Manete vivit/Остаться в живых

Она медленно разомкнула глаза. Веки были невероятно тяжёлыми, как будто на них кто-то положил неизвестный, но очень тяжёлый, видимо весом в пару тонн предмет ей на глаза пока она старалась отдохнуть. Ночь выдалась неспокойная. Вчерашние часы мучительной боли слишком сильно сказывались на её организме. Казалось, что эти ужасы продолжались несколько веков, а то и больше. Иногда ей казалось, что это всего лишь игра сознания. Она могла просто бредить. В основном такая надежда оставалась в глубинах её сознания. Она считала её самой простой и самой верной. Самой настоящей. Всё тело девушки гудело даже при малейших движениях. Когда ночью Гермиона постаралась перевернуться на другой бок её правую грудь прожгла адская боль, как бы намекая, что это не лучшее ею принятое решение. При небольшом освещении комната не казалась настолько зловещей, как ночью. Её приволокли сюда фактически после окончания пыток. Аппарация после Круциатуса у Волдеморта видимо является ещё одним способом доводить людей до белого каления. Ну, а некоторые даже неспособны на гнев. Просто сидят и крехтят где-то в тёмных углах комнат наводя своими голосами ужас на более живучих. На тёмные стены небольшого помещения падали отголоски только старающегося подняться солнца. Первые чудесные лучи нового жуткого дня. Что сегодня с ней будут делать не являлось перспективой сегодняшнего утра. Даже не понятно утра ли. Часов в комнате, конечно же не оказалось. Всего-то четыре кровати, на правую сторону каждой из кроватей были поставлены небольшие красные тумбочки с серыми конвертами сверху и естественно на каждую из кроватей имелась нервно сопящая девушка. Вряд ли они спали. По левую сторону у небольшого окна дернулась брюнетка. Гермиона не видела её лица. Да и в принципе она не видела её в полный рост. Только худощавую спину обтянутую тёмно-зелёным платье, как и у всех и чёрные короткие волосы. Когда Грейнджер кинули в комнату к ней бросились две девушки. Кэрри Хопелесс и Лура Анксеити. Первая явно могла сойти за гриффиндорку. На вид ей было около шестнадцати. Как только Гермиону подхватила Анксеити, Кэрри бросилась к двери, колоча её, иногда даже била ногами и кричала что-то об отсутствии души у Пожирателей. Пф. Конечно у них не было души, на кой чёрт она им вообще нужна? Сейчас же Хопелесс спала на кровати напротив Гермионы нервно дыша. Лура казалась слишком спокойной для пленницы. Или же слишком долго здесь находилась. Она спокойно приняла факт того, что золотая девочка попала в лапу Пожирателям. И даже, практически, не сопротивлялась. Лура наверное даже не думала о произошедшем, словно ей было всё равно. Гермиона медленно поднялась с кровати, молясь что бы никто не проснулся от движения неподалёку, но пружины противно заскрипели. Подбородок Грейнджер дернулся. Заскрипели прямо, как тогда, шесть лет назад. Как в том домике. Она старалась отогнать от себя противные и навязчивые мысли, которые видимо специально мешали ей сосредоточиться. Ей надо выбраться от сюда. Если Кингсли жив, а он должен быть жив. То Орден уже старается придумать план действий, если конечно старается. Может они решили смириться с её потерей, как и с потерей многих, но Джинни. Глаза Гермиона налились слезами горя. Ей хотелось кричать. И кричать не так, как от Круциатуса, а так, как будто что-то стали вытаскивать из её груди. И это было адски больно. Просто невыносимо. А Билл? Его наверное тоже убили. Возможно сразу после того, как он оставил её в пещере, а может чуть позже. Но сам факт того, что они оба мертвы приносил столько боли сколько не принесли пытки Волдеморта. И она даже кричала в большей степени не от физической боли, а от душевной. Гарри и Рон. Они ведь даже толком не разговорили в этом месяце. Мальчики постоянно пропадали на схватках, а она в лабораториях. Иногда пересекались на собраниях. Пока её не отстранили. Грюм решил, что она ненадёжна и её склонность к Тёмной Магии явно чем-то подпитана. Они не доверяли ей. И от этого становилось тошно. Гермиона создавала для Ордена зелья и проклятия, стараясь сделать их менее тёмными. Она хотя бы старалась. Хотя бы. Солнце постепенно поднималось, освещая комнату. Лучи света падали ей на щёки заставляя их мерцать, а слёзы продолжали катиться из глаз ручьями затапливая пропасть в которую она в скором времени должна провалиться. За спиной у Грейнджер завершили одеяла. Кто-то из девушек проснулся. Наверное просыпаться и видеть как щёки Гермионы Грейнджер стоящей у окна заливаются слезами было странным. Или быть может слишком жалким. Её плеча со спины коснулась чья-то мягкая ладонь. — Я Кайса. Ты ведь Гермиона Грейнджер, верно? Брюнетка говорила с лёгким акцентом. Её лицо было через чур бледным, а глаза пустые. Ей было пятнадцать или четырнадцать не больше. Гермиона еле кивнула. — Как ты? Как ты здесь оказалась? — Голос Кайсы был спокойным. Немного глухим, но спокойным. Она была на две с половиной головы ниже Гермионы, но говорила так, что казалось они были одного уровня и возраста. — Ты должна быть с ними. В Сопротивлении. — Я знаю. — Гермиона даже позавидовала девочке. Та была значительно моложе, но говорила уверенно, а голос Гермионы дрожал. Это было недопустимо. Так было нельзя. — Извини если я тебя разбудила… — Ты не виновата. - Она недовольно сморщила аккуратный, чуть заданный носик , продолжая внимательно рассматривать Гермиону. - За мной всё равно придут через пол часа. По любому бы подняли. Девчонка хмыкнула. Она была похожа на семейную пару из Финляндии с которыми она не так давно разговаривала. Вернее на женщину. Кажется, её звали Ванесса? — Ты же ведь Вало. Это не был вопрос. Грейнджер и так прекрасно поняла кем является эта девочка и понимала, что ей может грозить. Но если Кайса всё ещё здесь. И всё ещё жива. Пока что. Пожиратели наверное не знают. Видимо вопрос стоял во взгляде Грейнджер и девочка, выдохнув, решила ей ответить. — Меня казнят сегодня. В пол шестого. — Её голос ни на тон не изменился, словно они говорили о чём-то повседневном, а не о скорой гибели одной из них. Гермиона дрогнула. Точно. Она же сказала, что за ней придут. Как можно быть такой невнимательной? Но...Пожиратели.До чего же надо быть такими жестокими, чтобы приговорить к смерти ребёнка. — Можно хотя бы выдохнуть, что это не Властитель Тьмы, а всего то Мэри, со своими изврашёнными фантазиями. — Властитель Тьмы? Кто он? Девушка не припоминала никаких тёмных властителей на том собрании Волдеморта. Там ведь были все приближённые. Но никого кто мог сойти за Властителя, и уж тем более тьмы. — Ну или по другому Король Ада. — Девочка хмыкнула, но вскоре перевела взгляд на вытянутое в удивлении лицо Грейнджер. — А, ты не знаешь. Тебя к нему отошлют. Совсем скоро. Констатировала факт Вало. Её должны были куда-то деть. Она же золотая девчонка, подружка самого мальчика-который-теперь-должен-умереть. С ней просто обязаны сделать хоть что-то. — Никто не видел его лица. Он всегда в капюшоне, — Девочка подошла ближе и её голос стал пугающим. Он перестал ощущаться живым, совсем померк. — но говорят, что под капюшоном находится дементор или же боггарт, но усовершенствованный. Кайса вновь отошла присев на свою кровать и та снова противно скрипнула. В ушах Гермионы стоял противный звон. Властитель Тьмы, какая-то Мэри и обречённая Кайса Вало. Это просто ужасно. Дверь небольшой комнаты слишком резко отварилась для старинного изделия. Казалось, что она сорвалась с петель. В комнату вошли две фигуры в чёрных мантиях и костяных масках. — Выходи. Придушенный голос первого из Пожирателей был обращен к Кайсе Вало, как бы приказывая ей выйти из комнаты по доброй воле и желательно в здравом разуме. Кайса подчинилась словам Пожирателя. Девушка медленно и уверенно ступала к приспешникам Тёмного Лорда, позволяя забрать себя на верную смерть. Дверь захлопнулась оставляя Гермиону наедине с наступившим ужасом. — Её уже забрали? Да? Хриплый голос Луры разрезал пространство, заставляет Гермиону вернуться в реальность. Да, Лура. Её забрали. Её забрали на эту чёртову казнь. На казнь ребёнка. — Да. Это был не её голос. Чей-то, но точно не её. Если бы он был взволнованным, упавшим или скриплым. Но точно он не должен был быть трескучим или бесстрастным. Её будто это не волновало. — Через пятнадцать минут прейдёт эта корга. — Кэрри выплюнула последнее слово поднимаясь с кровати. Лура опасливо уставилась на дверь словно что-то сейчас должно было произойти. Словно было что-то ужаснее казни ни в чём не виновной девочки. — Лура, не надо паниковать. И так ведь ясно, что все монстры на казни Кайсы. Они не могли этого пропустить. — Что за корга? — Голос Грейнджер снова стал настороженным. Было слишком много вещей о которых она не знала. — Пожирательница? — Возможно, но её метку никто не видел. Подала голос Анксеити. — Я уверенна, что без злючки ни одно собрание мразей не проходит. — Фыркнула Хопелесс. — А если и проходит, то позже она выпытывает из других всю информацию, как из нас. — Будь поосторожней с выражениями, грязь. — Жуткий голос раздался за спинами трёх девушек. Гермиона медленно повернулась к двери. В проходе стояла высокая и слишком худая женщина. Ей было больше пятидесяти, это явно. Костлявые плечи, сгорбленная спина и острые подбородок, локти и запястье. Она напоминала инфернала и видимо им же и являлась. Холодный голос, синие губы, пустые незрячие глаза, белая кожа и слишком яркие редкие чёрные волосы собранные в строгий пучок на затылке. — Выходим. Девушки выстроились в ряд и пошли за женщиной. Спереди до Гермионы дошёл шёпот Луры. — Это Мэри. Женщина как будто услышала посторонний звук сзади и повернулась к девушкам грозно посмотрев на каждую из них. Её взгляд остановился на Грейнджер. Мэри изучающе рассматривала её и по конец ухмыльнулась своим мыслям. Если бы это только можно было назвать ухмылкой. Больше это действие напоминало злобный оскал хищника, кем собственно Мэри и являлась. — Ещё один писк Анксеити и ты последуешь прямиком за своей подружкой. Было слишком ясно про кого именно говорила Мэри. Бедная Кайса. Гермионе не давали покоя эти мысли уже как два часа. Но сейчас надо было сосредоточиться на коридорах сменяющих друг друга. Девушки во главе с Мэри спустились на первый уровень и направлялись к дверям. Ужас, который отразился в глазах Луры распространялся видимо воздушно-дыхательным путём, потому что Грейнджер стала чувствовать этот мерзкий привкус липкого страха. Кэрри шла уверенно на первый взгляд, но если за ней долго наблюдать можно было увидеть как еле заметно дрожали её плечи. Как Хопелесс так долго могла держаться, когда из глаз самой спокойной из них троих уже ручьями лились слёзы? Девушек вывели на задний двор где стояло что-то на подобии Колизея, только раза в два меньше. На двух этажах в напряжённом ожидание сидели люди в таких же тёмно-зелёных костюмах, как и у самой Гермионы и у каждого ряда стало по двое Пожирателей и один надзиратель. Глаза Гермионы переместились на сцену. О, нет. Прогремел жестокий голос Мэри на весь Колизей, заставляя обернуться на её фигуру от которой веяло могильным холодом. — Доброе утро, нежить! — Она противно улыбнулась, открываю всеобщему обозрению свои жёлтые и кривые зубы. — Вам решили предоставить возможность наблюдать за тем, что происходит если вы противитесь воле Тёмного Лорда и моей. — Мэри сделала акцент на последнем слове осматривая собравшихся. — Приведите её! Гаркнула женщина смотря на четырёх Пожирателей на сцене. Ещё двое приволокли Кайсу Вало. Её лицо было слишком спокойным, а губу сжаты словно ей зашли рот. Зашили рот. Повторила она про себя, напоминая какие нелюди её окружают. Гермиона стала вглядываться в лицо девочки и заметила несколько капелек крови на подбородке и щеках. Грейнджер снова перевела на плотно сжатые губы девочки и ужаснулась. Ей действительно зашили рот туго перетянув губы между собой. Маленькие ели заметные чёрные нитки постепенно принимали тёмно-бордовый цвет, впитывая в себя всю вытекающую кровь не давая той в свою очередь испортить идеально белый цвет кожи, который стал на несколько тонов светлее, чем с утра. Девочку подвели к 《Железной Деве》и двое из Пожирателей стали открывать металлическую дверь саркофага. По трибунам словно прошёлся ураган вздохов. Внутри «шкафа» было штук двадцать, не меньше, игл среднего размера размещенных на двери саркофага. Шипы располагались в хаотичном порядке и понять логику их размещения было довольно-таки сложно. Гермиона читала про данную извращенную пытку. Это вроде было сделано для того чтобы они немного протыкали плоть жерты, нанося незначительные повреждения, но причиняя адскую боль. Рядом с «Железной Девой» лежала цепь. Кайсу затолкнули под её агрессивное мычание в шкаф, закрывая при этом тяжёлую дверь. Вало стала колотить кулаками по стенками пытаясь ударить одного из Пожирателей, но у неё не получалось это сделать. Дверь захлопнулась. Кайса закричала, но слышно в основном было только вой ветра. Железные стены не пропускали звуки страданий Вало и видимо пожиратели решили это исправить. Один из них сделал отверстие на голове «Железной Девы» запуская Кайсе поток воздуха в шкаф и давая окружающим услышать её визги боли и отчаяния, которые до этого момента она так старательно скрывала. Скорее всего шипы находящиеся на уровне глаз уже нашли свою цель, причиняя Кайсе ещё больше мучений, протыкая глазные яблоки и заливая бурой и чистой жидкостью предательницы крови довольно-таки привлекательное лицо. — Как они к нам, так и мы к ним. — Голос Мэри казалось мог стать ешё радостнее приобретай она оттенки вкуса крови Кайсы на кончике языка. Хотя , куда радостнее то?— Пусть вся грязь этих чёртовых магглов подохнет так же, как подыхали наши предки от их рук! Из глаз Гермионы медленно лились слёзы, хоть она себе и обещала больше не плакать. Это должен быть последний раз. Только из-за визгов Кайсы. Больше никогда. Никогда. — Вставай, грязнокровка. Над ухом Грейнджер раздался противный голос Мэри. Худая рука в чёрной бархатной перчатке схватила Гермиону за плечо, заставляя подняться с сидения и на ватных ногах поплестись за этой грёбанной садисткой. Глаза гриффиндорки всё время возвращались к сцене за, что её в свою очередь Мэри Паю дергала за волосы собранные в две достаточно длинные косы. Небо затягивали тёмные тучи, создавая тёмно-серый купол в котором они, казалось были заточены до какого-то времени, пока их не отправят на ту же участь, что и Кайсу. Поговаривали, что окончательно она умрёт где-то через сутки, но об этом никто не узнает. Её тело сожгут где-то ночью, а пепел отправят в камин в столовой. Вот как все говорили о смерти в крепости. Девушек завели в комнату и громко хлопнув дверью оставили их наедине с их жуткими мыслями. Гермиона молча подошла к кровати и откинув тонкое серое одеяло залезла в довольно жёсткое место отдыха. Она накинула серую материю сверху и поджав ноги к груди обхватила себя руками в безнадёжной попытке спрятаться от этого прогнившего мира подальше. Да, она была изобретателем ужасных заклятий. Да, она являлась жутким зельеваром. Да, это всё она. Но только она почти никогда не применяла их на невинных. Только в случае с монстрами приближенными к поганому Волдеморту. Гермиона не знала сколько времени она лежала не подвижно. Она не знала сколько времени из её глаз катились слёзы. Она ничего не знала. — Гермиона… Видимо уже утро. Гермиона откинула тонкую материю вылезая с кровати и аккуратно стеля одеяло сверху. Она никогда не любила застилать кровать. Когда Гермионе было уже четырнадцать и до отъезда оставалось совсем немного. Гермиона чуть не поссорилась с мамой из-за того, что выбежала из комнаты и не застелила постель. Это казалось сейчас таким забавным. Грейнджер ели заметно улыбнулась своим мыслям. Когда-то для неё самой большой проблемой были ссоры с родителями, что бывало очень редко и не сдача экзамена. А сейчас… А, что сейчас? Сейчас война. И в этой войне им никогда не победить. Если шанс всё-таки есть, то он мизерный и Орден вряд ли решит им воспользоваться. Гарри и Рон, может быть. Если пересмотрят её заметки в блокнотах. Но только если они по «счастливой случайности» зайдут в лабораторию на уровень ниже. Не зайдут. Пропел голос в голове. До её плеча дотянулись тонкие пальцы противно схватив так, что участок кожи стал безумно болеть и жечь. Чёртова ведьма. Её потянули к выходу из комнаты, сжимая и хватая уже за оба плеча, спасая девушку от лицезрения уродливой рожи инфернала. Даже удивительно, что она имела собственный разум. И сколько ещё таких усовершенствованных инферналов создал Волдеморт? Неизвестно. Но Ордену Феникса это вряд ли пойдёт на «пользу». За Гермионой захлопнули дверь. Перед глазами, как оказалось был так же задний двор, только по левое крыло темницы. Столовая. Ха, они теперь ещё их отравить попытаются? Было бы забавно, учитывая их методы маггловской казни. Гермиону передёрнуло. Она прошла к длинному столу где расположились Кэрри с Лурой. На скамье из тёмного дерева не все помещались и некоторые из людей в тёмно-зелёных одёжках ели стоя. Еда оказалась отвратительной. Каша противно слипалась между собой гигантскими комками и иногда прилипая к дну небольшой железной и потёртой тарелки. Единственное, что было вполне сносным, это морковный сок. От одной мыслям об этом напитке Грейнджер стало воротить. Она никогда не была любителем соков из овощей, а тут видимо повора старались её заморить голодом раньше её неповиновения. Чудесно. Она застряла в грёбанной пародии на школу интернат только для взрослых людей. И учебная программа была «сиди в комнате и если я тебя увижу могу и выколоть глаза». Видимо метод выкалывания глазных яблок являлся одним из любимых, как клеймение и «Линчи». Покалеченных в этом месте было больше, чем в любом другом лазарете. Кто-то совсем слепой, кто-то только на половину, у кого-то нет живого места на теле потому что оно всё изрезанно и у многих было хотя бы одно клеймо на любом участках тела, хотя пользовались «популярностью у этого хобби» шеи и лицо, чтобы все узрили наказание «игрушки». — Грязнокровка! — Пугающий, но знакомый голос словно волной окатил мрачную поляну. Грейнджер подняла взгляд со ржавой тарелки на Паю. Инфернал смотрела на неё белыми глазами не мигая и наконец-то произнесла три слова испугавшие Грейнджер до холодного пота скатившегося за воротник. — Тебя ждёт обряд. Женщина приподняла острые уголки губ имитируя улыбку. И выходило это слишком плохо. Гермиону схватили за локти поднимая из-за стола и таща её практически через всю поляну под дикие вопли Кэрри и Луры. Девушки закричали ещё сильнее, видимо Пожиратели устали от их криков и сопротивлений и решили, что имеют право кинуть в пленниц непростительное. Умницы. Прямо молодцы. Любопытно было ли хоть какое-то дело до пленных Волдеморту? Если они всё ещё живы, то явно да. Только какая ему польза от них? Шантажировать Орден не получится. Грюм плевать на всех потерянных хотел. Ему важна только победа и отсутствие сплетен. И второе из-за Грейнджер он избежать не мог. Категорически. — Ведите её в подвалы. — Приказной тон в голосе Мэри был необычным явлением. Казалось, что она может говорить только без эмоционально, но нет. — Там будут ждать. Мысли Гермионы стали переплетаться между собой создавая непробиваемую паутинку паники. Что. Её. Ждёт. Дальше. Этот вопрос мучал Грейнджер с момента разговора с Кайсой. Неизвестность. Вот чего она боялась. Неизвестно где она, неизвестно сколько времени, неизвестно, что происходит в Ордене, неизвестно когда её убьют. И видимо сейчас последнее ей становится известно. Её ведут готовиться к казни. Верно? Её завели в небольшое подвальное помещение. Они находились прямо под поляной. Глаза Грейнджер стали бегать по помещению стараясь выучить каждую детальку за несколько минут. Руки на плечах разомкнулись, давая ей выдохнуть, но тот час же толкнули в спину, заставляя её свалиться на колени перед длинной и худой тёмной тенью. Человек в чёрной длинной мантии явно рассматривал её из-под длинного закрывающего всё лицо человека, не давая узрить нового мучителя. Если не Мэри, так какой-то Пожиратель. Всё равно они все ублюдошные твари и мрази. Разница не большая. Перед ним стояла банка наполненная мокрой землёй и солью. Поверх соли был воткнут небольшой кинжал остриём вниз, рядом с банкой, в ряд, стоял пузырёк с белым еле мерцающим зельем, в этом зелье явно что-то плавало, что-то зелёное, красное и немного желтоватое и чаша с каким-то порошком. Голова человека в капюшоне наклонилась влево, продолжая смотреть на неё ничего не говоря. Мужчина опустился к банке присев на одно колено. В этот момент чёрная материя обвела участок от носа до подбородка, плотно закрывая ей рот. — Она может закричать. У него голос словно соткан из бархата. Такой низкий, приятный, манящий… Нет, фу. Гермиона откинула от себя дурные и никчёмные мысли, заставляя свой взгляд стать жёстче. В основном хотя бы стараясь заставить. Мужчина в тёмной мантии и с капюшоном пожал широкими плечами параллельно высыпая порошок к содержимому банки и тщательно перемешивая эту гадкую смесь кинжалом с элегантной изумрудной рукоятью. Он медленно поднял взгляд на девушку, протягивая руку, как бы требуя чтобы она вложила свою ладонь в его, и она, к своему огромному разочарованию, не смогла противиться. По её ладони полоснули острым лезвием, создавая неглубокую рану от краешка мизинца до начала большего пальца. Неизвестный Пожиратель, а она была уверенна, что этот человек им и являлся, перевернул её ладонь так, чтобы кровь тоненькой полосочкой заструилась в банку обволакивая собой перемешенные землю, соль и порошок. Резко создавшийся неприятный узел в центре живота заставил Грейнджер зажмуриться в ожидании чего-то из ряда вон выходящего. Её подтолкнули в спину, заставляя начать движение в неизвестное направление. Она стала медленно открывать глаза оценивая нынешнюю обстановку. Они были на кладбище. Да, точно. Это было кладбище Литтл-Хэнглтон. Здесь возродился Волдеморт. И здесь был убит Седрик Диггори. По спине Гермионы словно волной пробежали несколько сотен противных муравьишек под видом мурашек. Около ангела Пожиратели расположили огромный котёл про который ей видимо и рассказывал Гарри после смерти Седрика. Она медленно перевела взгляд на мужчину, который уже переливал смесь в блестящую жидкость котла при этом что-то бормоча себе под нос. — Что вы дела… Только мычание. Мужчина сомкнул губы в тонкую полоску, которую стало видно от небольшого света исходящего от жидкости постепенно приобретающая розоватый оттенок. Голову Грейнджер словно насильно положили в пресс для черепа и стали медленно сдавливать с двух сторон, надеясь, что в скором времени её голова взорвётся и с громким хрустом черепная кость начнёт впиваться в её мозг, разрезая пополам или же на несколько сотен кусочков. В глазах снова появилась уже привычная дымка из стоявших слёз, которые так и норовили сорваться на щёки и закатиться под шиворот. И видимо они сорвались. Ноги стали ватными, и начали подкашиваться, подводя свою хозяйку, и заставляя голую кожу натянутую на коленную чашечку соприкоснуться с каменной плиткой надгробия. Она явно расцарапала колени от довольно жестокого контакта с твёрдой поверхностью. И ладони. Она довольно долго сжимала кулаки, впиваясь ногтями в мягкую подушечку ладони. Скорее всего её руки были в крови не только от небольшого пореза от чёртого Пожирателя. Боль, которая резко появилась в просторах её черепной коробки, так же резко и исчезла. Гермиона несколько раз моргнула, пышными ресницами смахивая оставшуюся жидкость с глаз. Только её зрение, казалось пришло в норму, как из-за спины послышался приглушенный голос. — Империо. Спокойствие. Девушка чувствовала, что её словно окунули в бочку бесконечного спокойствия. Лишь только голос. Очень знакомый. Это ли не прекрасно? Человек, который тебя знает и стоит рядом. Какая же мягкая и тёплая у него ладонь. Нет, нет, уйди. Как же это чудесно. Нельзя. — Приготовь его, — мягкий шёпот около её уха. — ну же, Грейнджер. Ты ведь можешь. Она мелко кивнула. Нет, нельзя! — Д-да, — её губы растянулись в подобии улыбки. — Конечно могу. Аккуратно держа Грейнджер за плечи, он подвёл её к небольшому котелку, который до этого момента Гермиона даже не замечала. Мужчина протянул ей корень имбиря, оставляя одну ладонь на её предплечье, немного поглаживая голую кожу. Нет! Тонкими пальцами Грейнджер медленно обхватила ручку ножа и стала разрезать корень, понемногу сбрасывая кусочки с деревянной сосновой доски в небольшой котелок где уже была могильная вода. Она поблескивала и сияла привлекая к себе внимание. Надо. Гермиона схватила толчёный лунный камень, который выглядел, как белый мерцающий порошок и быстро перевернула деревянную миску, опрокидывая содержимое в небольшой серебряный котелок и перемешивая эту смесь три раза против часовой стрелки. Сопротивляться. Рука в чёрной перчатке протянула ей пузырёк с соком черемицы и Гермиона приняла небольшую каплеобразную ёмкость, стараясь, откупорить пузырёк одной рукой, а второй перемешивать варево. Он открутил пробку, подавая Гермионе колбочку помогая перемешивать бурую жидкость в котелке. Я. — Сколько варить? — Мужчина нежно шептал вопросы Гермионе на ухо, заставляя её задыхаться от одного его прикосновения губами к мочке. — Грейнджер, говори. — Требовотельно произнёс он. Должна. — Семь минут, — Произнесла она задыхаясь от такой близости. Она была уверенна, что мужчина ухмыльнулся. — надо варить семь минут под крышкой. — Отлично. — Его правая рука снова соскользнула с плеча Грейнджер, заставляя её задохнуться от возмущения. — Дай крышку. Бороться. Второй Пожиратель явно заинтересованный происходящим намного больше, чем следовало бы не сразу среагировал на команду, из-за чего получил смертоносный и злой взгляд из-под капюшона. Такая же металлическая крышка, как и сам котелок мгновенно и очень противно звякнула от соприкосновения, что в свою очередь заставило Грейнджер вздрогнуть. Хотя причиной могла и быть рука Пожирателя, вернувшаяся на прежнее место, но Грейнджер отказывалась верить в такое. Её тошнило от самой себя. Гермиона почувствовала прикосновение холодных тонких пальцев на своих щеках. Большим пальцем Пожиратель медленно вырисовывал неизвестные миру узоры на коже девушки постепенно спускаясь к подбородку и надавливая, заставляя её приоткрыть рот. Она надеялась… Фу, нет. Гермиона даже не имела права так думать. Не. Имела. Но она всё же подчинилась. Немного горячая жидкость обожгла глотку, оставляя неприятное послевкусие. Чуть горькое и слишком кислое. Её словно окатило ледяной водой. Что же она натворила. Вернее, что же её заставили натворить. Гермиона начала панически перебирать в голове ингредиенты, которые она так стремилась смешать между собой, создавая зелье. О, нет. Это было зелье контроля и подчинения. Нетнетнетнет Ей залили зелье в глотку. Она приняла зелье подчинения. Она, ох, чёрт возьми, стала домашней зверушкой этих грёбанных ублюдков. Что же она наделала. Гермиона резко развернулась, готовя кулак для резкого удара, надеясь попасть хотя бы в район подбородка своего мучителя сознания, но боль, которая появилась, как только она замахнулась, возгоревшаяся у тройничного нерва, заставила её согнуться в три погибели и жутко закричать, оглушая всех по периметру ближайших пятнадцати метров. Она бы никогда не поверила, что крик принадлежал ей. Никогда. — Ты же вроде умная ведьма, Грейнджер. — Снова этот до ужаса знакомый и низкий голос раздался прямо над ухом Гермионы. Она сглотнула. — Ты теперь никто. Ноль. Пустота. — Кто ты? — Она приложила максимум усилий чтобы голос звучал ровно и не начинал предательски дрожать, но он видимо снова подвёл свою хозяйку. Она звучала глухо и противно дрожа, от чего Пожиратели заулюлюкали, а мужчина в капюшоне усмехнулся.- Я… я знаю тебя, но не помню… — И не должна. — Отрезал мужчина натягивая капюшон, хоть это и было бессмысленно. Серебряная маска скрывала половину лица, открывая только ледяные глаза. Она где-то их уже видела. — Потом узнаешь, если понадобится. Он грубо схватил её за руку. И след простыл от тех прикосновений, которыми он награждал её пять минут назад. Девушке хотелось высокомерно хмыкнуть от мыслей, которыми была переполнена её голова, но всё на что она оказалась способна, так это на негромкий всхлип, который в итоге заглушил новый звук аппарации. Её снова куда-то уводят. *** Холод и страх окутывали Гермиону словно и являлись воронкой, поглощая всю энергию и заставляя её дрожать. Её глаза метались по возникшему перед глазами виду. Слишком великолепному виду. Малфой-Мэнор. Весь страх, пробирающий Грейнджер до дрожи, казалось решили собраться в одном месте. Узел по центру живота стал туже и тяжелее, мешая ей двигаться. Воспоминания накатывали на неё доводя до истерии, но она не могла. Она должна держаться. Место, где красовался шрам оставленный Беллатрисой Лестрейндж шесть лет назад, который так и отказывался заживать какие бы только зелья и заклятия к нему не применяла Гермиона, начинал болеть всё сильнее, как будто считал, что о нём все забыли. Или же чувствовал свою создательницу. Огромное родовое поместье Малфоев было как и прекрасным, так и ужасным одновременно. Казалось, такого быть не может, но это только казалось. За темными металлическими воротами находилась длинная аллея ведущая прямиком к главным дверям из тёмного дерева. Дикий и до жути противный лязг металла отвлёк Гермиону от созерцания тёмно-зелёных отцветающих кустов, которые создавали так ненавистные Гермионой из-за ночных кошмаров коридоры. Каждую ночь, если она забывала принять зелье Сна без сновидений, её мучал один и тот же сон. На протяжении шести лет. Смерть Блейза, которая ей так была небезразлична, продолжала сламливать Гермиону ежедневно мучая её и затмевая другие мысли. Она истощала, заставляя глаз дёргаться, а руки дрожать с новой силой. И про это не было написано в излюбленных Гермионой книгах. Ни слова. Словно что-то наземного происхождения подтолкнуло её сделать один шаг к воротам Мэнора. И ещё один. Второй. Вот она уже стоит перед медленно открывающимися воротами, приглашая её пройти на территорию поместья ненавистного однокурсника. Карие глаза метали молнии, запоминая мельчайшие детали территории поместья, которые можно было рассмотреть, через щели в воротах. Или же это было как успокоительное, которое шептало ей на ушко чýдные идеи и мечты о побеге из этого ада. Которое зарождало надежду в глубине души девушки. Сколько Гермиона не видела Малфоя? Так же шесть лет, может чуть меньше. Когда она вернулась в Хогвартс, то из всего слизеринского квартета, который был знаменит на весь Хогвартс ещё со второго курса, осталась только Паркинсон. Даже Нотт не приехал. Пэнси старалась выплескивать на Грейнджер, Уизли и Поттера своё негодование из-за пропажи Нотта, Забини и Малфоя, но честно сказать подучалось у неё в одиночку это не очень. Она была потеряна. Как и Гермиона. В один из таких слишком мрачных вечеров, которые она проводила в прекрасном одиночестве на астрономической башне избегая допросов со стороны Рона и Гарри, Паркинсон решила тоже уединиться в той же прекрасной изолированной от общества башне. Гермиона сидела в дальнем тёмном углу, где открывался вид на ночное небо и оставшуюся территорию башни. Слизаринка плакала. По её, как оказалось, впалым щекам, которые она скрывала под чарами гламура, текли еле мерцающие дорожки слёз, обновляясь практически каждые тридцать секунд. Словно на них стоял таймер. Гермиона незаметно выскочила из своего укрытия, желая унести от этой чёртовой башни откровений свои ноги. Она надеялась, что Пэнси её не слышала. Вскоре её посетили навязчивые мысли о Тео. Скорее всего он считал Грейнджер предательницей. Даже если на подсознательно уровне, но всё равно считал. Хотя бы должен был. Гермиона сама не заметила, как лбом впечаталась в массивные и изящные двери из тёмного дуба, ведущий внутрь поместья. Это было жутко. Сколько же людей здесь замучали до потери рассудка? Сколько людей здесь убили самыми изощрёнными способами? Сколько здесь было ублюдков-преспешников гребанного садиста, который считал, что имеет право называть себя Лордом? Сколько. — Осторожней, грязнокровка, — Гермиона хотела съежиться когда, услышала знакомый голос доносящийся до её ушей из-за спины. Он стоял прямо за ней. Может в трёх или двух шагах позади. Но он точно был рядом. Гермиона вздрогнула когда он снова начал говорить заставляя мурашки бежать с новой скоростью по ее измученному телу. — если ты решила повредить свою черепушку, то я сомневаюсь, что Тёмный Лорд оставит тебя в живых. Он усмехнулся. — Чт-что ты здесь делаешь? Осознание на сколько идиотский вопрос она решила озвучить этому недоумку настигло её слишком поздно, и она была уверена, что если бы в её голову взбрело сейчас же развернуться, то она узрила бы как на тонких бледных губах парня появляется злая ухмылка предвещающая только плохой исход. И от этого становилось не по себе. — Что я здесь делаю? — Он сделал резкий акцент на втором слове и злобный смешок сорвался с его губ. — Грейнджер, а я то считал тебя умнейшей в этом столетии. Последнее заставило Гермиону сжать челюсти до противного хруста зубов. В другой бы обстановке она бы испугалась за их сохранность, но точно не сейчас. Не сейчас когда за её спиной насмехался бывший однокурсник и теперешний песик Волдеморта. Личная игрушка. Она резко развернулась, впечатываясь лбом и кончиком носа в грудь бывшего однокурсника. Он пах смертью и страхом и немного…корицей. Сама того не осознавая она втянула этот запах, потому что он был уютным. Потому что он был словно кислород. От него веяло как и угрозой, так и спокойствием одновременно. Он пах как дом. Как воскресная выпечка её матери с утра. Корица. Они с мамой всегда выпекали шарлотку только с корицей, без неё никогда. Драко развернул её к себе спиной одним движением руки, начиная двигаться вперёд, но ощутил преграду своему движению внутрь поместья. Грейнджер стояла так, словно её ноги по колено были закопаны в землю и двигаться для неё было невозможно. Он слегка подтолкнул её в лопатки к дверям и левой рукой параллельно открывая их, пропуская девушку перед собой. Глаза Гермионы казалось расширилисьдо невозможности, что её глазные яблоки запросто могли вылететь из орбит. — Тинки! — Грозно рявкнул Малфой. — Да где же тебя носит. Последнее он пробормотал себе под нос, но слова отскакивали от стен разносясь по всему холлу. Да и скорее всего не только по холлу, а по всему поместью. Изящная т-образная лестница из тёмного, почти чёрного и серебристого материалов привлекали внимание посетителей, практически мгновенно. Гермиона рассматривала её добрых пять минут, стараясь отвлечь себя от навязчивых мыслей о Малфое. Хлопок разрезал мучительную тишину отвлекая Гермиону от созерцания искусной работы гоблинов. — Да, Хозяин. — Эльфийка доставала Малфою чуть выше колена. Выпученные огромные глаза цвета травы в начале сентября обратились к Гермионе, как будто сканируя её. Изучая. — Молодой хозяин звал Тинки. Тинки пришла на зов. — Да, спасибо Тинки. — Глаза Грейнджер расширились от удивления. Кем же Малфою приходится эта эльфийка, если он даже её поблагодарить не забыл. И вообще не отрезал домовику уши за ожидание. И вообще не казнил, как делала Элладора Блэк просто из скуки. Гермиона была в шокированном состояние ещё добрых пять минут, ведь это, спасибо, звучало совершенно искренне. Совершенно не так, как Малфой. Он похудел. Это было видно даже под искусно сделанной, и явно на заказ, мантией. Он очень сильно похудел с пятого курса. Широкие плечи немного натягивали ткань, что создавалось ощущение, что ещё немного и материя может разорваться в дребезги. Впалые скулы выдавали его с поличным, а острый подбородок и нос, напоминали Драко Малфоя из Хогвартса. Редкостного мерзавца, который только и мог, что кидаться оскорблениями на право и на лево. Так странно было его видеть спустя столько лет. Очень странно. — Тинки, отведи её в комнату. И проследи что бы длинный нос нашей гостьи не лез во всякое дерьмо, стараясь разузнать информацию для своего грёбанного Ордена. Малфой говорил смотря чётко на Гермиону, не теряя зрительного контакта ни на секунду. Ей становилось не по себе. Она была, словно в клетке. В клетке размером с человека. В её собственном аду, где всё что ей было дорого горело заживо. Там где ей под ребра втыкали кинжал прокручивая его против часовой стрелки каждый сантиметр с которым холодное железо всё больше протыкало живую плоть девушки. И сатаной в этом личном складе кошмаров был человек напротив. Это был Малфой, с чёртовой ухмылкой. Ох, как же она была здесь неуместна. Как же здесь всё было неправильной. Жутко. Малфой повернулся на каблуках направляясь обратно к дверям. Он подхватил мантию и закинул её на плечо. Даже не оглянулся. Ублюдок. — Что бы ты сдох, сукин ты сын! — Выкрикнула она. — Ненавижу! Гермиона быстро развернулась и пошла к эльфийки, которая ожидала её стоя на третьей ступеньке. И, о, чёрт, глаза этого создания были полны сожаления. Это явно не было тем, что хотела увидеть в свой адрес Грейнджер. Никакого.Чертого.Сожаления. — Говори что угодно, Грейнджер, — Холодный. Он словно стал куском льда, но из его голоса сочился яд, растекаясь и проникая в самую душу. Отравляя. Он поглощал её с головой, надеясь закусить страхом и плотью. Он убивал. Мучал. Но он был. — мне плевать. Последнее он прошептал Гермионе на ухо, заставляя её дрожать. Она понимала, что на подсознательном уровне боится Малфоя. Как бы ей этого не хотелось чувствовать. Как же она будет ненавидеть себя после просто за этот гребанный страх. Трусиха. Грёбанный страх к этому куску дерьма был отвратительным. Она находилась в одной комнате с убийцей. С Пожирателем Смерти. Всего-то в паре сантиметров, ведь его дыхание щекотало шею, а запах корицы бил в нос, заставляя задохнуться. Это отвратительно. О все святые, свяжите её и бросьте в подземелья Хогвартса если это сею же секунду не прекратится. Он отступил. Снова скрип его небольшого каблука на сапогах по середину голени заполнил собой пространство комнаты. Она стала кораблём. И нет, не тем, что держится на плаву после всего что пережил, после всех бурь и цунами. Она не держалась. Она стала кораблём с разбитым в дребезги трюмом, куда ужасно быстро затекала вода, желая заполнить собою пространство. Она тонула. Безвозвратно задыхалась в морской пучине. Навсегда. Маленькая, немного влажная, но тёплая ладошка взяла Гермиону за запястье стараясь увести подальше. Эльфийка, несмотря на свои габариты немного заставляя Грейнджер двигаться в сторону лестницы. Она снова повернула голову к месту, где две минуты назад стоял Малфой. Его уже нет. Насколько Грейнджер знала из поместья невозможно было аппарировать. По воле Малфоя, конечно, ведь он за последние шесть лет явно стал кошмарным параноиком. Хотя закрыть Мэнор являлося разумным решением. Так сказать, мудрым. Скрипа двери она тоже не слышала. И клацканья жёсткой подошвы об мрамор тоже не было. Вроде. Она даже не заметила как они с Тинки преодолели первый лестничный пролёт. Аккуратно ступая на тёмный мрамор, который значительно меньше блестел, чем на первом этаже, да и был он темнее, она оглянулась да бы хотя бы примерно понимать, как устроен её личный ад. Длинный и очень тёмный коридор. Боже. Тот самый из сна. Её ноги подкосились, заставляя уже и так израненную кожу снова соприкоснуться с тёмный и очень холодный, на этот раз ледяным полом. Все факелы, картины, стены. Всё. Это всё из её чёртого кошмара. Только окон немного больше, и они шире, и явно превышают в длине, чем те что были из её ночных путешествий. Глаза застилали поступившие слёзы. Предатели. Как можно было за несколько часов столько раз находиться на грани истерики? Она не знала, хоть и была несколько раз. Несколько. Блять. Раз. — Мисс! Мисс, что с вами? — тоненький и очень взволнованный голосок прямо около неё. Как же забавно. Что забавно? Этот вопрос явно должен был появиться в её голове ещё когда первая солёная и слишком холодная капля упала на щеку, немного застревая на скале и через несколько секунд скатываясь к подбородку, отчаянно падая с него на мрамор. Пачкая столь прекрасное творение собой. Такой грязью. Малфой был бы в гневе. Она с болью усмехнулась. — Мисс, скажите что с вами. Голос эльфа был требовательным. Даже через чур. И как он мог дать какому-то эльфу столько прав? Малфой презирал их. Это же Малфой. Ублюдок и мудак. Тот который старался причинить всем боль. Как можно больше боли. Что бы было невыносимо и его молили об убийстве. Чтобы стали умолять. Умолять о быстрой смерти, о том, чтобы уйти без мучений. Молили. — Миссис! Миссис у нас появилась проблема. — Гермиона слышала, что голос эльфа стал глуше и немного тише. Вдох и выдох. Вдох и… тонкие пальцы ощущались на коже, как нечто мягкое. То от чего бежали мурашки. Её медленно стали поднимать на ноги и вести. Снова вести в непонятном направлении. Да сколько можно? Она кричала внутри, рвала и метала. Она такая жалкая. Второй голос раздался в голове, заставляя все внутренности сжаться до треска. «Тебя не должно это волновать. Не должно. Подчиняйся.» Она отчаянно затрясла головой отнекиваясь. Стараясь заглушить противный и злобный хохот в голове. Заткнись. Заткнись. Заткнись. Заткнись. — Закрой свой чёртов рот! — Она кричала, билась в истерике, кулаками стараясь найти хоть какую-то цель. Слёзы текли по её щекам. Они снова ледяные. Они не опаляли кожу, а заставляли съежиться. Дрожать, словно ты решил выйти в декабре в пижаме на улицу и улечься в сугроб, предварительно накидав сверху снегом. Они как будто запрещали ей смахивать с щёк и глаз влагу, по новой появляясь и снова замораживая кожу до дребезжащей корочки. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Слишком много отчаяния. Тонкие пальцы нежно поглаживали кожу на плечах, стараясь успокоить. Скрип. Её заводят в достаточно просторную комнату. Она не может её разглядеть. Она не может узнать кто её довёл. Она словно ослепла. Слёзы продолжали скатываться по её щекам. Они не хотели взять паузу. Не хотели. Это то, что Гермионе было известно на все сто процентов. Это было то в чём она могла быть уверенной. Могла цепляться или же стараться удержаться за события недельной давности. Она не любила врать. Ненавидела врать если быть точнее. Просто ненавидела врать в особенности самой себе. Но она врала. Она продолжала врать, избегая то, что происходит на данный момент. И это было противно. Её тошнило. И видимо не раз. Пол вокруг осевшей на него девушки был в желудочной жёлчи и некоторой еды, которую она буквально заставляла себя проглотить. Тишина была настолько противна и длительная, что она не только ощущала, но и слышала как к горлу подкрадывается новый, но ещё более сильный рвотный позыв. Ещё одна лужица. Только она, это новое вышедшее из неё, теперь бурого цвета. Даже немного есть алый. Слишком выделяется на фоне остальных. Слишком противно. Её глаза бегали по луже крови, хоть на её мести и должны были быть остатки еды. Видимо в четырёх лужах уже некоторое время находящихся на холодном мраморе и была еда, только она даже не догадывалась, как её чертовски мало. Как она саму себя могла убить в любой момент своей чёртовой голодовкой. Её глаза изучали лужу крови, которую она выплюнула несколько минут назад. Надо найти в ней грязь. Она должна убедиться в грязи. Скрип. — Мисс… — Снова домовиха. — Мисс отойдите. Голос эльфийки был жёстче. Упрямее. Гермиона постаралась встать, но ноги вновь её подвели. Подкосились, как только она попыталась встать. Она снова упала на прежнее место не двигаясь то ли от наступившего осознания, то ли от страха. Скорее всего это первое. Тинки отлеветировала её на кровать молочного цвета, проверяя чтобы мягкое и тёплое одеяло с головой накрыло девушку и не давало ветру из открытых окон заморозить её. Хоть на улице и стоял конец августа, холода решили начать свои действия раньше обычного. В прошлом году ливни и через чур сильные ветра появились в конце сентября. Но такая погода, как предвестие о чём-то том, что изменит и снова перевернёт всю её жизнь, которую она так старательно собирала всё время по мелким осколочками, которые так и норовили разлететься и затеряться. Один. Эльф кинула на неё сожалеющий взгляд, поспешив удалиться. Тишина. Наконец-то. Два. Глаза Гермионы разглядывали одну и туже точку на потолке наверное слишком долго, так что любой вошедший в комнату человек мог подумать, что она умеет спать с широко открытыми глазами. Наверное это было даже слишком. Сухость на белках глаз стала невыносимой, но Гермиона продолжала держаться за — Мерлину только известно, где Гермиона её обнаружила — точку. Любой другой человек, после теории о сне мог смело заявить, что она пялиться в потолок желая или же мечтая всем сердцем и душой сжечь его до тла. «Ну или же весь этот чёртов мир» Противное до безобразия, но так же слишком правдивое — о, как же ей не хотелось в это верить — заявление пробежало в её голове через чур быстро. И сжечь для начала хотелось бы новую шикарную клетку, в которой она отныне заточена. Она представляла, как в ладонь ложиться такая привычная и такая родная лоза, как она очерчивает руну перед глазами, как по старой привычке чуть сжимает скулы от сосредоточенности, как наблюдает что от потолка остались только искры плавно парящие словно перья в воздухе и случайно затягивающиеся в ноздри при попытке глубокого вдоха. Три. Гермиона резко вскакивает с кровати от чего всё её тело начинает ныть и гудеть, как бы говоря, что хозяйка совсем из ума выжила. Четыре. Она стоит по средине комнаты дрожа то ли от осознания своей задумки, то ли от невыносимой боли. Карие глаза обрели дикий оттенок и словно наконечники стрел прокалывали насквозь всё что попадалось. «Не то, не то, не то, не то.» Волнение. Его слишком много. Пять. Тонкие пальцы до хруста теперь уже сломанных ногтей впивались в тёмные, почти как стены из-за чего всегда оставались незамеченными, плинтуса за кроватью. Снова хруст, но уже не ногтей изливающихся кровью и сломанных под корень. Маленький и тоненький деревянный кусочек завис над бледной кожей у запястье, словно ожидая чего-то. Укол. И немного глубже. Ей надо успокоиться. Она словно выводила своим до противного корявым почерком неизвестные на первый взгляд символы. Дагаз — трансформация, Эйваз — выносливость, Лагуз — интуиция, Унио — совершенство. Кровь продолжает стекать к онемевшим пальцам капая с противным звуком разбиваясь об пол и нарушая тишину, которая хоть и давила, но всё равно была лучше, чем осознания собственного поражения. Намного лучше, чем понимать, что руны бесполезны, что спокойствие не настало.