Отбракованные (Некондиция)

В обычной ситуации Линь Цзинхэна вряд ли получилось бы так легко откуда-то стащить, но в тот момент, когда Лу Бисин внезапно вломился в комнату, он поспешно что-то прятал за спиной. Неожиданное появление незваного гостя ошарашило командующего, он потерял равновесие и свалился прямо на Лу Бисина. Премьер-министр едва не рухнул на пол, с трудом балансируя на своих затекших ногах. Но это не помешало ему, крепко вцепившись в Линь Цзинхэна, заглянуть за его плечо, чтобы увидеть, что же тот прятал от него, — этим предметом оказался большой стеклянный шар. Лу Бисин в изумлении уставился на знакомую вещицу, не сразу вспомнив, откуда она там взялась. Еще спустя мгновение все его воспоминания, которые он прятал много лет, медленно всплыли на поверхность, и он осознал: этот шар появился в их доме в то время, когда Восьмая Галактика только начинала свой долгий путь с самого дна. Тогда еще был жив Премьер-министр Хант. Они вместе путешествовали по галактике, и Эдвард был постоянно объят тревогой, отчего выражение его лица всегда казалось удрученным. Лу Бисин взял на себя исследование планет, попадавшихся на пути, и повсюду возил за собой чемодан, будто поехал в отпуск, а не в деловую поездку. Над его головой в те годы все еще была прочная крыша, способная защитить его, даже если небеса рухнут на землю, поэтому молодой мужчина был наивен и оптимистичен. Он потащил с собой четверых студентов и с восторгом следовал за пожилым премьер-министром, собирая на каждой планете уникальные камушки, чтобы превратить их в сцену мирной и благополучной Восьмой Галактики, которую он мечтал увидеть. Используя эпоксидную смолу, он воссоздал звездное небо, и привез домой этот сияющий стеклянный шар в надежде завоевать сердце любимого человека — в этот момент он походил на жизнерадостного щенка, вилявшего хвостом при виде хозяина. …Позже он запер на чердаке этот стеклянный шар вместе с остальными вещами Линь Цзинхэна и превратил комнату в запретную зону. Со временем камни внутри инсталляции потускнели, и даже искусственное звездное небо почти перестало мерцать. Эдвард Хант, который был очень далек от романтики и в то время смог лишь сказать, что «хотел бы, чтобы Восьмая Галактика выглядела именно так», давно покинул этот мир. И возложил тяжелое бремя ответственности, которое не давало ему покоя, на плечи молодого ученого. Казалось, все это случилось в прошлой жизни. Линь Цзинхэн был так шокирован внезапным «нападением», что лишь спустя несколько секунд смог придти в себя. Его подбородок покоился на плече Лу Бисина, и он чуть не прикусил язык в тот момент, когда его резко потянули вниз. Оттолкнув молодого мужчину, он возмутился: — Что ты творишь? Тебя во сне покусала бешеная собака что ли? — Прости… — Жалобно пробормотал Лу Бисин. Это слово внезапно разозлило командующего еще больше, и его взгляд стал холодным. На языке у него вертелась целая куча грязных ругательств, но Лу Бисин тут же неуверенно продолжил говорить: — До совещания меньше трех часов, и я думал, что смогу подождать, чтобы встретиться с тобой там, но… прости, больше не могу ждать, я на пределе. Не выдержу даже еще одной минуты. Линь Цзинхэн всю ночь не сомкнул глаз, поэтому был и физически, и морально истощен. Он чувствовал, что сейчас его мозгу уже не хватает кислорода, поэтому услышав слова Лу Бисина, он внезапно забыл все, что собирался сказать. Лу Бисин наконец ощутил запоздалый дискомфорт в ногах, похожий на уколы сотни тонких иголок. Он тихо зашипел, и на его лице на мгновение появилось болезненное выражение. Но даже это не заставило премьер-министра сдвинуться с места или разжать пальцы на руке Линь Цзинхэна, и вместо этого он храбро шагнул вперед. Линь Цзинхэн: — … Пока командующий решал, стоит ли ему пинками выгнать молодого мужчину из комнаты, Лу Бисин поднял руки, сделал еще один шаг и крепко обнял Линь Цзинхэна за плечи. Намертво прилипнув к командующему, он вздохнул с облегчением, борясь с желанием утащить его за собой на пол. Все мысли испарились из головы премьер-министра, осталась лишь одна: «Какого черта я так долго ждал? Почему не пришел раньше?» — Ректор Лу, простите за прямолинейность, но вы сейчас демонстрируете явные признаки нездоровой зависимости. Вы точно не употребляли незаконных наркотических средств? — Из дверного проема послышался голос Чжаньлу, руководившего ремонтными роботами, которые сейчас один за другим поднимались по лестнице. — Я не знаю, — пробормотал Лу Бисин. — Маршал относится к нелегальным наркотикам? Эти бездумно брошенные им слова прозвучали куда более двусмысленно, чем он изначально предполагал. Линь Цзинхэн все еще злился, и получив внезапную порцию флирта, разъярился еще больше — даже кончики его ушей покраснели. — Что за херня, — процедил он, а затем обернулся к Чжаньлу. — Разве я не заблокировал тебе вход сюда? Кто позволил тебе подняться? Чжаньлу — несчастный ИИ, который никогда не мог толком понять, шутит ли его хозяин или говорит всерьез, — изогнул пальцы своей механической руки в знак вопроса и ответил: — Сэр, вы же сами попросили меня придти утром, чтобы помочь вам организовать данные о стратегических изменениях в отрядах, охраняющих зону Сердца Розы. — … Линь Цзинхэн только сейчас вспомнил, что отдал такой приказ. Но к счастью, он настолько привык вести себя неразумно, что ничуть не смутился, допустив ошибку: — Проваливай. Чжаньлу забрал выбитую дверь и приказал маленьким ремонтным роботам приступать к работе. По чердачному помещению, оставшемуся без двери, поползла ночная прохлада, остудившая пламя в сердце Линь Цзинхэна. Он откинулся назад, опершись на какое-то старое оборудование для тренировок в невесомости, и ощутил, что от недостатка сна его голова стала тяжелой. Замолчав на некоторое время, командующий огляделся в поисках чего-то, на что он мог бы присесть, но в этом маленьком «сундуке с сокровищами» не было ни одного свободного места, кроме подоконника, на котором он расположился до этого. — Неужели ты не можешь здесь немного прибраться? — Устало произнес он. — Ты пихаешь сюда все, что попадается на глаза, здесь какой-то склад, а не комната. Губы Лу Бисина едва заметно дрогнули. Линь Цзинхэн коротко взглянул на него: — Если хочешь что-то сказать, то говори. — Это не склад, — ноги Лу Бисина наконец перестали болеть, и он встал прямо. — Это мое… мое… Мысли Линь Цзинхэна тоже начали потихоньку проясняться, и он заметил, что каждый раз, когда Лу Бисин отпускает его, плечи и пальцы молодого мужчины резко напрягаются. Такая настороженность характерна для солдат, привыкших спать с оружием под подушкой, постоянно готовых к нападению и просчитывающих каждый следующий шаг — Линь Цзинхэну это поведение было до боли знакомо, словно сейчас он смотрелся в зеркало. Двое мужчин некоторое время молча смотрели друг на друга. Линь Цзинхэн наконец заставил себя расслабить мышцы плечей и спины, что далось ему непросто, потому что обычно он ни на секунду не терял бдительности. Для него ослабить контроль было чем-то из ряда вон выходящим, поэтому сейчас ему пришлось хорошенько сосредоточиться на этой задаче. — …Это мое сердце, — наконец договорил Лу Бисин, слегка запинаясь. — Когда тебя не было рядом, я прятал здесь все эти вещи и притворялся, что их не существует. Потому что когда я не видел ничего, связанного с тобой, я наконец переставал быть трусом, которым был раньше. — Кто сказал, что ты трус? — Тихо спросил Линь Цзинхэн. — Если бы в прошлом я мог с такой же легкостью влиять на события, как сейчас, — произнес Лу Бисин, решив не отвечать на вопрос командующего. — Туран бы не заперла меня в том лифте. Линь Цзинхэн окинул мужчину сложночитаемым взглядом: — Она поступила так с моего молчаливого согласия… — Я знаю, и все потому что я не мог… ничего не мог тогда для тебя сделать. Я бы никаким волшебным образом не собрал вооруженный отряд, даже если бы полетел на маленьком механоиде за тобой, в надежде прикрыть тебя от огня АУГ. У меня не было никакого туза в рукаве, и я… в той ситуации даже не смог бы залатать дыру в обороне, которую пробил Суббота… Я просто хотел найти тебя, движимый эгоистичными желаниями. На месте Туран я бы поступил с собой так же, мне не за что ее винить. — Это все в прошлом, нет смысла снова об этом вспоминать, — перебил его Линь Цзинхэн. — Хорошо, тогда давай поговорим о настоящем. Если бы я был сильнее, мог повлиять на политическую обстановку в Союзе или представлял из себя серьезную угрозу потенциальному врагу, я бы с уверенностью сказал тебе, что в независимости от того, что решишь делать ты или выберет Серебряная Десятка, я способен вас поддержать, — Лу Бисин взглянул на командующего. Возможно из-за того, что он наконец смог высказаться, или потому, что так сфокусировался на Линь Цзинхэне, что неосознанно повторял его действия, но он медленно разжал свой напряженный кулак. — Но я все еще не могу. Линь Цзинхэн чуть не ответил чем-то вроде: «Да кто тебя просил так сильно за меня переживать, разве я не могу сам принимать решения?» Но в последний момент он все-таки проглотил слова, готовые сорваться с его губ. Потому что Лу Бисин больше не был тем наивным молодым мужчиной, который любил высказывать ничем не подкрепленные советы на рабочих совещаниях, за что его часто выгоняли из комнаты переговоров. Даже Эдвард Хант мог поддерживать работоспособность колченогого правительства Восьмой Галактики лишь опираясь на поддержку Линь Цзинхэна и Девятого Отряда. В то время Линь Цзинхэн занимал в Восьмой Галактике то же положение, что и в Серебряной Крепости ранее — он был суровым диктатором, которому никто не смел возражать. Но нынешнее руководство галактики было совсем другим: Девятый Отряд во главе с Туран, которая теперь занимала высокий пост, в свое время остался без контроля со стороны Линь Цзинхэна, поэтому этим неоперившимся птенцам пришлось самостоятельно учиться работать сообща. Спустя многие годы взаимной притирки они наконец вылупились из своих коконов и сами избрали себе нового лидера. Нового лидера, которого все безмерно уважали, и который больше не полагался на других. Линь Цзинхэн несколько мгновений молчал, а потом сказал: — Ничего страшного. — Но я все еще жажду заявить на тебя права, несмотря на всю свою беспомощность — скажи, я слишком жадный? — Произнес Лу Бисин. — Я хочу тебя, хочу оставить Серебряную Десятку в Восьмой Галактике, и одновременно хочу, чтобы наше население, которое совсем недавно выбралось из пучины гражданской войны, какое-то время пожило в мире и спокойствии. Не могу позволить, чтобы все эти люди, едва успевшие отстроить свои дома и организовать сообщества, снова были выброшены на улицу Союзом, которому мы больше не доверяем. Цзинхэн, ты окажешься перед сложным выбором, если вся эта ситуация закончится конфликтом между Восьмой Галактикой и Союзом? На этот раз Линь Цзинхэн не стал ничего скрывать и через мгновение признался: — Да. Академия Черной Орхидеи была колыбелью его души, точно так же, как Восьмая Галактика для Лу Бисина. Он не мог просто забыть или выбросить из головы этот факт, сколько бы раз он ни сталкивался с болью и ненавистью, и как часто ни повторял, что больше не является Командующим Серебряной Крепости. — Когда по ночам мне не спится, я лежу и думаю, что твое возвращение — самое невероятное благословение свыше, которое я когда-либо получал, — медленно произнес Лу Бисин, словно вырезая каждое слово из плоти собственного сердца. — Я не знаю, как за это благодарить судьбу и как доказать, что я достоин этого дара. Иногда мне снятся кошмары, где они говорят, что снова заберут тебя у меня… А я даже не могу перестать заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, так как же мне сделать тебя хоть чуточку счастливее? — «Они говорят»… кто «они»? — Спокойно спросил Линь Цзинхэн. Не успел Лу Бисин ответить, как он жестом прервал любые возражения. — Внимательно меня послушай, этот сраный мир не возвращал меня тебе. Я сам к тебе вернулся. Так называемая «судьба» никогда не была ко мне благосклонна — это я сбежал из галактической тюрьмы, выбрался из бездны и ринулся к тебе, даже если иногда мне приходилось ползти на четвереньках, понимаешь? Нет никаких долбаных «благословений», какого хера ты выдумываешь?! Даже я не чувствую в случившемся своей вины… так почему ты сожалеешь о чем-то, к чему не имеешь никакого отношения? И когда это ты научился вести себя как нытик, выпрашивающий миску еды?