Отбракованные (Некондиция)

К границе Седьмой и Восьмой галактик подлетел космический корабль. Много лет назад это место было оживленным — контрабандисты то и дело останавливались на небольших станциях, чтобы продать свои товары. Иногда из Седьмой Галактики прибывали отряды правоохранительных органов и распугивали торговцев, создавая хаос вокруг трансферного терминала. Из соображений безопасности многие предприниматели были вынуждены нанимать вооруженные флоты для прохождения границы. Теперь в этом отпала нужда. Все трансферные точки, соединявшие две галактики, были уничтожены, и Восьмая Галактика полностью скрылась из виду. В ближайшие годы никому не удастся преодолеть расстояние между ней и Седьмой Галактикой. Звездное небо Седьмой Галактики было спокойным и тихим, если не считать космического мусора, окружавшего зону бывшего терминала. Даже все станции поблизости были заброшены, и вокруг не пролетало ни одного корабля или механоида. За неполные два года у Хоупа… Харриса появилось гораздо больше седых волос, что, по иронии, придавало ему ауру праведника. Он разглядывал эту опустевшую территорию сквозь телескоп. — Поговаривают, что в результате сражения Седьмая Галактика лишилась 60% своего населения — некоторые погибли, другие сбежали восьмую Галактику. Теперь обитаемы лишь несколько крохотных планет у самой границы. После смерти Анкура бесполезное правительство не смогло справиться с ситуацией, и Седьмая Галактика теперь больше похожа на заброшенные земли за пределами Союза, — молодой мужчина в длинных одеждах налил Харрису чашку чая. — Верховный пророк, нам пора собираться назад, дальше лететь не имеет смысла. Восьмая Галактика уже избавилась от всех трансферных точек, здесь теперь остался лишь космический мусор. Надо сказать, что мусор этот еще и создает опасность для корабля. Харрис молча отвернулся. Он был одет в сияющие длинные одежды, сотканные из уникальной ткани, которая переливалась, словно водная гладь или россыпь бриллиантов. Но несмотря на внешний лоск, на лице мужчины была написана усталость и отрешенность — он совсем не напоминал того человека, который звал сам себя Хоупом, однажды построил большую ферму вместе с неопытными инженерами Восьмой Галактики, а потом долго болтал с Лу Бисином по дороге домой. Но этот равнодушный взгляд нисколько не волновал его подчиненных — молодой мужчина, подавший ему чай, не решался даже поднять голову и посмотреть пророку в глаза. Между ними была такая пропасть в положении, что юноша практически был готов упасть на колени и молиться Харрису. Когда Харрис покидал Восьмую Галактику с группой последователей, он сожалел лишь о двух обещанных своему другу бутылках домашнего вина. Пускай у него и оставались сомнения, он все же решил довериться Вульфу, потому что думал, что у него нечего взять, кроме его веры. Использовать его в своих интересах было практически невозможно — он был нищим, и ему нечего было дать другим. Но он ошибался. Ему стоило поставить под сомнение и самого Вульфа. Когда свет АУГ угас в Белой башне, когда организация лишилась всего и с трудом выживала в необитаемом космосе за пределами Союза, именно Вульф протянул им руку помощи, словно спаситель, сошедший с небес. Было время, когда Вульф шел на поводу у Союза, а порой наоборот поворачивался к нему спиной, но что бы он ни делал все эти годы, он никогда не гнался за славой, богатством и не поддавался жадности. Он был одним из немногих одиноких людей в Союзе и даже не произвел на свет детей. Харрис всегда думал, что если кто и понимает страдания, выпавшие на долю Белой башни, то это Адмирал Вульф. Но теперь-то он знал. Не все люди без корыстных мотивов святые. Некоторые просто безумны. Битва, произошедшая 400 дней назад, потрясла весь Союз. Восьмая Галактика была изолирована, а Седьмая была практически разрушена до основания. История про две смелые галактики, бок о бок сражавшиеся против пиратов до самой смерти, была похожа на героическую легенду, задевшую струны души всех жителей остальной территории Союза. Начиная с Первой Галактики, повсюду появились протестные настроения, которые с течением времени все больше разгорались. Отчаяние, которое поглотило общество в начале войны, уже осталось позади, и выжившие наконец осознали, что у них еще вся жизнь впереди, и пора выбираться из своего тихого кокона, чтобы встретиться с суровой реальностью. Аристократичное население Первой Галактики протестовало по-своему — вместо того, чтобы сразу применять насилие, они начали с мирных демонстраций на улицах, любезно требуя, чтобы «преступные» Войска Славы немедленно покинули галактику. Поговаривали, что самая многочисленная демонстрация представляла из себя толпу людей, которые целых 12 часов простояли без движения на улице, построившись ровными рядами. К тому моменту, как правоохранительные органы пиратов прибыли на место забастовки, на улицах уже было безлюдно, и даже не осталось никакого мусора. Они коллективными усилиями подогревали тревогу Войск Славы, которые уже готовы были взорваться. Наконец пираты не выдержали давления этих мирных демонстраций. В один из дней президент от стресса наорал на своих подчиненных, а те, не разобравшись, обстреляли мирное население, собравшееся на очередной митинг. Чистая улица, мгновенно залитая свежей кровью, окончательно открыла людям глаза на то, кем являлись Войска Славы. Никто больше не верил в их безумную пропаганду «Империи Славы». Восстание населения все больше распалялось, и Союз призвал военные штабы со всех галактик, чтобы «всем вместе выступить против общего врага». Сражение на границе Седьмой Галактики не просто лишило Союз сразу двух галактик — известное на всю вселенную упорство Линь Цзинхэна в бою привело к тому, что АУГ понес колоссальные потери, несмотря на то, что из-за кулис им помогал Адмирал Вульф. Внутренний конфликт в организации обострился, потому что основные лидеры Фракции Психов погибли, и это окончательно раскололо членов АУГ на две противодействующие силы. Харрис, который медленно возвращал свое положение в организации, был тут же выведен Вульфом в центр внимания. Харрис был убежденным противником военных действий, и никогда не стал бы прибегать к жестокости, если был иной выход. Как только АУГ немного восстановилась после сражения, противники войны быстро сбросили со сцены агрессивных последователей организации и отозвали свои войска из Союза. Воссоединившись, вооруженные силы Союза и военные штабы галактик общими усилиями избавились от остатков Войск Славы и Легиона Свободы. Ситуация развивалась в правильном направлении, и впереди забрезжил свет надежды — Союз был готов возродиться из пепла. АУГ был в руках у Вульфа, Легион Свободы вместе с их «опиумом» был изгнан с рынка сбыта и временно затаился, а нелепая Империя Славы распадалась на глазах, уступая одну за другой зоны своего влияния. Загнанные в угол Войска Славы от безысходности взяли в заложники все население Первой Галактики и вступили в молчаливое противостояние с Союзом. Но Харрис знал, что это не затянется надолго. У президента Империи Славы больше не осталось козырей в рукаве, и он никогда не смог бы победить Вульфа. Да и кто бы смог? Никто и не догадывался, что трагичная и героическая история сражения, перевернувшего весь ход войны, была лишь тщательно спланированным убийством Линь Цзинхэна. АУГ боялась его, ведь Серебряная Десятка была ночным кошмаром всех пиратов. Они были жертвенными животными, отданными на растерзание Линь Цзинхэну, и хотя Вульф никогда не говорил об этом прямо, старик вначале не был уверен, что ему стоит связываться с этим молодым командующим. Пока в один прекрасный день «запретный плод» не стал достоянием общественности, а Линь Цзинхэн не превратился в человека, от которого нужно было избавиться любым способом. Все пираты АУГ тогда решили, что Вульф шутит — как могло вторжение в Седьмую Галактику обернуться ловушкой для Линь Цзинхэна? Это звучало нелепо и неправдоподобно. Неприязнь Линь Цзинхэна к Анкуру была очевидна, поэтому он никогда бы не сунулся в Седьмую Галактику. Если АУГ совершит нападение на Анкура, молодой командующий, скорее всего, будет смотреть со стороны, закидывая в рот попкорн. Но АУГ перед Линь Цзинхэном ничего из себя не представляла — пираты не смогли бы дотянуться до командующего, даже задействовав все свои ресурсы, поэтому им оставалось лишь полагаться на Вульфа в вопросе уничтожения этого человека, наводившего на них ужас. Они не ожидали, что план и вправду сработает. Вульф приглядывал за Линь Цзинхэном с самого его рождения и даже лично помог ему подняться по карьерной лестнице до звания командующего Серебряной Крепости. Старик наблюдал за ним почти 50 лет и уже видел его насквозь — вероятно, адмирал знал Линь Цзинхэна даже лучше, чем тот сам себя. И что же это значило по итогу? Корабль медленно развернулся, и Харрис сделал глоток горячего чая. Кипяток обжег его язык, но сердце немолодого мужчины оставалось холодным. Линь Цзинхэну пришлось умереть, потому что он все еще оставался сам собой. С того момента, как он решил вмешаться в сражение, вместо того, чтобы забрать своих людей и сбежать, и позволил Серебряной Десятке бросить все силы на помощь мирному населению Союза, его судьба была предрешена. Как и судьба самого Харриса. Ему оставалось лишь быть марионеткой в руках Вульфа, потому что за происходящим всегда наблюдали глаза его погибших товарищей из Белой башни. В каком бы направлении ни двигалось человечество, он не мог позволить Новой звездной эре закончиться чудовищным кровопролитием… даже зная истинные намерения Вульфа и уже понимая, что мирную жизнь придется строить на лжи и чудовищных преступлениях. Харрис попросил своих подчиненных погрузить в спасательную капсулу пару бутылок домашнего вина и выпустил ее в направлении Восьмой Галактики, наблюдая, как она медленно теряется в бесконечном космосе. Он бросил прощальный взгляд в сторону Восьмой Галактики, задавшись вопросом, как там сейчас поживает Лу Бисин. «Скорее всего, плохо», — подумал он. — «Как суждено всем, кто во что-то по-настоящему верит и мечтает сделать что-то для этого мира». И когда они наконец оказываются в темноте безысходности, то понимают, что все, чем они дорожили и что восхваляли, превратилось в веревки, связывающие их по рукам и ногам. Если вовремя не отказаться от этих оков, то в независимости от того, огромный ты верзила или мудрый ученый, впереди ждет лишь мучительная привязанность к глупым и несостоятельным идеям. Шутливое высказывание Лу Бисина оказалось верным — человечество действительно погибнет за свою веру. Но разве все правила, моральные ориентиры и чувство справедливости не были лишь плотом воображения людей? Тогда и вера ничем от них не отличалась — она приходила к человеку из ниоткуда и шла за ним сквозь время и пространство, пока однажды не превращалась в пепел. *** В далекой галактике Лу Бисин держал в руках медицинское заключение премьер-министра. Он взглянул на пожилого мужчину сквозь стеклянный люк медицинской капсулы, в которой тот спал. Старик сильно исхудал и ослаб в последнее время — его медленно убивало собственное тело. — Сколько ему осталось? — Спросил Лу Бисин. — Из моего опыта, от трех до пяти месяцев, — ответил врач. — Тем не менее, ближе к концу процесс становится крайне болезненным, поэтому большинство людей не ждут естественной смерти и выбирают эвтаназию. — Что если он будет все время отдыхать? — Снова задал вопрос Лу Бисин. Доктор покачал головой и выдавил из себя грустную улыбку: — Вы и сами знаете, что его состояние не имеет ничего общего с образом жизни. Врач наблюдал, как молодой исполняющий обязанности премьер-министра несколько мгновений растерянно стоял на месте, прежде чем повернуться к собеседнику, кивнуть на прощание и покинуть палату, предварительно загрузив медицинский отчет на свое персональное устройство. Вместе с заключением о здоровье Эдвард Хант отдал ему официальное письмо о назначении. Премьер-министр объявил о своей отставке и отдал руководство изолированной галактикой в руки молодого ученого. Лу Бисин в одиночестве шагал по пешеходной улице, ведущей к центральной площади. Многие в Городе Млечного Пути узнавали его — он всегда был общительным и дружелюбным, поэтому сейчас люди с улыбками приветствовали его. Несколько автомобилей даже остановились, чтобы предложить подвезти его, но молодой мужчина каждый раз вежливо отказывался, продолжая свой путь к главной площади. На город тихо опускались сумерки, и улицы постепенно опустели. По площади лишь хаотично передвигался робот, продававший холодный чай, чей хозяин уснул на скамейке неподалеку. Раньше здесь было установлено двое разных часов — одни показывали стандартное время по системе Вольто, а другие — местное время Цимина. Из-за особенностей орбит этих двух планет возникала достаточно большая разница во времени. Население природных планет уже привыкло жить, используя две временные шкалы одновременно, но теперь, по счастью, об этом можно было не беспокоиться, поэтому одни часы демонтировали. Людям на этой планете больше не нужно было ориентироваться на стандартное время Вольто. Лу Бисин остановился и поднял глаза на огромную статую Лу Синя. Люди, живущие здесь, любили бывшего командующего и сделали все возможное, чтобы воспроизвести все детали внешности своего героя — даже то, как лежали его волосы. За одну из прядей прически статуи зацепился воздушный шарик, что придало Лу Синю почти комичный вид. Ребенок, упустивший шарик, расстроенно смотрел на каменное изваяние, и в глазах у него уже стояли слезы. Памятник кумиру и идейному вдохновителю Восьмой Галактики всегда тщательно охранялся городскими властями — никто не решался прикоснуться к монументу, поэтому родителям малыша оставалось лишь увести ребенка с площади. Тот сразу разрыдался. — Эй, не плачь, — Лу Бисин похлопал одного из охранников по плечу и ко всеобщему удивлению закатал рукава и полез на статую. Добравшись до верхней точки, он несколько секунд рассматривал лицо бывшего командующего, а затем снял шарик, спустился и отдал его ребенку. Охранник был ошеломлен: — Лу… Лу… Лу Бисин развел руками и ответил: — Думаете, Командующий Лу стал бы возражать? Охраннику нечего было на это ответить. Премьер-министр уже объявил о своем выходе на пенсию и публично передал свои полномочия, поэтому с завтрашнего дня новым премьер-министром будет Лу Бисин. А раз премьер-министр не возражает… то, вероятно, и другие не будут. Лу Бисин спустился по каменной лестнице у подножия статуи и сел на последней ступени. Подставив лицо ночному ветерку, он закурил сигарету. Владелец лавки с холодным чаем наконец проснулся и некоторое время удивленно взирал на молодого ученого, прежде чем вежливо поклониться ему. Лу Бисин рассеянно кивнул в ответ, на его лице было сложночитаемое выражение. В прошлом Лу Бисин никогда не скрывал своих эмоций. Он искренне верил, что чувства есть у всех, и выражать их было вовсе не стыдно, но буквально за одну ночь вокруг его сердца выросла прочная стена, скрывшая от окружающих его истинную натуру. Никто не знал, что в тот момент, когда премьер-министр внезапно вызвал его на совещание, он как раз закончил декодирование защиты «запретного плода» в базе данных Чжаньлу. Сама программа давно не работала, но некоторая информация все еще сохранилась в системной памяти. Лу Бисин проверил по списку все имена высших чиновников Союза и понял, что на месте руководителей Белой башни он бы тоже взбунтовался. Первые списки содержали в себе имена почти всех сотрудников Комитета Эдема и политиков, которые его активно поддерживали. Даже законотворцы желали избежать неусыпного контроля Эдема. Вторая часть списка была гораздо более разнообразной. Начиная с первого руководителя Белой башни, Доктора Хардина, в нем стало появляться все больше людей из противодействующей партии — и самым заметным, конечно, было имя Адмирала Вульфа. Обладая этими знаниями, было несложно догадаться, кто стоял за вторжением пиратов в Союз. Последним в списке числился Линь Цзинхэн, но сколько бы Лу Бисин ни искал, перелистывая страницы по много раз, он так и не нашел упоминания Лу Синя. Среди людей, чьи данные содержал «запретный плод», не оказалось того, кто эту программу так долго скрывал. «Запретный плод» много лет работал в системе Чжаньлу, но даже сам Линь Цзинхэн не знал настоящего предназначения этой программы. А значит, защитный код, скорее всего, написал сам Лу Синь — конечно, он должен был хоть раз увидеть этот список. Лу Бисин обернулся на статую за своей спиной. Изваяние бывшего командующего и молодой мужчина, потерявший все, обменялись взглядами сквозь время и пространство. Смотреть на слова Декларации Свободы, выбитые у подножья монумента, вдруг стало невыносимо. «Вы все еще верили в это, когда бежали из Союза?» — Подумал Лу Бисин, хотя и понимал, что задавать вопросы статуе бессмысленно. Тем не менее он продолжал делиться с холодным изваяние своими мыслями. — «Я вот больше не верю. Однажды в будущем я собственными руками уничтожу это наследние. Ничего личного, не сочтите за оскорбление, Командующий Лу». Сейчас еще было рано. Ему все еще нужна была эта чепуха, чтобы поддерживать порядок в обществе — хрупкая Восьмая Галактика пока нуждалась в такого рода «духовном наркотике». Лу Бисин затушил сигарету, выкинул окурок в мусорку и обернулся к охраннику: — Спасибо. — Да здравствует Декларация Свободы! — Ответил охранник, отсалютовав. Лу Бисин сел на вооруженный автомобиль на платформе Города Млечного Пути и отправился домой. Он сделал небольшие перестановки в комнатах, используя обновленную систему цифрового дворецкого Чжаньлу, и тщательно убрал все помещения сверху донизу. Даже садик перед крыльцом был снова адаптирован под его вкусы. Подвал превратился в научную лабораторию, а вот на чердак Лу Бисин с того дня больше ни разу не поднимался. — Добрый вечер, Ректор Лу, — поприветствовал его дом. — Я видел медицинские документы на вашем персональном устройстве, это очень печальные новости. Надеюсь, ваше настроение не сильно испорчено. Вероятно, теперь, кроме Чжаньлу, никто больше не будет звать его Ректором Лу, а скоро все забудут и о его наивной мечте под названием «Академия Звездного Моря». — Хм, я в норме, — беспечно ответил Лу Бисин. — Болезни и смерть — естественная часть человеческой жизни. — Я уже упорядочил ваши рабочие файлы, желаете на них взглянуть? — Спросил Чжаньлу. — Займусь ими завтра, — Лу Бисин переоделся в домашние тапочки и направился в подвал. — Результат вчерашнего эксперимента готов? — Аналитический отчет уже ждет вас, — доложил Чжаньлу. — Прошу прощения за прямоту, Ректор Лу, но уважающий себя ученый должен держать под контролем свое опасное любопытство. Лу Бисин лишь рассмеялся в ответ и молча зашел в лабораторию. Чжаньлу продолжал: — Если это угрожает жизни и здоровью моего хозяина, я… — Откажешься выполнять приказы? — Мягко спросил Лу Бисин. — Ты пытался раньше это сделать? Чжаньлу на несколько мгновений замолчал, а затем произнес: — Я не могу ослушаться ваших команд. Вы выключили автоматическую защитную функцию во время восстановления базы данных, но я настоятельно рекомендую вам включить ее обратно. — Спасибо, но не буду, — отказался Лу Бисин. — А сейчас мне нужна тишина, чтобы изучить аналитический отчет. Чжаньлу выполнил приказ и умолк. Лу Бисин надел наушники, оградившись от любого внешнего шума, и открыл документы по эксперименту. Рядом с ним на столе лежали биочип и набор для инъекций. Помимо списка людей, в расшифрованной программе «запретного плода» содержались данные исследований биочипов. Хотя информация и была неполной, помощи Чжаньлу было более чем достаточно, чтобы восстановить недостающие фрагменты. На руках у Лу Бисина был один из биочипов, которыми торговал Легион Свободы. Разобрав его на составляющие и внеся в конструкцию изменения, Лу Бисин пришел к выводу, что его можно было считать безопасным образцом для клинических испытаний. Лу Бисин сделал небольшую пометку в аналитическом отчете, установил биочип в инъекционный прибор и имплантировал его в свою руку. *** В то же самое время в окрестностях крохотной планеты в двух галактиках от Лу Бисина спасательная капсула, которая не подавала никаких сигналов последние два года, внезапно вернулась к жизни.