Все, что у меня есть

      — Ты сделал что? — Ванцзи сжал рукоять своего меча с такой силой, что костяшки побелели, готовые прорвать кожу.       — Ты просто не знаешь его. Он бы не поверил, он вообще склонен верить только тому, что видит и слышит, а вглубь смотреть — нет, не умеет.       Это была острая стрела в сторону Ванцзи, и Ваньинь послал ее наверняка, зная, что попадет в цель. С тем же успехом он мог бы послать ее в себя, и это он тоже знал. Он не умел показывать свое расположение прямо. Не умел говорить о нем словами. Он вообще много чего не умел из того, что должен был бы уметь наследник, его этому не учили. Отец занимался делами ордена, но почти полностью, с тех пор как им было по девять, устранился от воспитания. Мать умела только требовать и кричать, но она хотя бы была рядом, ближе чем отец, и он, Ваньинь, научился именно этому: требовать и кричать. Откуда свои знания и умения брал брат, он не понимал. Откуда в нем это умение, почти ставшее потребностью — прятаться за смехом и улыбками? Остальное в него опять таки вбила матушка: «должен», «ты приносишь несчастья», «ты лишний». Именно это погнало Усяня сперва в одиночку — в Башню Кои, а потом и на тропу Цюнци. И теперь он пытался остаться снова в одиночестве, отталкивая всё и вся, уверенный, что никто ему не поможет и все сочтут только обузой и отступником.       Именно поэтому был весь этот подставной бой. Брат бы не поверил словам, но исполнил приказ, следуя данному слову. Ну, и еще немножко ради шпионов, которые наверняка были в Илине, он же не мог явиться в город непотрепанный и целый? После разговора с Вэнь Цин он передумал, переиначил план. Не нужно было увозить «пленных» Вэнь поодиночке, нет, он купил пять телег и отправил людей совершенно открыто. Другое дело, что до Пристани Лотоса они не доберутся так же открыто, они вообще туда не доедут, на полпути свернув, встретятся со вторым отрядом адептов, и все будут переправлены разом на мечах в подготовленную загодя, за эти три дня, деревушку.       — Мне нужна твоя помощь. Нужно упокоить Вэнь Нина.       — Чт... Да зачем? Он же только...       — Сам попросил. Его такое существование не прельщает.       — О. Мгм. Хорошо.       Мертвый Вэнь уже вырыл себе могилу — глубокую, чтоб те, кто явится на Луаньцзан и посмеет тревожить чужой прах, не докопались. И камень в надгробье обтесал — собственными когтями. Был бы он живым, Ваньинь бы уговорил как угодно стать адептом Юньмэн Цзян: исполнительному и послушному юноше уж точно нашлось бы дело по душе и по силам. Но увы, он был мертв, насмерть забит надсмотрщиками на тропе Цюнци. Если б Ваньинь обладал властью над темной ци, он сделал бы то же самое: велел мертвецу разорвать тех, кто его убил. Это он должен будет донести до глав Лань и Не в ближайшее время. Лань Ванцзи исполнил обещанное и поговорил с ними. И то, что рядом с Ванцзи не маячит его сюнчжан, лучше всего доказывало, что ему согласились дать шанс оправдаться самому и оправдать шисюна.       — Летим? Я не хотел бы надолго оставлять брата и деву Вэнь.       — Насколько серьезно он ранен? — хмуро спросил Ванцзи, пока шли вниз, расплачивались за комнату и прочь из города.       — Насколько? — хмыкнул Ваньинь. — Он отдал свое золотое ядро мне. Ты можешь это представить?       Ванцзи споткнулся, если б не подхватил под локоть — безупречный Второй Нефрит растянулся бы на грязной улице, разбив нос. Или нет, но потрясение явно было велико.       — Ч-ш-што? — прошипел буквально.       — Помнишь, я рассказал, что золотое ядро мне вернула Баошань-саньжэнь?       — Мгм.       — Не было никакой Бессмертной с ее обителью. Был мой безумный шисюн и Вэнь Цин. И две ночи и день бесконечной боли, когда ему даже нельзя было дать дурман, чтоб не потерять золотое ядро. А после этого, пока я спокойно спал под действием лекарств, он спустился вниз и попал в руки Вэнь Чао.       — Как... он...       — Выжил? Этого я не знаю. Он никогда мне не рассказывал, что было в эти три месяца на Могильной горе. Я не могу даже предположить, что он там ел и пил. Зато могу и предполагаю, что он отравлен тьмой насквозь. И потому нам понадобится твоя помощь.       — Мгм.       Расшифровки не требовалось: это было твердое обещание помочь всем, чем только возможно, а что невозможно — того достичь и тоже использовать.       

***

      Все приготовления к упокоению были завершены, Вэнь Нин попрощался с сестрой и попросил передать пару слов Вэй Усяню, после чего ушел в компании Лань Ванцзи и Цзян Ваньиня на другую сторону горы. Его тело уже было мертво, и делать в нем новые дырки никто не стал, наоборот, привели в порядок то, что имелось, помогли расчесать мертвецу его спутанную гриву, на удивление чистую, просто сваливающуюся от ветра в неопрятные космы. Чистой одежды вот не было, но Вэнь Нин выстирал свои рваные лохмотья, надел их, лег на кусок грубого полотна, который приволок из Илина сам Ваньинь за неимением гроба и возможности оный сколотить.       Ванцзи, молитвенно сложив ладони, смотрел в небо, видно, просил богов позаботиться о добром посмертии и без того изрядно настрадавшейся души. Потом ударил по струнам, завел какую-то невыносимо тоскливую и слегка тревожащую мелодию... Вслушиваясь, Ваньинь не сразу понял, что все кончено, и в обмякшем, почти тут же покрывшемся трупными пятнами теле больше нет души. Завернув его в полотно, они перенесли тело к могиле и аккуратно спустили в яму, после чего еще пару сяоши закапывали ее, от души поминая «незлым тихим словом» старательного мертвеца.              Вечером было решено тихо спуститься вниз, снять комнаты в илинском трактире, подождать, пока раны Вэй Усяня хоть немного затянутся. А до того постараться очистить его от темной ци, насколько получится. Судя по каменно-упрямому лицу Ванцзи, тот собирался играть ему что-то из гусуланьских секретных мелодий, покуда не порежет пальцы струнами до костей, как на войне. Потому первым делом Ваньинь подбил деву Вэнь выспросить все об этой мелодии. Можно ли ее прерывать? На сколько? Как долго требуется играть? Каждый ли день? Сколько сил она отнимет у самого исполняющего заклинателя? Умница Вэнь Цин умудрилась собрать всю информацию так аккуратно, что Ванцзи сперва и не понял, а потом надулся. Ваньинь давил в себе смех и любовался этими слегка-слегка выпяченными губами, этими золотистыми глазами, метавшими бессильные молнии. Но теперь они оба знали, когда стоит прервать его музицирование, чтобы дать отдохнуть и накопить ци.       На пятый день после неудачного поединка Вэй Усянь тихо застонал и приоткрыл глаза, а его раны начали затягиваться.       — Ну что, с пробуждением, шисюн, — изобразил ехидный смешок Ваньинь.       — Мгм, — веско вставил свой медный цунь Ванцзи.       — Вы-ы... — протянул Усянь, тут же получив приказ от Вэнь Цин не болтать, иначе она попросит Лань Ванцзи наложить их знаменитое ланьское заклятье «закрытого рта».       — Ты можешь воспринимать сказанное? Вэй Усянь? Моргни, если да, больше ничего не надо.       Он медленно смежил ресницы и снова открыл глаза, глядя почти требовательно.       — Люди с горы выведены и спрятаны. Молчать! И слушать! Спрятаны там, где до них не доберутся ни Цзинь, ни прочие мстители. Теперь о тебе и печати: это твой личный артефакт, и только ты можешь распорядиться его судьбой. И как только поправишься, мы это обсудим. Тем более это касается флейты. Но еще мы с тобой обсудим, как вернуть твое золотое ядро.       Он заметил, как сильно вздрогнул шисюн, а бледность его стала такой, словно вся кровь резко вытекла из этого тела.       — Да, я все знаю. Нет, пока не буду орать — без толку, да и уже нет смысла. Но я зол... Не на тебя, ради разнообразия. На себя. Если б не мое помраченное сознание тогда, после резни в Пристани Лотоса, никто бы из нас не пострадал. Пересидели бы тихо в гостинице, послали б слугу в аптеку и за едой — и никто б нас не отыскал. Но все уже случилось так, как случилось, ты понимаешь? Моргни.       Вэй Усянь снова устало смежил мгновенно вымокшие ресницы, и Ваньинь осторожно вытер следы скатившихся по вискам слез с его кожи.       — Война закончилась. Для тебя — тоже, шисюн. Позволь мне теперь тебя защищать, как подобает главе ордена.       Потрескавшиеся губы шевельнулись в беззвучном «Да».