Все, что у меня есть

      — Я там был. И был Лань Ванцзи. И если глава Не не верит словам моего брата, может, он поверит словам безупречного Второго Нефрита Лань?       — Я уже сказал, — с отвращением прогромыхал раскатистым басом Не Минцзюэ, — пусть она ничего не сделала плохого в войну, но она и ничем не помогла.       — Вот как? Значит, если слабая женщина, отчаянно боящаяся за жизни своих родных и близких, не стала убивать, калечить и пытать, но так же не вышла в поле и не лечила врагов, рискуя собой — это плохо и достойно лишь порицания? — голос Вэй Усяня был настолько слаб, что его бы и не услышали, не сиди все причастные к разговору в крохотной комнате постоялого двора в Илине, увешанной талисманами тишины, чтоб не мешал шум снаружи и никто не подслушал.       Но его услышали все, и Не Минцзюэ мгновенно догадался, куда он клонит, побагровел и схватился за рукоять Бася.       — Можно убивать эту женщину, не считаясь с ее талантом лекаря, убить всех безвинных членов ее клана, травников и целителей... — Усянь задохнулся, закашлялся до кровавых брызг, но Вэнь Цин здесь и сейчас не было рядом, чтобы не провоцировать лишний раз вспыльчивого главу Не.       Вместо нее к нему подскочили Лань Ванцзи и Ваньинь, в четыре руки удалось стабилизировать раненое легкое и прекратить кровотечение, очистить дыхательные пути от крови.       После начала очищения Вэй Усяня от темной ци все оказалось куда хуже, чем виделось поначалу. Темная ци закрывала, держала такое количество повреждений, что было просто невероятно — как Усянь еще жив. Конечно, никуда с илинского постоялого двора они не двинулись, перевозить куда-то раненого в таком состоянии значило убить наверняка. Все силы и знания Вэнь Цин были брошены на то, чтобы залечить хотя бы самые обширные повреждения и самые критические ранения внутренних органов. Если бы она не справилась — Вэй Усянь умер, он все еще был близок к этому.       Но состояние не помешало ему настоять на своем присутствии при разговоре глав трех Великих орденов. И защищать тех, кого он считал нужным защитить.       — Глава Не не совсем прав, — наконец, заговорил Ваньинь. — Вэнь Цин спасла мне жизнь, помогла сестре, укрывала нас в илинском надзирательном пункте, пока мы не выздоровели. И на ее руках в самом деле нет ни капли крови, в этой войне ее ветвь клана Вэнь — самые безвинно пострадавшие. Она уже потеряла брата, мало того, что его до смерти забили звери в людском обличье на тропе Цюнци, так и потом, очнувшись после преображения, он выбрал уйти на перерождение, а не остаться единственным в этом мире лютым мертвецом с пробужденным сознанием.       — Да дайте ж мне договорить, — просипел, прерывая его, Вэй Усянь. Дернулся из рук Ванцзи, хотя это и было едва заметное трепыхание. — Глава Не... х-х-х... все правильно понял. Отчего-то убийца и палач, ставший ему побратимом, достоин почестей... Мх-х! За то, что ударил врага в спину! А целители, никому не делавшие зла — достойны смерти. О себе я не попрошу, не думайте. Я много чего натворил, плевать на меня. Но их спасите, если у вас еще осталась совесть!       Его губы снова окрасились ярко-алым, и Ванцзи, не в силах больше смотреть, как он себя истязает, двумя короткими тычками отправил его в сон. Ваньинь признательно кивнул ему и снова обратил взгляд на глав Не и Лань. Лань Сичэнь все время этого разговора сидел молча, на последнем пассаже Вэй Усяня нахмурился — ну как же, брат задел его побратима. Хотя сказана была чистая правда: Цзинь Гуанъяо, тогда еще просто Мэн Яо, переметнулся на сторону врага, пытал и убивал пленных. А его донесения и вроде как шпионаж в пользу коалиции Низвержения солнца — это все было лишь одним из способов подстелить соломки, если Цишань Вэнь падет. Гадюка-в-сиропе умудрился вывернуться из самой неблагоприятной ситуации, выставив себя героем, хотя он действительно всего лишь ударил в спину уже почти поверженному врагу.       — Ванцзи согласен с каждым словом Вэй Ина. Ванцзи не понимает, почему старшие не видят гнили и порока в том, кого назвали побратимом, но видят нечистоту в сердце того, кто просит и требует всего лишь справедливости, — внезапно разродился речью Ванцзи. И будто того было мало, продолжил: — Ванцзи попросил бы главу Не представить, что это его младшего брата лишили золотого ядра, истязали и сбросили с меча над Могильником. И единственным способом выжить и отомстить за свою потерю было принять в себя темную ци и научиться ею управлять. Ванцзи спрашивает: что бы сделал глава Не, увидев своего брата таким? Зарубил бы, не пытаясь даже разобраться в причинах? А что сделал бы в аналогичной ситуации глава Лань? — и пристально посмотрел в глаза уже своему брату.       Повисло молчание, тишина в комнате прерывалась только тяжелым, надсадным и булькающим дыханием главного виновника этого собрания.       — Можно было бы на этом и закончить на сегодня, но увы, есть еще один вопрос, требующий рассмотрения, — кашлянув, снова заговорил Ваньинь. — Речь пойдет о личных артефактах. Именно личных, можно сказать — именных даже. Скажите, глава Лань, как человек, привыкший соблюдать и букву, и дух закона, что вы думаете о требовании не просто показать личный заклинающий инструмент, к тому же — единственное в данный момент доступное оружие, но и отдать его в чужие руки?       — Но ведь у господина Вэй есть меч?       — Брат, ты что, оглох? — Ванцзи подскочил на месте, вцепившись в рукава пальцами, чтобы сдержаться. Жаль, у Ваньиня самого рукава были узкими, да еще и обмотаны ремнями, пришлось сгрести подол ханьфу на коленях, рискуя его порвать. — Ты не слышал меня? А вы, глава Не? Вы тоже не слышали, что я сказал? У Вэй Ина нет золотого ядра! Мне повторить? Нет! Золотого! Ядра! Он свой меч даже из ножен вынуть не может, потому что тот запечатался!       Ваньиню хотелось взять тот самый Суйбянь, который сейчас лежал в его цянькуне, и настучать этим двум... по головам. Они вообще слышали хоть слово из сказанного здесь? Или все это было бесполезной тратой времени? И им придется противостоять всему миру — вчетвером? Конечно, у него теперь был орден, но до былого величия Юньмэн Цзян еще долго, он лишь объявил новый набор адептов, а каким тот будет — кто знает. И вместо того, чтобы решать вопросы ордена, он сидит здесь, в проклятом Илине, и пытается убедить тех, кто вбил в свои деревянные мозги одну-единственную мысль и не может от нее отступить.       Снова повисла тишина, на этот раз куда более тяжелая.       — О чем мы говорим тогда, эрди? — тяжело проронил Не Минцзюэ. — Заклинателя без золотого ядра тьма сожрет очень быстро. И получим в итоге либо безумца с возможностью призвать целое войско мертвецов, либо труп.       Его ладонь снова легла на рукоять Бася.       — Ты играешь господину Вэй одну из запретных мелодий? — сухо поинтересовался Лань Сичэнь.       — Три. «Очищение сердца», «Чистоту небес» и «Безупречность», — честно признался Ванцзи.       — Ты знаешь, какое наказание полагается...       Договорить ему не дал сам Ванцзи, вздернул голову, процедил очень четко и раздельно:       — Знаю. Плевал я на правила.       Дар речи потеряли все присутствующие, возможно, и сам Ванцзи, осознавший, что он сказал. Ваньинь искренне не знал, что ему теперь делать и как спасать ситуацию. Потому что вот этим они, считай, отрезали себе все пути к...       — А они мне все-таки нравятся, Сичэнь. Смелые, маленько безрассудные, но готовые стоять друг за друга до конца, — вдруг хмыкнул глава Не. — Я поддержу твою защиту, глава Цзян. Хотя меня нынче на советах не особо и слушают, война-то закончилась, и славу урвал себе двуличный гаденыш.       — Ты не любишь а-Яо...       — Сичэнь, очнись, все вокруг видят его гнилую натуру, и один ты словно влюблен в него и не видишь ни единого недостатка.       — Мне нужно подумать, — почти грубо бросил глава Лань, поднимаясь и спеша выйти.       Из Ванцзи словно выдернули копье, он упал на край постели, бессознательным жестом сгреб в ладонь исхудавшие, с обломанными ногтями, пальцы Вэй Усяня.       — Подумать тут нужно всем, а вам еще бы и отдохнуть. Думаю, увидимся завтра, — Минцзюэ тоже поднялся и вышел, оставляя их одних.       Впрочем, в комнату вскоре прибежала Вэнь Цин, сходу разворчавшись, что два оболтуса не уследили за одним идиотом, и этим немного развеяла повисшие над ними тяжелые тучи.       — Как считаешь, глава Не сумеет уговорить твоего сюнчжана?       Ванцзи молча пожал плечами. Он, кажется, уже ничего не понимал — ни ситуации, ни себя, ни путей разрешения. Ваньинь счел, что совет отдохнуть и подумать в тишине лишним не будет, Вэнь Цин попросила оставить ее и пациента в покое хотя бы на ночь, и он увел Ванцзи в снятую на двоих комнату.