Защищая крепость.

Мне десять. В школе слишком скучно, настолько, что от хода часов клонит в сон, а монотонная речь учителя про тест не выбивает из колеи. Разве что капельку, но это не страшно. Я кладу голову на руки и упираюсь в парту. Заделавшись в баррикады, гудят другие. К доске не хочется, домой — ещё больше. Хотя вопрос был спорным, куда не хотелось идти. Помимо дома и доски было ещё пара мест. Об одних хотелось кричать на мир, о других молчать в тряпочку, чересчур страшно там было. Старшеклассники любили закоулок в Шибуе, особенно тот, где курьеры, притворяющиеся среди остальной толпы обычными, любили давать «помяукать», а подростки делились бутылками и прочим, что от наших взглядов скрывали за железными дверьми. Их обрамлял неон, запах чего-то пикантного и возбужденные взгляды, то ли от повышенной нервозности, то ли от передоза принятого. Я вообще не особо соображала в этом возрасте, но, знаю точно, за тем закоулком (да и чего таить — сейчас ведь тоже) очень часто также устраивали бои без правил. И любимым лакомством местных драк были не только показушные выкрутасы враждующих банд, но и мы… — Бей снизу, Шина! Быстрей, Мамо! — Драться не выходило от слова совсем, приходилось выкручиваться благодаря собственной скорости и ловкости, но и той не хватало, чтобы не отхватить свою долю по шее. Шин сражался как мог: получал по лицу, падал, вставал, снова получал, пытался дать отпор, падал. Это было ужасным местом. Куча пьяных подростков, обколовшихся и высоких людей, словно столбы по дороге. Но они не светили и не перегорали, разве что к своим подругам. Смотрясь в зеркало, приваленное к стене, наша шайка не видела ничего дальше окровавленных лиц, кровоподтеков на теле и ссадин. А из разбитых трещин на стекле светились глаза, полные предвкушения. — Шион охуеет. — Да не, отвалит им по полной. — Смеешься? Они ж шкафы! Он обосрётся и сбежит обратно, в свой район. Да, Мори? — Я заторможено поднимаю голову. — Шион не убежит. Он сильный. Они усмехаются, мол, не верят. Но Шион не убегал, даже если противник был в разы сильнее. Он слишком горд, чтобы заранее признать поражение. А я слишком упёрта, чтобы бросить его одного. Я могу сбежать, но это будет ближайших закуток, дерево или ещё что, ведь… — Опа, а эт кто? Перед главой Псов, чьим главой был Сора Ямао, стоял старшеклассник. Шин и Нобу сразу обратили внимание за его спину. Расправляясь в плечах, там, горделивой стаей, раскинулись другие. Мы встали у стены, наблюдая как на небольшой площадке неровными шеренгами выстроились они. Соре, казалось, было вообще плевать. Он мало к кому относился с уважением или почтением, таких можно было пересчитать по пальцам. Вот и сейчас Ямао не спешил предпринимать что-то, обращая внимание на разбитый нос Нобу. — Хэ-э-ё. Чё встали столбом, малышня? Страшно? Валили бы отсюды, покуда тихо. — У Соры был свой манер общения. Он обращался ко всем на равных, никого не выделял и не повышал голос, если это не было чем-то серьёзным. Для меня было удивительно, что такой парень вообще стоял на посту командира, но ему этого не хватало. Мнимой свободы, ветра, ощущения независимости. Поэтому он дрался. Нельзя сказать, был ли Сора лицемерен или действительно волновался, или просто не хотел обидеть, поэтому делал вид, что заинтересован, но он был по-своему добр. Мы ценили это, закрывая глаза на то, что бои баскетбольного поля устраивали его люди. — Я не понял, ты хуль такой.? — Старшеклассник сделал выпад вперёд. Где-то за спинами других мелькнула белобрысая макушка, очень схожая с Шионом. Сора не удосужился обделить громилу вниманием. Он просто махнул рукой своим и скучающе побрёл мимо нас, подзывая Нобу идти следом. Мы пошли за ними. Я прикрываю глаза, не смеясь оборачиваться на заваривающуюся потасовку. Мне снова пятнадцать. Передо мной полная тарелка и озабоченное лицо отца. — Ты ничего не ешь в последнее время, я волнуюсь. — Брось, тебе же не интересно. Голоса слишком спокойные. Мы больше ничего не говорим друг другу, ведь все итак понимают, что это глупо. — Обещаю, они отстанут. — Обещания ему не идут. Они слишком далеко раскидываются от его рук, чтобы он смог нажать где-то там, в призрачной коробочке, кнопку «выполнить».

***

У него слишком красивые руки, чтобы тлеющая сигарета в них не была сродни преступлению. Дым красит и без того бледную кожу, рассеиваясь выше головы, но глаза ловят его взгляд и не отпускают. Он похож на него, такие же уставшие и пустые; светлые волосы, отросшие до ушей. — А где тот мальчик? Вы гуляли с ним… — Это было шесть лет назад. — Да?.. Прости. Время так быстро летит. Хочется обвинить его во всём, что происходит. В вечных потасовках с коллекторами, в вечном непонятном поведении Шиона и так далее, по списку. Но он не виноват. Ни в том, что его босс слишком сильно зациклен на результатах, ни в смерти матери, или где она там сейчас. Он не виноват в злых тётках и вообще ни в чём. Но я никогда не скажу, что люблю его. И мне не хочется называть его своим отцом и доверять что-то. У него слишком красивые руки, но время тлело сигаретой, а я ценю свои часы.

***

Небо раскидывается чем-то большим, что можно представить в этом мире. Это захватывает дух, но оно ненадолго. Атмосфера давит по вискам давлением, свет слепит, а звёзд как не бывало. Время возвращается словно на пару лет назад, но не люди. Точно так же мы когда-то лежали с Нобу и ворчащим Шином. Они считали это тратой, но всё же оставались вместе. Мы были слишком дороги друг другу, чтобы не находится рядом друг с другом слишком долго. Порой, мы и вовсе не могли оторваться. У Шина слишком взрывной характер, Нобу спокойный, но если что-то начнётся, он будет тоже стоять до последнего, и лишь я трясусь в углу, моля прохожих идти ближе. Но они не слышат. Люди спешат по своим делам, и никому нет дела до шпаны, истекающей кровью в подворотне. Вторым местом были крыши. И если о задворнях хотелось молчать, то чердаки, дающие выход на улицу, были чем-то иным. Мы всегда собирались у аллеи Йокочо, пускай это было и далеко от мест, где мы жили. Тропа по ней вела в район баров, которые работали только ночью, а днём мы пробирались по скрытым лестницам или просили хозяев пустить погреться, если они были, чтобы только забраться повыше. С крыш было видно много чего. Нобу мечтал забраться на самое высокое здание в Токио. Мы мечтали стать сильнее. И только небо давало нам ощущение, что всё выйдет. Правда, это было недолго. Нас всё продолжали бить, мы продолжали убегать после последнего проигрыша, но не выходило. А потом и вовсе, распались. От этого становилось смешно, потому что мы слишком много пережили вместе, чтобы рассориться из-за пустяковой причины. Но пустяком она была только для меня… В любом случае, люди уходят и на их места приходят новые. Это бесконечные поток, кто за кого дольше продержится, кого понесёт одной волной, а кто отсоединится. Может, это был отбор природы. Может, я просто была херовым другом. А может и всё сразу. — Мамо. — Коэри стоит скрестив руки. — Скоро собрание. Вечернее небо догорает и осыпается пеплом. На мою шею давит невидимый ошейник, и только Коэри может понять, почему я так зависаю на этом месте. Но она забыла, поэтому ей всё равно. Я зачастую боюсь смотреть ей в глаза, ведь мне страшно видеть то, что в них отражается. И комично, что друзья становятся врагами и наоборот. — Да-да, иду-у. — Вставай, растяпа!