Отбракованные (Некондиция)

Восьмая Галактика. В Городе Млечного Пути как раз наступил период между засухой и сезоном дождей — хотя днем небо было абсолютно чистым, ночные температуры уже существенно упали. Влага в воздухе и почве еще не успела окончательно впитаться, поэтому в садах и парках пахло мокрой землей. Этот запах навевал сонливость — казалось, что цветы и растения на стыке сезонов решили бросить привычные занятия, перестав источать ароматы и распространять семена. Люди тоже начали лениться, не сильно заботясь о своем внешнем виде за пределами рабочей обстановки. Прохожие на улицах города увлеченно листали новости на экранах своих персональных устройств — в небе над городом по коммуникационным сетям сейчас передавались невероятные объемы информации. Пассажиры частных автомобилей, передвигавшихся между скоростными транспортными терминалами, гости ресторанов, ожидавшие своего кофе — все они то и дело погружались в оживленные дискуссии о битве, произошедшей в зоне Сердца Розы. Люди увлеченно делились друг с другом разнообразными мнениями о ходе сражения и группе беженцев, которые оказались заброшены в Восьмую Галактику. Бурные политические дебаты зачастую приводят к тревожным настроениям в обществе. Тем не менее, несмотря на беспокойство, жителям все еще приходилось следовать привычному распорядку, ходить на работу и в учебные заведения. С точки зрения тех, кто только что вернулся с поля боя, город выглядел невероятно живым и умиротворенным. Природные особенности зоны червоточин и усилия Альянса Человечества чудесным образом защитили Восьмую Галактику: пока на одной стороне солдаты бились так ожесточенно, словно наступил конец света, на другую не просочилось даже пепла от взрывов. Лу Бисин слегка раздвинул занавески и выглянул во двор, но быстро задернул их обратно, подумав, что на улице все еще слишком светло. Он аккуратно поставил чашку кофе на маленький столик около кровати. Чжаньлу не всегда справлялся с задачей во время сражения, но в качестве цифрового дворецкого ему не было равных — особенно когда дело доходило до приготовления кофе. Лу Бисин раньше не очень любил этот напиток, но после возвращения Линь Цзинхэна он привык к горьковатому запаху в их доме, добавив кофе в свое ежедневное меню. Над чашкой поднимался горячий пар — Лу Бисин помахал над кружкой рукой, надеясь, что аромат напитка распространится по комнате и разбудит спавшего в кровати мужчину. К сожалению, этот человек был абсолютно равнодушен к соблазнительным запахам еды, поэтому никак не отреагировал. Линь Цзинхэн, внезапно упав в обморок, до смерти перепугал пилота, который в этот момент только-только перехватил управление ментальной сетью. Отчет медицинской капсулы гласил, что командующий не был болен, и его жизни ничего не угрожало: он просто катастрофически переутомился. Конечно, основной причиной все еще было применение релаксанта Номер 1 — новый препарат сильно отличался от тех, которыми привыкли пользоваться пилоты Союза. Линь Цзинхэн до этого ни разу не пробовал разработку Восьмой Галактики, но стоило ей попасть в его руки, и он сразу повел себя так, будто давно с ней знаком. Организму было необходимо приспособиться к новому препарату, поэтому побочные эффекты отразились на нем особенно сильно. Одна рука Линь Цзинхэна выглядывала из-под одеяла, а его персональное устройство все еще было подсоединено к домашней медицинской капсуле, поэтому на экране отражались все физиологические данные пациента. После возвращения домой он проспал уже более двадцати часов, но все еще не собирался просыпаться. На другой стороне кровати лежала толстая записная книжка, исписанная почерком Линь Гэ-эра — Лу Бисин открыл ее утром, но смог прочитать лишь одну пятую часть. Генетика — удивительная штука: почерк Линь Гэ-эра в некоторых словах был практически идентичен почерку Линь Цзинхэна. Судя по стилю письма, можно было предположить, что владелец блокнота был скромным и добродушным человеком — он излагал свои мысли ясно, но не отстраненно. На нескольких страницах он даже описывал свое беспокойство накануне предложения руки и сердца, и из его рассказа становилось ясно, что внешняя холодность была отличительной особенностью его семьи, передававшейся по наследству, — в каком-то смысле это было очень мило. Лу Бисин присел у кровати и закрыл записную книжку, а затем ласково провел пальцами по лицу Линь Цзинхэна, изучая знакомые очертания. Приглушенное освещение спальни подчеркивало от природы резкие линии: его нос и подбородок были прямыми, а губы заострялись ближе к уголкам. Хотя сейчас брови мужчины не были нахмурены, расслабленными их тоже назвать было нельзя — между ними все еще сохранялась почти незаметная складка. Лу Бисин вздохнул, наклонился и оставил нежный поцелуй между этими напряженными бровями: — Ну что ж, у тебя обычно так мало времени на отдых, спи сколько влезет. В одном древнем фильме однажды было сказано: «Это не было реальным миром. На самом деле, мы живем только в сердцах друг друга» [1]. Каждый, кто оставил свой след в сердце другого человека, всегда будет в нем жить. Некоторые живут в уютных и теплых сердцах, другие — в холодных и мрачных. Сердце Линь Цзиншу было подобно старой хижине в трущобах, крыша которой давно протекла, впуская внутрь дождь и холод. Это место было неприятным, но Линь Цзинхэн и в нем когда-то ощущал теплый ветерок Вольто, засыпая под звуки искусственного дождя. В этой тесной хижине осталось его детство и корни — без нее ему больше некуда было возвращаться. Ладонь Лу Бисина соскользнула с лица командующего. Он взял Линь Цзинхэна за руку, лежавшую поверх одеяла, и прижал ее к своей груди, погрузившись в раздумья: «Хорошо, что я готов впустить тебя к себе под навес… но что ты будешь делать, если я окажусь для тебя недостаточно хорош?» От этой странной мысли сердце Лу Бисина заболело. Внезапно ему показалось, что перед ним не прославленный маршал Серебряной Десятки, а бедолага, трясущийся на холодном ветру, беспомощный, слабый и неспособный постоять за себя. В голове Лу Бисина — абсолютно безосновательно — тут же сложился целый сценарий короткого фильма, в котором он сам выступал в роли злодея, издевавшегося над Линь Цзинхэном. Он даже не стал задумываться, что за «ужасные поступки» он мог совершить: будучи режиссером этого бессмысленного кино, он сам придумал настолько душераздирающий сюжет, что все его мышцы сковало болью. В этот момент пальцы Линь Цзинхэна, все еще прижатые к груди Лу Бисина, слегка шевельнулись. Свежезаваренному силами Чжаньлу кофе не удалось его разбудить, а вот учащенное от собственных печальных фантазий сердцебиение режиссера Лу успешно справилось с этой задачей. Первым, что увидел Линь Цзинхэн, открыв глаза, было расстроенное лицо Лу Бисина, застывшее, словно тот позировал для фотосессии. — …Что ты делаешь? — Поинтересовался он. «Главный герой» фильма проснулся и наконец отвлек Лу Бисина от нелепых мыслей, но несмотря на это, сердце премьер-министра все еще болело. Лу Бисин потянул Линь Цзинхэна за руку, крепче сжав ее, а затем переплел их пальцы и поцеловал ладонь командующего. Мягким тоном он ответил: — Тссс… Я очень занят тем, что смотрю на тебя, не отвлекай. — … — Линь Цзинхэн, едва покинувший царство снов, почувствовал, как его кожа покрылась мурашками. — Какую хрень ты курил? Он попытался вырвать руку и сесть на кровати, но стоило ему изменить положение тела, как его виски пронзила мучительная боль. Из-за головокружения ему было сложно подняться, и он откинулся обратно на подушки. Лу Бисин в панике спросил: — Что случилось? — Приступ тошноты, — сдавленно ответил Линь Цзинхэн, ерзая головой по подушке, словно беспокойный кот. — Это побочный эффект дурацкого релаксанта или сна?.. Как долго я спал? Лу Бисин осторожно приподнял командующего, заключив в объятья и позволив положить подбородок себе на плечо: — Так лучше? Рубашка Лу Бисина все еще пахла эвкалиптом, который так любил Чжаньлу, — аромат был прохладным и резким, но не слишком надоедливым, поэтому несколько успокаивал измученное сознание Линь Цзинхэна. Тот тихо хмыкнул, чувствуя, как тепло тела Лу Бисина, просачиваясь сквозь ткань рубашки, окутало его с ног до головы и согрело ледяную кожу. Линь Цзинхэн понимал, что многое произошло, а впереди их ждало еще больше проблем, требующих внимания, но сколько бы он ни пытался, никак не мог заставить себя об этом думать. В его опустевшей голове сейчас осталось лишь желание раствориться в этих объятьях. В этот момент болтун Лу Бисин начал бормотать ему прямо в ухо: — Так ведь лучше, да? Знаешь, тебе, наверное, просто вскружила голову моя красота, а теперь, когда ты не видишь моего лица, тошнота сразу отступила. — Уйди, — отрезал Линь Цзинхэн. Лу Бисин поймал мятежную руку командующего, которой тот попытался его оттолкнуть, и перекатился на другую сторону кровати, утягивая мужчину за собой: — Кстати, ты так и не ответил согласием на мой вопрос на механоиде. Сознание Линь Цзинхэна все еще не до конца прояснилось, поэтому он не сразу понял, о чем идет речь, и через пару мгновений спросил: — Что? Лу Бисин был непреклонен: — Когда ты планируешь подписать со мной бумаги? Линь Цзинхэн: — … Тогда Лу Бисин начал загибать пальцы: — Чтобы получить брачный сертификат, нужно много информации. Во время последней переписи населения тебя здесь не было, поэтому вряд ли в системе достаточно твоих данных — возможно, нам придется заново зарегистрировать тебя, обновив все документы. Я могу скинуть форму заявки на твое персональное устройство… проверь заранее, всего ли тебе хватает, чтобы ее заполнить. Линь Цзинхэн: — Чт… Лу Бисин проигнорировал его и продолжил: — О, и нам понадобится сделать публичное заявление. Большинству официальных лиц надлежит подготовить обращение к своим подразделениям, сопроводив письмо личным заявлением. От Томаса я слышал, что в Серебряной Крепости ты обычно спихивал бумажную волокиту на секретаря, но на этот раз тебе придется все писать самому! Линь Цзинхэн: — Когда это я сказал… — Кроме того, моя ситуация несколько специфична, поэтому я не могу позволить центру репродукции взять образец моего ДНК, но я уже придумал другое решение. Притормаживающий мозг Линь Цзинхэна еще не переварил информацию о «центре репродукции», но Лу Бисин продолжал бормотать, не дав командующему никакой передышки: — Центром репродукции руководит бывший сотрудник Министерства инженерии, поэтому я могу слегка потянуть за ниточки и одолжить оборудование на дом. Чжаньлу вполне справится с задачей забора материала, а Доктор Хардин вручную все перепроверит… кстати, ты бы хотел сына или дочь? Мне больше по душе идея о дочке, но вряд ли у нас в ближайшие годы будет время, чтобы заботиться о двоих детях. Если наши мнения разойдутся, всегда можно сыграть в «Камень-ножницы-бумагу». Хрупкое сознание Линь Цзинхэна никак не могло угнаться за потоком мыслей премьер-министра, и на его отрешенном лице не отражалось ни единой эмоции. — О, — Лу Бисин издал странный звук. — Или ты, как моя мама, не очень любишь детей? Сердце Линь Цзинхэна дрогнуло — только что он впервые услышал, как Лу Бисин, уже некоторое время назад узнавший правду о своих родителях, произнес «моя мама». — Тогда… — Лу Бисин некоторое время разглядывал лицо Линь Цзинхэна, а затем облизнул уголок губ. — Видимо, мне придется принести себя в жертву и обменять свое тело на твое согласие. Не дав командующему опомниться, он обхватил бедро мужчины своими ногами, а затем прижал его ладонь к своему телу и соблазнительно провел ей сверху вниз. Затем низким чарующим голосом он спросил: — Как тебе, маршал? Тебе стоит только сказать — я дам тебе все, что хочешь. Линь Цзинхэн хотел было расхохотаться, но голова болезненно загудела, и ему пришлось сдержаться: — Ты сейчас торгуешь телом или раздаешь флаеры? Затем ты суешь его в руки людям, которые явно в нем не нуждаются? Лу Бисин: — … Премьер-министр, рассердившись, резко перевернулся и прижал Линь Цзинхэна к кровати всеми четырьмя конечностями: — Послушай меня, паршивец, прошли те времена, когда ты мог совратить меня посреди бела дня в кабине крохотного механоида и позволить тебе творить, что угодно! Раз теперь, когда твои потребности удовлетворены, ты решил вести себя вот так, то я тебе сейчас покажу, что значит сделка, заключенная силой… Прежде чем он успел завершить свой наглый спектакль, на его персональное устройство пришло сообщение от Ли: «Премьер-министр, генералы военных штабов хотят нанести вам визит, вы сейчас свободны?» Сражение в зоне Сердца Розы было гораздо более кровопролитным, чем кто-либо предполагал — Альянс Человечества понес колоссальные потери. Какими бы ни были дальнейшие планы, нужно было починить механоиды, восстановить запасы и позволить людям отдохнуть. Над Первой Галактикой все еще нависала пугающая тень ИИ-флота, и хотя Вульф утверждал, что был миролюбивой машиной, игнорировать его было нельзя. В такой ситуации оставаться надолго в Первой Галактике не представлялось возможным, поэтому после установления временного канала связи сквозь червоточину, было решено оставить в Сердце Розы лишь небольшой отряд патруля. Не считая пиратов АУГ, которые молчаливо покинули сцену, все остальные отправились в Восьмую Галактику. — Почему это место такое… — Нагус оглядел центральную часть жилого квартала, пытаясь подобрать правильное слово в своем ограниченном лексиконе. — Простое? Эта часть жилой зоны была застроена небольшими зданиями с маленькими двориками при входе, похожими на дома обычных жителей. По меркам других галактик такие площади скорее подходили для однокомнатных квартир и уж точно ни в какое сравнение не шли с огромными особняками на Вольто. — Все здания в Восьмой Галактике — будь то правительственные учреждения или инфраструктурные объекты — были построены относительно недавно, — объяснил Ли, показывая генералам путь. — Это все еще новые населенные пункты, и у жителей нет таких больших семей, как в столице. Большинство чиновников и официальных лиц все еще холосты, и им не нужно задумываться о том, где поселить семейство… тем не менее, мы прямо сейчас строим новые кварталы и уже планируем расширить жилую зону в течение следующих двух лет. Семейные люди смогут переехать в более просторные дома… мы на месте. Генерал Четвертой Галактики поднял взгляд на небольшое здание и покачал головой: — Этот дом меньше, чем общественная приемная в имении Командующего Лу. Не могу утверждать, но разве у премьер-министра не должен быть как минимум собственный особняк? Не могут же все дипломатические переговоры и встречи с послами из других галактик проходить в одной комнате? Это кажется неправильным. — В Городе Млечного Пути есть специальное публичное пространство для этих целей, — ответил Ли. — Но в чем-то вы правы. С другой стороны, Восьмая Галактика в прошлом не поддерживала отношений с внешним миром, поэтому расширение площади дома отложили… но в последнее время мы все чаще поднимаем этот вопрос на заседаниях. Некоторые и правда упоминали об этом ранее, но в отсутствие Линь Цзинхэна этот маленький дворик перед входом был единственным, что осталось у Лу Бисина. Если кто-либо заговаривал о реконструкции, премьер-министр отвечал крайне холодно. — Дом Командующего Линя и Инженера 001… — Нагус вслух прочитал надпись на деревянной табличке. — Хотите сказать, что с ним до сих пор живет Цзинхэн? Разве это не создает неудобств? Эй, он ведь говорил, что его партнер тоже из вооруженных сил Восьмой Галактики! Тогда почему он продолжает изо дня в день смотреть на холодное лицо Маршала Линя? Он не устал от него? Как он так живет? Ли неловко прочистил горло, притворившись, что не слышал жалоб пожилого генерала, подошел к входной двери и позвал: — Чжаньлу, мы пришли. Генерал Пятой Галактики внезапно что-то осознал и толкнул локтем Нагуса. Тот обернулся и непонимающе произнес: — За что ты меня пнул? И хватит подмигивать мне, старина Бу. Если тебе есть, что сказать, — просто говори. Старый генерал Пятой Галактики: — … Чжаньлу открыл дверь в своей человеческой форме. Его шею обвивал питон-альбинос, и эта странная сцена едва не напугала немолодых гостей до полусмерти. Лу Бисин быстро поприветствовал их и за считаные минуты показал визитерам все основные комнаты — это была самая короткая экскурсия по дому, на которую когда-либо приглашали стариков. Нагус некоторое время оглядывал помещение, а затем спросил: — Цзинхэн проснулся? Как он себя чувствует? — Все в порядке, просто побочные эффекты релаксанта Номер 1. Он ненадолго проснулся утром, получил инъекцию лекарств от медицинской капсулы и снова уснул. Нагус кивнул — на самом деле, он не планировал навещать Линь Цзинхэна. Этот маленький мерзавец попадал и в более крупные неприятности, и его не так-то легко было убить, поэтому генерал не особо волновался. По правде говоря, он просто хотел подловить удачный момент, чтобы спросить Лу Бисина о чем-то более интересном. Нагус неловко вытер ладони об колени и попытался как можно более ненавязчиво поинтересоваться: — Так… что насчет того человека? Твоя вторая половинка сейчас не дома? — Он дома, — ответил Лу Бисин. Глаза Нагуса засияли от предвкушения, и он приготовился слушать дальше, но Лу Бисин лишь взял чайные чашки из рук Чжаньлу и передал их гостям, не собираясь развивать тему. Генерал Пятой Галактики снова ударил Нагуса локтем. Тот в свою очередь поднял руку и оттолкнул назойливого товарища, прежде чем наконец спросить: — Тогда где твой партнер? Лу Бисин поднял на него невинный взгляд: — Уснул, приняв лекарства, разве я только что об этом не упоминал? Нагус: — … Старые генералы военных штабов: — … Казалось, с потолка гостиной премьер-министра, пробив крышу насквозь, на ничего не подозревавших стариков обрушился невидимый удар молнии. «Скромный» Капитан Ли из Первого Отряда закрыл глаза, молча оплакивая души этих пожилых бедолаг. [1] Прим.пер.: если вам интересно, то это цитата из фильма «Гарвардский бомж» (другое название — «История жизни Лиз Мюррей»)