Твои мозги, настолько проедены алкоголем, что там нет места ни для меня и ни для моих переживаний. Но тебе наверно всё же интересно узнать, почему я выбрала тебя, а не тех мужиков, которые пытались творить со мной непотребства. Да, потому что творилось это всё из-за тебя. Если бы ты не бухала, то к тебе никто не приходил. Они творили со мной все те ужасы с твоего молчаливого согласия, хотя ты даже не соглашалась, ты просто ржала, как гиена, когда со мной происходило, то что происходило. Я не понимаю, как так можно обращаться с ребёнком. Знаешь, я наверно для себя могу оправдать их, тупые алкоголики и социопаты, которые просто видели маленького ребёнка и воспринимали его, как развлечение. Но почему ты не вида во мне дочь, за которую можно, как минимум заступиться, а максимум не превращать мою жизнь в ад. Это не они превратили мою жизнь в дикое беспросветное дерьмо, а ты. Своими руками ты убила и растоптала мою жизнь. Они были просто дополнением и красивым приложением. Точнее отвратительным. Но всё, что они сделали со мной, это на твоей совести. Ты виновата в том, что я такая. Что режу и жгу руки, что работаю я на панели, чт учусь я так себе, потому что по ночам я тупо работаю, чтобы были деньги. Ты ещё в пять лет убила моё будущее и дальнейшую жизнь. Ты изначально всё оборвало, и поставила большую жирную точку. Ты ещё в пять лет мне сказала: «Будущего нет, конкретно для тебя, за тебя всё решили. За тебя всё решила я. И я убиваю всю твою дальнейшую возможно, которая могла быть счастливой жизнь.» К концу нашего не большего занятия успеваю рассказать всего три человека. Оно и понятно, нас много и всего лишь жалкий час. Выхожу первой и затягиваюсь сигаретой, шесть часов ровно. Надо бежать на пробы. Вчера мне позвонили и сказали, что видели меня в клипе и что у них кажется есть роль для меня, вы прикиньте ТАМ ДАЖЕ СЛОВА ЕСТЬ. Во! Не зря я в клипе так лезла на первый план, это было заранее продумано. На такси быстро доезжаю до нужного места. Небольшой павильон. Где на удивление очень тихо. Ладно, наверно уже все ушли. Я хрен знаю, сколько у этих занятых людей рабочий день длиться, может все восемь часов, как Ленин хотел. Он же восемь часов хотел? Наверно. Ко мне выходит мужчина лет сорока точно. Тёмные волосы, строгий костюм, всё как полагает главному челу по сериалу. Или, куда меня там сниматься позвали? Фильм. Короче, не ебу я, если честно. — Здравствуйте, Оля Шнурова, вы мне звонили сегодня, — говорю, и чувствую, как голос дрожит. — Да-да, я помню, проходи. Заходим в какую-то комнату, больше напоминающую спальню, с несчастной одинокой камерой. Так ладно, я примерно предполагаю, что мы снимать будем. — Оль, завтра начнётся рабочий день, а сегодня я дам тебе слова, но за небольшую услугу. Непонимающе на него смотрю, а потом только тяжело вздыхаю. Одежду очень быстро скидываю и ложусь перед ним на кровать. Дёргаюсь, когда он входит в меня и начинает свои жёсткие толчки, я только смотрю на камеру, которая меня снимает. В комнате в самом углу вижу часы. Шесть тридцать, сколько он хочет? Мне сегодня ещё на работу. Резко вздрагиваю и дергаюсь, когда чувствую, как моих сосков касается что-то очень холодное, кубики льда, ладно поехали дальше. Он только смотрит на меня и продолжает свои сильные толчки. Минут через десять лёд тает, резко дергаюсь, когда чувствую обжигаюсь воск на сосках, он только убирает его губами и прикусывает мои соски чуть оттягивая их. Только поджимаю губы и свожу ногу, там всё адски болит, толчки без какой либо остановки. И чёрт возьми, какой же у него большой. Он усмехается и даёт мне мои слова. Молча одеваюсь и еду на точку. Многих девочек уже забрали, хотя на часах только восемь. Я как раз вовремя пришла. Иду в кабинет Артура. — Можно сегодня у тебя остаться? — тихо спрашиваю я, рассматривая свои туфли. — Оль, что-то случилось? — в голосе слышу тревогу и страх. — Всё нормально, просто можешь дать мне мои ключи, я хочу сегодня у тебя остаться, — говорю с нажимом, молча отдаёт мне мои ключи от его квартиры, не хочу сегодня домой, хочу к нему, только к нему. Клиент приезжает через полчаса. Хоть бы кто-то адекватный пожалуйста! Внешний вид опять же типичен. Едем к нему на квартиру. Он оказывается тем самым видом, которому просто надо поныть, а я даже не слушаю, что он там говорит. Обычно я активно поддерживаю диалог, но не сегодня. Мне плевать, что он ноет, и что у него там с женой. Мне насрать. Хотя обычно за поддержания диалог отваливают не хилые чаевые. Молча даёт деньги, кажись там больше, чем нужно, да мне же и лучше. Саша везёт к Артуру. Тихо захожу в его квартиру и падаю рядом с диваном. Как же мне плохо чёрт возьми. То, что сегодня творилось в этой студии. Это нормально, я всю жизнь так живу, если я хочу чего-то получить, то это обязательно достаётся мне таким способом. На моей работе всё точно также, я получаю деньги, за то что терплю физическую боль. Просто такова жизнь, всегда приходится жертвовать личным комфортом, ради своих целей или денег. Вот сегодня это произошло. Но зато я получила слова. Работа наверно другой по сути и быть не может, я три года работаю так. С синяками порой с жесткими изнасилованиями, но я чёрт возьми всё равно получаю деньги. Тут всё также, просто надо свыкнуться с этим фактом. Просто другого выхода у меня нет, это мой единственный шанс, хоть начать как-то двигать свою будущую карьеру с мёртвой точки и если для этого придётся просто спать с продюсером, то в этом нет ничего страшного. Сколько актрис пробилось в кино через постель? Да дохрена! Чем я хуже? У меня видать будет такой же путь. Правда, чем это тогда отличается от моей работы я особо не понимаю, хотя тут легальная проституцию. Половина так делает и ничего живут, зато главные роли. Теперь понятно, почему на телике порой такие бездарности, просто нужно раздвинуть ноги и проблем не будет. И пусть мне хочется это делать, но мне надо. Он же по сути ничего плохого не сделал, да у нас был очень жёсткий секс, и чёрт возьми мне до сих пор больно и мне кажется, что мои ноги предательски трясутся. Да был неприятный лёд и воск, но надо просто потерпеть. Хуже клиента, который тогда заказывал нас с Мариной быть не может, у меня были жуть, какие клиенты. Лёд и воск это ещё самая мелочь. Неприятно, да, но ради мечты, чего только стерпишь. Моя мать вот тоже терпит, когда клиенты иной раз могут её ударить и ничего живёт, зато деньги есть. А у меня будет роль, и пусть он, что угодно со мной творит, я не уйду от него, мне нужны второстепенные роли и, если ради них нужно терпеть боль и возможно какие-то унижения, то я готова. Только, почему-то так больно и плохо. Просто выть от боли хочется, всё равно это мало, чего приятного. Сейчас у меня такое состояние, как в те десять лет, чувствую и ощущаю себя примерно также, но не понимаю, с чем это связана. Я же по сути дала согласие, меня никто не насиловал, я сама ему сказала злополучное «да», но почему тогда так плохо. Я не понимаю. Очень больно и хочется плакать, снова мне хочется всё это прекратить и уйти из этого мира. Да, кого я обманываю, плохо мне было тогда и очень больно, но надо потерпеть, когда-нибудь я стану знаменитой и всё! А сейчас это просто издержки обстоятельств так сказать. Всё равно я не считаю, это чем-то странным, надо просто терпеть. Моя рука невольно тянется к сумке, хочу всё прекратить, чтобы не было боли, чтобы всё ушло. Резко режу себя запястье левой руки, кровь фонтаном начинает заливать этот пол. Я хочу все прекратить, я хочу, чтобы боль ушла. Просто, когда меня не станет, то боли соответственно тоже. Сознание очень сильно начинает теряться, уже просто не понимаю, что происходит. Слышу, как громко открывается дверь. А потом темнота. Очнулась уже на кровати Артура, он только качает головой. — Успел, Оленька, — говорит он, смотрю на перебинтованное запястье, в нос ударяет запас какого-то спирта, он кого-то вызывал. — Оль, что на этот раз случилось? Почему, Оль, можешь мне объяснить, почему? — Артур, всё нормально, просто немного не рассчитала, — язык заплетается. — Немного не рассчитала? Ты меня за идиота держишь? Я ведь чувствовал, что ты задумала, хорошо хоть успел, понимал, что ты хочешь. Олюш, почему, девочка? Что такое произошло? — прижимает меня к себе. — Мать сегодня голой в школу заявилась, только опозорила меня, вот на меня и накатило, — вру я. — Оленька, — только крепче прижимает к себе. — Бедная моя девочка, потерпи, скоро всё закончится, потерпи, всего восемь месяцев тебе жить с ней потерпи. Только киваю. Тяжело вздыхаю, завтра снова к нему. Надо терпеть ради роли. Надо терпеть.