Отбракованные (Некондиция)

Лу Бисин мягко коснулся экрана своего персонального устройства и замолчал на несколько секунд, давая себе время окончательно собраться с мыслями. Затем плотно сжал губы, остановив свой взгляд на том месте, где только что была красная точка. Он явно был в тяжелых раздумьях и испытывал глубокое беспокойство. Несмотря на то, что Линь Цзинхэн обычно занимал агрессивную позицию в общении, стоило ему сейчас посмотреть на выражение лица Лу Бисина, как его внезапно с головой накрыло отчаянием. Линь Цзинхэн по своей натуре был холодным и расчетливым человеком — при необходимости он играл любую роль и использовал те методы, которые больше всего подходили конкретной ситуации. Он ухитрялся на протяжении 14 лет дурачить Доктора Хардина, ни разу ничем себя не выдав. Он скрывал свое лицо под сотнями масок, которые ни разу в своей жизни не снимал полностью. С тех пор, как умер Лу Синь, он ни с кем в этом мире не чувствовал себя защищенным… Командующий не мог полностью положиться на своих подчиненных, потому что для них он был несгибаемой опорой, на которую они сами возлагали все свои надежды. Он не мог доверять своим старшим товарищам и наставникам — ведь если бы их совесть была чиста, Лу Синь не погиб бы так внезапно. Его единственная кровная родня тогда была очень далека от него, поддерживала его врагов, отчего они практически были на ножах. В то время он не мог положиться даже на Лу Бисина, потому что тот был совсем юным. В глазах Линь Цзинхэна этот молодой человек был слишком прекрасен — словно удивительное сокровище, которое командующий должен был осторожно нести на руках. Он был настолько бесценен, что вместо того, чтобы дарить Линь Цзинхэну чувство безопасности, эти отношения лишь усугубляли внутренние тревоги и неуверенность командующего. Он годами строил вокруг себя защитные сооружения и уже привык ко всему относиться с сомнением. Никогда не показывал своих страхов перед другими, тщательно запирал эмоции внутри и принципиально не говорил о чувствах. Линь Цзинхэн десятилетиями балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью, но сейчас он впервые полностью решился открыть свое сердце. Он подарил Лу Бисину все, что у него было. — Не делай этого, — после долгой паузы Лу Бисин выключил систему отслеживания на своем персональном устройстве и заговорил как можно мягче. — Я не буду ее использовать… Это было бы слишком эгоистично с моей стороны. Несмотря на то, что эти добрые слова могли бы растопить даже самую ледяную душу, сердце Линь Цзинхэна рухнуло в желудок. — Хорошо, у меня есть несколько вопросов… Помнится, когда я впервые восстановил Чжаньлу, он сказал мне, что корпус его ядра был уничтожен взрывом на центральном корабле во время нападения пиратов. Догадываюсь, что он в последний момент превратился в спасательную капсулу, — Лу Бисин говорил спокойно и размеренно, не заикаясь и не путаясь в словах. Было очевидно, что он прекрасно освоил навыки спонтанных переговоров, но в его позе все еще читалось напряжение, и он нервно потирал ладони, словно те замерзли. Переплетя пальцы, он продолжал. — Защитные функции спасательной капсулы сильно ограничены, и материал корпуса Чжаньлу наверняка сильно пострадал от волны высокоэнергетических частиц. Его основной процессор и ядро тоже расплавились от высоких температур… так ведь? Ты тогда пострадал? Насколько серьезно? Линь Цзинхэн встретился с ним взглядом. Лу Бисин снова заговорил: — Ты проконсультировался с хорошим врачом насчет последствий для здоровья? «Вряд ли эти последствия будут хуже, чем от имплантации биочипа», — подумал Линь Цзинхэн. На его лице промелькнул гнев, но тут же рассеялся: — Мне кажется, это совсем не тот вопрос, который ты хочешь задать. — Это все, что я хочу знать, и что меня беспокоит, — Лу Бисин слегка откинулся назад и заставил себя расслабить напряженную спину, а затем улыбнулся Линь Цзинхэну. — Конечно, ситуация в Союзе тоже важна, но это не личный вопрос, мы сможем обсудить его на совещании. Сердце Линь Цзинхэна снова упало. «Неужели ты не хочешь спросить, почему я не попытался вернуться раньше, раз знал о зоне червоточин, или хотя бы не отправил сквозь нее сигнал в Восьмую Галактику? Не хочешь узнать, как я воссоединился с Серебряной Десяткой, каких врагов и друзей встретил на пути? Принадлежит ли все еще мое сердце Союзу и покину ли я ради него Восьмую Галактику? Полюбил ли я кого-то другого за эти шестнадцать лет? Почему ты не спрашиваешь про удаленную информацию в системе Чжаньлу и о том, зачем я скрыл от тебя твое происхождение? Неужели ты… даже не попытаешься поделиться со мной всем, через что тебе пришлось пройти за эти годы?» Внезапно Линь Цзинхэн почувствовал, что это отношение Лу Бисина ему странно знакомо — ведь он сам раньше вел себя с молодым мужчиной именно так. «Я ни о чем не буду тебя спрашивать до тех пор, пока могу по-своему безусловно любить тебя. Мне ничего не нужно взамен, я не жду никаких обещаний и даже не надеюсь на совместное будущее». Пускай они выражали это разными способами, внутри оба мыслили одинаково. Линь Цзинхэн разглядывал мужчину перед собой, ощущая, будто смотрится в зеркало. Люди редко обжигаются просто отдавая другим себя, боль обычно причиняют именно разрушенные надежды. Пока ты ничего не ожидаешь, твое сердце защищено от страданий. В прошлом Лу Бисин был похож на гиперактивную обезьянку, которая не боялась беспечно кататься в грязи. Он когда-то натерпелся боли, как и многие другие, но эти раны были достаточно поверхностными, поэтому заживали быстро, лишь делая его выносливее. Он был храбрым и сумасбродным, готовым пробовать все новое. Но последние шестнадцать лет как будто разрезали его душу пополам, заставив его цепляться за последнюю ниточку жизни, — он испытал по-настоящему глубокие страдания и научился бояться. Нити судьбы наконец свернулись в плотное кольцо. Линь Цзинхэн, чувствуя, что больше не может оставаться спокойным, поспешно вскочил. Лу Бисин тут же потянул его за руку: — Линь, погоди! Подожди, дай мне объяснить… За многие годы Лу Бисин научился говорить так, как требовала конкретная ситуация, и умело сочетать дипломатический подход с проявлением силы, чтобы разрешить внутренние конфликты Восьмой Галактики. Он с одного взгляда угадывал, какие цели преследуют хитрые политики, и идеально разыгрывал свои карты. Конечно, он уже не был тем наивным молодым мужчиной, который умел лишь варить куриный бульон для души, — теперь он мог считаться опытным переговорщиком. Но он никак не мог понять, почему в присутствии Линь Цзинхэна он постоянно теряется и делает очевидные ошибки. Лу Бисин хотел притвориться, что ничего не произошло, и вести себя с Линем так же, как раньше, но что-то во всей ситуации казалось неправильным, а что именно — он не мог определить. Он никак не мог снова научиться быть самим собой, отчего его накрыло синдромом самозванца, и он почувствовал себя калекой, который впервые пытается встать на прежде изувеченные ноги. — Я… — Лу Бисин на целую минуту потерял дар речи, а затем в панике выдавил из себя короткую фразу. — Ты скучал по мне все эти годы? Линь Цзинхэн взглянул на молодого мужчину, и тот поспешно отпустил его руку, словно по ошибке сунул пальцы в кипяток… Лу Бисин заметил, что глаза командующего покраснели. — Я… когда мне нечего было делать по ночам, я забирался на крышу, чтобы посмотреть на звезды, — Линь Цзинхэн не умел красиво говорить, обычно все его речи были равнодушными и сухими. Даже это короткое предложение далось ему с усилием, и от этого звучало напряженно. — Хотя трансферные точки и были уничтожены, свет все еще способен преодолевать огромные расстояния. Я застрял на безымянной планете в Шестой Галактике, и хотя ее орбита отличается от Вольто, и время на ней течет иначе, я подсчитал, что провел там около четырнадцати лет. Год длился около десяти месяцев… Так вот с крыши я мог смотреть на самую яркую звезду Восьмой Галактики — хотя тот свет, что я видел, вероятно, задержался в пути на многие десятилетия. Я размышлял о том, чем ты занимаешься, и мог ли свет этой звезды достигнуть твоих глаз примерно тогда же, когда его видел я. Хотя если и вправду посчитать, сколько лет этому свету, он скорее всего существовал еще до твоего и моего рождения, — после того, как Линь Цзинхэн произнес первые вступительные слова, ему стало куда проще говорить. Он сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить. — Я знал, что поначалу ты будешь переживать, а возможно, даже откажешься верить в случившееся, но думал, что Одноглазый Ястреб и Эдвард Хант позаботятся о тебе в этот непростой момент. Пусть старый кот и был никчемным во многих вещах, он все еще мог называться хорошим отцом. Я думал… что года через три-четыре ты позабудешь меня — человека, так ненадолго появившегося в твоей жизни. Каждый раз, вспоминая о тебе, я горько жалел, что был к тебе недостаточно добр. Но затем приходил к выводу, что так даже лучше, потому что ты не примешь мое исчезновение слишком близко к сердцу. — Как ты оказался на безымянной планете в Шестой Галактике? — Пробормотал Лу Бисин. Линь Цзинхэн на некоторое время замолчал, а затем ответил: — Сегодня я тебе не скажу. С этого момента каждый день я буду отвечать на два твоих вопроса. А в наказание за ту ерунду, которую ты наговорил, сегодня я лишаю тебя права на второй вопрос. Лу Бисин: — … — Прежде чем спрашивать завтра, хорошенько обдумай свои вопросы, — закончив свою речь, Линь Цзинхэн решительно поднялся на ноги и зашагал к двери. — Я пойду улажу пару дел и переговорю с Туран. Ты знаешь, как меня найти. «Мне нужно проявить терпение», — уговаривал сам себя Линь Цзинхэн. — «Если буду действовать медленно и спокойно, все наладится». Лу Бисин неосознанно сделал несколько шагов вслед за командующим, но потом осознал, что ведет себя навязчиво, и неуверенно остановился. — Кстати, — Линь обернулся у самой двери, которую уже предусмотрительно открыла механическая рука Чжаньлу. — Предоставь мне административный доступ к Чжаньлу — желательно высшего уровня, чтобы я мог заткнуть его, когда считаю нужным. К роботизированной руке подобрался хамелеон и потерся об нее, а несчастный ИИ разочарованно произнес: — Мне так горько слышать это, сэр. Я вас так люблю, моя любовь к вам сладка, словно мед. Линь Цзинхэн, выслушав непрошеное признание от «любящего» ИИ, холодно бросил в ответ: — Отъебись. Лу Бисин неловко прочистил горло: — …Я прямо сейчас закрою ему доступ к поиску всякой ерунды в интернете. Командующий Линь вернулся домой в потрепанной одежде, а его рубашка вообще была разорвана Премьер-министром Лу, поэтому ему оставалось лишь позаимствовать одежду Лу Бисина, которую тот только что постирал и посушил. Черно-белый классический костюм придавал ему вид первоклассного наемного убийцы, собравшегося на дело. Пальцы Лу Бисина задрожали, когда фигура Линь Цзинхэна скрылась из вида. Как только дверь за мужчиной закрылась, в сердце премьер-министра поселилось навязчивое желание тут же включить программу отслеживания, и жажда постоянно наблюдать за командующим обожгла его изнутри. Но он не мог позволить этому порыву одержать над собой победу. Лу Бисин с силой прижал язык к зубам, заставил себя успокоиться и сменить направление мыслей. Повернувшись к Чжаньлу, он произнес: — Откуда ты взял эти неподобающие фразочки? — Ректор Лу, — честно ответил Чжаньлу. — Я процитировал одну из книг, которую вы храните в памяти своего персонального устройства. Лу Бисин: — … Разве кто-то позволял ИИ, пусть и с высоким уровнем разрешений, так подставлять своего хозяина? Маленькая механическая рука подняла палец вверх открыла проекцию экрана устройства Лу Бисина. Через секунду на ней появилось название книги, о которой даже сам Лу Бисин давно забыл: «Именно такие истории». В ней содержались короткие рассказы для взрослых. Лу Бисин внезапно вспомнил, что его студенты часто брали у него книги почитать, и весь покрылся холодным потом. Торопливо пытаясь удалить эту постыдную литературу из своих папок, он произнес: — Как ты ухитрился найти что-то подобное… нет, постой, зачем ты вообще полез в эту книгу? Ты что, заразился компьютерным вирусом? — Я не читал эту книгу, — ответил Чжаньлу. — Это тот самый сборник, который вы вслух читали господину Линю, когда подобрали его спасательную капсулу неподалеку от Пекина-β. В тот момент я находился в режиме глубокого сна, поэтому капсула автоматически записала, как вы ему читаете. Лу Бисин был поражен. В его сознании всплыло старое размытое воспоминание — теперь он узнал эту книгу. Среди рассказов была история о безымянном божестве, попавшем в руки дьявола. Дьявол принял разом несколько обличий, каждое из которых олицетворяло какой-то отдельный грех, и творил всякие непотребства над божеством. Стиль автора был грубым и подчеркивал абсурдность происходящего, а весь рассказ был насквозь пропитан похотью. Лу Бисин припомнил, откуда Чжаньлу взял свою нелепую фразу… «Он опустился на колени перед этим прекрасным телом, благоговейно склонил голову и поцеловал кончики пальцев ног божества. Словно обезумев, он торопливо пробормотал себе под нос: «Я люблю вас так глубоко, моя любовь сладка, словно мед. Я ваш верный последователь, умерший коленопреклоненным и все еще протягивающий к вам свои замаранные руки в надежде получить ваше святое благословение…» После того, как Чжаньлу напомнил ему о книге, Лу Бисин мгновенно вспомнил эту часть повествования. Тогда образ Линь Цзинхэна, закрытого стеклянной крышкой спасательной капсулы, в сознании Лу Бисина странным образом наложился на описание божества из истории, отчего с ним и случилось постыдное носовое кровотечение. Конечно, объект его грязных мыслишек должен был очнуться именно в этот дурацкий момент и застукать его на месте преступления. Такую неловкую сцену он вряд ли мог забыть до конца жизни. Не успел он и моргнуть глазом, как прошло уже почти два десятилетия. Возможно, свет яркой звезды Восьмой Галактики, который она источала тогда, уже с трудом достигнет территорий за ее пределами — ведь мир с тех пор успел несколько раз перевернуться вверх дном. Механическая рука замерла, а хамелеон, сидевший рядом с ней, склонил голову набок, заметив, как уголки губ Лу Бисина слегка изогнулись в ностальгической улыбке. Она была очень слабой и быстро испарилась с лица премьер-министра. Но это была настоящая улыбка. Он много лет без оглядки гнался за проблеском надежды где-то за пределами Восьмой Галактики, но сейчас наконец нашел в себе силы обернуться и посмотреть в прошлое, пускай всего на долю секунды. Лу Бисин вернул на место сборник, который едва не уничтожил, и установил на папку пароль. Затем поднял руку и ткнул Чжаньлу пальцем, предупредив: — Немедленно удали свои старые записи, если не хочешь, чтобы тебе приказали заткнуться до конца жизни. Мир был так несправедлив к ИИ. Линь Цзинхэн заглянул на военную базу Города Млечного Пути, чтобы поприветствовать старых товарищей и попросить Туран сопроводить его на общественное кладбище. Туран все еще стригла волосы коротко, но снова отрастила свои любимые «усики» по бокам лица. Несмотря на это, сейчас она казалась куда более собранной и ответственной, чем шестнадцать лет назад. — Командующий, неужели Премьер-министр Лу действительно сын Командующего Лу? — Да, — коротко кивнул Линь Цзинхэн. — …Так вы знали? — Знал, — ответил Линь Цзинхэн. — И попросил Чжаньлу удалить информацию об этом. Не ожидал, что он сам все обнаружит. Туран несколько секунд раздумывала, прежде чем растерянно спросить: — Куда подевался ваш отстраненный и высокомерный характер, командующий? Разве не говорят, что нельзя садиться срать, там, где ешь? А вы даже удалили результаты его ДНК-теста, чтобы втайне съесть самый лакомый кусочек? — …Ты умрешь, если хотя бы один день не будешь нести всякую херь? — Возмутился Линь Цзинхэн. Туран в ответ изобразила самое мерзкое выражение лица, на которое была способна, но не успела она придумать оскорбительный ответ, как ее стоический фасад не выдержал и рухнул. Отвернувшись, она смахнула ладонью слезу, скатившуюся по щеке. — Капитан Девятого Отряда превратилась в серьезного человека, — обреченно вздохнул Линь Цзинхэн. — Довела саму себя до слез… ладно, все, хватит уже. Туран некоторое время не могла говорить, поэтому командующий терпеливо ждал, пока она соберется с мыслями. Когда Линь Цзинхэн покинул Восьмую Галактику, это кладбище еще только появилось, и на нем было всего несколько одиноких могил. Теперь вся территория была заполнена ровными рядами надгробий, по большей части принадлежавших тем, кто погиб во время внутренних военных конфликтов. — Я помню, что экономика Восьмой Галактики в то время была на грани краха, именно поэтому Премьер-министр Хант решил взять займ у соседней галактики, — произнес Линь Цзинхэн. — Что случилось потом? — Она действительно рухнула, — ответила Туран. — Все трансферные точки были уничтожены, Восьмая Галактика лежала в руинах, а большое количество беженцев из Седьмой Галактики только добавило нам проблем. Сначала возникали конфликты между мигрантами и коренными жителями, затем подошли к концу запасы ампул питательного раствора, поэтому валютная система полетела к чертям, инфляция побила все рекорды, а контрабандисты вновь захватили власть. Пока старый премьер-министр еще был жив, он вечно пытался заклеить бреши изолентой, а после его смерти молодой Премьер-министр Лу не мог контролировать никого, кроме собственной команды инженеров. Несчетное количество планет и космических станций одна за другой объявили о независимости… дошло до того, что под нашим руководством осталась лишь база в Городе Млечного Пути. Остальная территория Цимина таила в себе смертельную опасность. Мы ухитрились пережить полгода, используя скудные ресурсы, которые в свое время раздобыли у пиратов АУГ… те самые тяжелые механоиды, зеленые пояса которых были засажены овощами и другими съедобными растениями. Поговаривали, что именно вы положили начало этой славной традиции. Линь Цзинхэн закурил сигарету и медленно спустился по тропинке на кладбище. — Тогда, во время этого шестимесячного противостояния, у нас все еще были кое-какие боеприпасы, но Премьер-министр не позволил нам нападать на людей снаружи базы. Поэтому наше оружие превратилось в средство самообороны, — продолжала Туран. — Он сказал, что не способен восстановить порядок сразу во всей галактике, поэтому нам нужно медленно продвигаться вперед, начав с развития местного производства, а уж потом расширять границы своего влияния. Чжаньлу поделился с нами детальным отчетом о методах, которые когда-то использовала АУГ, чтобы вырасти в большую организацию за пределами Союза. Природные планеты там были непригодны для жизни людей, поэтому пираты создали замкнутые экосистемы на своих механоидах. Мы позаимствовали некоторые из их идей и применили к своей ситуации, что позволило нам мирным путем вернуть себе Цимин и построить первый военный завод на спутнике Эма 3. Туран поежилась от недовольства, рассказывая дальше: — Я просто капитан отряда авангарда, но мне приходилось тянуть на себе кучу внутренних задач. Они возложили на меня стратегическое планирование и всю сопутствующую ему работу — мне казалось, что меня погребли заживо. Я уже подумываю сменить род деятельности, командующий, — кажется, было бы лучше даже переквалифицироваться в космического пирата, зарабатывающего на жизнь грабежом. Азартный и свирепый Девятый Отряд авангарда превратился в оборонительную силу и взвалил на свои плечи неподъемный груз защиты всей Восьмой Галактики. В тот год молодой мужчина, которому не хватало силы воли, вечно избегавший любых конфликтов и притворявшийся, что мир прекрасен, был жестоко втянут в самый эпицентр разрушительной гражданской войны Восьмой Галактики. Никто не стал бы, как в свое время Линь Цзинхэн, ради удовлетворения его наивных стремлений и поддержания счастливого баланса жертвовать своими интересами. Ему пришлось самостоятельно принимать решения и направлять дула орудий на живых людей. Он шагал по бесконечной дороге, проложенной посреди надгробных плит и памятников прошлому, пока не превратился во влиятельного премьер-министра, способного стоять на равных с правительством Союза. Линь Цзинхэн внезапно заметил знакомое лицо и остановился. Одноглазого Ястреба было по-прежнему легко узнать по специфическому носу с горбинкой, тонким губам и твердой линии подбородка. Его брови над разноцветными глазами как обычно были чуть нахмурены. Если смотреть на лицо этого мужчины в профиль, он казался достаточно красивым, но в анфас в его чертах явно читался характер заядлого бандита. Старый персидский кот вызывающе смотрел со своего надгробия, будто собирался в любой момент прыгнуть и расцарапать руку командующему, стоявшему перед ним. На каменном изваянии было высечено имя: «Одноглазый Ястреб по фамилии Лу (я выбрал ее случайным образом, меня вовсе не зовут Лу Одноглазый Ястреб)». Если верить надежным источникам, именно так звучало его полное официальное имя в удостоверении личности на персональном устройстве. Ниже располагалась достаточно необычная цитата, под которой вручную был нацарапан ответ — буквы в нем были слегка перекошены, будто написавший их человек не особо разбирался в резке по камню. Эти двое обменялись записками сквозь время и смерть: «Я нашел тебя в мусорном контейнере». «Неправда».