Отбракованные (Некондиция)

Лу Бисин смотрел на Линь Цзинхэна затуманенными глазами, как будто еще не до конца проснулся: — Ты и правда поцеловал меня, когда я попросил… Я… я, наверное, все еще сплю. Линь Цзинхэн слегка отодвинулся и осторожно положил руку на голову мужчины перед ним, наконец дотронувшись до волос Лу Бисина, чего до этого сделать не решался. Они были немного волнистыми и не такими мягкими, как казались со стороны. Прикосновение оказалось прохладным, и лишь у самых корней можно было почувствовать легкое тепло. Линь Цзинхэн всегда избегал физического контакта с другими людьми, поэтому не знал, как контролировать собственную силу. Его пальцы с мозолями на кончиках нежно коснулись головы Лу Бисина и едва заметно скользнули по коже, словно легкое дуновение ветерка. Лу Бисин почувствовал, как по его спине пробежала дрожь, и все его ощущения резко обострились. Он только-только проснулся, и его тело не успело подавить внезапный прилив адреналина, отчего нижняя его часть внезапно отреагировала неподобающим образом. Лу Бисин в полутьме инстинктивно подтянул к себе коленку и чуть не исполнил настоящую подсечку, достойную мастера боевых искусств. Он двигался слишком быстро, поэтому практически свалил Линь Цзинхэна с ног. Чтобы сохранить равновесие, тот схватился за первое, что попало под руку — ногу Лу Бисина. Молодой ученый охнул и неосознанно дернулся, а затем наклонился и поспешно схватил лежавшую рядом подарочную коробку, чтобы прикрыться, и затаив дыхание, вцепился в нее мертвой хваткой. Линь Цзинхэн: — ...... Сияние стеклянного шара освещало пылавшее от стыда лицо Лу Бисина. Командующий Линь — несмотря на то, что он всегда был образцом воздержания — большую часть времени проводил в компании Туран, поэтому слышал больше историй с рейтингом 18+, чем Ректор Лу успел съесть питательных батончиков за всю свою жизнь. Насколько бы незапятнанным и неопытным он ни был, все время прикидываться дурачком уже не мог. Линь Цзинхэн мгновенно оценил ситуацию, неловко убрал ладонь с ноги Лу Бисина и предложил: — Ванная вон там. Лу Бисин чуть не провалился сквозь землю от смущения: — Даже не говори ничего. Двое мужчин, разделенных огромной подарочной коробкой, растерянно взирали друг на друга. Линь Цзинхэн совсем не умел поддерживать разговоры или задавать хорошее настроение беседе — кроме случаев, когда он над кем-то насмехался, он не знал, как подбирать слова. Он отчаянным взглядом окинул комнату, пытаясь придумать хоть какую-то тему для разговора, чтобы снизить градус неловкости: — Ммм… откуда взялся стеклянный холодильник на шаре? — Я сам его сделал… пфффт… — Лу Бисин наконец заметил оговорку командующего, которая явно была следствием нервозности. Он не смог удержаться и расхохотался, словно комедиант, который смеется над собственной шуткой еще до того, как произнесет ее вслух. — Я сделал… ахахаха… я сделал этот «стеклянный холодильник» своими руками. Линь Цзинхэн: — … Спустя несколько мгновений командующий и сам тихо рассмеялся, легонько толкнув ногу Лу Бисина: — Над чем ты смеешься, маленький бесстыдник? Лу Бисин, все еще красный от смущения, продолжал хохотать, одной рукой держа коробку на коленях, а другой прикрывая пылающее лицо. Он попытался объяснить сквозь смех: — Послушай, я ведь только проснулся, поэтому… ну, ты сам знаешь, это нормальная реакция организма. — Тогда с добрым утром, Ректор Лу, — Линь Цзинхэн уже оправился от неловкости и вернул себе способность говорить в привычной саркастичной манере. — Ты проснулся до заката, я вижу, становишься трудолюбивее день ото дня — какой прекрасный пример для студентов. Лу Бисин тайком посмотрел на него сквозь щелочку между рукой и коробкой. В его глазах появился озорной блеск, словно у ребенка, который только что придумал какую-то новую шалость. Линь Цзинхэн вынул из холодильника стакан и бутылку вина. Лу Бисин тут же предупредил: — Мне только воды, никакого алкоголя. Линь Цзинхэн склонил голову, чтобы в упор на него посмотреть, и Лу Бисин выдал себя с головой: — Меня просто мучает жажда, это не то, что ты подумал. — Как прошла твоя поездка? — Спросил Линь Цзинхэн. — Премьер-министр назначил меня специальным… ммм… — Лу Бисин понял, что слишком долго смотрел на предмет своих воздыханий и растерял все мысли — а после неожиданного поцелуя его голова и вовсе опустела. Он никак не мог вспомнить название своей новой должности и, смирившись, вызвал записи из памяти персонального устройства. — Ах, да, председателем специального собрания Административного комитета, а еще я могу исполнять обязанности премьер-министра в его отсутствие. Линь Цзинхэн сразу понял, что поездка не увенчалась особым успехом, поэтому премьер-министр отчаянно пытался хоть кого-то переманить на свою сторону. — Это же Восьмая Галактика, — пожал плечами Лу Бисин, взяв предложенный стакан воды. — Многие с трудом выживают и ни разу не получали ни от кого поддержки, отсюда и недоверие. Если протянуть им руку помощи, они заподозрят тебя в скрытых намерениях и вытащат из кармана нож еще до того, как ты успеешь что-то сделать. Линь Цзинхэн сделал глоток сладкого вина и прислонился к стене, продолжая рассматривать Лу Бисина в слабом освещении комнаты. — Мы будем действовать потихоньку… А сейчас я больше не хочу говорить с тобой о Восьмой Галактике, — Лу Бисин поднял голову. — Командующий, ты наверняка уже устал лицезреть место, где я вырос. Расскажи о той планете, где родился ты. Линь Цзинхэн несколько секунд раздумывал, а затем произнес: — Хочешь послушать о 30-летней политической борьбе между правительством Союза и семью галактиками, об экономической войне между галактиками или о внутренних распрях между политическими фракциями внутри правительства? Лу Бисин не знал, смеяться ему или плакать: — С чего бы мне интересоваться такими вещами? — Ну разве ты не этот… — Линь Цзинхэн тоже не смог по памяти воспроизвести название должности, придуманное Эдвардом Хантом. — Какой-то там запасной премьер-министр? Можешь заранее подготовиться. Лу Бисин обнаружил в командующем еще один талант — о чем бы ни шла речь в разговоре, он легко заменял слова уничижительными терминами. Так «исполняющий обязанности премьер-министра» с его легкой подачи превратился в «какого-то запасного премьер-министра». Возможно, если бы не поцелуй, сорванный Линем с его губ всего несколько минут назад, он вообще оказался бы «сменным колесом премьер-министра»… Судя по его тону, он именно это и собирался сказать изначально. — Я военный советник, — пояснил Лу Бисин. — В мирное время я не буду работать. — Почему? — Спросил Линь Цзинхэн. — Во время войны привычная жизнь катится к чертям, и все, чего хотят люди — это скорее снова зажить нормально. Мне кажется, то, что ты делаешь для населения в этот момент, несет в себе особую ценность, такая помощь действительно важна, и все знают, в каком направлении нужно двигаться. Но стоит войне закончиться, а людям немного прийти в себя, как общество превращается в быструю реку, которая потихоньку смывает песок и грязь сражений, а затем заново создает общественный строй и правительственные организации. Становясь политиком, невозможно устоять на обоих берегах сразу. Как только ты выходишь на эту сцену, тебе так или иначе приходится лгать и воровать в пользу своей фракции, пока однажды ты из героя не превратишься в изгоя. Моя инфантильная и наивная природа этому противится, — Лу Бисин немного подумал, а затем более серьезно добавил. — Помимо того, что я наивен и неопытен, я еще и слабый человек, вечно избегающий конфликтов и притворяющийся, что все хорошо… Я и сам это прекрасно понимаю, поэтому в будущем попробую измениться к лучшему, но боюсь, что натуру человека поменять непросто. Иногда я, вероятно, буду бесить тебя, так что… ну да, можешь ругать меня, когда невмоготу, только, пожалуйста, не обижайся на меня слишком сильно. Из 365 дней по стандартному календарю Вольто, Линь Цзинхэн обычно был раздражен на протяжении 360-ти. Но он понимал, что его сложности в общении с людьми проистекают из неспособности примириться с самим собой. Так как он мог требовать, чтобы другой человек изменился ради него? Сердце Линь Цзинхэна наполнилось тысячами слов, но он так и не смог выдавить из себя ни звука. Лу Бисин мягко произнес: — Я не хочу слушать о беспорядочной политической системе Вольто, расскажи мне о своей семье и друзьях. Линь Цзинхэн на секунду растерялся. Тогда Лу Бисин добавил: — Помимо Чжаньлу и солдат Серебряной Десятки, должен же быть хоть кто-то, с кем ты болтаешь и выпиваешь после работы, правда? Линь Цзинхэн неопределенно кивнул и несколько мгновений молчал, прежде чем уточнить: — …Как, например, Одноглазый Ястреб? Лу Бисин: — … Такое определение слова «друг» поставило его в тупик. Могла ли такая «дружба» между заклятыми врагами, пропитанная ненавистью и жаждой мести, продлиться долго? — Когда я учился в Академии Черной Орхидеи, я неплохо ладил с доктором Лэнсом и парой одноклассников. После этих слов Линь Цзинхэн внезапно замолчал. Лу Бисин ждал так долго, что, казалось, прошла целая вечность, пока не осознал, что поддержание разговора для командующего было сложнее, чем выдавливание зубной пасты из почти пустого тюбика. Поэтому он осторожно подтолкнул: — А где сейчас доктор Лэнс? Вы еще общаетесь? — Он умер тридцать лет тому назад. Лу Бисин мысленно отметил: командующему нравится общаться с людьми старше себя. А затем спросил: — Что насчет одноклассников? Чем они сейчас занимаются? Какие они? — Я не знаю, — Линь Цзинхэн попытался выудить что-нибудь из своей памяти. Но тот далекий дождливый день в его прошлом разорвал его юность пополам — все, что произошло до этого, поглотил туман, а все последующие воспоминания были пропитаны грязью. Он внезапно осознал, что даже не помнит, были эти одноклассники мальчиками или девочками, высокими или низкими… ему оставалось лишь равнодушно подытожить. — Не помню, если честно. Но Лу Бисин не сдавался: — А твоя семья? — Моя мать рано умерла, отец был военным офицером и тоже долго не прожил. Да и вообще, он редко появлялся дома, поэтому у меня не сложилось о нем каких-либо ярких впечатлений. Мой приемный отец… Наверняка о нем тебе рассказывал Одноглазый Ястреб, когда поливал меня помоями за спиной, — Линь Цзинхэн поймал себя на том, что не готов говорить о Лу Сине с Лу Бисином, поэтому упомянул их отношения лишь вскользь. — У меня есть младшая сестра-близнец. Нас усыновили в разные семьи, когда мы были совсем детьми, и мы никогда не поддерживали близких отношений. Позже я узнал, что ее на попечение взял Комитет Эдема. Стоило Линь Цзинхэну заговорить о сестре, как тяжелое чувство в его душе, которое немного отступило из-за приезда Лу Бисина, вернулось с новой силой: — Цзиншу… — Хм? — Приподнял брови Лу Бисин. — Я не о твоей студентке, мою сестру тоже зовут Цзиншу, — Линь сделал паузу. — Она всегда была… тихой и сдержанной девочкой. Ей нравилась чистота, она следила за внешностью и редко плакала или закатывала истерики. Она всегда умела хорошо одеваться, но в детстве немного боялась насекомых. Образ Линь Цзиншу в сознании командующего был слегка размыт. Каждый раз, думая о ней, он представлял себе маленькую девочку, а вовсе не прекрасный «цветок» Союза. — Я никогда не знал, о чем она думает — она не рассказывала ни о радостях, ни о горестях, а когда была расстроена, просто пряталась ото всех. Когда она была в хорошем настроении, то доставала все свои сбережения из копилки и покупала небольшие игрушки, которые потом оставляла в моей комнате. Но сколько бы я ни спрашивал, отчего она радуется или грустит, она никогда не делилась со мной. Лу Бисин подумал, что эти двое действительно брат и сестра. — Я редко навещал ее, — продолжил Линь Цзинхэн. — Смерть моего… приемного отца была связана с деятельностью комитета, но сестра все равно захотела выйти замуж за одного из их руководителей. Я пытался остановить ее, но она не стала слушать. — Ты винишь ее за это? — Спросил Лу Бисин. — Нет, за что мне ее винить? Надо сказать, это неглупое решение. Она всегда была более хрупкой и слабенькой, чем другие дети, и казалась на фоне остальных девочек очень отстраненной и печальной. Теперь о ней кто-то заботится, ее охраняет толпа телохранителей, а она может ни о чем не думая отдыхать и наслаждаться шоппингом. Семья Гордонов относится к ней неплохо и даже отослала ее в Город Ангелов, когда на Вольто стало неспокойно. Честно говоря, я благодарен им за это, — Линь Цзинхэн допил вино и повертел стакан в руках. — Я часто думал… что однажды я выступлю против комитета, и для всех будет лучше, если она будет держаться подальше от меня, чтобы не попасть в эпицентр войны. Таким образом, если однажды им пришлось бы разорвать все отношения, это не было бы серьезным ударом для обоих. И независимо от того, кто победит в войне между командующим и комитетом, Линь Цзиншу могла бы продолжать жить достойной жизнью. Лу Бисин тут же уловил, что несмотря на слова «лучше для всех», Линь продолжал хмуриться, поэтому решил немного поддразнить его и отвлечь: — Что ж, кажется, нам придется просить благословения только у моего отца. Линь Цзинхэн открыл рот, чтобы что-то ответить, но тут в комнате внезапно зазвонил будильник. Лу Бисин только в этот момент заметил, что под часами располагался небольшой цифровой календарь, который показывал события из расписания дня командующего. Надпись «вечерний перерыв» сменилась на «тренировку ментальной силы». Лу Бисин был ошеломлен — он догадался, что этот вечерний перерыв, вероятно, включал в себя время на ужин и на любые личные дела Линь Цзинхэна. Лу Бисин отнял у него все это драгоценное время своей болтовней, дав командующему возможность лишь пригубить вина. Поэтому он поспешно вскочил на ноги и спросил: — Прости, я побеспокоил тебя? Линь Цзинхэн ничего не ответил, и вместо этого просто отключил будильник с помощью персонального устройства. Он сменил обратно надпись, всем своим поведением демонстрируя, что настоящие короли жизни могут позволить себе не следовать правилам. Но Лу Бисин знал его достаточно, чтобы понимать: любые тренировки, которые он пропустит этим вечером, он наверстает позже и, вероятно, за счет времени, отведенного на сон. Если бы он не тренировался по строгому расписанию, то никогда бы не добился такой стабильно высокой совместимости с ментальными сетями. Мысленно разобравшись в ситуации, Лу Бисин решил неохотно покинуть покои Линя, хотя конечно, с удовольствием провел бы с ним больше времени. Вдалеке зажглись огни жилых кварталов Города Млечного Пути, которые сейчас казались спокойными и мирными. По иронии судьбы страшная пандемия принесла городу пользу — общественный строй был изменен, как и экономическая система. Все персональные устройства жителей подсоединились к единой сети, внутри которой — как некогда в торговом квартале — происходил обмен виртуальной валюты на товары первой необходимости. Город был полон безработных жителей, но трудоустроиться были готовы единицы, поэтому и поиск вакансий не представлял проблемы. Товары первой необходимости распространялись Силами Самообороны с использованием их военных запасов, а хороший климат планеты, большая численность населения и достаточное количество ресурсов давали надежду на то, что город вскоре восстановится и сможет сам себя прокормить. «Словно проросшее семечко», — подумал про себя Лу Бисин. Его тело наконец успокоилось, и все предыдущее возбуждение превратилось в неиссякаемую физическую энергию, полностью поглотившую остатки усталости от долгой поездки. Лу Бисину казалось, что сейчас он смог бы без корабля вылететь за пределы атмосферы и навернуть пару кругов вокруг планеты. Поэтому он поторопился в хранилище механоидов и, словно заведенный, приступил к проверке технического состояния оборудования. Но даже завершив все ремонтные работы, он не остановился и отправился в лабораторию, где при полной поддержке Чжаньлу попытался взломать засекреченные файлы АУГ. Проработав 12 часов без перерыва, он прервался лишь когда получил приглашение на совещание от премьер-министра, выглянул в окно и осознал, что на улице уже рассвело. Лу Бисин, под глазами которого уже залегли тени, все еще чувствовал себя полным энергии и не раздумывая принял приглашение. — Восстановление общественного порядка похоже на то, как люди роют каналы, чтобы соединить мелкие ручьи в одно большое русло реки и направить воду в едином направлении, — произнес свеженазначенный военный советник. — Для этого потребуется большая мощность потока, способная заполнить каналы и привести ручьи к руслу реки, которое, в свою очередь, должно обладать достаточной шириной и высотой берегов, чтобы вместить весь объем воды. «Руслом реки» в нашем случае является продуктивность Восьмой Галактики, и если мы сможем наладить связи с бывшими офицерами Независимого Флота… Премьер-министр перебил его вопросом: — А что является той самой «мощностью потока»? — Обычные человеческие нужды, — ответил Лу Бисин. — Это потребности, которые движут людьми, когда те загнаны в угол. Точно как желание обитателей Города Млечного Пути любой ценой выжить перед лицом нового штамма Радужного вируса. Эдвард Хант засомневался: — Город сейчас обеспечивается из запасов Командующего Линя, но… мы же не сможем содержать всю Восьмую Галактику.