Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Я проснулась утром, от каких-то лёгких касаний. Так, будильника нет, значит я не у клиента, я всегда завожу у них будильники, чтобы утром успеть собраться. И тем более я не дома, иначе я бы проснулась не от будильника, а от громкого ора моих замечательных, самых лучших соседей. Нехотя приоткрыла глаза. — Оль, просыпайся, мне тебя ещё до школы подбросить надо. А ещё завтрак, тебе же ещё собраться нужно. — Артур, зачем? Тебе так плохо, если я бы поспала до одиннадцати? — я лениво потягиваюсь, солнце уже полностью заливало комнату, и я только невольно сощурилась от его ярких лучей. — Оль, затем, что тебе надо в школу, а мне работу. Поднимайся давай, а то завтрак остынет. Лениво поднимаюсь с кровати и бреду на кухню. На столе стоит горячая яичница с копченной колбасой. С аппетитом накидываюсь на неё, краем уха слушаю телик, снова говорят про войну в Чечне, что возможно скоро грянет дефолт, и надо будет менять рубли на доллары. У нас в стране хоть одно утро может быть с более менее адекватными новостями? Хотя, о чём это я. Какая адекватность? По всей стране только так гремят забастовки, кстати о них сейчас опять заговорили, эти дяденьки из ящика, что мои мысли читают? Снова бастуют шахтеры, наверно и про учителей скоро заговорят, я слышала у них всё ещё хуже, чем у тех, кто под землей. Хотя, сейчас, по-моему, куда не глянь у всех всё хуже, чем у других. Хорошо только новым русским, бандитам, хотя новые русские и бандиты это синонимы и Ельцину. Всё, только этим трём группам хорошо. Ельцину, наверно, вообще в кайф, сидит там в своём кабинете, пьёт вискарь какой-нибудь и страной рулит, по крайней мере о таком из каждого угла говорят. А у меня нет поводов не верить этому, в стране какой-то пиздец ведь творится. — Дома то, хоть завтракаешь? — спрашивает меня Артур, прерывая мои высокие мысли о власти. — Завтракаю, но не этим, просто хлопья молоком заливаю. Колбаса нынче дорогое удовольствие, ты цены видел? — Не приходится на них смотреть, когда работаешь сутенером, — усмехается он, и я вижу в его глазах какой-то стыд и смущение от того, что он выше меня по социальной лестнице. — Колбасу лучше в общаге не хранить, эти крысы стащат её, и спасибо не скажут, и я сейчас про людей, а не про хвостатых, я бы с ними с удовольствием разделила бы, а с этими, двухногими, нет. — Не думала после общаги съехать? Подумай, иметь свою квартиру, личное пространство. Просто можно же откладывать деньги на квартиру банально. — Ты же прекрасно знаешь цены на недвижимость, туфта эта идея. Я и сама о квартире думала, но это очень глухая идея. Квартира однушка в Москве, надо ли говорить, что ОЧЕНЬ дорогое удовольствие? Варя копила на неё, у неё вроде получалось, но потом её забрал «Ричард Гир». А личное пространство… Мне это даже сложно представить. Я с детства жила в общаге, знаете, за семнадцать лет привыкаешь к очереди в душ, на кухню, что есть у тебя малюсенькая комната. Я знаю, что есть по-другому, но представить сложно. Что ты будешь сидеть одна в комнате и тебя никто трогать не будет. Быстро доедаю свой завтрак, одеваюсь и мы с Артуром мчимся в мою школу, я ловлю на себе придирчивые взгляды одноклассников и учителей, и лишь улыбнувшись ему на прощанье, бреду к чёрному входу, у которого мы с Айной обычно тусуемся. Как разведчик осторожно заглядываю, а то Айны теперь можно, чего угодно ожидать, вдруг теперь и тут не тусит. Но нет. Стоит, как обычно. И курит. — Завязывай давай, — говорю я, выкидывая у неё сигарету. — Ребёнок потом плохим родится. Чё случилось-то? — на ней лица нет, и по глазам видно, что всю ночь плакала. — Пойдёшь со мной на аборт? — в глазах какая-то боль и отчаяние. — Пойду, но можешь толком объяснить? — Вчера предкам рассказала, ну отец силы не рассчитал, — я только сейчас замечаю, что ноги исполосаны синяками. — Твою мать, — крепко прижимаю её к себе, и слышу, как она начинает всхлипывать. — Ну тише, тише, всё хорошо будет, слышишь? Зачем ты ему рассказала, дурочка? Знала ведь, что будет. Все, сегодня сходим и сделаем, слышишь? Всё нормально будет, обещаю тебе. Справимся мы со всем, — глажу её спине и чувствую, что успокаивается. А у самой в голове совсем другой вопрос, какая платная клиника захочет принимать нас вне очереди, и ещё сегодня? Так ладно, можно договориться с моим гинекологом, к которому я хожу каждый месяц, чтобы проверяться на ЗППП. Может она нас примет, ну меня-то точно обязана вне очереди, как постоянную клиентку. Может прокатит и пусть нас так, без записи. Будем надеяться, надо быстро действовать, пока она не передумала, завтра уже поздно будет. На урок общаги мы уже опоздали. — Шнурова, Франк, первый день, а они уже опаздывают, могу я спросить, что может быть вам интереснее моего предмета? — Мы просто курили за школой, как-то не до вас было, — отвечаю я, смотря ему прямо в глаза. — А зря, мы сегодня будем начинать смотреть фильм «Интердевочка». Ольга, я думаю вам это тема знакома, — он ехидно ухмыляется. — Не, я дешевле, — беззаботно заявляю я, а что? Надо поржать над собой, чтобы заткнуть его наконец-то. Я смотрела этот фильм три раза. Итак и не понимала восхищений вокруг него. Посмотрите, это валютные проститутки, у главной героини Тани такая сложная жизнь! Ага, мне бы такую сложную жизнь. В Швецию улетела, а ещё жалуется. Да, если бы эта Дапкунайте хоть день пожила, как я, у неё бы климакс раньше времени начался, если он конечно уже не начался. Где сложная жизнь? Я тоже так хочу! Надоели неадекватные клиенты, которые кроме члена хотят в меня ещё засунуть ножку от торшера. Валютная проститутка. Как мне далеко до неё. Надо ли говорить, что тут нужно знание языков, и прочая хрень. Мне до них, как до Парижа. Да, и учить ещё всё это. Зато судя по фильму, у них адекватные клиенты. Не знаю, он мне не понравился, я не понимаю всеобщего восхищения вокруг него. Просто в совке секса не было, а тут валютные проститутки, вот народ и поплыл, прямо, как я на алгебре. — Ольга, вам не интересно? Да, что ты ко мне прикопался с этим фильмом? — Не, я всё это уже увидела, но если вы так хотите, то я могу вам сегодня это в живую показать. Наконец-то увидите полуобнажённую женщину в реальности, а не в фильме. Есть! Страйк! Серьёзно, мне кажется наш Михаил Германович видел обнаженку, только в «Playboy», который он стыдливо прячет за учебничками, думая, что никто не видит, как торчит кончик журнала. Мне кажется за его сорок ему никто до сих пор не дал, вот и дрочит мужик на журналы, представляя, что это все по реалке. Я бы точно не дала, даже, если бы заплатил. Всё равно не дала. Ещё сороколетних мужиков я не учила, как сексом заниматься, и куда вставлять надо. Урок общаги проходит в тишине, все пялит на эту Дапкунайте с умными лицами, всем ведь так интересно, как она в Швецию улетает и валюту меняет. Зайдя в кабинет литературы, которая была следующей, я поняла одно, наша смерть сидит за партой и ухмыляется, судя по всему мои уроды это тоже поняли лишь тихонько стояли за мной. Ну что за дичь? Вот поэтому со сверстниками встречаться отстойно, ни черта решить не могут. Первая захожу в класс. И сажусь за свою парту. А, почему в наш класс вообще перевели Клыка, Биту и Крокодила? Их вообще отчислили, хотя, отчислили их уже два года, но они настойчиво продолжали показывать, что образование им важно и нужно. И теперь они здесь. Нуда логично, зачем идти на первое сентября, всё равно там ничего никогда нет. И почему я так не делаю? — Здравствуйте, садитесь. Сегодня мы с вами начнём читать и обсуждать книгу… — Преступление и наказание! — я не удержалась, чтобы не выкрикнуть, просто стало смешно от эго паузы, все мы ведь знаем, что проходить будем. — И Ольга Шнурова, не угадала. Сегодня мы начнём изучать книгу «Американский психопат». На этом моменте я выпала. Я слышала про эту книгу, но никогда не читала, хотя читать я люблю, по мне наверно этого не скажешь. Я мельком слышала про сюжет, что там кажется есть маньяк, куча психологии и символики, что это чтиво не для тупых. Чё-то он погорячился с моими уродами, может надо было начать с «Репки»? Они бы её точно усвоили, а тут у нас тут «Американский психопат»! Я перекинулось взглядом с Клыком, чё-то ему мой взгляд явно не понравился. А может вспомнил, что я тогда сделала с Любкой, надеюсь он не вспомнил, а то сейчас книги будет реальностью, только назовётся он «Русский психопат». Я не успела опомниться, как почувствовала, что он резко схватил меня за волосы и потянул на себя, и лишь испуганно заверещала, дальше я увидела только его огромный кулак, а потом я увидела, как его резко скрутили. Ого, а Олег-то не промах. Он, что работал вышибалой в клубе и теперь может сдерживать таких, как Клык? — Сейчас мы с тобой пойдём к заучу, и пусть она с тобой разбирается, — лишь услышала я. Когда они вышли из класса. Я только услышала, как Бита протянул. — Ну нихуя себе. А лучше и не скажешь. Олег возвращается только к концу урока. — Свободны, завтра начнём обсуждения, — в его глазах видно раздражение и злость. — Оль, задержись пожалуйста. Я только киваю Айне, чтобы шла дальше, а сама вопросительно смотрю на него. — Оль, я забыл сегодня совершенно сказать на уроке, но я открываю свой кружок по литературе… — С чего вы решили, что я в этом заинтересована? — перебиваю я. — Ты единственная, кто читал книгу в моё отсутвие, хоть и сидя на парте, — усмехается он. — Не знаю, я увидел в тебя интерес, если хочешь приходи сегодня после уроков. На час задержаться ведь ничего страшного для тебя? А я и сама не знаю, я обещала Айне, но час наверно погоды не сделает, тем более нам поставили сегодня всего пять уроков, а значит даже с задержкой, но мы освободимся в стабильные два. За час её картина мира не перевернётся. Я искренни надеюсь на это. Тихо захожу в кабинет Олега, да кажется я одна пришла, у него видать такая же короткая память, как и у меня, и видимо он просто забыл сказать остальным. Ну или Клык сегодня решил посетить ВСЕ его уроки. — Здравствуйте, — тихо просачиваюсь в его кабинет, словно воришка на опасную миссию. — Заходи, Оль. Я вот, зачем тебя пригласил. Просто, скоро конкурс и мне кажется, что ты сможешь справиться? — То есть это не кружок? — чё-то я запуталась. — Кружок, но ведь никто не отменяет того, что мы можем участвовать в конкурсах. — Даже не знаю, конкурс? У меня своих проблем хватает, а тут ещё это… — Просто подумай о перспективах, тот же диплом за участие. Хоть какое-то портфолио, тебе это увеличит шансы поступить в какой-нибудь вуз. Ты ведь хочешь поступить? — Не знаю, я вообще об этом не думала ещё. — Неужели даже приблизительно? — Неа, ни кем я себе не вижу. Вы вообще первый, кто заинтересовался моей не скромной персоной. А чё, прямо сильно поможет? — Не то, чтобы поможет, просто разве тебе самой не хотелось бы в чём-то поучаствовать? Подумай, ты ведь реально можешь, по крайней мере я вижу в тебе интерес. Может победишь, глядишь и учителя спокойнее начнут относиться, активная жизнь часто оборачивается какими-то плюсами. — Давайте, чего там? — Конкурс стихов, я думаю можно выступить с этим… Выхватываю у него листок и соскочив с парты, бегу из кабинета. — Я всё выучу, обещаю! А сейчас sorry мне с Айной на аборт ещё надо! — кричу на бегу и запихиваю листок в сумку. Внизу Айна ждёт меня вместе с такси, которое я нам вызвала. Едим в клинику, он молчит и смотрит на свои колени, я сжимаю её руку, стараясь передать ей хоть каплю поддержки в этот момент. Хотя наверно я рада, что этот гандон избил её, плохо конечно, но хотя бы она дошла до этой мысли. А значит ещё не всё потеряно. С этим Даней у них вряд ли что-то сложится, не будут они вместе, разбегутся через три месяца, и куда она побежит? Это только в сказках мужик возьмёт тебя беременную сразу, как увидит, да такие сказки наверно и рассказывают многие гинекологи, таким, как она. В машине открываю окно, сейчас почему-то адово душно, затягиваюсь сигаретой, быстрее бы уже приехать. Сердце нервно стучала, в последний раз я так нервничала на своём первом рабочем дне. Наконец-то, выходим расплачиваемся с чуваком и идём к моему гинекологу. Критическим взглядом осмотрела очередь, перед нами четыре чиксы. Так хрен с вами, у меня тут подруга рожать не должна, это намного важнее, чем ваш первый мазок. — Девушка, вы куда туда нельзя, — щебечут эти синички. — Да, чего я там не видела! Вламываюсь в кабинет. Не знаю, кто в этой ситуации охренел больше, девчуля, в кресле, или мой гинеколог, которая уже хотела засунуть в неё зеркальце. — Вика, полный пиздец, нужна твоя помощь и срочно! — Оль, это не может подождать, — она нервно усмехается. — Я тут немного занята, и вообще ты не… — Да мне тут аборт сделать надо. Не мне, а подруге, да короче ты поняла. Ничё не знаю, давай мне вне очереди, столько общаемся, ну. — Так. Дай мне сначала хотя бы пациентку осмотреть. А потом… Ладно, чёрт с тобой давай приму твою подругу. К чему спешка-то такая? Срок, какой? Все двенадцать или больше? — Три. — Оля, три? Это не могло подождать до завтра? — Нет. — Так всё. Иди, скажи подруге, что сейчас подготовим всё. Айна смотрит на глазами полной грусти и какой-то безысходности. — Сейчас всё подготовят и мы пойдём, слышишь? — я беру её за руку. — Оля, я тут подумала, я не хочу его делать. Я не могу убить плод нашей любви, я не могу, мне страшно, Оль. Я не хочу этого делать, Оль. Нет! Нет! И ещё раз нет! Я не буду убивать нашего с Даней ребёнка! Всё будет хорошо. Мы справимся. Я не хочу разрушать нашу семью, — она вылетает из клиники, прежде, чем я успеваю переварить всю эту информацию. Я выбегаю из клиники в надежде её догнать, но нет, эта прыткая африканская кровь уже удрала. Вот чёрт. На душе резко стало паршиво. Кажется кожей ощутила какую-то безвыходность. Когда она успела так сильно поменять своё мнение? Сегодня же утром всё ещё было хорошо, она не хотела этого ребёнка. А сейчас… Ей тупо стало страшно? Видать в голове всплыли эти байки, что после аборт обязательно будет бесплодие. Бред, бесплодие будет, если аборт сделан в подвале и на соломе, но не в чистой платной клиники. Какой плод любви? Этот её Даня знает хоть, что такое любовь. Да у них любовь, максиму в обнимку на диване посидеть и фильм «Красотка» глядеть. Она просто даже о последствиях не думает. Ну не нужна она будет потом Дане с ребёнком на руках, сбежит он, как появится первые трудности. А ей-то, что делать, потом одной беременной. Куда? Вместе со мной на панель идти? Ну это по-моему совсем что-то из ряда вон выходящее, беременная несовершеннолетняя с огромным живот, пытается обслужить мужиков. Просто даже, ни на одну работу не возьмут. У нас не Америка, где подростки, где угодно работать могут. Что у нас есть? Да ничего! Официанткой мало, кто возьмёт, и давайте не будем забывать про её расу. Половину работодателей оттолкнёт. Няней разве что? Так, кто подпустит к себе чернокожую, у нас общество националистов, кому она нужна? И жить ей, где? Прогонит его мать Дани, и что ей возвращаться к своим предкам? Она даже сейчас с ними не живёт, она блин ночевала в машине, до своего Дани, лучше бы там и осталась. Что ей дом предложить может? Двух нарколыг и притон с личностями, которых вечно глючит. Денег на квартиру у неё нет, ничего у неё нет. Даня и его мать сразу забудут и о ней и о внуке. Мысленно подумают, как хорошо, что избавились. И что ей делать мать вашу? Родит, а дальше, что? Образования нет, на работу не устроиться, денег не будет. Вариант будет только один бросить его блин на улице и позвонить в дом семьи на Рублевке, авось те возьмут. Может и есть такие. А самой доучиваться и работать. Это пока единственный вариант, который я вижу, просто избавиться от него. Не надо ломать жизнь ни себе, ни ему. Потому что не воспитает она его, к сожалению, не видели мы, воспитания, и денег тоже. Просто безысходность, от которой честно уже выть хочется. Направляюсь к огромному зданию. Сегодня должны быть очередные пробы в массовку. А что? Может я будущая актриса? Может она есть во мне? Ага, только ею всё равно не стать. Пока я только и бегаю по кастингам массовки, вы прикиньте на кастинг для массовки. Пиздец! Снимите меня пожалуйста в качестве массовки уже, не надо мне тут кастингов! Пока только три раза мне улыбнулась удача засветиться в кадре, и то, что тут во мне можно запомнить? Многие говорят, вот людей из массовки тоже запоминают, главное подать себя правильно. Как тут правильно себя подать, если у тебя даже слов нет! Ну я могу красиво сидеть за партой! Всё! Больше ничего! Захожу, как обычно очередь. Шесть чикс передо мной. Сажусь и жду. Спустя пари минут захожу. Переступаю порог небольшого кабинета, меня лишь окинул взглядом мужчина лет сорока. — Нет. — Да, как так-то?! — Слишком высокая, не подходишь. — Да пошли вы. — Если будешь себя везде так вести, то роль точно не получишь! Я только показываю фак. Сейчас надо было идти на новую встречу. Еле успеваю, все уже привычно сидят и дружно поворачивают головы, увидев меня. — Ну, что теперь, когда все на месте, мы можем приступить к обсуждению. Поговорим о том, из-за чего вы здесь, а именно об самоубийстве. Вы все мечтали о нём, или мечтаете, можете поделиться своими эмоциями? Оль, как и обещали, начнём с тебя. Обещали? Их двое, за ним ещё кто-то есть? Кто-то, кто организовал всё это и сделал, а он только выполняет функции переговорщика. — Ну самоубийства, как такого у меня никогда не было. Я думала и думаю об этом, но я думала я об этом, в моменты катарсиса. — Катарсис? — спрашивает лысая девочка лет двенадцати рядом со мной. — Конец всему, — поясняю я. — В моменты, когда всё шло по пиздце, я думала всё прекратить это всё. Но мой максимум это резать свои плечи, я каждый день это делаю, а ещё тушить сигареты, тоже тема. Скидываю кожанку. Все плечи исполосаны лезвиями от бритвы, можно было увидеть множество шрамов, какие-то более глубокие, некоторые нет. Ожоги, я тушу сигареты о себя, не знаю, зачем. Просто это как-то помогает справиться со всем тем дерьмом, что происходит в моей жизни. Да, и замена это самоубийство. Я ведь слабая, сильная давно бы спрыгнула с крыши, а я способна только на этот детский сад. — Аля, не хочешь рассказать о своих попытках? — Ну… Их вообще много было. Наверно, когда у матери появился первый мужик, я тогда показательно вспорола себе вены, но я не хотела умирать, просто показать хотела, что я этого ублюдка здесь видеть не хочу. А потом я угодила в секс рабство, и там я реально хотела умереть, — её голос задрожал, и она наверно была готова сорваться в любой момент. — Я вскрывала вены, хотела сдохнуть, а нам просто зашивали их чёрными нитками, меня это так бесило, что мне даже умереть не дают, даже моим желанием жить распоряжаются. А здесь, ну я не убиваю себя наверно. Хотя герыч, это тоже самоубийство, только медленное. Мы выходим из подвала только через час, уже привычно хотела повернуть в противоположную сторону, но меня неожиданно окликает Аля. — Оль, Оля! Может вместе зайдём куда-нибудь? — она мнётся и переминается на своих каблучаках, словно сама не уверенна в своих словах. — У меня деньги есть, — она показывает мне пару железных монет. Да, видать героиновские глюки накрыли её целиком, и теперь мелочь ей мерещится за деньги. Ну да ладно, потом отойдёт, вот у меня ЕСТЬ деньги. — Пошли может в кафешку сходим? — Алька кивает на мороженное. Оно тут всегда стояло? Капец я слепая, даже не замечала. Жесть. Покупаем два шарика, садимся за центральный столик, красоту все должны видеть. — Оль, а к вам сложно попасть? Ну в смысле в бордель? Надоело на улице, — она ковыряется ложечкой в своём фисташковом шарике. — Захотела повышение по карьерной лестнице, — смеюсь я, но тут же сдерживаю свой порыв, улица это не смешно. — К Артуру не вариант говорю сразу, он героиновых не берёт, у нас строго с этим, сразу прут. Либо дальше на улице работаешь, либо слезаешь с этого дерьма. — А может есть какие-то ещё бордели, менее элитные? — Да наш вроде бы и не элитный, — бурчу я. — Есть, но сомневаюсь, что они сильно отличается от твоей улицы. Знаешь на асфальтах пишут номер и всё такое? Так вот, недалеко от этого есть квартиры, где девочки живут. Но условия дерьмо. Ещё и за крышу плати. Вы платите? — А надо? — её глаза выражают крайнее недоумения, действительно, зачем париться? Хотя, наверно уличные точки не платят, хотя, что мы вообще имеем под смыслом плата? Я говорю о деньгах, а может эти натурой отдают? Неужели даже без субботника работают, может мне к ним тогда пойти? — У вас субботник? Менты вас юзают? — А да, это есть. Платим получается. — Там будете деньгами отдавать, да и условия не лучшие. Самый идеальный вариант пока с иглы соскочить и в норм бордель уйти, ты молоденькая за тебя нехилое количество кусков отвалят. Выглядишь вообще как ребёнок, нарасхват будешь. А квартиру с девочкой другой можно снимать. — Если с иглы соскочить, то слишком сложно. Мне бы варик, без этого, — она поджимает губы и смотрит на ещё светлое небо. — Как вообще всё так получилось, Аль? Я накрываю её холодные руки своими холодными. А что? У нас одновременная астения. Просто мне было почему-то очень жаль её, хотя я жалости к таким, как она не испытывала, не из-за того что мразь и считала уличных падшими, просто выслушав, столько историй за жизнь становишься уже равнодушно-спокойной ко всему, мало, что цепляет. Но в ней что-то было. Не в Але, я не лесбиянка, вы не подумайте, а в истории. — В Турцию попала из-за посредника. Я встретила чела и мы с ним улетели туда. А потом бордель, отбор документов, ну ты знаешь наверно. И мы жили в этом борделе над нами был сутенер. Очень жестокий гандон, на всю жизнь эту мразь запомню. Он вечно хотел анально, знаешь, как это? — Когда доплачивают, — что за это реально норм доплата, но я не пробовала, и не хочу, говорят, та ещё жесть. — Мы жили вдесятером в малюсенькой комнатушке, раз в день кормили перловкой и куском хлеба. И мы обслуживали, пока не сдохнем. Мы там все вены вскрывали, а потом приходил он, и чёрными нитками нас зашивал. Это так бесило, понимаешь он даже распоряжался умереть мне или нет. Моим решение руководил, мудила. А потом рейд, меня отправили сюда, а здесь вспомнили про статью. Ну я в Москву, а это сука под названием мать меня даже не поддержала. Чтоб она сдохла. Я поджимаю губы. Прекрасно понимаю о чём она. Тоже много раз хотела сдохнуть. Мой такой первый порыв был наверно лет в пять, я тогда конечно не знала всех этих умных слов, но я понимала, что точно хочу умереть. Знаете, я смотрела фильмы и видела, как люди стреляют в себе из пистолета, я хотела также. Наверно тогда произошло такое самое первое потрясение. Мою мать просто адски избили, а я сидела в шкафу и орала до хрипоты от страха. И никто из соседей даже не пришёл. Тогда это был способ прекращения страха, знаете типа, я умру, но больше так бояться не буду. Да я и прекрасно понимала, и понимаю, что не кому я в принципе в этой жизни не нужна, я не нужна своей матери, о какой вообще нужности речь идёт, вы о чём вообще? А потом, я захотела убить себя уже в десять лет. Тогда я понимала, что творю, но у меня вышла, сволочь под названием соседка решила достать моё тело из петли. Это была последняя попытка, очередное потрясение, которое я уже не могла пережить, да и сейчас не могу всё ещё. Это дерьмо до сих пор со мной, и я каждый день заново прокручиваю в голове события того злополучного дня. Попыток, как таковых у меня сейчас нет. Хотя вру, есть. Когда происходит какой-то жесткий пиздец, я пытаюсь убить себя, сколько раз в своей жизни я себя резала, но никогда не дорезала. Видимо Бог бережет, хоть я в него и не верю. Просто я не вижу смысла жить в принципе. Ну я всю жизнь откровенно не кому не нужна, меня предали ещё с моего рождения, это была моя мать. А потом весь мир показал, что дерьма мне уготовлена ещё очень много. Знаете, я и сейчас хочу это сделать, но пока я жду подходящего повода и момента. Я наверно всё ещё верю, что в любой момент всё может измениться и пока я держусь за эту надежду. Но в моменты, когда всё идёт по пизде, я себя не контролирую, тут уже никакая надежда не спасает. Это просто какое-то помутнение разума, если можно так выразиться, просто следуешь своим желанием, а мозги в этот момент отключаются, и ты просто видишь картинку своих похорон, как плачут над ней от силы пять человек. А, сколько людей придут на ваши похороны? На мои откровенно не много. Но меня всегда в такие моменты кто-то спасал. Либо Айна, либо Артур, либо ещё какой-то чел, всех не запомнишь. Для себя я чётко решила, что в следующий раз сделаю так, чтобы никто не смог остановить. Попытаюсь вести себя максимально по-прежнему, чтобы никто не понял моих настоящих намерений, наверно тогда я себя как-то выдавала. А потом нет. Я даже знаю, где это сделаю, напротив моей общаги есть высокий дом в девять этажей. Идеальное место, чтобы умереть. — Ладно, я пойду, ещё уроки делать надо. Выхожу из кафе и поймав машину еду к Артуру. Захожу в бордель, ловлю на себе презрительные взгляды девочек. Полина смотрит на меня, как всегда печальным взглядом. Я только хмурюсь, понимаю, что у неё снова какой-то пиздец во внешнем виде. Только сейчас замечаю, что её чёрные чулки практически порваны к чёртям. — Чулки сними, — шепчу я, чтобы не ставить её в ещё более неловкую ситуацию. — Вот девки из-за этого и ржут с тебя, снимай давай, а то опять никто не возьмёт. Хотя, её и до этого мало, кто брал, а теперь и подавно. Артур всё время грозится её выбросить, но пока чё-то не выбрасывает. Просто мало, кому из клиентов хочется брать девушку без носа. У неё был очередной клиент, избил, изнасиловал и отрезал нос. Она теперь просто заклеила, и ходит так. Пошла сюда, потому что по её словам ничего кроме того, как давать секс она не умеет. Хотя, судя по отзывам клиентов, она и секс-то как-то не даёт. Она в свои двадцать, всё ещё живет с отцом, который регулярно насилует её. Почему не уходит не ясно, наверно он за двадцать лет как-то привязал её к себе, отсюда и все вытекающие. Насиловать по её словам начал ещё с пяти лет. Но она не уходит, сама не знает, что её с ним держит. Захожу в кабинет Артура. — Привет, — сажусь напротив него, из сумки достаю тетрадку, надо ещё домашку сделать. В библиотеке не хотелось. Не хочется ловить на себе эти жалостливые взгляды библиотекарши, в которых только и можно прочитать, несчастная девочка алкоголички, только здесь уроки может сделать. Тут такого нет. В тетрадки по русскому, написано третий номер. — Как правильно пишется безысходность? Через и? — спрашиваю я, невольно грызя ручку. — Через «ы», Оль. Правило про приставки, если на согласную, значит «ы». В учебнике нет правила? — Есть, но зачем читать, когда тебя можно спросить? — Как я сам до этого не дошёл, — усмехается он. — Как вообще день прошёл? — Айна хотела делать аборт, потом расхотела. А ещё одна девочка хочет к нам устроиться, но она торчит и я сказала, что нельзя. Безынтересный тоже через «ы»? — Так, давай по порядку. Почему не сделала аборт? Чего испугалась? Что за девочка, и ты ей правильно сказала про торчание. И через «ы» не исключение. — Она сказала, что он там типа живой, и убивать его нельзя, хотя там просто жижа. Аля, пятнадцать лет, торчит на герыче, познакомились недавно, история долгая, и значит через «ы». «НТВ», как обычно что-то говорит своим замогильным голосом, я только боковым зрением смотрю на экран. Блин, да это же мои бабушка и дедушка! А чё про них опять говорят? А, из-за того что могло времени прошло с трагедии. — О, какие люди в Голливуде, — смеюсь я, указывая на экран. — Что они про них опять вспомнили, случай что ли похожий произошёл? — Артур только увеличивает звук. — Да, похожий случай, пиздец какой-то в стране творится, — он только качает головой. Мои бабушка и дедушка, это вообще отдельная история, по крайней мере по словам моей матери. Её забрали от них, когда ей было восемь, а их самих расстреляли. Когда мать была в моментах трезвости, она рассказывала, что они творили с той несчастной девочкой, и поверьте этих подробностей на интервью хватит огромное. Блин, сколько бабла можно выручить, чего я тут сижу? Можно же зарабатывать! Вон, до сих пор говорят, значит народу интересно. Бабушка и дедушка в принципе недалеко ушли от моей матери, также пили по чёрному, так что даже, если бы сейчас они были живы, и на свободе, то толку от них было бы мало, ещё двоих алкашей моё сердечко не вынесет, во всех смыслах. Так вот, девочку кажется звали Аня, бабка моя заманила её на квартиру, а дальше пошёл разнос. До сих пор реальная причина неизвестна, зачем они это сделали. Говорили что-то про выгоду, камон, какая в совке выгода? Или, когда они там жили не в совке? Да без разницы. Заманили они значит эту Аню, а дальше моя мать рассказывала, как на протяжении трёх дней слышала её тихий скулёж, кричать ей было нельзя. Мать рассказывала, как через щель видела наручники, и её прицепленную к батареи, ночью она тихо приносила ей еду и кормила. Все три дня, Аня резали, как могли, кажется следствие говорила, что-то про сексуальное насилие, я не очень хочу углубляться в эту тему, как и мать, насчёт этого она говорила очень и очень размыто. Конец был просто адовый. Потеря крови привела к смерти, а потом Аню просто разделали и приказали есть матери, ну она на панике и рассказала всё на следующий день соседям. Мать сразу в детский дом, а бабушку с дедушкой расстреляли. Но тогда про это говорили, а сейчас мало, кто помнит. Сейчас все только Чикатило знают, а это вроде было, а вроде бы нет, по телику же мало говорят. А мне эту Аню жалко до сих пор, наверно, когда я об этом думаю я в какой-то степени понимаю мать, но потом вспоминая всё то дерьмо, что она творила жалость проходит. Я в очередной раз кинула взгляд на экран, и моё тело резко затрясло, последнее, что я помню, как Артур резко подскочил ко мне, а потом темноту. Очнулась уже на полу, и поймала его встревоженный взгляд, он то смотрел на меня, то на часы. — Фух, прошло всё, — проговорил он, осторожно подхватывая меня и сажая к себе на колени. — Ты, как, Оль? — Нормально, как всегда, — говорю я, чувствуя предательскую слабость во всем теле. — Давно у врача была? Что он вообще говорит? — Вести здоровый образ жизни, короче мне проще не жить, — смеюсь. — Я много пропустила? Показ уже был? — Нет, всё нормально, ему нужна была госпожа, только Марину взял. У меня ко всему прочему ещё и эпилепсия. У врача по этому вопросу я в последний раз была в девятом классе, и то на всеобщем медосмотре. Сказали, исключить стресс, не пить, хорошо спать, короче всякую херню сказали. Вроде бы мне надо чё-то пить, но посмотрев цену на лекарство, я поняла, что тогда проще не жрать, тогда на него денег заработаю. Вообще наверно за эпилепсию надо сказать спасибо моей матери, но она уверяет, что всю мою беременность она была трезвой. Ну, вроде об этом свидетельствуют все мои снимки до пяти лет, а потом… Суп с котом! Вот, что потом было. А у меня наконец-то появляется клиент, сажусь в тачку Саши и гоним к нему на квартиру. Поднимаюсь на четвёртый этаж. Да, лучше бы я не видела внешность своего клиента. Чувак ниже меня, лет двадцать, и одежда просто привет хиппари, привет марихуана, привет солнце и мир во всём мире. Квартирка прямая копия хозяина, такая же убогая. И этот мне ещё за всю ночь платить будет? Ну ладно, мне без разницы с кем, главное с гандонами. Машинально прохожу в единственную комнату, раздеваюсь, и раздвигая ноги, просто смотря в потолок. Он делает тоже самое, натягиваю презерватив. Ну поехали. Странный этот Олег Александрович, я честно не видела до него таких преподев. Чтобы не шли по школьной программе мой мозг уже честно настроился на этого мучительно Достоевского. А тут у нас «Американский психопат». Ему ничего не будет за, то что он не идёт по программе? Ай, да кому не похуй? Директору главное, чтобы дисциплину держал, и не было, как с прошлой преподшей. А если кто-то литературу захочет сдавать? Да, не, чё за бред, а если захочет, то его или её проблемы. И не побоялся Клыка, в первый раз вижу, чтобы учитель скручивал его и тащил к директору. Я таких только в кино видела, знаете, когда приходит новый препод, и жизнь с ним начинает играть новыми красками. А этот конкурс… Честно, всё как-то странно. Что он решил брать именно меня, что он нашёл во мне такого? То что читала книгу? Так, она просто интересная, я бы хотела её читать в свободное время. И конкурс, он как-то сильно поспешил с ним. Не, я видела стих, он лёгкий там учить-то нефиг, рифма такая простая, что Крылов отдыхает с его баснями. Но, зачем его мне давать? Мне, которой всегда увиливала с этих конкурсов в качестве зрителя, просто под шумок сматывалась домой. А тут я сама буду сама читать этот стишок на сцене, как сопливый первоклассник. И, почему не Люба? Она ведь тоже читала, вроде бы. Неужели он видит во мне что-то большое, чем вижу я сама, смотря в зеркало. Доверить стих той, которая положила ноги на стол, сомнительное занятие. Хотя, он был пока первым, кто в меня вообще хоть как-то поверил. Он в меня поверил, даже я в себя не верю. Не знаю, по мне же вроде всё понятно, я про себя знаю, что как бы ну участь мне уже уготовлена. Как бы привет бордель до сорока лет, хотя потом в другой можно уйти. Я не верю, что я способна после школы на что-то большее. Да меня никуда и не возьмут, мой аттестат просто весь в тройках. Только платное. Хотя, я бы хотела на актёрское, как вариант пока можно копить на учёбу. А то, что Олег говорит про активность, то хрен знает, может реально на руку сыграет, и мне пару хороших оценок нарисуют, в жизни всё может быть. Одно знаю точно, подвести мне его не хочется. Не хочется подставлять единственного адекватного человека в твоей школе. Я только смотрю на время, чёрт это долго ещё продолжаться будет? Уже, несколько часов долбит меня без передышки. Очередной торчок, эти долбят, пока сами не выдохнуться и не пройдёт этот кайф от порошка. Блин, как же хорошо с этими мужиками под тридцать, полчаса вы там стонете и всё! Потом он к стеночке разворачивается и дрыхнет до утра, и ты тоже. Идеальный вариант, особенно для всей ночи, и деньги тебе нормальные отваливает. Этот конечно тоже на всю ночь брал, но по-моему тут доплатой пахнет уже. Он резко хватает меня за волосы и тянет на себя. — Переворачивайся, давай-давай. Я хочу посмотреть, какая ты сзади. — Э, это за дополнительную плату! Честно, просто хочу его отвлечь таким образом. Ещё никогда не занималась таким сексом, и знаете, как-то не тянет. И пусть доплачивает. Но это пока было сказано, чтобы хотя бы просто остановить. — Да мне пофиг, давай, буду твоим первым. Резко изворачиваюсь и вскочив с кровати, в спешке хватаю деньги с тумбочки, обезумившим взглядом метаюсь по комнате, в сумку положить не успею, он уже разбушевался, надо одеваться да валить срочно. Быстро засовываю себе деньги в рот и параллельно схватив шмотки, одеваюсь на бегу. Резко дергаю за ручку двери и понимаю, что заперто. Ключи, где его ключи мать вашу. — Чё смыться думала? А вот хрен тебе. Он хватает меня за волосы, и тянет на себя, только сейчас ощущаю, что он очень осторожно касается меня ножом. — Либо ты мне деньги сейчас отдаёшь, либо я сделаю, то о чём ты сильно пожалеешь, — нож останавливается, на уровне моих бедер. Чувствую, как меня прошибает холодный пот, что-что, а ещё ножом проткнуть клитор мне ещё не угрожали. Резко нагибаюсь и истерично вскрикиваю, как слышу, что нож процарапал обои с характерным скрежетом. Хватаю свой каблучанский и со всей силы бью ему в голову. Он оседает и медленно приваливается к стене, я снова наношу удар и снова. Вижу лужу крови и мой каблучанский в ней. В спешке мчусь в спальню, открываю тумбочку и хватаю его кошелек. В его куртке нахожу ключи и схватив каблучак, бегу из этой проклятой квартиры. — Оля? Оль, чёрт, что произошло? — Надо наверно скорую вызвать, я его там туфлей пару раз дала. — Какую скорую? Ты соображаешь вообще? Что вообще произошло? — Он захотел анально и попытался меня ножом пырнуть, — не хочу говорить, куда. — Так, я сейчас тебе везу на точку, дальше домой сама доберешься. И не какой скорой и ментов. Что мы им скажем? Нападение на проститутку? Ты пойдёшь по статье, 6.11, я как сутенёр, мне такого дерьма не надо, у меня Тоня. И чья это кровь? — Его, — вытираю ладони о своё лицо. — Так, всё, едем на точку. — А может к Артуру? — жалостливо прошу я. — Он сегодня со стриптизершами. — А, если к тебе? Ты сам говорил, что я Тоне нравлюсь. — Оля, нет, домой. Ничего с тобой не случится, если дома одну на ночь побудешь, живо в машину. Ну, как сказать не случится, а может случится? Не хочу домой.