Отбракованные (Некондиция)

В присутствии Линь Цзиншу никто не решался высказаться — ни исследователи в лаборатории, ни охрана, ожидавшая за дверями. Доктор Хардин посмотрел на нее с сомнением: — Цзиншу, ты сама понимаешь, что говоришь? Взгляд ее покрасневших глаз сразу стал спокойнее, а тон голоса смягчился: — Не обращайте внимания, дедушка Хардин. Прошу прощения, это просто бессмысленные жалобы. Но живой труп лучше, чем остывший, правда ведь? Мы не знаем… — Все ты знаешь, — голос пожилого ученого стал напряженным, он приподнялся в инвалидном кресле и хрипло произнес. — Знаешь, потому что ты так же умна, как Лаура. Как можно не понимать, в чем разница между мертвым человеком и живым? Если откинуть тот факт, что труп, который все еще дышит, несколько симпатичнее сгнивших костей, чем отличается заточение в капсуле от упокоения в могиле? Ты напугана — боишься, что он очнется, что тебе придется встретиться с ним лицом к лицу, а заодно и с самой собой. Ты лишь желаешь… Инвалидное кресло издало щелчок. Линь Цзиншу зафиксировала на нем тормоза и остановила Доктора Хардина на месте. Кресло слегка качнулось, и старик с трудом удержал равновесие. — Здесь мои слова — закон, доктор, — уголки губ Линь Цзиншу слегка приподнялись. Она выпрямилась, кинула последний взгляд на лабораторию сквозь стеклянную стену и еще раз повторила приказ. — Сохранять статус-кво… Ладно, сообщите мне немедленно, когда его состояние стабилизируется. Доктор Хардин уже немолод, отправьте его отдыхать, не позволяйте ему всю ночь провести тут. — Цзиншу, это лишь твои эгоистичные желания, — Доктор Хардин и не думал оставлять ее в покое. — Что насчет него самого? Если он откажется сохранять статус-кво, что тогда? Убьешь его собственными руками? Шаги Линь Цзиншу замерли. Доктор Хардин продолжал: — Мир не может крутиться вокруг желаний одного человека, никто не способен быть богом и управлять вселенной. Цзиншу, неужели ты до сих пор не понимаешь? Линь Цзиншу ничего не ответила и быстрым шагом покинула помещение под стук своих высоких каблуков по гладкому полу. Она высокомерно думала, что Линь Цзинхэн застрял в Восьмой Галактике из-за нехватки ресурсов, и что из-за своего прошлого он стал мишенью всех отбросов в этой дыре. Она была уверена, что если еще больше разжечь пламя войны и втянуть в нее все галактики, он воспользуется шансом сбежать из этого места. Она верила, что подобрала идеальный момент, чтобы разорвать хрупкую связь между Союзом и военными штабами, а заодно и разрушить Союз до основания. Предполагала, что беспомощное население, постепенно принявшее факт отсутствия Эдема, с радостью примет от нее дар «опиума». Но все пошло не по плану. Будучи Командующим Межзвездного Союза, Линь Цзинхэн обладал властью над Серебряной Десяткой — стоило ему захотеть, и не было бы такого врага, которого он бы не смог победить, и такого места, которое он не завоевал бы. Линь Цзиншу терялась в догадках, что за проклятие было ниспослано на его голову, раз он добровольно отказался от своего главного оружия и докатился до такого состояния. Два года назад, когда Легион Свободы все еще мог бы без проблем расширять зоны своего влияния во всех галактиках, главным врагом Линь Цзиншу стали не военные штабы, другие пиратские группировки или правительство Союза, а сама Серебряная Десятка. Та самая, которая воссоединилась, используя канал связи в ее собственной лаборатории. Почему? Неужели Линь Цзинхэн выяснил, что это она руководила Легионом Свободы? Линь Цзиншу даже не хотела задумываться о такой вероятности… А если он ничего не знает, и все произошедшие события были лишь результатом цепочки случайных совпадений, не значило ли это, что сама судьба идет ей наперекор? Эти путы судьбы связывали ее по рукам и ногам на протяжении 50 лет, толкая на неверный жизненный путь. Если она не сможет разрушить это проклятие даже собственными руками, с какой целью она вообще существует в этом убогом мире? Если Линь Цзинхэн догадался… Линь Цзиншу зашагала быстрее, будто спасаясь от ужасного монстра из ее ночных кошмаров, распахнувшего пасть, чтобы проглотить ее целиком. Многие вещи в этой жизни напоминали неустойчивую стрелку на шкале прибора, то и дело склонявшуюся в ту сторону, которая была никому не на руку. Закон Мерфи действовал не только на тех несчастных, кто пытался обманом избежать уготованной им судьбы, но и на сильных мира сего, самоуверенно считавших, что они могут подчинить себе весь мир. Точно как команда врачей до этого не могла чудесным образом воскресить Линь Цзинхэна, сейчас ей никак не удалось бы сохранить его состояние неизменным. Случайный стимул пробудил ментальную сеть, словно внезапный проливной ливень, обрушившийся на сухую почву. Тело Линь Цзинхэна все еще было неподвижным, но мозговая активность увеличивалась с каждым днем. Все началось с небольших реакций приблизительно раз в месяц, затем проявления участились до одного раза в несколько дней. Спустя еще некоторое время графики его мозговой деятельности хлынули на мониторы бесконечным потоком. — Доктор, взгляните, — обратился один из врачей к Хардину. — Его активность особенно заметна сегодня утром. Мы проверили показатели его мозга и ментальной сети и обнаружили слабые признаки использования порта соединения — как будто он пытается «выглянуть» из спасательной капсулы, используя ментальную сеть. — Он приходит в сознание, — тихо ответил Доктор Хардин. — Он уже в сознании, — произнес врач. — Мы смогли успешно связаться с ним сегодня. К внешней ментальной сети подсоединили обычную клавиатуру с экраном. Доктор Хардин удивленно вскинул голову. — Пока это лишь простейшие слова и фразы, он пока не способен понимать длинные предложения. Мы спросили его, как он себя чувствует и испытывает ли какие-либо болезненные ощущения в теле. Через сорок минут он ответил: «Нет». — Нет? Не чувствует боли? — Не думаю. В его текущем состоянии это скорее означает, что он в принципе не чувствует своего тела, — врач внезапно заговорил тише. — Доктор, поверьте, без приказа госпожи мы не посмеем его никак стимулировать. Мы не можем даже применять дополнительные медикаменты или биочипы. Все — от его позы в капсуле и до используемого оборудования — осталось так, как было, когда мы его нашли. — Хм… и что дальше? — Спросил Доктор Хардин. — Мне не хочется этого говорить, — ответил врач. — Но если госпожа будет настаивать на сохранении его текущего состояния, мне останется лишь свести к минимуму его неврологическую активность с помощью ингибиторов. Будучи первым руководителем Белой башни и ведущим специалистом в области взаимодействия людей и техники при помощи Эдема, Доктор Хардин прекрасно понимал, что сейчас речь не шла о безобидных успокоительных. Если до этого Линь Цзинхэн находился между жизнью и смертью, введение любых серьезных препаратов наверняка уничтожит все, что осталось от его личности и души. — Доктор, как нам следует поступить? Доктор Хардин на некоторое время замолчал, а затем ответил: — …Идите и поговорите с Линь Цзиншу. Спросите ее, действительно ли она хочет, чтобы ее брат превратился в бездушную куклу. Линь Цзиншу была занятой женщиной. Учитывая последние события в АУГ и внезапно наладившиеся отношения между Союзом и военными штабами галактик, Легиону Свободы пришлось залечь на дно, чтобы не попасть под перекрестный огонь, и теперь оставалось лишь ждать новой возможности распространить свое влияние в Союзе. Это, скорее всего, будет несложно — Линь Цзиншу была уверена, что единство и чувство справедливости, удерживавшие Союз на плаву, были построены на лжи. Союз использовал эти уловки последние три сотни лет, поэтому сейчас равновесие обеспечивала одна последняя нить, которую нужно было оборвать. Кроме того, ее статистические данные указывали на стабильный рост количества людей, покупавших «опиум», несмотря на то, что Легиону Свободы пришлось переместиться на черный рынок. Но как бы сильно она ни была занята, она всегда находила время, чтобы раз в три дня навестить скрытую от глаз карликовую планету. Врач в общих чертах рассказал ей о текущем состоянии Линь Цзинхэна и передал вопрос Доктора Хардина. Дослушав объяснения, Линь Цзиншу долгое время молчала. Врач решил добавить: — На случай, если вы решите использовать ингибиторы, мы уже подготовили препараты и план медикаментозного воздействия. Все загружено в медицинское оборудование рядом со спасательной капсулой, приступить можно в любой момент. Линь Цзиншу открыла дверь лаборатории и перебила его: — Прошу всех покинуть помещение. И не тревожьте меня. Доктор захлопнул рот, приказал всей своей команде выйти из лаборатории, а затем передал охране за дверями, чтобы те не подпускали никого даже к внешнему холлу. Спасательная капсула напоминала небольшой закрытый мирок, защищавший своего обитателя от всех внешних воздействий. Сквозь стеклянную крышку можно было разглядеть спокойное лицо человека внутри — казалось, что он просто мирно спит. «Он не такой, каким я его помню», — подумала Линь Цзиншу. Она привыкла, что ее брат обычно вел себя холодно с окружающими, а его брови всегда были высокомерно изогнуты над серыми глазами, взгляд которых был острым, словно клинок. Неужели на этом лице могло появиться столь мягкое выражение? — Мне сказали, что ты пытаешься пользоваться внешней ментальной сетью, которую подсоединили к капсуле. Ты сейчас слышишь меня? Мужчина в спасательной капсуле никак не отреагировал на эти слова, как и экран оборудования, отображавший активность ментальной сети. Линь Цзиншу некоторое время наблюдала за ним и пришла к выводу, что, вероятно, пришла в то время, когда пациент отдыхал. Она медленно опустилась в кресло рядом с капсулой, скользнув пальцами по ее гладкой оболочке и кнопке на боковой стороне — стоило нажать ее, и медицинское оборудование введет ампулу препарата в кровь Линь Цзинхэна и вернет его в глубокое забытье. — Тебе не кажется, что жить очень утомительно? — Линь Цзиншу облокотилась локтем на свое колено и подперла ладонью подбородок. Ее голос звучал мягко, но брат ничего не мог ей ответить, поэтому она склонила голову и некоторое время рассматривала мужчину, лежавшего под стеклянной крышкой. — Говорят, ты поступил в Академию Черной Орхидеи в 14 лет, и с самого начала все знали, что ты станешь почетным выпускником своего класса. Люди утверждали, что после обучения ты будешь в эпицентре всех главных событий Союза — наверное, нелегко тебе пришлось в те годы? Уверена, ты никогда не читаешь романы, но я как раз много читаю. Мне никогда не позволяли много работать, и я могла лишь посвящать свободное время всяким скучным хобби. Ты когда-нибудь задумывался о том, насколько жанр ужасов похож на приключенческий? В обоих главный герой встречает кошмарного антагониста, который придумывают сотни способов убить героя. Но ты знаешь, в чем разница? Линь Цзиншу сделала короткую паузу, притворившись, что ждет ответа, а затем продолжила делиться своими мыслями: — Возьмем, например, кого-то, у кого есть семья, друзья, работа, устроенная жизнь и куча планов и стремлений в душе… Однажды, вернувшись с работы, он обнаруживает, что дверь в его дом открыта, а внутри поджидает убийца, готовый сломать ему шею. Когда ты добираешься до этого момента истории, сюжет затягивает тебя одновременно и страхом, и любопытством — интересно узнать, что же будет дальше. Мертва ли семья главного героя? Как герой выберется из этой ситуации, а если выберется, станет ли злодей его преследовать? Что насчет его работы? Изменится ли жизнь главного героя навсегда? Это роман в жанре ужасов. Но что если взять этот же самый сюжет и развернуть его таким образом, главный герой и сам тоже убийца? Тебе совсем не будет страшно читать — наоборот, ты с восторгом будешь предвкушать, как главный герой расправится с другим злодеем. Это и есть книга в приключенческом жанре. Цзинхэн, какая больше нравится тебе? Линь Цзинхэн ничего не ответил. Линь Цзиншу улыбнулась ему и продолжила: — И к какому же выводу насчет этих двух историй я пришла? Чем больше ты заботишься о мире вокруг себя, тем проще окружающим держать тебя в страхе и загонять в угол. А когда люди оказываются в безвыходной ситуации, они сходят с ума, не выдерживают давления и даже пугаются до смерти… но можно превратиться в одного из тех, кто угрожает другим и отказаться от бессмысленного бремени, которое мы зовем «желаниями». Достигнув этой точки, ты больше не будешь испытывать страх. Линь Цзиншу сделала паузу. — Знаешь, почему тогда комитет выбрал меня? Потому что в тот день, когда Лаура сбежала, она пробралась в центр репродуктивных технологий и вытащила нас обоих из капсул на десять дней раньше срока. Так что, возможно, ты мне вовсе и не старший брат — просто ты к этому моменту был крупнее и тяжелее меня… О ее побеге доложили в комитет, и тот заставил нашего отца броситься за ней в погоню. Она разделила нас с тобой — тебя отдала своему товарищу по лаборатории, которого потом тайком перехватил наш отец. Меня же она забрала с собой на механоид… а перед самоуничтожением засунула в спасательную капсулу и отправила за борт. Из-за этой странной ситуации комитет всегда подозревал, что во мне есть что-то особенное. Вначале они под предлогом обычной диагностики недоношенных детей забирали меня для проведения тестов — и в результате обнаружили, что моя ментальная сила в семь раз превышает средние показатели детей моего возраста. Скажи, ты бы поверил, что я гений? Вот и комитет не поверил. Поэтому когда нашего отца Линь Вэя не стало, они были готовы на все, чтобы взять надо мной опеку. Никогда не догадаешься, что произошло дальше. Оказалось, что «гениальный ребенок» был создан Лаурой искусственно — при помощи полуперманентного релаксанта. Когда я выросла, эффект медленно испарился, и комитет осознал, что все это время они заблуждались, как последние дурачки. Но к этому моменту Лаура уже успела передать «запретный плод» Лу Синю. Чтобы запутать комитет, она даже не побрезговала использовать собственного ребенка как приманку. Если бы Лу Синь не попытался отстоять маленькую девочку после смерти Линь Вэя, комитет вряд ли бы когда-то догадался, что именно в его руках оказался «запретный плод». Вообще-то, полуперманентные релаксанты были запрещены к применению еще до создания Союза, потому что зачастую вызывают необратимые повреждения нервной системы. Я пока не почувствовала на себе побочных эффектов, но, возможно, еще просто не пришло время. А вдруг на старости лет у меня из-за этого разовьется деменция? Было бы любопытно. Десятилетиями я была под наблюдением денно и нощно. Они планомерно воспитывали из меня покорную собаку. Вероятно, за свою жизнь я успела перепробовать больше запрещенных наркотиков и препаратов, чем все те пираты, которых ты успел уничтожить. Что касается этих старых руководителей из Белой башни со всем их влиянием… Доктор Хардин — святой, сумевший избежать всевидящего ока Эдема — был предан своими же людьми, вынужден бежать и скрываться много лет, отчего потерял веру даже в своего лучшего ученика и близкого друга. Вероятно, лишь маленькая девочка, у которой тоже ничего не осталось, могла растопить его сердце. Линь Цзиншу взглянула в камеру системы безопасности и слегка изогнула свои алые губы в мимолетной улыбке. — Он боялся, что эту малютку превратят в глупую марионетку в руках комитета, поэтому попытался спасти ее, поддержав в ней «свободный дух». Свободный дух… это звучит так захватывающе и недостижимо. Девочка даже не решалась думать о таком, она была уверена, что дешевая свобода распоряжаться своим собственным телом — уже достаточное счастье. Но почему же она не получила того, чего так страстно желала, мой дорогой Доктор Хардин? Потому что вы хотели, чтобы из нее выросла ядовитая змея, способная вонзить свои острые зубы прямо в самое сердце комитета, не так ли? Вот и не жалуйтесь теперь. Разве тот, кто выращивает ядовитую змею, не догадывается, что однажды может быть ею укушен? Возможно, ее воображение сыграло с ней шутку, но ей показалось, что камера в углу слегка отвернулась в сторону, будто не решаясь встретить ее взгляд. — Мы вместе должны были разделить эту судьбу, но ты взял и сбежал где-то посередине. Каждый раз, вспоминая об этом, я испытываю к тебе зависть и ненависть. Мы же с тобой одинаковые — так почему у тебя в жизни все лучше, чем у меня? С другой стороны, иногда я с облегчением думаю, что ты — это второй я… Но, Цзынхэн, ты… Ты все еще такой же, как я? В это момент небольшой экран на капсуле зафиксировал слабую мозговую активность мужчины, лежавшего в спасательной капсуле. Линь Цзиншу подняла взгляд и уставилась на тонкую кривую, появившуюся на приборе. Через некоторое время женщина скользнула ладонью по стеклянному куполу над лицом Линь Цзинхэна и с холодной улыбкой произнесла: — Останься здесь со мной, у меня больше никого нет, кроме тебя. Затем, обернувшись в сторону медицинского оборудования, она скомандовала: — Запустить автоматическое введение ингибиторов. Механический голос выдал предупреждение: — Выбранный ингибитор вызовет неизвестные повреждения нервной системы пациента, пожалуйста, повторно подтвердите инъекцию. Линь Цзиншу: — … Медицинское оборудование повторило запрос: — Необходимо повторно подтвердить инъекцию. Линь Цзиншу глубоко вздохнула, уже собираясь ответить «да», когда экране, соединенном с ментальной сетью капсулы, внезапно появилось одно единственное слово: «…Кт?» Казалось, что человеку, использовавшему ментальную сеть для общения, с трудом давались даже самые простые фразы, поэтому и в одном коротком слове он сделал ошибку. Линь Цзиншу задрожала от потрясения. Оборудование показывало, что пациент пытается расширить границы ментальной сети, чтобы «выглянуть» за пределы капсулы. Невидимая сеть распространялась все дальше, пока не достигла того места, где стояла Линь Цзиншу. Та задрожала еще сильнее, борясь с невыносимым желанием немедленно сбежать из лаборатории. Экран на несколько мгновений угас, а затем на нем появилась новая строка: «Кто ты?» На этот раз мужчина исправил свою ошибку. Правда, Линь Цзиншу не заметила этого — ее зрение уже затуманилось. — Ты больше меня не помнишь? Медицинское оборудование снова повторило запрос: — Пожалуйста, подтвердите инъекцию. На экране ментальной сети неуверенно появилось очередное слово: «…Ты?» Линь Цзиншу внезапно ухватилась за роботизированную руку, протянутую медицинским оборудованием, и спросила, обращаясь к мужчине в спасательной капсуле: — Ты еще помнишь, кто ты такой? «…Нет». Затем последнее слово быстро исчезло, и на его месте появилась еще одна фраза с опечатками: «Неплач». Эти слова наконец сломили ее. Линь Цзиншу внезапно развернулась и бросилась прочь из лаборатории, как будто больше ни секунды не могла находиться на этой карликовой планете, а затем поднялась на борт своего механоида и улетела. Спустя три часа она приказала уничтожить все посадочные площадки для механоидов и космические корабли на планете. Потом активировала особый прерыватель сигнала, используемый в летучих тюрьмах, отключив все каналы связи и превратив крохотную планету в оторванную от внешнего мира клетку, дрейфовавшую в бескрайнем космосе. В этой клетке был заточен всего один узник, за которым осталась следить целая армия охранников, тоже оказавшихся в полной изоляции. Спустя сто дней этот узник самостоятельно отсоединился от ментальной сети и открыл глаза. Он пробыл в коме слишком долго и отвык от собственного тела, поэтому сейчас мог двигать только глазами. Взгляд этих серых глаз был ясным, но безразличным, словно человек лишился своей души. Доктор Хардин, который тоже остался в импровизированной тюрьме, на своем инвалидном кресле вкатился в помещение лаборатории. Он выгнал из комнаты остальной персонал и отключил видеонаблюдение. Линь Цзинхэн растерянно и с некоторым любопытством смотрел на него, будто не узнавал известного на весь мир предателя Союза. Пожилой ученый, откинувшись на спинку кресла, долгое время молча рассматривал мужчину в спасательной капсуле. — Когда мозг поврежден, — наконец заговорил Доктор Хардин. — Он не в состоянии полноценно контролировать ментальную сеть. Трудно даже поддерживать себя в сознании… В такие моменты люди максимально честны. Линь Цзинхэн непонимающе моргнул. — Поэтому если человек все-таки пытается во что бы то ни стало соврать, это вызывает технические ошибки, которые он не в силах контролировать… например, опечатки, — пояснил старик. Ясный и невинный взгляд серых глаз наполнился ледяным холодом.