Отбракованные (Некондиция)

Прим.пер.: название этой главы и соответствующая ему сцена в оригинале использует иероглиф 哥 («гэ»), что в английском и испанском вариантах переведено как «старший брат». Но на мой взгляд, на русском языке это звучит сомнительно, раз мы говорим о паре, состоящей в романтических отношениях. Поэтому я решила использовать «Линь-гэ» — уверена, для большинства читателей «гэ» — это уже привычный термин из китайских новелл, и он не вызовет вопросов))) Хотя Лу Бисин тоже был очень тактильным человеком, он прекрасно понимал грань между личными отношениями наедине и общепринятыми нормами этикета. Кроме того, он не был настолько бесстыден, чтобы активно выражать свои чувства на публике. А вот неожиданное похлопывание железного кулака Чжэн Ди, казалось, выбило из Линь Цзинхэна весь здравый смысл — тот замер, забыв даже вырваться из непрошеных объятий. Остальные солдаты, наблюдавшие за сценой со стороны, почувствовали, как от шока их души покинули тела. Но Чжэн Ди этого, видимо, было мало — он наградил молодого командующего еще несколькими дружелюбными тумаками, будто изливая все невысказанные за десятилетия разочарования. При звуке глухих ударов у Ли задергался глаз. — Ты должен был хоть раз что-то сказать за все эти чертовы годы! — Воскликнул Чжэн Ди. — Ты что, немой или умер?! Линь Цзинхэну показалось, что его органы вот-вот вышибут из тела. Лу Бисин внимательно наблюдал за ним со стороны — лицо Линя стало пунцовым, а затем снова побледнело. Сердце молодого премьер-министра пропустило удар: он испугался, что его командующий вот-вот выйдет из себя и просто прострелил Генералу Чжэну голову. Линь Цзинхэн сжал кулаки и оттолкнул от себя Чжэн Ди. Лу Бисин уже приготовился разнимать драку, но маршал просто замолчал на несколько мгновений, не показывая никаких признаков гнева. Затем он спокойно произнес: — Как думаете, вы еще не совсем безнадежны? Чжэн Ди: — … Этот мальчишка и вправду был тем еще козлом — он не просто притворялся невыносимым, но и на деле заслуживал еще нескольких хороших тумаков. — Не хочу показаться снобом, но… Разве у кого-то из вас тогда была военная автономия и возможность собрать свою армию? А как насчет права голоса в парламенте? Полезные семейные связи? Или надежная поддержка со стороны влиятельного соратника? — Линь Цзинхэн равнодушно оглядел генералов военных штабов, на лицах которых отражались самые разнообразные эмоции. — Ответом будет «нет». В независимости от того, попал бы этот список кому-то в руки или нет, в глазах Комитета Эдема вы были опасны, потому что олицетворяли наследие Лу Синя. Даже если бы вы все остались живы, на политическую сцену вам путь был закрыт. А вот моя ситуация была совсем другой — я даже не успел толком выпуститься из академии, и моя репутация была кристально чиста. Лу Синя моим законным опекуном назначило Военное консульство, меня никто не спрашивал, хотел ли я быть его приемным сыном. В глазах общественности он так и остался сыном генерала Линь Вэя и почетным выпускником Академии Черной Орхидеи. И хотя Адмирал Вульф так и не усыновил его официально, все понимали, что стань он прославленным молодым солдатом или среднестатистическим служащим, у Союза для него была заготовлена позиция не ниже командира флота — как номинально, так и на деле. Что до Комитета Эдема, то молодой аристократ, достаточно импульсивный и амбициозный, чтобы самостоятельно вскарабкаться по карьерной лестнице, в их глазах был идеальным цепным псом. Мужчина был прирожденным политиком, готовым разорвать все связи с собственным приемным отцом, а вишенкой на торте была его способность играючи давать отпор космическим пиратам. — Все это было лишь частью хитроумной игры, которую я вел против комитета. Что касается того, почему я отправил вас всех в военные штабы галактик… тц, вы до сих пор не поняли? Почему мне приходится вести эти послеобеденные светские беседы со стариками вроде вас? — Язвительно ухмыляясь, Линь Цзинхэн снова выплюнул грубые слова, но при этом поспешно отвел глаза, избегая вопросительных взглядов генералов. Затем, будто намеренно увеличив между ними дистанцию, он заговорил еще холоднее. — Заканчивайте сочинять плаксивые истории и приписывать мне несуществующие подвиги. Казалось бы, взрослые люди, а воображение у вас… Лицо Линь Цзинхэна помрачнело, и он приготовился развернуться, чтобы отойти от толпы солдат на несколько шагов, но даже не договорил свою насмешливую фразу до конца и вместо этого что-то невнятно промычал. Сзади к нему подошел Лу Бисин и потянул к себе — Линь Цзинхэн не успел повернуть голову, как почувствовал, что мужчина с силой толкает его встать обратно лицом к генералам. Хватка Лу Бисина была крепкой, но голос мягким и ласковым: — Скажи, я тоже напридумывал себе лишнего, когда ты прилетел в Восьмую Галактику, чтобы найти меня, остался со мной на пять лет на Пекине-β, а затем решил защитить меня от правды и даже удалил все данные из базы Чжаньлу? Линь Цзинхэн: — … Чжэн Ди вздохнул, перевел взгляд на Лу Бисина и какое-то время рассматривал его, а потом снова уставился на Линь Цзинхэна, застывшего в неловкой позе: — Я помню… Мы с командующим вместе возвращались на Вольто, когда он внезапно получил звонок от ректора Академии Черной Орхидеи. Тогда он и узнал, что ты у него за спиной подал документы на зачисление в главное военное училище Союза и был успешно в него принят. До сих пор помню его реакцию: он так вытаращил глаза, что те едва не выпали из орбит, и несколько раз переспросил ректора: «Вы уверены? Ему же всего четырнадцать». Дети в Союзе заканчивали начальное образование к десяти годам, а следующие десять тратили на то, чтобы под руководством Эдема исследовать разные карьерные возможности. Они продолжали обучение сразу в нескольких областях, прежде чем решить, чем хотят заниматься в жизни. Когда они наконец определялись с профессией, то могли поступить в высшее учебное заведение и сдать необходимые вступительные экзамены. В такое престижное училище, как Академия Черной Орхидеи, желающих попасть было не меньше, чем снежинок во время снегопада. Лишь те, кто четко решил для себя, каким путем идти и чем заниматься в жизни, были способны написать такое сопроводительное письмо, которое угодило бы членам комиссии. — Командующий, вероятно, никогда тебе не рассказывал об этом… Но ректор показал ему твои тезисы из сопроводительного письма. Большинство поступавших в Академию Черной Орхидеи писали о «желании стать защитниками», но ты был совсем другим. Ты написал, что если однажды наступит апокалипсис, сродни тому, о котором в древности слагали легенды, и все бросятся бежать, ты готов будешь встать на пути жестокой бури и первым отдать свою жизнь. Лу Бисин изначально планировал вмешаться лишь для того, чтобы не дать Линь Цзинхэну упустить возможность наладить отношения со старыми генералами. Но услышав, как юный Линь хотел «первым отдать свою жизнь посреди жестокой бури», он почувствовал, как что-то тронуло струны его сердца. Лу Синь самостоятельно уничтожил пиратов в Восьмой Галактике и в достаточно молодом возрасте снискал себе славу, вошедшую в историю. Он наверняка стал бы главнокомандующим Союза, если бы играл по правилам Вольто, притворился, что следует общепринятым идеалам и вместо того, чтобы изо всех сил пытаться изменить будущее несчастных пустоголовых, проявил бы чуть больше благоразумия. Сначала он отказался от Серебряной Десятки. Затем от возможности вписать свое имя в список «запретного плода». Лу Синь родился в утопичном мире после великого объединения Союза, и ему не пришлось метаться между противоречащими друг другу идеологиями, как предыдущему поколению. Его единственным долгом было защищать бесконечное звездное небо. Возможно, он даже не представлял себе, какие тревоги обуревали сердца тех людей, кто стоял у руля Белой башни. И Лу Синь оказался тем самым человеком, который первым погиб посреди жестокой бури… Он повел за собой Одноглазого Ястреба, Уильяма Юя… и еще миллионы человек, чтобы противостоять суровому шторму и смертоносным волнам эпохи. Он был одним из двух отцов, которых судьба подарила Лу Бисину. — Старый ректор тогда сказал, что какими бы по-детски наивными ни казались твои слова, они напомнили ему о самом командующем, — тон Чжэн Ди стал мягче. — Я всегда думал, что ты повзрослел и забыл свои юношеские убеждения, но теперь я понимаю, что это мы, старики, не смогли вовремя отпустить свои тревоги и застыли во времени. Все, что нас беспокоило десятилетиями, — это получить от Союза компенсацию за бесконечные притеснения, и мы забыли о своей истинной сути. Цзинхэн, в том, какой дорогой пошел Союз, виноваты все, кроме тебя. Я уверен, что если бы наш командующей был еще жив, он сказал бы тебе то же самое. Тело Линь Цзинхэна неосознанно напряглось. Сердце Лу Бисина внезапно наполнилось восторгом, и он выпалил: — От лица Восьмой Галактики я полностью согласен… Линь-гэ. «Ты привел меня домой и позволил взять за руку отца, которого я никогда не видел. Можно ли мне теперь вместо него сказать тебе, что ты — моя гордость и самое большое счастье?» Это тихое «гэ» оказалось эффективнее любого прерывателя сигнала: готовый сорваться с места Маршал Восьмой Галактики замер, практически превратившись в статую. Когда Линь Цзинхэн вернулся в Восьмую Галактику после многолетнего заключения в галактической тюрьме и обнаружил, что Лу Бисин уже узнал о своих корнях, он однажды в шутку попросил Лу Бисина так его назвать, но ответа не получил. В тот момент он ощутил внутреннее сопротивление молодого мужчины и не стал настаивать или снова упоминать об этом. Когда Лу Бисин наконец признался ему, что не горит желанием признавать своих биологических родителей, маршал решил, что это его маленькое желание навсегда останется лишь призрачной мечтой, которой не суждено сбыться. Линь Цзинхэн наконец в неверии повернул голову к премьер-министру. Он хотел было спросить: «Как ты только что меня назвал?» — Но слова застряли у него в горле и никак не шли с языка. Не успев даже собраться с мыслями, он почувствовал, что кто-то снова толкнул его в плечо — это был Генерал Третьей Галактики: — У тебя с детства дурная привычка не говорить о своих чувствах, да и поганый характер с годами не исправился. — Ты искренне наслаждаешься этим своим вечным одиночеством что ли? — Мелкий сопляк, и кем это ты себя возомнил, а? — Кто просил тебя тащить весь этот груз на своих плечах? Лу Бисин сжульничал и использовал свой биочип, чтобы удержать маршала на месте и не дать ему сбежать. Вероятно, Чжэн Ди вместе с перчаткой стянул какой-то невидимый барьер, потому что буквально за считаные секунды огромный виртуальный знак «не трогать», всю жизнь будто висевший над головой командующего, рухнул под напором толпы. Старые генералы, еще недавно размахивавшие перед его лицом оружием, внезапно наплевали на все границы личного пространства Линь Цзинхэна, вытащили этого упрямого волчонка из его холодной пещеры и наградили его бесчисленными дружелюбными тумаками и шлепками. Ли и Байер быстро переглянулись, чувствуя, как к глазам подступают слезы. *** Город Ангелов. Во время войны Союз использовал эту крепость как временный командный пункт, но после освобождения Вольто весь персонал и беженцы вернулись домой. По задумке Адмирала Вульфа Город Ангелов являлся ключевой точкой Союза и ее неприступной крепостью во время вооруженных конфликтов. Теперь он превратился еще и в важнейший мемориал, который вскоре планировалось открыть для публичного посещения. Сейчас Город Ангелов больше использовался для нужд армии, чем для проживания мирных жителей. Основные постройки будущего мемориального комплекса находились на реконструкции, и в крепости осталось лишь несколько работников, тихо контролировавших процесс. Известный в АУГ Пророк Харрис миновал станцию снабжения Города Ангелов на замаскированном космическом корабле, воспользовавшись той же самой секретной трансферной точкой, сквозь которую члены АУГ пролетали во время войны, нанося тайные визиты Адмиралу Вульфу. Харрис решил вернуться сюда из-за «Ночной императрицы», упомянутой Вульфом в интервью, — слова пожилого адмирала поселили в сердце пророка необъяснимую тревогу. Задний двор временного особняка Вульфа, засаженный черными тюльпанами, так и назывался: Сад Ночной императрицы. Посреди растений стояла простая каменная плита без каких-либо надписей — вероятно, в память о ком-то особенном. Старый адмирал под конец жизни явно терял рассудок, но из уважения к его заслугам, никто не решался спрашивать его о предназначении плиты или обсуждать этот вопрос на публике. Но, кажется, это не было таким уж большим секретом. Харрис однажды спросил, что покоится под каменной плитой. Вульф положил ему на ладонь семечко черного тюльпана и ответил: — Ничего особенного, просто семя цветка. Вооруженная ИИ-система, охранявшая вход в трансферный терминал, до сих пор функционировала и тщательно проверяла прибывающие корабли. Все члены АУГ, окружавшие пророка, задержали дыхание. Даже осознав, что Вульф просто использовал его во время войны, Пророк Харрис предпочел промолчать, не желая нарушать хрупкое равновесие, но в душе глубоко презирал методы, к которым прибегал старый адмирал. После реструктуризации АУГ, Харрис в одностороннем порядке оборвал все связи с Вульфом и посвятил несколько лет своей жизни наведению порядка в своей организации. Никто не знал, был ли этот маршрут до сих пор безопасным и не окажется ли вся эта затея пустой тратой времени. Возможно, рассудок Вульфа и правда помутился перед смертью, а «Ночная императрица» была всего лишь наваждением, порожденным его спутанным сознанием. ИИ-охрана тщательно просканировала замаскированный корабль — пять секунд ожидания показались затаившему дыхание Харрису вечностью, и в какой-то момент он даже подумал, что дула пушек частиц целятся прямо в него. Но спустя несколько мгновений прозвучал короткий звуковой сигнал, и контрольная лампа загорелась зеленым, сообщая об успешном прохождении проверки. Харис шумно вздохнул, почувствовав невероятное облегчение, и последовал за остальными торговыми кораблями в терминал. Внутри располагался еще один секретный коридор, который вел прямо во временный особняк старого адмирала и был защищен десятью разными паролями. На первой же попытке маленькая команда Харриса потерпела поражение: — Ничего не получается, пророк. Кажется, старые разрешения уже отозваны. — Позвольте мне взглянуть, — Харрис подошел ближе. — Пророк, Ван Айлунь, будучи правой рукой Вульфа, наверняка тоже знал об этом секретном коридоре. Мы не уверены, на чьей он сейчас стороне — мог ли он предать адмирала? Харрис нахмурился — он и сам не знал ответа на этот вопрос. Внезапно перед его глазами на долю секунды вспыхнул свет. — Пророк, осторожнее! Харрис опешил, но даже не успел отреагировать, когда перед ним появилась небольшая надпись: «Пароль принят». Секретный терминал тут же открылся. — Это проверка кода ДНК! Пророк, вы были правы! — Радостно воскликнул один из последователей АУГ. — Вульф и правда упоминал «Ночную императрицу» неспроста — он открыл вам доступ по ДНК, а значит, ждал вас! Харрис едва заметно улыбнулся в ответ, но его сердце снова замерло от тревоги. Ведь он никогда не знал, попадется ли в очередную ловушку, расставленную Вульфом. Остаток пути прошел гладко, и вскоре они достигли временного особняка адмирала, где Харрис сразу повел своих людей в Сад Ночной императрицы. Сезон цветения уже прошел: тюльпаны в саду безжизненно увяли, обнажив каменную плиту в центре сада. Харрис сглотнул и скомандовал: — Откопайте ее. Последователи тут же собрались вокруг пророка и подготовили роботов — те за считаные секунды подняли плиту из земли. — Пророк, смотрите! Боковая стенка плиты, ранее погруженная в почву, оказалась тайным сейфом. — Пророк, здесь, кажется, какое-то активирующее устройство. Сейчас оно не работает и требует пароля для запуска. — Вы знаете, что оно активирует? — Спросил Харрис. Его подчиненные дружно подняли на него глаза и покачали головами: — Мы не уверены… но это независимый ключ запуска, похоже на какую-то огромную ИИ-сеть. Харрис ввел пароль «Ночная императрица», но эффекта не последовало. Он нахмурился и попробовал другие варианты: «черный тюльпан», «Линь Гэ-эр», «Вульф», «Харрис» и несколько других слов, так и не добившись никакого результата. — Пророк, Город Ангелов — территория Союза, нам небезопасно здесь надолго задерживаться. Давайте заберем с собой эту плиту? Мы можем попросить наших специалистов по декодированию помочь нам с ней. Харрис кивнул и приказал погрузить секретный сейф на борт корабля. Внезапно он остановился, будто о чем-то вспомнив: — Подождите! «Ничего особенного, просто семя цветка». Харрис поспешно ввел слово «семя» на клавиатуре… Послышалось глухое гудение, и под ногами пророка прокатилась волна странной дрожи. Харрису показалось, что весь Город Ангелов вот-вот «оживет». Система ИИ-дворецкого в особняке генерала тут же была заменена неизвестным программным кодом — из динамиков в саду полилась медленная мелодия, а затем раздался знакомый вздох. Харрис замер на месте, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. С ним заговорил призрачный голос: — Давно не виделись, Харрис, но ты все же пришел. — Вульф… — Дрожащими губами ответил пророк. *** Вольто, здание парламента. — Вы закончили? — Позволив генералам немного подурачиться, Линь Цзинхэн снова нацепил на лицо свою маску холодного равнодушия, хотя и выглядел уже немного уставшим. — Приступайте к делу! Байер прочистил горло и поднялся на ноги, помогая своему боссу навести порядок: — Маршал, если ничего не случилось, Лю и Пуассон уже в окрестностях Вольто. Пока они здесь, между вооруженными силами Союза и военными штабами, находящимися на границе атмосферы, сохранится перемирие. — Слава небесам, — с облегчением произнес генерал Четвертой Галактики. — Другими словами, космос все еще у нас под контролем, и все не так плохо, как нам казалось? Если Союз и военные штабы не будут сражаться между собой, а вместо этого объединятся с Серебряной Десяткой из Восьмой Галактики, Легиону Свободы вряд ли удастся устроить здесь серьезную заварушку. — Я бы не был столь оптимистичен, — серьезно возразил Чжэн Ди. — Большая часть населения все еще на планете. Ребята, даже если бы мы развернули ситуацию на 180 градусов и заняли поверхность Вольто вместо космоса, то все равно были бы в опасности. Этим пиратам, в отличие от нас, ничего не стоит взорвать целую планету. У наших солдат есть слабое место — мы никогда не выстрелим боеголовкой по обитаемой планете, а значит, впереди затяжное противостояние. А если бездействие слишком затянется, у галактических солдат не останется шансов продержаться достаточно долго, чтобы переждать хаос на планете. Лу Бисин вздохнул: — Честно говоря, на случай длительного противостояния у меня есть способы построения небольших замкнутых экосистем на механоидах. Меня больше беспокоит, что враг может и не дать нам шанса на ожидание… Кстати, выстрелы снаружи прекратились? Стало существенно тише, что произошло?