Волшебство лунного света

      Переваливший за середину февраль решил напоследок подпортить всем обитателям дворца не только настроение, но и без того шаткое после двух месяцев зимы здоровье, зарядив на неделю мокрым и промозглым снегом. Одним из «счастливчиков» оказался Обито, подхвативший простуду после затянувшейся тренировки в пятницу. Сначала начинавший с насморка и зудящего горла, утром воскресенья он, после тонны уговоров Рин и одного раздраженного ворчания Какаши за его обчиханную книгу, наконец донес себя, едва держась на ногах, до больничного крыла, получил бодроперцовое зелье и свалился до конца дня. Однако принимать лекарство не спешил. Весь вечер он провел, закутавшись в теплое одеяло и составляя завещание, пока держал мечтавшего сбежать каждую тянущуюся секунду Какаши за руку.       — Моя коллекция карточек из «Шоколадных лягушек», монетки печатей из новогодних моти и особая коллекция игрушечных метел достанется, — говорил Обито умирающим голосом, иногда покашливая, — тебе безоговорочно. И поддержи Рин, ей будет нелегко это пережить. Место охотника тоже будет твоим по праву. Надери им задницы весной.       — Хватит ломать комедию, — холодно произнес Какаши, бросивший попытки выдернуть руку. Теплые пальцы сжали его, холодные, достаточно сильно для готового вот-вот испустить дух. — Просто выпей лекарство и заканчивай этот цирк.       — Завтра ведь зачетный урок у Ибики-сенсея? — спросил Обито, открыв один глаз. — Если ты не исполнишь мою волю, — заголосил он после утвердительного кивка, — мой призрак будет преследовать тебя до конца твоих дней.       — И как только ты собирался стать лучшим учеником с таким подходом? — пробубнил Какаши, наконец умудрившись выдернуть пальцы из потной ладони. — Выпей уже лекарство. Хотя бы завтра.       — Идет. Но, — приподнявшись на локтях, Обито поморщился и качнул головой, — после уроков. Я пока к этой головомойке у Ибики не готов.       Откинувшись на подушку, он широко ухмыльнулся, заложив руки за голову, но почти сразу же зашелся новой порцией кашля. Вздохнув, Какаши поднялся и сунул руки в карманы брюк.       — Скажи ему, что я очень старался выздороветь, но… — В этот раз улыбка вышла болезненной из-за все еще слезящихся глаз и хриплых сдерживаемых покашливаний, и Какаши кивнул.       — Но твой страх получить неуд оказался сильнее, — закончил он за Обито, возведя глаза к потолку.       В коридоре послышались гулкие шаги и перешептывания, и оба они мигом переглянулись, а Обито скуксился.       — Дождались, когда я заболею, уроды. А еще про командный дух что-то талдычат без конца, — пробурчал он, забираясь глубже под одеяло. Хмыкнув, Какаши коротко попрощался и, развернувшись, отодвинул створки двери.       Слева, стараясь не скрипеть половицами, мальчишеская команда по квиддичу, почти в полном составе, быстро кралась к выходу. Перешептываясь, они хихикали, и Какаши уловил неразборчивые «девчонки» и «онсэн». Ну, конечно, приближающаяся весна совершенно вскружила головы этим гормональным бомбам.       — О, Хатаке, — заметив его, вратарь Асума остановился, и Какаши нехотя повернулся на голос. И тут же уперся в его заросший юношеской щетиной подбородок взглядом, поспешно сместив его со стоявшего рядом с ним Ируки. Слегка порозовевшего и все еще посмеивающегося, но и секунды внимания, направленного на него, хватило, чтобы желудок связало узлом. — Как там Учиха?       — Болеет. — Какаши как можно равнодушнее пожал плечами и скользнул подушечкой указательного пальца по створке двери. Бедняга Обито как всегда забыл поставить оглушающие печати. — Или его тоже хотели позвать?       Молчание, воцарившееся от его вопроса, затянулось. Изумо и Котецу скривились, Генма равнодушно перекатил во рту сенбон, Ямато и Асума переглянулись, а Ирука тяжело вздохнул. Кажется, Обито умудрился испортить отношения почти со всем составом команды, даже пускай Ирука и пытался до последнего держать натянутую улыбку на лице. И все же финальное слово оставалось за капитаном.       — Ну, куда ж ему, раз болеет. Как-нибудь в другой раз, — сказал он негромко и провел ладонью по затылку. — Только…       — Только молчи, что нас видел, — тявкнул Изумо из-за спины Асумы, за что почти сразу получил толчок в бок от Котецу. — Неприятности не нужны. Никому.       — Ладно, — блекло согласился Какаши, и последовавшая новая неловкая пауза отправила его восвояси.       Сзади снова послышалась возня, тихий смех, и вскоре нарушители спокойствия и искатели приключений на задницы упорхнули в направлении горячих источников. Остановившись у своей двери, Какаши зацепил краем глаза пустой коридор и несильно потянул за ручку.       Обито сам был виноват в неумении вовремя захлопнуть рот, и дергающиеся мышцы на лице Ируки стали лишним тому подтверждением, только вот будто проклятие недоверия перекинулось вдруг и на него. И случись это два или три года назад, Какаши не потерял бы ровном счетом ничего. Теперь же каждый упущенный шанс когтями выдирал драгоценное время. Конец года не за горами, а там — последний курс, который разведет их разными дорогами. И с каждым новым ударом в стену вместо приветливо приоткрытой двери, без которой и раньше можно было обойтись, понимание становилось все отчетливее — он может потерять гораздо больше, если не попробует.       В три шага Какаши дошел до окна и заметил убегавшие и заметавшие за собой черные следы на снегу фигурки юных сорвиголов. Надежда на внезапное приглашение вместо Обито родилась и умерла за секунды, прежде чем Ирука открыл рот, но оставила маленький бессмертный след, что, быть может, однажды он протянет руку хотя бы для дружбы. О большем оставалось только мечтать.       Тоскливо раскатав футон, Какаши быстро переоделся в пижаму, погасил фонарик и, стуча зубами, запрыгнул по одеяло. И все же занырнуть в горячие источники сейчас казалось не такой уж дурацкой идеей, если исключить ночь, воскресенье и возможный недосып с утра. И наказание, если их все же схватят. Повезло им, что при всей своей правильности Какаши не был стукачом. Хотя и мог потребовать за молчание расплату в виде еще одного похода на эти самые источники, но уже в приватной компании конкретного капитана сборной по квиддичу.       Перевернувшись на спину, Какаши уставился на серые блики луны на потолке, еще не такие яркие, как в полнолуние, но уже достаточно широкие, чтобы заметить отражение собственной ничтожности, а рядом — будоражащие картины из его воображения.       А затем, как в одной из самых сокровенных и жарких его фантазий, Ирука перестанет видеть в нем только своего умного одноклассника. Они останутся вдвоем, потому что в целом мире им будет никто не нужен, и Ирука, прижимаясь всем телом, будет шептать его имя, горяча изнутри и снаружи. Его кожа, словно из шелка, станет просить касаний губ и пальцев. И теплый взгляд карих глаз наконец-то будет для него одного. На весь день, всю ночь и на столько, сколько хватит сил.       Но пока лишь — только в его мыслях и снах, до первого звонка будильника, возвращавшего к реальности. К реальности, которая активно играла против него. Ум не делал его счастливым, а простое человеческое общение до сих пор давалось сложнее самого запутанного заклинания. Даже самым умелым волшебникам не каждые чары подвластны, и есть магия куда сложнее, чем правильно смешанные в котле ингредиенты.       Снаружи раздался скрип, вырывая из сладкой медитации, где Ирука послушно позволял повторить с ним сцену из стащенного в книжном магазине маходжанаев дешевого любовного романчика, настолько клишированную, что глупо было не попробовать. Приподнявшись на локтях, Какаши, щурясь, посмотрел на дверь, а следом — в засыпанное снегом окно. На такой же белый сад со скрюченными под снежными шапками деревьями. Пустой и тихий. Со вздохом Какаши свернулся калачиком, поджав пальцы ног, и ткнулся носом в подушку, мысленно перескочив на страницу с самым трепетным моментом, от которого и без печки стало тепло. Однажды удача ему улыбнется. Однажды.       Если только он не сдрейфит в самый ответственный момент и не даст деру.       Утром Обито встретил его все еще мирно спящим и придерживающимся собственного хитрого плана, оставив Какаши справляться без привычного буфера между ним и миром. За этот прокол ему придется расплатиться. На входе в обеденный зал он пересекся с Рин, которая лишь мрачно кивнула, увидев его в одиночестве. Слов было не нужно, они оба знали Обито, как облупленного, и то, как уже вечером, совершенно здоровый, он будет бахвалиться своей гениальностью. А потом просить списать очередные лекции с уроков, с самыми честными и умоляющими глазами. И Какаши ведь сдастся, потому что был хорошим другом. Пускай иногда приходилось встать на горло своей гордости, зато у Обито будет меньше аргументов против, когда…       Бегло оглядев устроившегося возле стены в компании Котецу Ируку, Какаши вновь уткнулся в спрятанный за обложкой старого учебника зелий роман, пытаясь пережить бесконечно скучные диалоги двух героев и выцепить в них хотя бы пару полезных фраз.       Когда он наконец придумает план для наступления. Или кто-то придумает этот план за него.       — Вольно, класс, — глухие шаги Ибики-сенсея заставили учеников выпрямиться по струнке, — хотя перед смертью не надышишься, — сказал он и опустил кулаки на стол, оглядывая нервно заерзавших ребят перед собой. — Как вы знаете, для волшебника мало уметь нападать. Нужно уметь и защищаться. А потому, — одним движением он рассек пол, нарисовав на нем ровные белые линии, и скрестил руки на груди, — вы покажете мне сегодня, как хорошо вы усвоили урок. А всем отсутствующим придется отрабатывать занятие дополнительно. И повезет, если они справятся с первого раза, ведь практиковаться будут лично со мной. — Последнюю фразу он добавил с нажимом, зацепив пустующее место рядом с Какаши, и тот мысленно выдохнул.       Они оба чего-то боялись: Какаши — признаться в чувствах, Обито — двойки за уроки боевой магии. Но нужно было учиться смотреть страхам в лицо, даже если эти страхи угрожали слабым аттестатом. Или могли довести до сердечного приступа простым отказом.       — Разбейтесь на пары, к концу урока вы должны продемонстрировать мне хотя бы сносное умение создавать барьер против заклинаний. И никаких техник выше второго уровня — мне не нужно, чтобы вы выходили из моего класса ногами вперед. Хотя в жизни вам таких поблажек не будет. — Ибики-сенсей щелчком переместил раскиданные у стен сумки и рюкзаки к своему столу и принялся коршуном наблюдать за медленно и неуверенно разбредавшимися по очерченным зонам учениками.       В надежде взглянув на Рин, обычно запасной, но самый верный теперь вариант, Какаши разочарованно выдохнул — подсуетившаяся Шизуне перехватила ее быстрее, тут же утянув подальше от Ибики в дальний угол класса. Видимо, ему придется просто стоять и ждать, когда к нему прибьется такой же никому не нужный неудачник.       — Привет, — неожиданно раздался высокий и мягкий голос рядом, и Какаши, безразлично разглядывавший с опаской пятящуюся от вспышек света в пальцах Шизуне Рин, вздрогнул. — Кажется, мы будем в паре.       Сердце глухо ударило о грудную клетку, а глаза распахнулись от ужаса. Видимо, его страх догнал его быстрее.       — Разве никто не выбрал тебя в пару? — спросил Какаши сипло, и Ирука покачал головой. Оглянувшись, Какаши заметил уже во всю обстреливающих друг друга ледяными шариками Изумо и Котецу. Неужели былая популярность дала сбой?       — Ты ведь не против? — уточнил Ирука и улыбнулся, и Какаши согласно медленно моргнул. Что ж, за свой гениальный план Обито заслужил парочку подзатыльников. И одни крепкие мысленные объятия, если до конца урока удастся сохранить хотя бы остатки самообладания.       Свободное место нашлось в середине, и Какаши двумя пальцами натянул маску едва ли не до переносицы. Как теперь сосредоточиться на заклинании, если все, чего хотелось, это просто бесконечно пялиться на Ируку, который в своей золотисто-розовой мантии, как цветок персика, гипнотизировал его карими глазами. Такое и самый прочный барьер против проклятий не выдержит.       — Давай сначала ты попробуешь создать купол, а потом я. — Какаши продолжал бубнить себе под нос, разглядывая стену за плечом Ируки или неровный стык плинтуса на полу. — И снова ты. Ну и по кругу.       — То есть по очереди? — уточнил Ирука, усмехнувшись. — Хорошо. Ты ведь используешь в основном молнии, да? — спросил он, соединяя пальцы. — Если что, я не такой хороший боец, так что…       — Я попробую то, что попроще, — пообещал Какаши и, слегка согнув ноги в коленях, сцепил руки — поза, выученная еще на первом занятии. — Все-таки нам нельзя заходить дальше второго уровня.        Как по учебнику — глубокий вдох, три печати, и тепло сквозь пальцы, щекочущее их изнутри, превратилось в маленький сгусток молний. Ирука, внимательно следя за каждым движением, напрягся, и вокруг него разросся прозрачный, похожий на шар купол. Но стоило молнии лизнуть его край, он рассыпался, заставив Ируку ойкнуть и отскочить назад.       — Прости, — буркнул Какаши, поправляя мантию на плече. — Я думал, ты подготовился.       — Да, давай еще раз. — Ирука нахмурился и сосредоточенно свел пальцы. — Просто не успел сориентироваться.       — Я могу использовать другую…       — Нет, эту. Еще раз, — потребовал Ирука твердо, не отрывая серьезного взгляда от рук Какаши.       Вздохнув, он повторил все три печати, молнии, как по щелчку, сорвались с пальцев, но на этот раз купол даже не успел образоваться. Ирука, вскрикнув, принялся тушить воспламенившийся рукав мантии.       — Может, теперь я попробую? — предложил Какаши, глядя на почерневшую ткань, которая постепенно начинала возвращать золото-розовый цвет. — Мне не сложно.       — Не сомневаюсь, — отозвался Ирука немного разочарованно. — Я правда занимался, каждый вечер. Просто из-за тренировок и уроков я очень устаю. — Он протер тыльной стороной ладони глаза, и Какаши непроизвольно прыснул. — Вчера не считается, это даже не моя идея была! — Щеки Ируки покраснели, и он фыркнул. — Но иногда расслабиться не помешает, я ведь… Впрочем, не важно. Я знаю, тебе это неинтересно выслушивать, но иногда мне кажется, что мои друзья видят во мне только вечно веселого и бодрого заводилу. А у меня тоже проблемы бывают! — вдруг вспылил он, и его лицо стало еще пунцовее. Помедлив, он осмотрел пол, сжимая кулаки, а после вновь поднял на Какаши взгляд. Усталый и уже не такой душевный и искрящийся, но по-своему искренний. — Ладно, извини. Давай продолжим. — Заметив прогуливающегося между учениками Ибики-сенсея, он, качнув головой, свел руки вместе.       Сделав глубокий вдох, Какаши мысленно обрисовал купол вокруг себя, ощутил легкое трепетание воздуха, и всего за секунду до сложенной последней печати он вырос, отбросив вылетевшие из пальцев Ируки водяные иглы. Они рассыпались, а купол остался нетронутым, продолжая мерцать в местах ударов.       — Вот же, — расстроенно протянул Ирука, глядя на подрагивающую в воздухе мембрану. — Как ты это сделал?       — Создавай его раньше, чем я начну складывать печати, — ответил Какаши и протянул руку к куполу — тот слегка заискрился от его прикосновения. — И не думай о том, чтобы отразить что-то конкретное. Просто… создай барьер. Тебе нужно прочувствовать всю энергию, которая исходит от тебя.       — Когда ты говоришь, звучит так просто. — Ирука задумчиво пожевал внутренний уголок губ. — И была бы еще эта энергия.       — Просто сосредоточься. Не отражай, защищайся, — сказал Какаши, позволив куполу исчезнуть. — Готов?       Ирука быстро кивнул и потуже затянул резинку на волосах. От его суровой решимости на губах Какаши расцвела незаметная улыбка, а хитрая идея влетела молнией в голову. Молча Какаши принялся складывать печати чуть медленнее и выбрал одну из самых простых техник, которую проходили еще на втором курсе, однако даже от летевших в его сторону пузырей купол лопнул.       — Это что такое? — К его удивлению Ирука раздраженно уставился на все еще парящие в воздухе пузыри. — Ты думаешь, я настолько жалкий?       — Нет, но… — растерялся Какаши, округлив глаза, и потер шею. — Я просто подумал, что лучше тебя не калечить.       — Я бы справился, — фыркнул Ирука, отмахиваясь от лопающихся пузырей. — Вряд ли во время боя враг будет стрелять в меня сахарными сердечками.       — Да, но мы не на поле боя. Нам нужно просто научиться создавать технику, вот и все. Натренироваться ты всегда успеешь, — возразил Какаши, пытаясь умерить менторский тон. — Но пока ты не можешь отразить даже эти пузыри.       — Я… — Ирука запнулся и отвел взгляд, сжимая кулаки. — Изо всех сил пытаюсь.       Эту стену просто невозможно пробить, и, кажется, Какаши сам же закладывал ее еще большим количеством кирпичей.       — Попробуй создать его сейчас. Просто создать, — устало произнес он и потер пальцами виски.       Помедлив, Ирука кивнул, и вскоре вокруг него образовался прозрачный купол. Слегка потрескивающий и мерцающий, готовый рассыпаться от любой новой атаки.       Будь на его месте Обито, Какаши продолжил бы ругать его и безжалостно обстреливать короткими молниями, но теперь от взгляда на разочарованное и обессиленное из-за провалов лицо хотелось дать сотни бесполезных обещаний, лишь бы Ирука снова начал улыбаться. Это была не его вина, но Какаши чувствовал себя разом ответственным за все неудачи, только вот решения не находил.       — Ладно. — Как только купол растворился от новой порции пузырей, он провел ладонями по лицу. — Давай прервемся, и купол создам я. Ты отдохнешь, а мне тоже не мешает попрактиковаться.       — У тебя он и так отличный, — буркнул Ирука, но все же свел ладони.       Купол завибрировал, пока он складывал печати, а через секунду с грохотом взорвался от ударившей в него ледяной волны. Мгновенно Какаши отбросило через весь класс, и он с треском врезался в стену.       — Прости! О боже, Какаши, прости, пожалуйста! — в панике тараторил Ирука, подбегая к нему мимо отскочивших в стороны учеников, только из-за боли и шока его голос звучал, словно сквозь печать оглушения. Застонав, Какаши попытался сесть, но затылок и левую руку разрезало от резкой и ноющей боли. — Я случайно перепутал печати, я не хотел, правда…       — Какого черта вы творите? — Разогнавший прекративших тренировку учеников Ибики-сенсей подбежал к ним и опустился рядом с Какаши на корточки. — Умино, ты чем думал, когда отправлял в него водяной водоворот? Я сказал — ничего выше второго уровня.       — Я не специально, я просто… — Ирука сделал шаг назад, испуганно наблюдая за все еще корчащимся от боли Какаши.       — Тебе нужно в госпиталь. — Оглядев бегло его руку, Ибики-сенсей выпрямился. — Умино, твоя ответственность, а после вернешься и отработаешь барьер со мной. Не хватало, чтобы ты еще мне кого-то здесь покалечил, — грозно рыкнул он Ируке, и тот, все еще краснея, кивнул.       С трудом поднявшись после крайне сокрушительного полета, Какаши, морщась, поковылял из класса, поддерживаемый под здоровую руку Ирукой. И, пожалуй, в другой ситуации он бы уже обезумел от радости, а может, растерял бы последние остатки здравомыслия, но боль, отдававшаяся в теле при каждом шаге, оказала отрезвляющий эффект. И все же приятное тепло его тела рядом, даже в такой дурацкой ситуации, придавало чуть больше сил. Какаши едва держался, чтобы не сжать его плечо чуть сильнее положенного просто на пробу.       — Мне правда жаль, я не хотел, — повторял Ирука всю дорогу, так часто, что смысл его слов в итоге совершенно стерся, превратившись в однородный шум. — Черт, я ведь говорил, что дурацкая идея, нужно было отказаться и лечь спать. Больше ни за что, клянусь, ни за что в их авантюры ввязываться не стану.       Звучало не очень правдоподобно, но кем он был, чтобы Ируке не верить. Впереди показались двери госпиталя, и Какаши облегченно и осторожно выдохнул — у Цунаде-сенсей лекарства найдутся на любой случай. Главное не забыть их принять.       — Что с ним? — Она удивленно встретила их на пороге, но, заметив виноватое лицо Ируки и зажмуренные глаза Какаши, цокнула языком. — Ибики? Однажды он перекалечит нам всех студентов.       Усадив Какаши на койку, Цунаде-сенсей быстро его осмотрела — пришлось пережить несколько жгучих прикосновений ее пальцев к местам ушибов и стойкий запах хвои с примесью спирта. Наконец закончив легкую пытку, она выпрямилась и, махнув рукой, подозвала поднос с инструментами и коробку с лекарствами.       — Жить будешь, — заключила Цунаде-сенсей, расставляя бутылочки, мази и бинты на тумбочке. — Но руку до утра не напрягай, на кости трещина. И голову побереги. Могут быть головокружения, так что вернешься в комнату — полежи хотя бы полчаса. Если будет тошнить, выпей это. — Она протянула Какаши черный шарик. — И это, чтобы кости срослись, — велела она, указав на бутылочки, но поспешно вырвала одну из его пальцев и, принюхавшись, цокнула языком. — Нет, это тебе еще рано.       Сунув верное лекарство, она раскрутила баночку с мазью, и Какаши, морщась, проглотил горькое, похожее на пережженную капусту зелье.       От мази, которую Цунаде-сенсей нанесла на его плечо, прежде чем зафиксировать, по коже пробежала приятная прохлада. Какаши расслабленно выдохнул, как только боль наконец начала отступать, а вскоре такое же облегчение растеклось и по голове. Запахи трав и зелий стали ярче, тихая музыка из крошечного радио на столе — громче, и, как из тумана, перед ним выплыл все еще стоящий напротив с самым виноватым лицом Ирука.       — Ты меня теперь еще больше ненавидишь, да? — спросил он, неуверенно подняв глаза. Удивленно вскинув брови, Какаши молча уставился на него. — Я знаю, что вы с Обито не самые горячие мои фанаты, но я правда не специально.       — Нет, я… тебя не ненавижу. — Голос Какаши звучал едва различимо, пока Цунаде-сенсей закрепляла на его шее повязку. — Отношение Обито к тебе не влияет на то, как отношусь я.       — Это хорошо. — Ирука кивнул, все еще крайне печальный. — Хотя я и думал, что вы оба… но, впрочем, ладно. И прости. Я просто переволновался и разозлился, что у меня ничего не выходит. И перепутал печати.       — Не страшно, со всеми может случиться. К тому же, если бы мы и правда оказались на поле боя, ты бы победил. — Какаши улыбнулся, жмурясь, и услышал тихое прысканье.       — Я учту. Но, думаю, Ибики-сенсею такой аргумент веским не покажется.       Неспеша они вышли из госпиталя, Какаши, все еще слегка прихрамывая, шел рядом с Ирукой, и теперь, когда боль перестала мешать, мысленно тянул руку, чтобы коснуться его пальцев. Но, пожалуй, нельзя получить все и сразу, а для чего-то приходится идти на определенные жертвы. И терпеливо ждать.       — Тебя проводить? — спросил Ирука, остановившись на распутье — дальше дороги должны были развести их в разные части дворца.       Хотелось сказать «да, пожалуйста», но здравомыслие в последний момент взяло верх над обуревавшими нутро чувствами.       — Не нужно, доберусь. А вот если ты до конца урока не вернешься, будешь отрабатывать с Обито, и поверь, тут уже и правда поблажек не будет. — Какаши улыбнулся, по привычке щурясь, и Ирука тихо усмехнулся.       Они попрощались, и Ирука, махнув рукой, быстро зашагал в сторону классов. Окинувший его взглядом Какаши в очередной раз поблагодарил свою голову за идею начать носить маску — в основном потому, что остальные студенты на первом курсе замучили его вопросом, почему у него всегда такое грустное лицо. Меньше вопросов не стало, но как минимум в одном маска работала хорошо, ведь теперь точно нельзя было разглядеть глуповатую улыбку, обращенную к его спине в золотисто-розовой, как цветок персика, мантии, из-под которой выглянул белый кончик хвоста…       Стоп, что?       Заморгав, Какаши сделал несколько быстрых шагов вперед, пытаясь вновь увидеть лисий хвост. Однако колышущаяся на ходу мантия скрывала только ноги, и без того видимые при каждом шаге. Какаши потер глаза двумя пальцами и, пытаясь вытряхнуть видение из головы, свернул в сторону спален. Кажется, во время полета он очень сильно приложился головой.

◖◯◗

      — Он что сделал?! — взревел Обито, когда Какаши, под сотней пыток и загнанный в угол своей комнаты, наконец нехотя рассказал об уроке. Подскочив с футона, Обито едва не уронил на пол стоявший на столике флакончик с тушью. — Клянусь, я ему еще задницу надеру! Не сегодня, так на поле.       — Пожалуйста, прекрати, — устало отозвался Какаши и поправил здоровой рукой стопку пергаментов, чтобы их не залило чернилами. — Со мной все нормально, просто недоразумение.       — Ага, а если бы ты сломал себе что-то? Или что похуже? — злился Обито, пыхтя как паровоз. — А я говорил, от него добра не жди.       — Ты такого никогда не говорил, — вздохнул Какаши, потирая переносицу. — И я не понимаю, почему ты так сильно на него злишься? Только из-за того, что он стал капитаном?       — Не знаю. Нет, — задумавшись, Обито вновь опустился на футон. — Я просто не верю этим его улыбочкам и вечно радостному голосу. Как будто… он насквозь фальшивый.       — Вряд ли, — нахмурившись, сказал Какаши и качнул головой. — Просто он… такой сам по себе. Добрый, и люди к нему тянутся. Будь ты помягче, тебя бы тоже любили.       — Я так и знал, что он тебя затянет в фан-клуб, — раздосадовано протянул Обито, тут же надувшись. Нервно заерзав, Какаши поправил узелок от повязки на шее.       — Нет, просто я не вижу в нем ничего плохого. К тому же, мы же не знаем, как он себя чувствует по-настоящему. — Он коротко повел плечом. — Может, его тоже не понимают.       — Поверь, что бы он ни сказал — это просто попытка залезть тебе в голову. Лишь бы ты его пожалел и встал на его сторону, — сказал Обито, недоверчиво косясь на Какаши. — Хотя, наверное, уже поздно, — добавил он и вновь взял кисточку в руку.       Сердце ударилось о горло…       — Что?       — Ну… — Покрутив кисточку в пальцах, Обито почесал затылок и хмыкнул, отводя взгляд. — Я, может, не самый успешный ученик, но я не слепой.       …и заколотилось с утроенной силой, а кровь прилила к щекам и ушам.       — Я ведь вижу, как ты смотришь на него и все такое. Мне и самому непросто было смириться с этим у себя в голове, к тому же я все еще не согласен пересмотреть свое отношение к нему. И если вдруг он что-то тебе сделает, я от него мокрого места не оставлю! — возмущался Обито громко, пока Какаши тихонько и прерывисто дышал, чувствуя, как горечь наполняет желудок. — Рин говорит мне быть помягче, но это непросто, знаешь.       — Значит, ты… не злишься? — уточнил Какаши, пряча багровое лицо за челкой.       — А на что тут злиться? Ты же не виноват. Ну да, повелся на попсу, но так многие сделали. Спасибо, что не в меня. — Обито хохотнул и хлопнул его по спине. — Главное, чтобы тебе не было плохо от этого потом. Я-то переживу. Но, пожалуй, к излиянию чувств я пока не готов, — добавил он и снова вернулся к пергаменту.       — Ладно. Спасибо. Я не знал, как тебе сказать, и я наделся, что это незаметно.       — Я тебя уже десять лет знаю, Бакаши, и уж такое различить тоже смогу.       Что ж, Обито, ты точно заслужил мысленных объятий. Самых крепких.       Молча обсудив самое важное, Какаши вслух продолжил диктовать предложения из учебника. Поручив Обито ответственную миссию на вечер — буквально стать его правой рукой, Какаши тем самым вновь наступил на горло гордости — и без того обленившийся к концу года Обито опять получил доступ к готовому домашнему заданию, которое переписывал и для себя, и для него. Но в этот раз хотя бы за дело. И спустя лекцию по истории магии и составление карты звездного неба на март, предрекавшую серьезные трансформации, вся неловкость наконец улеглась. Чтобы вернуться с тихим и осторожным стуком в дверь, отчего оба тут же подскочили.       — Ты, — зарычал Обито, напрягаясь, как только дверь открылась и за ней показался Ирука.       С блестящими, не успевшими высохнуть каплями на форме после тренировки, он застыл на мгновение, настороженно глядя на ощетинившегося Обито, но, переключившись на Какаши, быстро отмер.       — Как рука? — спросил Ирука, стараясь игнорировать второго человека в комнате, который яростно, до побелевших пальцев сжимал кисточку. — Я сходил к Цунаде-сенсей, она дала эту мазь, если вдруг снова станет… — И он протянул крошечную баночку с вкусно пахнущей травами мазью, которой Цунаде обработала травмы Какаши днем. — Мне правда жаль.       — Жаль ему, — выплюнул Обито, но не двинулся с места — пинка Какаши под столом хватило, чтобы хоть ненадолго его образумить. — А что бы ты сказал, если бы он голову разбил?       — Ну не разбил же, — глухо осадил его Какаши и взял баночку в здоровую руку. — Все нормально. Уже почти не болит. Спасибо, — сказал он, и Ирука поспешил поскорее сбежать, не произнеся ни слова. — Прекрати уже. И не надо меня защищать, мне не пять лет.       — А не похоже. И почему я все это писал, если она не болит? — заныл Обито и обиженно уставился на исписанные им пергаменты. Усмехнувшись, Какаши спрятал баночку в карман.       — Чтобы учиться, Обито. — Захлопнув дверь, он вновь наклонился над учебником, не прекращая улыбаться — невероятная легкость окутала его за секунды, так что даже усталость от прочитанных им глав испарилась. — Продолжим. И смотри, не накапай тушью мне на пергамент. Чистые у меня заканчиваются.       Закончив сочинение о ядах, Обито наконец оказался свободен и с распухшей от потока слов, для него еще и в двойном размере, головой с трудом зашагал к себе, хмурясь, жмурясь и зевая. Выглянув, чтобы убедиться, что он не ворвался непрошенным гостем не в ту комнату, Какаши автоматически переключился на дверь чуть дальше и задумчиво прикусил губу. Кажется, в стене начала образовываться брешь, и, если так пойдет и дальше, быть может, однажды, фантазии можно будет совместить с реальностью.       Если ему повезет.       Когда комната наконец погрузилась в темноту, Какаши, зарывшись в одеяло плотнее, выдохнул, позволяя сну окутать его быстрее. Включил мысленную медитацию, воскрешая теперь такие яркие воспоминания. Его запаха. Его взгляда, теперь так четко направленного на него. Его имени. Повторенного теперь не беспокойно и виновато, но…       «Какаши». — Голос Ируки сквозь пелену сна, розовую, словно цветок персика, наполнял желанием, пока Какаши наблюдал, как мантия с шорохом спадает на пол, обнажая его чистую, загорелую кожу. Он протянул руку к мягкой щеке, которую тут же накрыла другая. Такой искренний и такой красивый. И как Обито вообще мог подозревать его в лицемерии?       — Я не сделаю тебе больно, — говорил Ирука во сне, а после целовал середину его ладони, мягко двигался ближе, касаясь его другой, свободной рукой, отчего легкий трепет волнами пролетал по телу.       — Я знаю, — с ватой во рту ответил Какаши, и дернулся, вырываясь во мрак комнаты. Обнаженный и нежный Ирука растворился в черноте приоткрытой дверцы шкафа, и Какаши яростно заскулил в подушку, с ненавистью дергая наволочку.       Раздраженно развернувшись на спину, он уставился в потолок, слушая, как где-то вдалеке раздается храп. Нужно было поставить печати оглушения, вряд ли сон вернется в том же виде. С трудом сев, Какаши поглядел в окно, снег за которым давно прекратился, и вдруг формулу печати высосало из головы.       Это была она.       Крошка-лиса кралась по саду прямо за его окном, размахивая черным пушистым хвостом с белыми кончиком на нем, а затем, притаившись, скакнула вперед.       Какаши действовал на автомате, стараясь передвигаться подобно призраку, выскользнул за дверь и, перескакивая через две половицы, выбрался в общую гостиную. Схватил дорожную мантию и, закутавшись в нее, помчался к двери на улицу. Запрыгнув в ботинки, он вылетел на припорошенное не успевшим растаять снегом крыльцо и остановился, вглядываясь во тьму. Главное — не совершать резких движений.       Занеся ногу над ступенькой, он вдруг замер.       На снегу уже были следы. Следы от ботинок, примерно его размера, со звездой в середине. У самого подножия лесенки они обрывались, а дальше, вглубь сада, вела цепочка маленьких…       Лисьих следов.       На секунду Какаши показалось, что он оглох. Разгадка его тайны, так близко и так неожиданно готовая раскрыться, насмешливо маячила перед носом, пугая возможной правдой. Он вновь окинул взглядом сад и крошечные следы, недавно бывшие человеческими. Кажется, все это время он искал совершенно не в том месте.       Эта лиса была не кицунэ. Это был дзинко.       Но кто? Вряд ли первокурсник смог бы без труда влезть в обувь старшеклассника. А значит, этот лис давно прятался в их школе, но неужели никто не обратил внимание на этого…       Отступив на шаг, Какаши задохнулся морозным воздухом от сложившейся в голове картинки. Внезапно вылезший кончик хвоста, страсть к тофу и просто феноменальная популярность среди других студентов. Так очевидно и в то же время так необъяснимо.       Тихо он шагнул обратно внутрь общежития мальчиков и за закрытой дверью наконец смог выдохнуть. Если его поспешная догадка правда, то заветное чудо ему добыть не удастся.       Ведь в чем резон Ируке влюблять себя в него?