Благими намерениями вымощена дорога в ад

***

      От быстрого бега и напряжения кровь пульсировала в висках, лёгкие обжигал ледяной ночной воздух. Хорошо что глаза быстро привыкли к темноте неосвещённой улицы. Будто кто-то специально погасил фонари. Драко ещё не успел подумать, что, возможно, так оно и есть, и кто-то действительно их погасил. А теперь... Он видел кого-то достаточно крупного, нависающего над чем-то, что походило на груду тряпья. Между ним и этим кем-то оставалось около пятидесяти футов. Всё происходило слишком быстро. Грудой тряпья оказалась женщина, которая пыталась применить магию, судя по светящейся вспышке на кончике её палочки, но древко было тут же отброшено нападавшим. Осознание того, что именно за женщина там могла быть, обрушилось на волшебника вместе со вспышкой Экспелиармуса нападавшего, который осветил её лицо. Из палочки Малфоя моментально посыпались заклятия, одно за другим, несмотря на всё ещё разделявшее их расстояние. Он снова бежал, уже позабыв о каком-либо собственном дискомфорте. Первым делом блондин отгородил её мощным Протего от нападавшего. Как же ему хотелось поймать спятившего маньяка, прекратить все это прямо сейчас! Положить конец отвратительной истории. Мысли путались, а заклинания летели по инерции. Связывающие, обездвиживающие, в ход пошли и темномагические, но несмертельные. Ничего из того, что могло навредить Грейнджер рикошетом, если вдруг его Протего не выдержит. Ведь нападавший отчаянно пытался пробить щит и утащить жертву с собой, а разделявшая их стена света поддавалась… Удерживать мощное Протего и сражаться в полную силу было вообще невозможно, но Малфой кипел от переполнявших эмоций, магия мощным потоком вместе с кровью гнала силу по его венам, превращая адреналин в магическую энергию. От напряжения его вены на руках вздулись, по лбу и спине ручьями лился пот, смешиваясь с каплями дождя, туманя чёткость зрения. С каждым произнесённым заклинанием в ушах всё сильнее отдавался ритм собственного сердца, заходящегося в бешеном галопе от такой перегрузки. Он не услышал, но почувствовал, как его пиджак разошёлся по шву на спине от активных движений. Вспышка заклинания едва не прилетела прямо в грудь, но он сумел отклониться в последний момент. Откуда-то в соседнем квартале послышались громкие голоса, скорее всего это расходились по домам загулявшиеся волшебники после пышного приёма, а возможно прибывала подмога. В любом случае, такой поворот сыграл на руку Малфою, а незнакомец просто аппарировал прочь, не заботясь о том, что магглы могли увидеть ещё и это после представления с разноцветными лучами. Драко бросился к Гермионе, преодолевая последние футы между ними. Его торопливые шаги громким хлюпающим эхо разносились по ночной улице, пропитанной запахом сырости и прелой листвы. Малфой вдохнул поглубже такой необходимый кислород, не щадя свои обожжённые лёгкие, наконец сократив расстояние между ними до нескольких дюймов. Она безвольно лежала на холодном мокром осеннем асфальте, как сломанная кукла, её вздохи больше напоминали жалобные всхлипы. Её кудри разметались вокруг и намокли, превращаясь в ту прическу, которую маленькая Гермиона носила в школе. Блондин торопливо наклонился и поднял девушку на руки, внимательно озираясь по сторонам и не опуская палочку даже на миг. Его грудная клетка вздымалась, будто кузнечные меха, магические ресурсы были порядком истощены, но это волновало сотрудника отдела тайн меньше всего. Сквозь сбитое после дуэли и бега дыхание, Драко попытался Энервейтом привести девушку в сознание, всё ещё опасливо оглядываясь по сторонам. Безуспешно. Выругавшись себе под нос и не теряя больше ни секунды, он быстрым шагом направился к ближайшей точке аппарации.

***

      Спустя несколько минут Малфой уже стоял посреди коттеджа Гермионы Грейнджер и сосредоточенно орудовал древком из шиповника, после чего сразу же бадьяном залечивал её очищенные от тёмной магии раны. Перепачканные кровью пиджак, пальто и платье в своих тоненьких ручонках сжимал домовик наследника благородного рода. Осмелившись, эльф подал голос, как только его хозяин (который много лет назад освободил домовика и хозяином по факту уже не являлся) выдохнул и упал в кресло, чтобы перевести дыхание после проделанной работы. — Хозяин… Кивнув домовику, чтобы тот продолжил, Драко все ещё не отрывал взгляд от идиотки ведьмы, которая всегда находила приключения на свою чёртову задницу чудом избежала похищения. Естественно, он пребывал в ярости, после того как ему с трудом, но всё же удалось стабилизировать её критическое состояние. Волшебник дико устал, ведь сегодня израсходовал столько энергии, что конечности попросту налились свинцом, приходилось прилагать гораздо больше, чем обычно, усилий, чтобы закончить с оказанием помощи. И то, ему требовалась передышка. Малфой всё ещё приходил в себя после дуэли и даже не осознал во всей мере какой триггер пережил. Его мозг пока что был занят гораздо более срочным вопросом спасения жизни героини войны. На фоне Драко слышал, как Поттер за закрытой дверью отдаёт приказы аврорам и, видимо, стирателям памяти о зачистке квартала, где применялась магия. Как предсказуемо обвинить во всём подростков, которые баловались маггловскими петардами. Эльф, поняв, что хозяин приходит в себя, наконец заговорил, прижав свои огромные уши, а также выпучив и без того огромные глаза-блюдца нежно-фиолетового цвета. — Хозяин, Мэнси хочет ухаживать за мисс! Малфой устало откинул голову на спинку кресла и еле слышно пробормотал: — Не сейчас. Мэнси чуть ли не всхлипнула от досады. — Но хозяину Драко нужен отдых! Мэнси хороший эльф! Драко, зная, что спорить бесполезно, пересилил усталость и всё же перебил: — Как только её раны перестанут кровить, нам нужно будет избавить мисс Грейнджер от перепачканнного белья, заменить постельное и переодеть в чистое. Я позову тебя. А пока, Мэнси, нужно очистить то, что уже каким-то образом без разрешения оказалось у тебя в руках. Щёлкнув пальцами, довольный с трудом выпрошенными поручениями эльф растворился в воздухе, пока его господин не передумал и не отправил без дел отдыхать. А сам Малфой смог вернуться к своим исследованиям. Призывать Мэнси в планы не входило вообще-то, но все фолианты, в которых можно найти необходимые контрзаклятия имелись лишь в его домашней библиотеке. Времени забрать их не оставалось, и выбор стал очевиден. Но Мэнси никогда бы не пренебрегала своими обязанностями, а ещё безумно любила Драко, которого вверили её заботам когда он ещё был младенцем. Поэтому, оказавшись в коттедже, мигом стала мельтешить под ногами с желанием помочь хозяину, который выглядел измотанным. А от свободного эльфа избавиться не так-то просто. Временами Драко жалел, что вообще освободил её. Он внимательно листал фолиант, пока не нашёл то, что искал. Ещё раз взглянув на молодую бледную женщину, погружённую им самим же в забытье, он призвал крововосполняющее зелье и влил его той в рот. Всё тело волшебницы оказалось в мелких порезах от, прямо сказать, мерзкого заклятия, которое к тому же распространялось довольно стремительно, лишь состояние стазиса могло дать отсрочку и, соответственно, возможность разобраться. Драко успокаивал сам себя, думая о том, что успеет за ночь освежить в памяти всё, чему когда-либо его учили. И он снимет это проклятье с неё. Но вопрос теперь состоял в том, что на похищенных похищенной подобных следов схожих проклятий не было. Это очень сильно сбивало с толку. Тем временем, на ногах волшебницы проступали свежие синяки, кожа местами была содрана, будто её волоком тащили прямо по асфальту. Самые неприятные ранения оказались на ступнях. Драко поморщился, в очередной раз испытав неудачу в попытке наложить подходящий стазис. В голову пришла нелепая мысль, что её туфли остались где-то на улице в суматохе спасения невыносимой упрямицы. Драко чётко видел, что всё ниже щиколоток явно подверглось чему-то темномагическому, но пока было сложно определить чему именно. Ступни были иссечены нещадно проклятием глубокими порезами, очевидно, чтобы жертва не могла сбежать. Залечивать их прямо сейчас магией само по себе являлось верхом безрассудства, особенно без предварительной перепроверки. Она должна прийти в себя, чтобы получилось хоть что-то. Малфой ещё раз взглянул на хрупкую девушку, которая по его воле будет до утра находиться в мире грёз, чтобы её тело успело хоть немного исцелиться. Как бы и ему хотелось сейчас очутиться в подобном месте. Ничего угрожающего её жизни прямо сейчас не осталось после множественных манипуляций и контрзаклятий. Только режущее, которое чудом удалось взять под контроль. Поэтому он позволил себе сделать, наконец, глоток воды и умыться в смежной ванной комнате после всего этого сумасшедшего вечера. Стоя в небольшой ванной и глядя в зеркало, Малфой осознал, что совершено не помнит, когда успел снять с себя бабочку, да и вообще остаться рубашке с закатанными рукавами. Небрежно отбросив платиновые пряди чёлки назад, он позволил себе достать свежее полотенце и вытереться. Вернувшись в спальню, блондин, тяжело вздохнув, ещё раз оглядел покалеченное женское тело. Перед ним в данный момент лежала не молодая и довольно-таки красивая женщина, а очень сложная головоломка, которую предстояло решить. Подумать было о чём… Мало того, что стиль похищения отличался от предыдущих… предыдущего. Поправил себя Малфой, поджимая губы в тонкую линию. Так ещё и похититель её покалечил, тогда как в прошлый раз… Драко понял, что сейчас ему придётся заставить себя ещё раз пережить один из самых ужасных моментов в своей жизни. Они с Асторией провели прекрасный вечер в гостях у подруги Гринграсс. Девочки подружились ещё на турнире трёх волшебников, а с переездом Тори во Францию стали общаться гораздо чаще. Малфою искренне нравилась Николь де Шатейе, как и её муж. Глядя на них, он с точностью мог сказать, если и есть любовь, то они её воплощение. И он искренне им сочувствовал, потому что Астория как-то проговорилась, что Николь не сможет подарить наследников своему горячо любимому мужу, но пара решила не зацикливаться и жить друг для друга. Именно сегодня, встретившись с друзьями, Малфой вспомнил о том давнем разговоре с Тори. И несмотря на огорчение за её подругу, он вновь вернулся мыслями к своему настоящему. Ведь завтрашним днём они собирались навестить его родителей, чтобы поделиться радостным известием. Драко вышел из душа и облокотился о дверной косяк, его бёдра были замотаны в белоснежное полотенце, а с волос все ещё срывались капли воды, на губах волшебника играла загадочная улыбка. Ведьма, расположившаяся на софе в домашней шёлковой мантии цвета вишни, повернула голову, отрываясь от книги, и не смогла сдержать счастливую улыбку. — Что? Почему ты на меня так смотришь? Драко не спешил менять своё положение и продолжал улыбаться, наслаждаясь силуэтом девушки с книгой в руках. Наверное, он был почти счастлив в это мгновение. — Ты же знаешь, что наши родители будут очень недовольны, что придётся переносить дату свадьбы. А ещё моя мать наверняка предложит с десяток имён, которые продолжат славную традицию Блэков. Астория хмыкнула, тут же принимая сидячее положение, чтобы как положено аристократке продолжить беседу. Её движения были настолько неправильны выверены и элегантны, что он тут же отвёл взгляд, и даже когда ведьма заговорила, не обратил внимания на её погрустневшее лицо. Девушка взяла себя в руки, не выдавая собственного огорчения. — Признайся, тебе доставляет особое удовольствие выводить их из себя. И ты прекрасно осводомлён, что нашим матерям предстоит невероятно жаркая баталия, ведь нас с Дафной тоже назвали не просто так. Драко уже не улыбался, он задумчиво вглядывался куда-то в окно. — Мне казалось, я даже не скрывал этого. — Он всеми силами старался отогнать наваждение и вернуть хороший настрой. Молчание затянулось. Астория не знала, виноваты ли гормоны, которые проявили себя на столь раннем сроке, или же дело было в ней самой, но впервые она не выдержала. — Ты ведь будешь любить его, Драко? Различив в голосе всегда спокойной невесты непролитые слёзы, он обеспокоено перевёл взгляд на неё, сфокусировав его на её изящной руке, лежащей на совершенно плоском животике. Он тут же сократил расстояние и присел рядом с ней, вглядываясь в голубые глаза, наполненные слезами и нестерпимой болью. Придя в себя, он, наконец, нашёл силы спросить: — Это что ещё за вопрос? Разумеется, я буду любить его или её. Неважно. Астория прикрыла глаза, стараясь проглотить подступающие слёзы. — Это хорошо. Мне так важно было это услышать от тебя. Уже серьёзнее Драко спросил: — Почему ты об этом вообще стала спрашивать, милая? — он попытался обнять её, но девушка высвободилась из объятий и увеличила расстояние между ними. Драко взял её за руку, не смотря на протесты, — Тори, милая, расскажи мне всё. Что тебя так расстроило? Я прекрасно владею легилименцией, поэтому не сопротивляйся и лучше скажи как есть. Я должен знать, что послужило поводом для таких твоих мыслей. Ведьма кивнула, капитулируя. Ей так хотелось хотя бы раз сказать об этом ему. Чтобы он знал, что знает она. Вдруг это изменит между ними всё в лучшую сторону? Астория снова высвободила свою кисть из его и нежно улыбнулась сквозь слёзы. — Я люблю тебя больше жизни, ты ведь знаешь об этом, — и это был не вопрос, — но ты никогда не любил меня. Драко, ты всегда был вежлив, нежен, и я не сомневаюсь в твоей верности. Скажу больше, я благодарна тебе за то, что ты позволяешь мне быть рядом. И поэтому я так хочу, чтобы наш ребёнок не чувствовал того же по отношению к себе… На него будто наслали Ступефай. В голове роились мириады мыслей, а его глаза торопливо исследовали её лицо. Только сейчас он осознал насколько проницательной и мудрой была эта девушка. Быть с Асторией оказалось легко. Она привносила в его серую жизнь краски. Эта ведьма была его тихой гаванью, его отдушиной. Она была влюблена в него ещё со школы, согласилась переехать в другую страну. Всячески поддерживала после войны, никогда не упрекала. Она просто была рядом. И Драко платил ей своей нежностью, своей преданностью, предложил стать его женой. Он действительно хотел этого ребёнка. И никогда в жизни он не предполагал, что она догадается о его истинных чувствах. Как правильно она подобрала это отвратительное слово «позволяешь». Прочистив горло, он с трудом всё же выдавил из себя: — Почему ты никогда не говорила об этом? С чего ты взяла, что я не люблю тебя? Ты самый близкий мой человек, я безгранично благодарен тебе… Астория изящно приложила свой тонкий пальчик к его губам и, всё ещё грустно улыбаясь, позволила себе перебить. — Я не отрицаю ни слова и я уже сказала, что благодарна тебе за всё. Но это не изменит того, что ты не любишь. Возможно, когда-нибудь ты забудешь её. И поверь, я стану самой счастливой на свете. Но это было моим решением — принять тебя таким какой ты есть. Потому что я люблю тебя. Драко поджал губы и посмотрел в голубые глаза со всей серьёзностью. — Тори, я хочу быть с тобой. И я… Девушка нежно провела кончиками своих пальцев по его щеке, заставляя замолчать. — А я в этом и не сомневаюсь. — Тогда почему ты решила, что я не люблю тебя? Что за бред? Астория наконец решилась. — Я вижу, как в моих чертах ты ищешь её. И я вижу как ты расстраиваешься, когда картинка в твоей голове рушится. Не знаю кто она, но я всё-таки тешу в своей душе робкую надежду, что настанет день, когда ты будешь смотреть так именно на меня. Малфой нахмурился. — Тори, почему ты решила, что есть какая-то она? Ведьма искренне улыбнулась ему. — Драко, мы никогда не лгали друг другу и не нужно начинать. Я никогда не спрошу, да и не хочу знать кто это. Просто мне важно, чтобы наш ребёнок рос в любви. Молодой мужчина растерялся и запустил в свои влажные волосы пальцы, отбрасывая пряди назад нетерпеливым жестом. Только сейчас он понял, насколько всё было очевидно для Астории. Если бы он только знал, какую боль причиняет ей каждый день… — Черт, Тори, я… Мне очень жаль… Если бы я только знал что наши отношения медленно убивают тебя, что ты понимаешь почему я с тобой, что ты знаешь о её существовании, что причиняю тебе столько боли… Я бы никогда не посмел… В этот момент Астория целомудренно поцеловала своего жениха в губы, и положила его руку на свой живот, в котором уже зародилась крохотная жизнь. Безусловно, он уже любил этого ребёнка. — Я знала на что шла. И моей любви хватит на нас двоих, вернее теперь троих, Драко, — ведьма встала с софы и, взяв его за руку, играючи поманила в спальню. Спустя час к ним пришли Авроры, которые сообщили о том, что нашли уже шестую жертву, и есть все основания полагать, что охота ведётся именно на мисс Гринграсс. Так как маньяк объявился ровно в тот момент, когда Астория представила публике свой первый проект. Своё детище — фонд поддержки сквибов. Спустя ещё два часа они впервые за все время их гармоничных отношений ожесточённо спорили. Вернее спорил Драко, Астория просто пыталась сгладить углы, оставшись при своей позиции. И его это убивало ещё больше, он понимал, что хотел бы, чтобы она швырнула в него каким-нибудь заклинанием или предметом, повысила голос, дерзко ответила…Но девушка перед ним была совершенно не той. Это всё было не тем. И это всё выворачивало наизнанку. Драко ни в коем случае не хотел, чтобы Астория продолжала активную деятельность, а тем более подвергала опасности не только себя, но и ещё неродившегося малыша. Но она просто поцеловала его в губы и сказала, что они обязательно найдут компромисс, после чего улеглась спать. Через час Драко почувствовал, что Астория зашевелилась в постели, он не мог уснуть после такого богатого на эмоции вечера. Малфой винил себя в том, что опасность угрожает Тори, которая за всю свою жизнь не сделала ничего плохого. Это расплата за его грехи. В голове набатом стучала её фраза: «…он будет убивать других, пока я прячусь... Я не могу так...». Винил себя в несдержанности, в конце концов она носит его ребёнка! И если из-за его сегодняшней вспыльчивости что-то случится… Когда девушка спокойно взяла палочку и вышла за дверь спальни, Драко решил всё-таки встать следом за ней; он хотел извиниться за своё поведение и всё-таки уговорить отменить предстоящие мероприятия. Поняв, что дверь в ванную открыта и Астории там нет, он зевнул и прошёл на кухню, недоумевая где ещё ей быть? Краем глаза заметив, что входная дверь приоткрыта, волшебник понял, что его невеста только что беззвучно покинула их дом. Он не раздумывая ни секунды бросился за ней. В голове роились сотни мыслей. Начиная от похищения и заканчивая тем, что она его бросает, а их ссора стала последней каплей. Драко замер, когда увидел, что она неторопливо идёт в сторону точки аппарации, а там её дожидается кто-то ему незнакомый. Он босиком, в одних пижамных штанах бежал по ночной улице Парижа и кричал ей, звал. Она не могла его не слышать! Даже если бы решила уйти, она бы не сбежала вот так! Он глупо подумал о том, что Астория бы непременно воспользовалась камином и уж точно не расхаживала в ночной сорочке по улице. Драко проклинал себя за то, что даже не подумал взять палочку. Когда он нагнал Асторию, то в леденящем душу ужасе до конца осознал происходящее. Ледяные щупальца страха подбирались к его сердцу. На неё наложен Империус. Он с лёгкостью мог определить это даже не будь он легилиментом! Во время войны он сам пользовался этими запрещёнными чарами. Девушка не узнавала его. В глубине её глаз он видел борьбу, но этого было недостаточно. И когда Малфой силой решил её остановить, забрать палочку и просто оглушить… Астория Гринграсс со слезами на глазах сама его оглушила. Драко упал на землю не в силах пошевелиться, не в силах даже позвать на помощь соседей-магглов… Он оказался в той же ситуации, что и его будущая жена. Он был заперт в своём собственном теле, головой понимая, что происходящее недопустимо… Но сделать ничего не мог. Он беззвучно кричал, умирал, рыдал. А внешне лежал, будто брошенная на землю кукла, которую забыл ребёнок, торопясь домой. Прямо на его глазах Тори взялась за руку незнакомца, которого без труда разглядел Малфой, и они аппарировали прочь. Похититель даже не пытался скрыть своего лица. Живой Асторию больше никто никогда не видел.

***

Ему потребовалось выпить умиротворяющего бальзама, чтобы хоть немного прийти в себя. К собственному стыду, он быстро отошёл от ужасающих воспоминаний лишь при одной мысли, что Гермиону он всё-таки спас.       Драко уже продиагностировал пострадавшую на всевозможные проклятия и повреждения, избавил от окровавленных остатков одежды. При помощи Мэнси переодел в ночную сорочку, сменил постельное бельё и только теперь вгляделся в тонкие черты лица. Сейчас она находилась там, где больше всего бы мечтала очутиться в действительности, и он даже завидовал ей. Малфой усмехнулся, отогнав от себя глупую мальчишескую мысль воспользоваться легилименцией и подсмотреть мечты героини войны. Просто не смог не улыбнуться уголками губ, когда обратил внимание, что извечная морщинка между её бровей вразлёт разгладилась, а пухлые губы слегка приоткрыты, выдавая глубокий и спокойный сон. Блондин удовлетворённо хмыкнул, радуясь тому, что всё обошлось на этот раз. Могло быть и хуже, не подоспей он вовремя.

***

      В соседней комнате взволнованно расхаживал Гарри Поттер, постоянно взлохмачивая волосы и напряжённо поглядывая на плотно закрытую дверь в спальню лучшей подруги. Он уже проделал основную работу и, разогнав всех подчинённых со срочными поручениями, пришёл к выводу, что план разработал без изъяна. Он больше не подвергнет свою самую близкую подругу такой опасности. Несколько авроров охраняли её дом по периметру не таясь, и это было намеренно. Но! Им самим было принято решение не привлекать даже колдомедиков, ведь случившееся никак нельзя предавать огласке. Только проверенные волшебники, которых Гарри знал ещё по Ордену. И Малфой, которого назначил Кингсли лично. С блондином они уже работали в связке несколько раз, и тот действительно показал себя профессионалом. Сейчас же его интерес к делу был понятен как никогда. Кто бы не хотел лично убить того, кто отнял любимую? Гарри передёрнуло от этой мысли. Он представил на одно лишь мгновение, как потерял бы Джинни или Гермиону. Обе ему были одинаково дороги. Несмотря на то, что одна из них являлась его женой и матерью его детей, Гермиона однозначно была его семьёй не меньше, частью его самого. У них двоих никого больше не осталось из родственников, а то, что они прошли во время войны, навсегда заставило их стать даже больше, чем просто брат с сестрой. И речь совсем не о романтической влюблённости, а о самой настоящей любви. Только немного другой, но такой же всеобъемлющей любви, которая без сожаления и малейших колебаний даст тебе сил пожертвовать собой ради близкого. Гарри винил себя, что не уберёг, не предусмотрел. Один аврор на пункт аппарации — чрезвычайно мало… И как же он был благодарен Малфою, который ещё ничего не успел объяснить, но смог спасти самую золотую девочку на свете. Наконец, блондин вышел из спальни Гермионы и устало опёрся о дверной косяк, тем самым вырывая Поттера из мысленных метаний. Профессиональный взгляд аврора сразу отметил, что обычно идеально выглядевший волшебник сейчас явно измучен и невероятно вымотан. Рукава рубашки Малфоя оказались небрежно закатаны по локоть, а сама светлая ткань перепачкана кровью. Её грязной кровью, подумал Поттер, как выразился бы любой из священных двадцати восьми, но, похоже, конкретно этого волшебника это нисколько не волновало, закончил интересное наблюдение Гарри. Наконец, тяжело вздохнув, Малфой заговорил: — С ней всё будет в порядке. Иди домой, Поттер. Гарри только и успел сказать: — Спасибо тебе за… Как из спальни послышался женский голос, до боли родной. — Драко, останься... Оба мужчины недоумённо оглянулись. Но лишь один из них быстро понял, что Гермиона бредит. Малфой чуть ли не бегом вернулся к пострадавшей и присел на краешек кровати, взяв волшебницу за руку, а вторую руку приложил к её лбу и озабоченно произнёс, не оборачиваясь на следом вошедшего Поттера: — Не понимаю, она не должна бредить. Будто ещё что-то мешает исцелению… Гарри обеспокоенно вглядывался в мертвенно-бледное лицо подруги. — Я могу чем-то помочь? Драко лишь цокнул, явно продолжая говорить непонятно с кем. — У неё сильный жар, да, разумеется, не всё можно залечить магией пока она не пришла в себя... Но и бредить она не должна, повреждения слишком серьёзные, поэто… Договорить ему не дала вновь заговорившая Грейнджер. — Драко... Гарри Поттер нахмурился, глядя на этих двоих, которых, как он думал, хорошо знал, губы сами собой сжались в жесткую линию. Ведь прямо сейчас ситуация принимала совершенно иной оборот... Малфой, прямо на глазах Гарри, с нечитаемым выражением лица склонился к его лучшей подруге, которая в бреду называла имя волшебника, с которым их по идее ничего не связывало. Более того, они с момента знакомства находились в самых отвратительных отношениях. Сам же Драко с тревогой вгляделся в женские черты, искажённые гримасой боли. Малфой ласково провёл кончиками пальцев по лицу молодой женщины и заботливо убрал прилипшие ко лбу кудряшки. Он заговорил прежде, чем Гарри успел задать свой очевидный вопрос. — Не сейчас, Поттер, позже поговорим. Она бредит, а этого быть действительно не должно. Грейнджер сейчас должна пребывать в мире грёз, в той фантазии, где ей точно лучше всего... Поттер продолжал стоять на месте, с изумлением и тревогой глядя на то, как Гермиона отреагировала на голос Малфоя прямо сейчас. Молодая женщина тянулась к нему. Очевидно. Оставалось только гадать, как давно эти двое вместе. Происходящее уже больше походило на гипотезу, имело смысл. Его охватил гнев, слова сами сорвались с языка. — Так вот, Малфой, почему на неё покушаются, кто-то знает о ваших отношениях. И как давно вы двое вместе? Малфой поджал губы и ненавидящим взглядом посмотрел на Поттера; такого прилива ярости друг к другу оба не испытывали со времён Хогвартса. — Мы не вместе. И это никак не относится к делу. Я пытаюсь разобраться что не так! Её состояние опасно и нестабильно! А ты моё время тратишь на глупые домыслы. Тем временем, Гермиона совсем не помогала. Она прильнула к руке ошеломлённого Малфоя и вдохнула его запах, прижимаясь ещё ближе. Поттер скрипнул зубами, на его скулах ходили желваки от напряжения. — К твоему сведению, это тоже важно! Это может быть причиной! И вообще… Тебе, нет, — он неопределённо всплеснул сразу обеими руками, — вам обоим придётся мне всё объяснить. Прямо сейчас! — сделав паузу и оглядев подругу, почти сестру, он всё-таки продолжил более спокойно: — Но так как она в отключке... Кстати, как долго ещё твои чары продержат её в этом состоянии? Малфой не выдержал и, с сожалением высвободив свою руку из хватки Гермионы, быстро влил в рот какой-то флакон, затем встал и молча направился в сторону гостиной. Гарри хмуро последовал за ним.

***

      Оба мужчины буравили друг друга тяжёлыми взглядами, ни один из них не собирался сдаваться первым. А за окном тем временем занимался рассвет. Тёмное небо приобретало лиловые оттенки, которые совсем скоро должны смениться более светлыми, и, наконец, осветить город своими мрачными серыми осенними полутонами. Гарри здраво рассудил, что Малфой в любом случае ничего не расскажет, лишь ответит на вопросы, и этому может быть две причины. Одна хуже другой. Или же между ними действительно что-то есть, и поэтому какой-то ублюдок охотится за его лучшей подругой, как когда-то за покойной Гринграсс. Версия вполне рабочая, ведь у Малфоев после войны количество врагов значительно возросло. Или же другая причина: блондинистый соплохвост каким-то образом залез под кожу его, Поттера, Гермионе и потом бросил. Обе теории сводились к одному — виноват Малфой. Решением виделось лишь узнать всё прямо сейчас. Остаётся спросить. Ведь он не имеет права утаивать что-либо от следствия. И на это можно нужно давить. Главное — сохранять спокойствие. И Гарри надавил. — Я хочу знать. Всё. Ты же сам понимаешь, что не имеешь права утаивать информацию от следствия. Малфой усмехнулся: — Хорошая попытка, Поттер. Но, как я и сказал, между нами ничего нет к сожалению. Спроси завтра у своей подружки, она подтвердит. Теперь усмехнулся уже Поттер, он отчётливо услышал горечь в признании Малфоя. Начальник аврората облокотился на спинку дивана, встав чётко напротив блондина, и устало снял очки, после чего ущипнул себя за переносицу. — Но было. Не так ли? — по молчанию Малфоя он всё понял и не стал тянуть с угрозами. — Не заставляй меня докладывать об этом, чтобы вы оба были вынуждены дать показания под Веритасерумом. Учитывая сложившуюся ситуацию, это будет единственным разумным решением в глазах Министра. Скажи мне. И я решу, стоит ли посвящать в это кого бы то ни было. — Внезапно его интонация сама собой сменилась более нежной, даже отчаянной: — Я очень люблю её, она моя семья. И я без преувеличений готов отдать жизнь за Гермиону. — Вернувшись к стали он закончил: — Не испытывай моё терпение. Малфой нисколько не волновался, казалось, что ему вообще безразлично происходящее, но в самый последний момент Поттер, благодаря долгой службе в аврорате, а также дарованной ему от рождения наблюдательности, заметил едва уловимый проблеск отчаяния или, скорее, печали, проскользнувший во взгляде блондина, а это наводило уже на другую версию, весьма маловероятную, разумеется. Тем не менее, голос Малфоя никак не выдавал и звучал ровно. — Я — её маленький грязный секрет, Поттер, — ядовитая усмешка исказила красивые черты, — то, чего героиня войны стыдится больше всего на свете. — Поттер затаил дыхание, стараясь понять, о каком промежутке времени говорит Малфой. И, видимо, тот действительно был сильным легилиментом, как и говорил Кингсли, раз сразу ответил на незаданный вопрос: — У нас была интрижка в школе, на дополнительном году обучения. Потом она заявила, что моё существование в её жизни сильно повредит карьере. История исчерпана. Это никак не относится к текущему делу. И об этом не знал даже ты, её семья. Или твоя жена, которая жила с Грейнджер в одной комнате. На этом допрос окончен, я полагаю. — Малфой хлопнул руками по столу, на который облокотился ранее, и слегка размял плечи под пронизывающим насквозь взглядом начальника Аврората. Гарри не верил. Ни единому слову. Малфой определённо лгал, глядя ему в глаза. Не сходится. Всё не сходится. — Нет. Ты врёшь, — тут же озвучил свои мысли Поттер, — Гермиона никогда не отвернётся от близких. А тут она в бреду зовёт не меня, не Рона, а тебя! Даже когда против меня был весь магический мир, а я всё равно говорил, что Реддл возродился, Гермиона не отвернулась. На турнире Трёх волшебников аналогично. Да мы крестражи искали с ней вдвоём какое-то время, когда Рон бросил нас... Она защищала тебя в суде! Она считала уже тогда тебя невиновным... Она никогда бы не отвернулась от того, кого любит... Настала очередь Малфоя смеяться. — Видимо ты очень плохо знаешь свою подругу, либо переоцениваешь значимость моей персоны в её жизни. Можешь дать Веритасерум нам обоим. Доложить всем. И если это усугубит ситуацию, а ты сам знаешь, что усугубит... Гарри даже слушать не стал, отрицательно качая головой и кривя губы в грустной улыбке. — Нет. Ты врёшь. Не про ваши отношения, которые меня шокировали, признаться честно. Я хочу знать почему вы действительно расстались. Удивлён, что не хочешь ты. Малфой нахмурился, он никогда не был тем, кто о чём-то не догадывался, если речь, конечно, не заходила о женщинах. Тут логика была бессильна. — Я говорю тебе правду. Поттер нервно снял только что надетые очки, покрутил в руках и, не глядя на блондина, произнёс, немного посмеиваясь: — Нет-нет-нет, Малфой, это ты плохо знаешь Гермиону. И если эту причину тебе скормила она, значит ты полный кретин. Ты за столько лет так и не понял? Не читал ничего о её биографии? Не верю. — Теперь он смотрел в светлые глаза своего коллеги и чеканил каждое слово, беспощадно обрушивая аргументы, которые грозили пробить стены окклюмента: — Она стёрла память родителям о себе, чтобы спасти их. Зная, что может и не вернуться. Зная, что возвратить их воспоминания скорее всего не выйдет. Она с одиннадцати лет рисковала своей жизнью ради меня. Она сражалась на войне. Вытерпела пытки, не выдав ничего. Сражалась позже, помогая оправдать невиновных. И сражается за права ущемлённых по сей день! А если ты повёлся на этот трюк, то у неё действительно получилось оттолкнуть тебя. И знаешь что?! — Поттер недовольно поджал губы, с разочарованием глядя в светло-голубые глаза, но теперь в его голосе слышался не только упрёк, но и жесткая сталь. — Если в это полезу я, то мы никогда не узнаем истинную причину. Так что, это твоё новое задание. Узнай. Возможно, Гермиона защищает сейчас тебя. Вернее, защищает уже столько лет. Узнай это, чтобы мы смогли всё исправить. Тебе ведь не всё равно, верно? Ты же сам вызвался... Драко молча кивнул, продолжая наблюдать за тем, как свет за окном отвоёвывает у тьмы права на этот день. Слова Поттера заставили всё внутри похолодеть, а в районе солнечного сплетения противно заныло от боли. Он сдержал себя, чтобы не поморщиться, вновь грациозно оттолкнулся от своей точки опоры и направился в спальню, невербально прикрыв за собой двери. Как говорится, карты розданы. Гарри Поттер хмыкнул, ещё несколько секунд глядя на закрытую дверь, прежде чем двинуться в сторону выхода. Дома ждала Джинни, а ещё дети, которых она, скорее всего, уже вновь забрала из Норы. Как никогда хотелось убедиться, что с ними всё в порядке… Пазл в голове уже начал складываться. Гарри отчаянно хотелось верить, что его подруга будет спасена не только от нависшей угрозы, но возможно, у неё самой наконец появится шанс обрести счастье... И только сейчас до Поттера дошло, что должна быть какая-то причина одиночества самой яркой ведьмы современности. Малфой не такой уж и плохой вариант, и, раз однажды она сдалась ему, значит, у него есть все шансы повторить успех. У этого волшебника с ней действительно общего больше, чем у кого бы то ни было. А ещё его заинтересованность в деле теперь очевидна, так же как и реакция самой волшебницы на этого мужчину. Оставался лишь один вопрос: что же на самом деле скрывает Гермиона Грейнджер?

***

      Глава аврората уже знал, что Малфой получит с утра приказ от Кингсли: оставаться с Грейнджер в новом убежище весь последующий месяц, не без его, Гарри, помощи. Им обоим запрещено будет выходить куда-либо за пределы этого защищённого места или принимать гостей после случившегося. Отдел аврората, состоящий из бывших орденовцев, прямо сейчас готовил сотрудника, который под оборотным отыграет роль приманки в виде Гермионы. На подготовку уйдёт целая неделя, которую пострадавшая якобы проведёт в Мунго. Там уже оцепили три палаты и поставили охрану. А настоящая Грейнджер должна восстановиться и, по словам Малфоя, который за последние годы стал лучшим, если речь шла о снятии тёмных заклятий, на всё уйдёт не менее месяца. Преступник будет доволен и должен купиться, что героиня второй магической войны останется на неделю в Мунго, откуда и начнётся операция по его поимке. Спустя эти семь дней, в жилище Гермионы переедет её двойник, а Грейнджер, конечно же, уже будет под защитой другого места. И Поттер как раз знал такое — самое надёжное и неприступное во всей Британии, которое на поверку оказалось надёжнее, чем Хогвартс или Гринготтс.

***

      Драко сидел на шикарной софе, которую трансфигурировал буквально из ничего, вернее, из пуфа в спальне Грейнджер. Он размышлял, задумчиво глядя на то, как вздымается её грудь от ровного дыхания, как расслаблено её лицо, а уголки пухлых губ изогнуты в лёгкой полуулыбке. Эта женщина, как он называл её про себя, оставила когда-то очень глубокую незаживающую и временами кровоточащую рану в его сердце. Причём сделала это намеренно. И теперь он знал. Только вот легче от этого знания почему-то не становилось. Тогда почти что девятнадцатилетний юноша убедил себя в том, что больше ни одна не заставит его открыться вот так. Не заставит полюбить. Родители в то время активно настаивали на браке с младшей Гринграсс, дабы восстановить попранную репутацию семьи. А он и не сопротивлялся. Драко дождался пока девочка окончит школу. Она стала бы идеальной миссис Малфой. Красивая, умная, готовая бороться за права меньшинств… И так походила на ту, другую... Что было очень просто убедить себя в том, что влюбился не в человека, а в его качества... И если это так, значит найти любимые качества можно и в Астории. Хрупкой шатенке с тонкими запястьями и заражающей улыбкой. Он всячески поощрял её начинания, помогал в организации благотворительных приёмов… Но когда произошло то, что произошло, Драко осознал одну простую истину и возненавидел себя ещё больше. Если бы подобное случилось с Грейнджер, он бы просто не пережил. Не смог бы. Одна мысль о том, что на месте Астории могла быть... На этом моменте волшебник окклюменцией захлопнул собственный разум. Какая ирония — его самый худший кошмар воплощался в жизнь прямо сейчас. Методично и до оскомины на зубах, дотошно, выверено. Как раз тогда, когда Малфой принял решение больше ни за что и никогда не пытаться найти супругу. Будто произошедшее несколько лет назад являлось чудовищной репетицией к акту основной трагедии. Чтобы он точно больше не смог собрать себя по частям. Разношёрстные мысли бросали его от одного воспоминания к другому, но он не хотел их останавливать. Наконец позволяя себе задуматься над обратной стороной «медали». Стоило сегодня днём оказаться рядом с этой женщиной, как её тело отреагировало на него точно так же, как и его собственное на неё. Она всё ещё хотела его. Ещё и слова Поттера... Малфой уже начинал понимать. Избранный оказался прав, Гермиона виртуозно, а меньшего от неё и не ожидалось, расчищала всё. То, что тогда больнее всего ударило по восемнадцатилетнему парню с условным сроком, который, плюсом ко всем своим несчастьям, оказался в самой худшей ситуации по завоеванию дамы сердца. Мало того, что он оскорблял и унижал Грейнджер много лет подряд. Так в довершение всего, Гермиону пытала в его доме, его собственная тётка... После войны Малфои находились в незавидном положении перед всем магическим сообществом. Что уж говорить о его собственном положении перед героиней войны, которая в восемнадцать получила орден Мерлина первой степени. Удар был почти смертельным. Гермиона сначала его простила и приняла, даже полюбила, как ему казалось. Она стала тем, кто заставлял его хотеть жить, двигаться дальше и доказать всему миру, что способен на большее. Драко собственноручно возвёл её на пьедестал, который и придавил его всей тяжестью её честного признания о причине их разрыва. После слов избранного произошедшее много лет назад обретало совсем иной смысл. И, кажется, он уже ухватился за нужную нить... Но она снова ускользнула, словно снитч, который показался всего на мгновение в самом начале игры. Одно стало ясно наверняка: необходимо менять тактику, чем он невероятно усложнит ей задачу. А сейчас нужно заняться делом и выудить из себя все подходящие контрзаклятья.

***

      Прекрасный мир с любящим мужем и двумя детьми постепенно размывался, заставляя сердце стучать всё отчаяннее. Заставляя до крови сдирая кожу на пальцах цепляться за съезжающее полотно собственной жизни. Гермиона пришла в себя лишь к полудню. Она через силу разлепила отяжелевшие веки, пытаясь по привычке, сохранившейся с военных лет, нащупать палочку под подушкой. Пить хотелось до невозможности. Будто её рот подвергся высушивающему заклятию. Второе, что она почувствовала — дикую головную боль. А третье — ноги. Ступни просто выкручивало и сжигало адским пламенем. Она, едва совладав с собственным телом, всё-таки рукой потянулась к тумбочке и случайно смахнула какую-то склянку. Звон разбитого стекла тут же полоснул мощной волной боли по голове, заставляя зажмуриться и простонать. К её неожиданности она различила мужской голос среди звона в ушах и пульса, отдававшегося тяжёлым набатом где-то в середине головы. — Потерпи немного, милая, сейчас станет легче. Безуспешно попытавшись сопоставить этот голос с волшебником, которого могла бы знать, Гермиона всё-таки приоткрыла один глаз. Вместо возмущённых слов из её рта вырвалось хрипение, а Малфой уже ловко приподнял её голову и потихоньку вливал в горло наколдованную воду из стеклянного стакана. — Тише, тише, милая. Сейчас мы тебя приведём в чувство и потом будем ругаться. А пока просто пей. Он искренне улыбался, она поняла это по ямочкам на щеках, а затем ласково погладил её по щеке большим пальцем, все ещё надёжно придерживая. Она хотела было открыть рот, испуганно косясь на ноги, прикрытые одеялом, как Драко вновь заговорил тем же потрясающим тембром. — Мне нужно посмотреть, что именно с твоими ногами. Вчера я наложил несколько заклятий, не позволяя проклятию распространяться. И пришлось тебя ввести в своеобразное оцепенение, чтобы ты пребывала в грёзах. Это не опасно. Просто твоему организму требовалось время, чтобы восстановиться, и мне, чтобы найти контрзаклятье. Собрав последние силы она прошептала: — Это было обязательно? — ведь возвращаться из мира грёз было так сложно невозможно, если хотеть при этом остаться в добром здравии. Малфой быстро кивнул, давая понять, что знает, о чём она спросила. — По-другому было нельзя, ты слишком много крови потеряла. Ты побывала там, где больше всего хотела бы находиться в реальности. Несколько часов или дней ты можешь путать реальность с грёзами, но это пройдёт, — заметив, как её глаза наполняются слезами он добавил: — Всё будет хорошо, слышишь? Она утвердительно кивнула, жмурясь, тем самым пытаясь скрыть подступившие слёзы. Как давно она не слышала такой нежности в его голосе, как же этого, оказывается, не хватало... Она старалась впитать чудное мгновение в себя каждой клеточкой кожи. Все происходящее так сильно походило на грёзы… А может и не было ими? Или наоборот, это были именно они? Гермиона и различала и нет одновременно, где заканчивается её фантазия. А его ласковый голос не давал возможности сосредоточиться. Он был именно таким, как в её грёзах. — Гермиона, мне сейчас потребуется твоя помощь, — Драко аккуратно откинул одеяло, — ты готова? — снова молчаливый кивок. Потому что говорить было слишком... Больно? Страшно? Додумать мысль она не успела, потому что Малфой снял чары стазиса. Волшебницу тут же пронзила обжигающе-острая режущая боль, она почувствовала, как кровь стремительно покидает её тело. По ногам всё выше и выше появлялись новые порезы, причиняя просто адские муки. Перед глазами снова поплыли грёзы, возвращая её разум в состояние безмятежности, и физическая боль уже не ощущалась так явно. Спустя дюжину заклятий Драко, наконец, смог выяснить в чём дело. И всего через пару минут разрушил поразившее её проклятье. Блондин немного поморщился, осматривая всё ещё поражённые участки, а потом серьёзно посмотрел на Гермиону. — Могло быть и хуже. Из хороших новостей — это не смертельное проклятье. Из плохих — восстанавливаться будешь около месяца. Он продолжал напряжённо водить палочкой над её телом, совершая какие-то сложные манипуляции. И что-то записывая с помощью прыткопишущего пера. Гермиона не вслушивалась в его тихое бормотание, после всех перенесённых экзекуций, лишь наслаждалась его голосом, постепенно приходя в себя. Шум в ушах затихал, красная пелена отступила, оставляя после себя белые круги, расплывающиеся перед глазами. С досадой вспомнив предыдущий вечер и расплачиваясь теперь собственной немощью за глупые принятые решения, она стоически стискивала зубы и несколько раз до крови прикусила губу от боли, пока Малфой пытался окончательно обезвредить проклятье. Нет, разумеется, это оказалась терпимо, на фоне Круциатуса, который ей не посчастливилось испытать на себе много лет назад. Когда у Драко на лбу появилась испарина, а костяшки пальцев побелели от напряжения, Гермиона подала голос, ощущая, что нестерпимая боль наконец немного отступила. — Кажется, получилось. Малфой лишь хмыкнул, поджав губы, на её фразу. Не дав ему заговорить и начать обвинять, она продолжила: — Я знаю, что поступила как идиотка. Этому нет оправдания. И у меня тоже есть новости. Дай колбу, я поделюсь воспоминаниями с аврорами. Я смогу его опознать! Драко тяжело вздохнул и посмотрел на неё таким взглядом, будто перед ним несмышлённый ребёнок. — Во-первых, чтобы ты знала, я не собирался тебя отчитывать. А во-вторых. Я тоже могу его опознать, как и дюжина авроров. И не только из-за вчерашнего. Как видишь, это совсем не помогло, раз он ещё на свободе. Но не об этом сейчас. По легенде ты в данный момент находишься в Мунго. Гермиона недоумённо вскинула бровь. — Но разве это разумно? Ведь... — её руки подрагивали, не то от боли, не то от пережитого вчера страха, и поэтому она поспешила спрятать их под одеяло. Его голос стал серьёзен, и теперь уже невозможно стало различить хоть какие-то крупицы нежности или заботы. Она поняла, что сейчас он вводит её в курс дела. И это приказ, скорее всего исходящий непосредственно от Кингсли. — Разумнее некуда. Мы не можем якобы отправить тебя в другую страну, этот псих может последовать за тобой. И мы потеряем даже минимальную надежду поймать его. Мы не можем отправить кого-то вместо тебя на работу прямо сегодня, потому как он сразу поймёт. После таких проклятий достаточно долгий период восстановления. Её пронзила догадка: они собираются отправить кого-то вместо неё под оборотным, в качестве приманки. — Оборотное?! Исключено, я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал... Ты уверен, что я не смогу встать раньше? Или давайте действительно поместим меня в Мунго! — Гермиона вновь по привычке прикусила губу и случайно всхлипнула, не в силах скрыть то, что прокусила её практически насквозь. Малфой тут же отреагировал, сжав её щёки и челюсть, тем самым заставляя открыть рот. — Ты чокнутая! Не могла сказать, что тебе больно?! Грейнджер! — он почти рычал. Она в ответ больно хлопнула его по руке. — Не смей так со мной обращаться! — её негодование выглядело весьма комично, потому как он продолжал сжимать её щёки в этот момент. Малфой от этого вида немного расслабился и всё-таки выдохнул, не дав гневу взять над собой верх. — Ты на полном моём попечении. Ясно? — не удосужившись даже предупредить, он снова открыл ей рот тем же варварским способом и капнул рябинового отвара, отчего её раны тут же затянулись. — Я снял с тебя все проклятия, которые ты умудрилась вчера получить, кроме одного. Оно не угрожает жизни, но я пока не разобрался в его множественных составляющих… Не волнуйся, мне потребуется немного времени на это. Может быть, ты чувствуешь что-то? Ничего не изменилось? Воспоминания? Чувства? Желания? Возможно что-то болит? Гермиона едва сдерживала себя. Но она ничего не скажет. На второй план отошло даже его нахальное поведение. — Нет. Всё как и было. Если это не опасно, думаю, не стоит тратить время. По крайней мере, пока не поймают этого… Драко задумчиво вглядывался в её лицо, опасаясь, что слышит ложь, но спорить не стал. — Я разберусь с этим в ближайшее время. Если что-то почувствуешь, скажи, договорились? — Гермиона задумчиво кивнула, явно пребывая в своих мыслях, отметил для себя Малфой. — А сейчас ты скажешь мне, какие вещи собрать, и мы переместимся в более безопасное место. Гермиона скептически приподняла бровь, немного удивлённая тем, как легко Малфой отступил с расспросами, на него это похоже не было, но уступать ему от радости всё же выше собственных сил. — Ты это всё сейчас серьёзно? Волшебник решил идти ва-банк, ведь сомнения уже закрались и даже подтвердились в некоторой степени. Её задумчивый вид, абсолютное спокойствие относительно того, что проклятье не удалось снять. И зная Гермиону Грейнджер, вывод напрашивался сам собой: она в курсе проклятия, но и так просто не выложит информацию. Если верить утверждению, что в женщине должна быть загадка, то с этой волшебницей было с точностью до наоборот. Скорее в загадке где-то тщательно скрывалась женщина. Совершено не реагируя на провокацию, Малфой очаровательно улыбнулся, прежде чем сменить эту маску на серьёзное выражение лица и продолжить. — Абсолютно. Вчера, пока мы были на мероприятии, нашли ещё один труп. А теперь ответь мне, что ты скрываешь, Грейнджер? Гермиона недоумённо моргнула. — Как... Он лишь отмахнулся. — Грейнджер, что ты скрываешь? Я должен знать. — Ты о чём? — её глаза забегали, но она старалась максимально сохранять спокойствие. Драко получил свой ответ. Очевидно, что он был даже на те вопросы, до которых Малфой и не помышлял когда-нибудь допытаться. Но сейчас мужчина твёрдо решил приберечь свой вчерашний разговор с Поттером до лучших времён. В данный момент его волновали более насущные проблемы. Жаль, что он даже не подозревал, как близок был к разгадке прямо сейчас. — Почему кулон не работает на тебе? Это просто невозможно. Я вчера был в Мэноре и разговаривал с родителями перед приёмом, отец не понимает как такое вообще возможно. Гермиона сглотнула ком в горле. — Твои родители знают, что он у меня? — она машинально схватилась пальцами за изящное ювелирное изделие. Малфой усмехнулся, глядя на этот инстинктивный жест. — Тебя удивляет? — она сначала кивнула, а затем отрицательно покачала головой, что не могло не позабавить, но он невозмутимо продолжил: — Я жду. — Может, дело в моей крови? Эта неудачная попытка выдавала её с головой. Драко был уверен, теперь она всё расскажет, оставался лишь вопрос времени. Волшебник фыркнул: — Чушь. Сама же понимаешь. Ты ведь отлично знаешь историю, Грейнджер, этот кулон работал на маггле. Люциус Малфой I чуть было не женился на принцессе Елизавете I. До принятия статута, мои предки не гнушались общения с влиятельными магглами. Так вот, она ему вернула эту вещь со словами, что не хочет, чтобы о несостоявшемся супруге вообще что-то напоминало. Предполагаю, что на самом деле замешано было ещё одно довольно-таки неприятное проклятие… Но, речь не о том. Так вот, я спрашиваю ещё раз. Что ты скрываешь?! Гермиона недоумённо пожала плечами и промямлила: — Понятия не имею. Может... Может важны чувства? Драко снова усмехнулся. — Ох, Грейнджер, не играй со мной. Говори правду. Что ты сделала с собой? Кулон странно себя вёл ещё до несчастного случая, так что — правду. Будь добра, сэкономь моё время. Гермиона раскраснелась, она по крайней мере постепенно приходила в себя, отметил Драко. По мере восстановления сил к этой ведьме возвращалась присущая ей воинственность. — Я уже сказала, что понятия не имею! У меня нет таких древних артефактов, чтобы в этом разбираться также хорошо как твоя семья! — её руки подрагивали, она была на грани. Внезапно для Гермионы Малфой сменил гнев на милость. Она сама не заметила, как всего на миг открыла свой разум искусному легилименту, а он воспользовался, теперь наверняка зная куда давить. — Иди сюда. — Она непонимающе уставилась на него, пару раз моргнув в недоверии, сбитая с толку внезапной переменой настроения. Её брови поползли вверх, когда блондин цокнул и вероломно залез на её кровать даже без намёка на разрешение. Устроившись удобнее и подложив пару подушек себе под спину, волшебник просто притянул к себе растерянную Гермиону и стал проглаживать по спине. В голосе вновь послышались нотки заботы. — Сильно испугалась вчера? Сначала она молчала и даже попыталась вывернуться из нежелательных, таких неправильных объятий. Но он не позволил и продолжал, будто так и надо. Будто происходящее могло быть в порядке вещей! И это самое происходящее до абсурда смахивало на грёзы, от которых она ещё совершенно не отошла, чем, наверное, и объяснялось её бездействие и попустительство. — А вот я сильно. Признаться, ещё я очень боялся опоздать. И знаешь, ты мне тоже бывает снишься… — торопливо поправив себя, он добавил, дабы развеять подозрения относительно применения к ней легилименции, — всё также болтаешь во сне, Грейнджер, — помолчав, Малфой снова заговорил: — Что же ты наделала, любимая? — хотя вопрос и был риторическим, однако, Драко точно знал что сейчас произойдёт. Гермиона ожидаемо очень сильно зажмурилась и задержала дыхание, чтобы не расплакаться. Молодая женщина сглотнула, но это не помогло. Непроходящая острая боль в ногах или вчерашнее происшествие не имели ничего общего с причинами подступивших слёз. Перед глазами стояло то, что она видела в грёзах. И эта картина вырывала сердце из груди. Заставляла вновь пережить то, что должно было остаться в прошлом много лет назад. Малфой добил: — Поплачь, милая, я никому не расскажу. Всё будет хорошо. Обещаю. И по кулону родители уже ищут всю доступную информацию. К собственной неожиданности она действительно разревелась, прямо как много лет назад. Позорно уткнувшись в грудь Малфоя и украдкой вдыхая такой необходимый, такой родной аромат. Она оплакивала не прошлое, а несостоявшееся, невозможное будущее.

***

      Гарри вошёл в дом подруги без каких-либо проблем. Ведь самолично наложил все необходимые защитные вчера. Его сердце забилось чаще и быстрее, когда он услышал её голос, она ревела навзрыд, чего с Гермионой не случалось уже…? Да никогда не случалось. Плакала? Да. Бывало несколько раз. Истерика полномасштабная — нет. Он хотел вломиться в спальню и прибить Малфоя, ведь наверняка именно тот её довёл, ещё и после вчерашнего. Выхватив палочку, с суровым выражением лица избранный направился на помощь подруге. Но в последний момент решил всё-таки сначала посмотреть, что же там происходит на самом деле. Дверь оказалась приоткрыта. Кто бы сомневался? Как шутил Малфой, «избранный в детстве купался в Феликс-филицис». Поттер взмахнул палочкой, и поток воздуха плавно и беззвучно приоткрыл дверь немного сильнее. Гарри не стремился прятаться. Его глаза тут же встретились со светло-голубыми Малфоя, который уже навёл на него свою палочку, но затем, узнав визитёра, также незаметно опустил, тем не менее продолжая держать древко наготове. И то, опустил лишь после того, как Гарри продемонстрировал, что убрал своё оружие. На груди блондина рыдала его лучшая подруга. Малфой приложил указательный палец другой руки к своим губам, дав понять, чтобы Поттер молчал, а сам продолжал гладить Гермиону по спине, путаясь пальцами в её пышных локонах и прижимая теснее к себе. — Грейнджер, нам с тобой предстоит пожить в Мэноре некоторое время, и поверь, я тоже от этого не сильно в восторге. Ты наверняка помнишь, что я сбежал оттуда сразу после школы, при первой возможности. Но с другой стороны, там огромная библиотека, ты будешь в шоке от количества редких книг и артефактов, к тому же это действительно самое безопасное место в Англии... Гермиона ещё раз всхлипнула и подала голос. — Почему я только с тобой веду себя как истеричка? Как ты это делаешь? Малфой поцеловал её в макушку под взглядом ошалевшего Поттера, над чем искренне посмеялся в душе. Ведь когда-то он мечтал, чтобы она не стеснялась его... Мечтал вот так ошарашить весь волшебный мир. Мечтал прервать безукоризненную чистокровность своего рода. — Потому что ты не в силах устоять передо мной. Помнишь? — Неправда! — всхлипывая у него на груди умудрялась спорить она. — Тогда почему ты плачешь в моих объятиях? — Малфой искренне улыбался, отчего на его щеках появились очаровательные ямочки. — Ох! Ты невыносим! Чего ты сейчас добиваешься? — Гермиона тайком бросила взгляд на него и не смогла сдержать собственную улыбку, как хорошо, что блондин не видел её лица. Став серьёзнее, он ответил. — Ты должна была поплакать. И тебе, я в этом уверен, стало куда легче. — Ещё раз вдохнув потрясающий аромат её волос, он нехотя заговорил: — Скоро должен заглянуть Поттер, не думаю, что ты бы хотела быть застигнутой в столь компрометирующем положении. Гермиона резко подняла голову и посмотрела на Малфоя. К счастью Поттера, который едва успел отскочить от двери спальни. Тем не менее, герой магического мира очень хотел знать всё, поэтому вслушивался в каждое произнесённое слово. — Гарри не должен знать, что между нами вообще что-то... — До сих пор стыдишься меня? — голос Малфоя прозвучал иронично. — Я тебя не привлекаю как женщина в любом случае, — фыркнула Гермиона, — поэтому разговор бессмысленный. А вот вопросов возникнет масса, и тебя отстранят скорее всего, — выбираясь из уютных объятий, бравировала волшебница. — Грейнджер, я сегодня услышу от тебя правду? — тон блондина звучал устало и без особого энтузиазма. Будто он знал, что ничего дельного не услышит. — Да. Я не хочу, чтобы кто-то знал о том, что я по юности и глупости спуталась с тобой в школе! Мне не нужна такая слава. — Гермиона знала, что Драко снова разозлится, как и когда-то. Возможно, даже попросит отстранить его... Но она обязана ради него. Он, на удивление, остался спокоен. — А что, если я хочу? Просто начнём наше общение с чистого листа. Ты же звала меня всю ночь. Твои грёзы — это жизнь со мной. И это взаимно. Дай нам шанс? Его слова просто выбили весь воздух из её лёгких. Но допускать подобное, даже в мыслях, ни в коем случае нельзя. Гермиона повысила голос. — Тебе нужна чистокровная невеста, которая родит тебе таких же наследников, чтобы ваш род продолжал оставаться в числе священных двадцати восьми. Помнишь? И ты прекрасно осведомлён, что я не хочу этого всего. Это не для меня. Ты не для меня. Мы слишком разные. И твоё клеймо ПСа не даст мне претендовать на должность Министра. Слишком много минусов даже в возможности гипотетически рассмотреть право на существование подобного сомнительного союза. Малфой, к удивлению Гермионы, крепче взял её за голову и прошептал в самое ухо, обжигая своим дыханием, заставляя сердце сделать кульбит, кожу покрыться мурашками, а саму женщину заставить забыть, что нужно дышать. Он выдохнул лишь одно слово, едва коснувшись губами её нежной кожи: «Лгунья». Не то, чтобы Драко действительно рассчитывал на её согласие. Совсем наоборот, он хотел ещё раз услышать причины отказа. Наверняка разгадка крылась именно в этих деталях. Но пока он ничего не мог понять. Конечно, промелькнули мысли о том, что отец мог ей угрожать. Но Драко тут же от них отмахнулся. Ведь Люциус бы цеплялся всеми частями тела за идею восстановить репутацию семьи таким неординарным способом. И как раз в этот момент Поттер, который ожидал, судя по всему, бурной сцены с выяснением отношений, подал голос из гостиной, намеренно громко хлопнув входной дверью. — Малфой, Гермиона, вы где? Всё в порядке? Оба волшебника внимательно слушали её рассказ о вчерашнем вечере. И если Драко делал это молча, стараясь проанализировать каждое её слово, то Гарри задавал кучу вопросов, заставляя ещё не до конца здравый разум зависать. Из рассказа ведьмы выходило, что нападавший попытался наложить на неё Империо ещё на приеме, причём у него почти получилось. Гермиона теперь не могла припомнить, почему срочно решила покинуть приём и почему эту идею считала именно своей собственной. Затем она отправилась не к самой ближайшей точке аппарации, что тоже на неё совершенно не было похоже. Но когда незнакомец протянул ей руку, она опомнилась. Отскочив на пару шагов, чтобы он не утянул её за собой в аппарацию насильно, она постаралась оглушить нападавшего. Тот оказался слишком силён даже для неё, ведьмы, обладающей поистине исключительным магическим потенциалом. Гермиона уже тогда поняла, что продержаться в дуэли ей помогает лишь кулон, который и помог побороть Империус. Она решила отступить, стараясь найти аврора, охранявшего пост. Ведьма попыталась сбежать, ведь аппарировать вблизи от нападавшего было все равно невозможно, по пути она сбросила туфли, А потом… Она почувствовала ту самую боль в ногах и уже плохо помнила происходящее, только летящие друг в друга заклинания. К тому времени, как появился Малфой, она уже не надеялась на чудесное спасение. Драко пришёл на помощь в самый последний момент, когда она лишилась палочки.

***

      К своему огромному разочарованию и негодованию, Гермиона действительно переезжала в Малфой-мэнор по приказу Министра на неопределённый срок. Это пугало. Встреча с Люциусом и Нарциссой Малфой уже не вводила в оцепенение, как десять лет назад, но заставляла чувствовать себя дискомфортно. Когда Драко на руках внёс её в одну из многочисленных и дорого обставленных классических гостиных замка через камин, его родители вежливо поприветствовали гостью и больше знать о себе не давали. Гермиона все ещё не могла ходить, она не чувствовала ног практически до бёдер. Драко и эльфы всё время находились с ней рядом. Её кормили исключительно изысками и за ней ухаживали так, как никогда в жизни. Молодая волшебница отказывалась наотрез спускаться к трапезам, объясняя это тем, что носить её на руках три раза в день — уже чересчур. От компании Драко за обедами она тоже отказалась, объясняя это тем, что по правилам этикета волшебник всё же должен присоединиться к родителям. На самом же деле она не хотела попасть в ту самую комнату, где когда-то прошли самые страшные часы в её жизни. В комнате, которая навсегда отпечаталась в её памяти не столько Круциатусом, сколько обещанием Беллатрикс Лейстрендж, которое та сдержала перед смертью. К неудовольствию начальника отдела правопорядка, её совершенно несправедливо полностью отстранили от работы. Поместили в своеобразный информационный вакуум. Впервые за десять лет ей было настолько невыносимо. Она ничем не была занята, а это значило, что душу и разум вновь разрывала на части нестерпимая боль безысходности. Драко стоически сносил все капризы и ужасное настроение своей гостьи. Он ни разу не повёлся на провокации, оставаясь милым, заботливым и радушным хозяином, чем злил ещё больше. Он приносил ей редчайшие фолианты из библиотеки, настолько древние, что магглорождённая волшебница даже не мечтала когда-либо к ним прикоснуться. Затаив дыхание, она с трепетом, присущим наверное только ей одной, водила кончиками пальцев по корешкам или что-то быстро строчила в свой ежедневник. Они вели многочасовые дискуссии о работах средневековых чародеев. Критиковали договорённость между эльфами и волшебниками, после которой домовики оказались в добровольном рабстве. И Драко был абсолютно согласен с Гермионой в том, что изначальный договор извратили. Ведь домовики находились «в добровольном рабстве до тех пор, пока не заработают себе на одежду», но со временем такой исход превратился в позор, и если эльф получал одежду, это приравнивалось к изгнанию… К разговорам о прошлом, об их общем прошлом, Малфой по какой-то ведомой лишь ему причине, не вернулся ни разу. И Гермиона теперь с неотвратимой уверенностью ждала того дня, когда он вывалит на неё всё. Драко был из тех людей, кто безупречно носил любые маски, но когда они срывались одна за другой, то пробирало до костей от его жестокости. Например, после войны, когда его родители в письме заикнулись о чистокровной невесте, он не просто проигнорировал послание. Наследник благородного рода явился в отчий дом, чтобы расставить точки над «i». Что происходило в Мэноре в тот ясный мартовский день оставалось для Гермионы загадкой, она лишь из газет узнала о скоропостижном отъезде во Францию старших представителей семьи Малфой. На её вопрос Драко безразлично пожал плечами и сказал: — После нашей ссоры отец решил вернуться на родину предков. Возможно, ему там наконец удастся избавиться от своих предрассудков.

***

      Две недели в родовом поместье Малфоев одновременно пролетели очень быстро и тянулись слишком долго. Как-либо объяснить эту метаморфозу Гермиона не решалась даже себе самой. Возможно потому, что прекрасно знала ответ на этот вопрос. За окном сегодня валил снег, не прекращаясь со вчерашнего вечера, он сыпал мелкой крупой, создавая то самое предпраздничное настроение для многих в эту пору. С самого утра волшебница проснулась от слишком яркого света, заполнившего собой высокие, закруглённые сверху оконные проёмы. И теперь, сидя в кровати, она наблюдала за тем, как окрестности Малфой-мэнора застилал белый ковёр. В выделенной ей спальне весело потрескивал огонь в огромном камине, наполняя душу уютом. Эта комната пропиталась ароматом свежесрезанных белых роз из оранжереи Нарциссы, о которой так много рассказывал Драко в юности Гермионе. Молодая женщина ещё раз оглядела привычную комнату, ведь в день прибытия и ещё пару последующих была слишком слаба, поэтому сразу даже не разглядела, что именно её окружает. Вкус у хозяйки поместья был безупречный, нужно признать. Светло-персиковые стены изумительно сочетались с изысканной мебелью из ольхи тёплого оттенка горчичного меда. Огромный камин из розового мрамора, многослойные портьеры, сочетающие в своих слоях и белый, и персиковый, и даже голубой с розовым. Полотна знаменитых художников-волшебников украшали идеально ровные стены с лепниной у потолка. Картина, висевшая напротив кровати, особенно нравилась Гермионе. Одинокий, как и она сама, тюльпан, раскачивающийся на ветру. Цветок был ровно того же оттенка, что и стены, а его стебель и лист под ольху, в цвет мебели, даже фон полотна идеально повторяли узоры на мраморе камина. Наверняка это произведение выполнено на заказ, как, впрочем, и всё остальное в Мэноре, подумалось гостье. Взгляд зацепился за хрустальную люстру, свечи которой искусно возвышались из прозрачных бутонов, переливавшихся всеми цветами радуги. Объяснять, что освещение днём ей не требуется оказалось занятием бесполезным, но признать стоило — так действительно становилось уютнее. На журнальном столике красовался ароматный букет, который вновь привлёк внимание молодой женщины. Несмотря на банальность, Гермиона любила эти цветы, их волшебный аромат напоминал ей о наиболее счастливых днях юности, о тех днях, когда она даже раздумывала над тем, чтобы называть свою дочь Розой. Губы женщины тронула лёгкая улыбка, когда она вспомнила, что именно видела в своих грёзах. Гермиона снова нахмурилась, возвращаясь мыслями в настоящее. Ведь понятия не имела, что происходит во внешнем мире, и это напрягало. А ещё пугало то, что чувства к Малфою никуда не делись за столько лет. И с каждым днём она всё с большим нетерпением ждала их неспешной беседы. Он обязательно приходил к ней утром, чтобы выпить чай, а также после обеда и ужина, чтобы поговорить. На днях Драко притащил первое издание «Воинственного колдуна», которое издавал его далекий предок, Брутус Малфой. Драко предложил спалить в камине этот нелепый журнал, отчего Гермиона не знала, смеяться или паниковать. С одной стороны — это бесценное историческое наследие. А с другой — отвратительная антимаггловская пропаганда. Сам же наследник сомнительного чтива никакой ценности не видел, как он изволил выразиться: «В этой гнилой белиберде и бесполезной ветоши». И вот сегодня ближе к полудню Гермиону посетила леди Малфой. Волшебница вежливо осведомилась может ли войти. И проплыла в отведённые гостье апартаменты. Ещё не окрепшая Гермиона полулежала на кровати в домашних брюках и свободной рубашке с закатанными рукавами, её волосы сегодня представляли меньшую катастрофу, нежели неделю назад, но всё-таки своенравно выбивались из туго собранного хвоста. Ведь пользоваться любой магией, даже применять её к пострадавшей пока что запрещалось, к слову, именно это и спасало от посещения столовой. Составляющее в одном из нескольких снятых с неё проклятий все ещё не позволяло применять бытовую магию, потому что волшебнице сразу становилось хуже. На коленях молодой женщины располагался увесистый фолиант, а сама она что-то торопливо вносила маггловской ручкой в свой рабочий блокнот. Гермиона почувствовала себя крайне неловко за свой внешний вид, глядя на как всегда идеальную в своей аристократичной изящности Нарциссу, не имея возможности привести себя в порядок без магии. Леди Малфой, поняв её волнение, грациозно присела на соседнее от кровати кресло и мягко улыбнулась. — Вы выглядите гораздо лучше, мисс Грейнджер. Я бы сказала, даже замечательно, ведь на Ваших щеках уже появился здоровый румянец. — Благодарю, миссис Малфой, хотя я знаю, что мой вид далёк от «замечательно», всё равно спасибо, — пока она мило улыбалась и воображала, как следует себя повести дальше, хозяйка поместья решила проблему за неё. — Просто Нарцисса, дорогая, — женщина ещё раз улыбнулась, дав понять, что сейчас озвучит истинную цель своего визита, — Драко говорит, что Вы скоро окончательно придёте в себя, и даже позволил мне навестить нашу гостью, — с этими словами леди Малфой в ободряющем жесте потянулась вперёд и легонько сжала ладонь Гермионы, — и всё же я хочу знать, вам комфортно пребывание в Мэноре? Может есть какие-то пожелания? Гермиона совершено не ожидала, что к ней в этом доме отнесутся с таким уважением. Ведь в прошлый визит её пытали прямо на глазах этой статной женщины с безупречными манерами. — Нет, что Вы! Я очень благодарна Вам за предоставленный кров... И Книги!... Я не могу желать чего-то ещё. Разве что скорее поправиться. Надеюсь, что не стесняю Вас своим присутствием. Нарцисса искренне рассмеялась. — Ну что Вы, мисс Грейнджер! Вы желанная гостья в этом доме. В любое время, даже через десятки лет, если захотите посетить библиотеку, дайте знать. — Просто Гермиона, ни к чему... эти формальности, — выпалила девушка, не желая оставаться в долгу, а Нарцисса продолжила, будто и не заметив такого забавного вызова. — Гермиона, если бы Драко не сообщил о Вашем прибытии, боюсь, мы бы об этом и не узнали, возможно, оповестили бы чары самого поместья, но мой сын единственный хозяин здесь. Во время войны Мэнор именно в нём признал своего наследника, — и снова тепло улыбнувшись, Нарцисса расправила несуществующие складочки на своей шелковой мантии, того самого оттенка голубого пасмурного неба, — в этом замке более восьмидесяти спален, не считая различных залов и апартаментов, как эти. И учитывая тот факт, что мой сын разместил Вас в своём личном крыле, а не гостевом, вообще не оставил бы шанса узнать о присутствии гостей. Поэтому, Вы уж точно нас не стесняете никоим образом. — Помолчав она все же добавила: — Я очень рада наконец встретиться с Вами. Гермиона недоуменно нахмурилась, а затем покраснела. — Извините, если обидела Вас. Просто... Для меня было сложно вернуться в это место... После случившегося... Даже приглашения на Ваш знаменитый Рождественский бал я игнорировала именно по этой причине. Нарцисса кивнула. — Я понимаю. И мне очень жаль, что в тот день... Гермиона не дала договорить. — Всё в прошлом. И я не виню Вас или Драко. Все мы были на волосок от гибели в то время. Неважно на какой стороне баррикад ты находился. В опасности был каждый. Взгляд Нарциссы непроизвольно упал на предплечье Гермионы, и на долю секунды шатенка увидела, как в чертах этой женщины промелькнуло нечто, похожее на отчаяние. Ей просто не верилось, что Нарцисса искренне сожалеет о случившемся настолько. А следующая фраза женщины заставила просто перестать дышать. — Вы даже не представляете насколько тяжело было Драко. Ох, не подумайте, что я его оправдываю. Но мне с трудом удалось удержать его от необдуманного поступка, он бы похоронил вас обоих, задумай спасти. — Нарцисса улыбнулась одновременно грустно и нежно. — Да, Гермиона, он был в Вас влюблён чуть ли не с первого курса. Он просто не умолкал о Вас, — при упоминании тех давно минувших дней черты лица леди Малфой разгладились, а вокруг глаз собрались еле заметные лучики морщинок, свидетельствующие о тёплых воспоминаниях, — мой мальчик никак не мог пережить, что какая-то девчонка, ещё и магглорождённая, обходит его во всём. Разумеется, мы с Люциусом тоже не пребывали в восторге, но и вмешиваться не собирались. Гермиона слушала очень внимательно, затаив дыхание. В её мозгу безуспешно вращались шестерёнки. Она не понимала, для чего леди Малфой выдаёт тайны собственного сына. Ведь наверняка причина тому весомая, и это пугало. — Люциус как-то признался мне, что даже рад этому, ведь кто-то заставляет нашего сына трудиться в учёбе ещё усерднее. Но мне всё стало ясно во время нашей с сыном встречи после Святочного бала. Драко был очарован Вами, хоть и пытался скрыть это за бравадой ненависти, — сделав театральную паузу, лицо Нарциссы вновь посерьёзнело, теперь она смотрела на Гермиону строго, — и к счастью, или сожалению для Вас, мужчины этого прославленного древнего рода однолюбы. — Снова заговорив мягче, она добавила: — Всему виной ген вейлы, наверняка Вы догадались, ведь такой оттенок кожи и волос не взялись из ниоткуда. Гермиона просто не знала что на это сказать. Такие откровения ничего хорошего не сулили, и уж тем более она не собиралась выдавать свои тайны женщине, сына которой отвратительно бросила много лет назад. И той, с которой вообще впервые беседовала тет-а-тет. Будто прочитав мысли своей собеседницы, леди Малфой вновь заговорила. — Я пришла сюда, как Вы уже поняли, поговорить... — Выдержав ещё одну театральную, по мнению Гермионы паузу, волшебница продолжила: — Когда вы расстались с моим сыном... Гермиона, сильно закусив щёку изнутри, отошла от первого шока и, наплевав на правила приличия, переспросила, фактически перебив Нарциссу: — Что... Он... Он Вам рассказал?! Нарцисса грустно улыбнулась и отрицательно покачала головой. — Разумеется нет, моя дорогая, он слишком закрытый, чтобы делиться такими вещами... Но, я понимала, произошло что-то, связанное с Вами. О ваших отношениях я узнала совершенно случайно. Вы двое проводили рождественские каникулы в одном из наших поместий во Франции, а я как раз туда наведалась и неожиданно для себя застала там вас. Ох, не краснейте, Гермиона. — Кажется, Нарцисса была легилиментом, потому что как только Гермиона подумала о том, как именно их с Драко могли застать… Продолжила, более весёлым тоном. А Гермиона ещё больше сосредоточилась на том, чтобы закрыть собственный разум. — Вы всего лишь летали на мётлах. Драко Вас учил, хотя я, скорее всего, ошибаюсь. Немного подумав, я постояла у окна и решила не давать о себе знать. Уже после окончания вами обоими школы, я поняла, что вы расстались. Я долго думала, что это связано с репутацией нашей семьи... — Нарцисса пристально посмотрела на Гермиону, заставив последнюю буквально похолодеть от страха. Сейчас, наконец, будет озвучена причина их внезапной откровенной беседы. — Вам придётся рассказать ему правду, Гермиона. Я нашла ответ на вопрос, почему не работает кулон. А ещё, это та самая причина, которая послужила для Вас поводом поступить именно так много лет назад, я уверена, — убедившись, что Гермиона просто замерла и вся обратилась в слух, Нарцисса продолжила шокировать её своими словами, — пока, я уберу эту книгу подальше, дав тем самым возможность Вам объясниться. И как мать, я безусловно благодарна Вам за эту попытку... Но, как видите, он принял решение всё равно остаться в одиночестве. Несмотря на Ваш широкий жест. Я лишь хочу счастья для своего сына. А без Вас это невозможно, будьте уверены. Последние слова леди Малфой будто поставили шах и мат. Не оставляя права выбора. Так или иначе Драко точно обо всём узнает, вопрос нескольких дней. Но лишь потому, что его мать слишком любит своего сына, ей, Гермионе дали возможность самой во всём признаться. Молодая волшебница открыла было рот, чтобы ответить на эту душераздирающую речь. Её глаза пощипывало и пекло, хотя она бы ни за что не позволила себе расплакаться, не перед этой женщиной, снова. В этой чрезмерной чувствительности сказывалось магическое истощение, не иначе. Леди Малфой её просто добила следующим своим предложением. — Наверняка родители водили Вас в церковь, дорогая. Так вот, поразмыслите над следующей фразой: «Преисподняя полна добрыми намерениями, а небеса полны добрыми делами». Непроизнесённые слова вертелись на кончике языка, готовые слететь, как и слёзы, из-за которых уже заложило нос. Идея расплакаться уже не была такой глупой. Впервые за столько лет Гермиона почувствовала облегчение. Но в комнату вошёл Драко, разрушая всю значимость момента. Оценив обстановку он холодно произнёс: — Мама, что произошло? Ей нужно спокойствие. Мы ведь договаривались! Нарцисса горделиво расправила плечи, напоследок незаметно нежно сжав кисть молодой волшебницы, и встала, ни на секунду не стушевавшись под грозным взглядом своего взрослого сына. — Мы не ссорились, Драко. Она наша гостья и я сочла необходимым устранить былое недопонимание. Кому и не хватает воспитания в данный момент, так это тебе. Драко настороженно вглядывался в эмоции обеих, стремясь определить реальное положение вещей. Прошелестев мантией в сторону французской резной двери, Нарцисса всё же оглянулась и напоследок посетовала: — Бедная девочка не покидала свои апартаменты целую вечность. А в нашей оранжерее сегодня распустились чудесные цветы, — теперь леди Малфой обращалась лишь к Гермионе, — дорогая, когда-нибудь видели как цветут Трепетливые кустики? Вы ведь наверняка знаете, что подобное происходит лишь раз в столетие, — она заговорщически улыбнулась, — подумайте над этим, а я пока попрошу эльфов организовать бранч и принести пледы в оранжерею, есть одно место, откуда открывается потрясающий вид на эту прелесть. Оттуда с лёгкостью можно услышать аромат своей амортенции. Что ж, оставлю вас. Рада была пообщаться, Гермиона. Ещё раз улыбнувшись, Нарцисса проплыла мимо сына, который, поцеловав кончики её пальцев, пробормотал извинения, и удалилась. Драко тут же запечатал двери и наложил заглушку на спальню, быстро сократив расстояние и усевшись в то кресло, где несколько минут назад восседала его мать. — Грейнджер, точно всё в порядке? На тебе лица нет. У себя в голове Драко пытался осознать тот факт, что мать, которая всегда почему-то недолюбливала Грейнджер, сменила гнев на милость. Ведь Нарцисса два дня не разговаривала с ним после того, как он принёс на руках Гермиону в Мэнор. А вчера вечером вдруг попросила аудиенции с гостьей. И судя по приглашению в святая святых — оранжерею миссис Малфой — Грейнджер меньше чем за час вошла в ближний круг подруг его матери. Гермиона перевела отсутствующий взгляд с двери на Малфоя. — Не мог бы ты повторить вопрос? Малфой нахмурился, однако повторил сказанное, на что, немного помолчав, Гермиона задумчиво проговорила: — Жаль, что я раньше не познакомилась с твоей матерью. Она легилимент, верно? Драко ещё больше напрягся. — Это не ответ на мой вопрос. И нет, с чего ты взяла? Махнув рукой, молодая женщина проговорила почти шепотом: — Мы скоро об этом узнаем, — чем заставила Драко разволноваться и провести полную диагностику своего тела. Как только он закончил, Гермиона предложила всё-таки воспользоваться предложением Нарциссы и посетить оранжерею. Чем чуть ли не ввела его в ступор. Пока Драко на руках нёс её по длинным коридорам и залам поместья, она смогла по достоинству оценить подход хозяйки Мэнора. Ведь Нарцисса не могла не понимать, какой аромат ощутят оба волшебника. И что именно поможет им зайти в грядущем разговоре намного дальше, затронуть как раз ту самую тему.

***

      Удобно расположившись в кресле-качалке с чашкой чая в руке, Гермиона размышляла о том, с чего следует начать этот сложный разговор. Она любовалась закатом, который окрашивал в тёпло-персиковые тона огромную оранжерею. Листья тех самых трепетливых кустиков издавали приятный уху шелест. Уже около получаса они с Малфоем молча глядели на эти чудесные растения, погрузившись в своего рода транс. К облегчению волшебницы, разговор завёл именно Драко. — Чем пахнут для тебя эти цветы? — он не обернулся, продолжая лицезреть удивительно редкое явление, будто бы в задумчивости не замечая, что покручивает тамблер(6) в руках. От Гермионы не укрылся этот жест. Драко так делал и раньше, когда нервничал, будь то палочка, или любой другой предмет, имевший неосторожность попасть ему в руки. — Скошеная трава, пергамент, зубная паста и… аромат присущий конкретному человеку, не могу объяснить словами… Драко усмехнулся, сделал небольшой глоток янтарной жидкости и, наконец, потставил несчастный хайбол на небольшой столик между ними. Гермиона постаралась сдержать улыбку, осознав, что он действительно нервничал до этого момента. — Моя амортенция тоже не изменилась, знаешь… — Ты помнишь аромат моей амортенции? — удивлённо уточнила Гермиона, ведь они никогда не поднимали этот вопрос. На зельеварении она озвучила при всех однокурсниках эти ароматы, а он помнил… Малфой лишь молча пожал плечами. Но, раз тема сама так удачно задалась, она решила уточнить: — Так какой аромат ощущаешь ты? Драко глубоко вздохнул и решился. Ведь она уже по сути призналась ему. — Я чувствую твой аромат, Гермиона. И я не могу его описать. — Он устремил свой взгляд вдаль, вновь отвернувшись от неё, предпочитая лицезреть цветы. Последовав примеру Драко и отставив чайную чашку с блюдцем из тончайшего фарфора на столик, Гермиона развернулась корпусом к нему. — Это ничего не изменит между нами, знаешь? — кивнув и дав понять, что внимательно слушает, Малфой на самом деле едва сдерживал себя. Обида, злость и боль заставили его замереть, глядя в одну точку. Если она хотя бы попытается ещё раз скормить ему эту хрень о статусах, он не выдержит и применит легилименцию, а лучше подольёт ей Веритасерума в чай! Но услышанное окончательно сбивало с толку. — Я знаю почему кулон не работает на мне. Эти смены тем ему осточертели. Но Малфой вновь воспользовался окклюменцией, дабы получить ответ, в поисках которого вот уже неделю переворачивал собственную библиотеку. Ответ, который с самого начала знала Гермиона. — Для начала я хочу поблагодарить тебя за то, что не стал копаться в моей голове, иначе ты бы уже знал ответ, — всего на секунду Драко почувствовал укол совести, ведь влез в её мысли когда она очнулась, хоть и непреднамеренно, всего лишь заглянув в карие глаза, — я думаю, это связано с моим здоровьем. — Она замолчала, будто готовясь к прыжку, он чувствовал это. Он уже знал, что услышит нечто, что окончательно выбьет почву из-под ног. Грейнджер никогда не умела сглаживать. Её искренность никуда не исчезла, и это качество он любил в ней когда-то больше всего. Выросший в семье, где показывать любые сильные эмоции было чем-то недопустимым, он пребывал в восторге от её смены настроений, мимики и калейдоскопа чувств, охватывающих девушку. К тому же она даже не пыталась их скрыть, а предельная честность, принципиальность и преданность заставляли юного Драко просто сходить с ума, не веря в своё счастье. Его мысли прервала сама волшебница, а затянувшаяся пауза теперь действительно напоминала подготовку к прыжку со скалы. — Я была проклята во время битвы за Хогвартс, но узнала об этом гораздо позднее. Из-за этого проклятия не работает кулон. До конца не веря в услышанное, Драко шумно выдохнул и прикрыл глаза. В ушах зазвенело, и он почувствовал как стены окклюменции практически рухнули, он почти наяву слышал, как разбиваются и крошатся каменные монолиты. Удары сердца пульсировали в висках. В голове проносилось огромное количество мыслей. Малфой даже не задумался ни разу о том, что она ему солгала, предала его веру в неё, его чувства. Нет. Он пребывал в ярости… Ведь… Он один из лучших по снятию проклятий! У него самая обширная библиотека в Британии! Да он богат в конце концов, и мог заплатить самым потрясающим и дорогостоящим целителям! Но она предпочла остаться одна! Пазл полностью сложился. Теперь, он точно знал, что избавит её от любого проклятья, которое только может существовать. Но услышанное дальше оглушило. Хотя это и казалось чем-то невозможным… Гермиона с грустной и одновременно нежной улыбкой продолжила: — Я уже вижу, как ты решил, что всё можно исправить. Но это проклятье снять невозможно, Драко. Не существует контрзаклятья. Я объездила весь мир за последние годы. И далеко не бедна. На свете не осталось ни одного сведущего волшебника, который бы не подтвердил эти слова. — Больно не было. Давно съедающее изнутри чувство вины наконец отпустило. У Гермионы даже закружилась голова от того, насколько легче ей стало дышать. Она наблюдала за тем, как сжимаются его кулаки, и впервые за долгие годы не отказывала себе в удовольствии любоваться золотым сечением профиля этого молодого мужчины. Прекрасно знала, каких усилий Драко стоило сейчас сдержаться. Ведь они очень хорошо когда-то изучили друг друга. К счастью, или сожалению, это никуда не исчезло. Наконец раздался его спокойный и ровный голос: — Продолжай. Буквально на секунду поджав губы, а затем тяжело вздохнув, она изрекла: — Мне очень жаль, но я решила, что так будет лучше для нас обоих. Ты бы меня не оставил, а я бы всю оставшуюся жизнь винила себя в том, что обрекла тебя не на ту жизнь, о которой ты мечтал. Которую заслуживал, — и вот теперь, второй раз за день её веки налились свинцом, а в носу противно защипало. Но она сдержалась, продолжая с грустной улыбкой смотреть на того, кого любила вот уже десять лет. Голос Драко дрожал и звучал совсем глухо. Так непривычно. Он даже не закрывался окклюменцией почти что впервые во время настолько сильного потрясения. — Я очень надеюсь, что тебе действительно жаль. Но я спрашиваю сейчас о проклятии. Я тот самый стоящий ликвидатор проклятий, к которому обращается Министерство. Не припомню тебя в списке. Я полагаю, это — та самая причина, по которой ты бросила меня на самом деле. Гермиона ощетинилась. Он не имел права спрашивать об этом. Это её личная боль! И она меньше всего на свете желала бы того, чтобы он её жалел. — Драко, я не хочу об этом. Сказанного мною достаточно, чтобы ты прекратил поиски ответа на сбой в работе кулона. Это не изменить. С артефактом всё в порядке. Со мной тоже. Драко взъерошил волосы и потёр ладонями лицо, он изо всех сил старался сдержать себя. Наконец, обернувшись к Гермионе, он посмотрел той в глаза с непреклонной решимостью. — Нет. Ты ответишь на все вопросы, и это не обсуждается, Гермиона! Ты та, кто уверял меня в своей искренности, та, которой я верил безоговорочно! Та, ради кого я был готов быть выжженным с семейного древа! Скажи мне правду, дорогая. Назови мне ту драклову причину, по которой ты меня бросила! И я очень надеюсь, что она окажется весомой.— Он горько усмехнулся, глядя на то, как остекленели её глаза, а пальцы подрагивали и цеплялись за бахрому пледа. И если Гермиона могла сделать ситуацию ещё хуже, то сделала это, всхлипнув и отрицательно помотав головой, а затем произнеся всего два слова надтреснутым голосом: — Мне жаль. Несколько секунд Малфой просто смотрел на неё, глубоко дыша, пытаясь взять себя в руки. Но затем вскочил на ноги и молча подхватил хрупкую девушку на руки. Она понимала, что ничего хорошего сейчас не произошло. Он просто нёс её обратно в гостевую спальню. Малфой шагал быстро, буквально нёсся по старинным залам, под перешёптывания своих предков, которые обычно громко возмущались со своих портретов. Видимо каждый в этом поместье знал, что в таких ситуациях Драко лучше не трогать, если не желаешь сгореть дотла от выброса магии. А девушка с каждым его шагом осознавала, что наконец добилась... А чего, собственно, она добилась? Разочарования? Драко Малфой разочарован в Гермионе Грейнджер. Как раньше уже точно быть не может. Малфой не мог переместить её при помощи магии, Гермиона всё ещё была слишком слаба. Аппарация сразу после нападения едва не прикончила волшебницу, но и другого выхода не оставалось, нужно было как можно скорее убраться с места преступления и заняться спасением проклятой. Даже перемещение камином в Мэнор заставило её проспать больше суток. Поэтому Драко, стиснув зубы, просто старался как можно скорее отнести её в спальню, а затем попытаться успокоиться и примириться с произошедшим. Вся ситуация могла обернуться сильнейшим выбросом стихийной магии, который просто-напросто грозил убить Гермиону и взорвать пару тройку залов в поместье. Сдерживать это безумие помогала лишь мощная окклюменция, позволяя отключиться от происходящего. Как только он уложил её на кровать, то, резко развернувшись на каблуках, покинул комнату. Лишь железная сила воли помогла не обернуться, когда Драко показалось, что он различил очень тихое жалобное всхлипывание, уже переступив порог её комнаты.

***

      Гермиона беспомощно глядела на закрытую дверь. Она все ещё не чувствовала ног и не могла колдовать, поэтому оставалось только пережить приступ жалости к себе. Она пыталась отвлечься на любые свои эмоции, кроме боли. Убраться из Мэнора всё равно не представлялось возможным. Но если бы она могла встать, то обязательно бы хотя бы просто нервно походила по комнате или спустилась в ту самую знаменитую библиотеку. Да в конце концов можно было бы вернуться в оранжерею и ещё раз ощутить этот чудесный аромат столь редких растений! Дверь где-то дальше по коридору слишком громко захлопнулась. И весь груз произошедшего разом свалился на Гермиону. Молодая женщина со всей силы стиснула челюсти и до боли зажмурила глаза; сделав глубокий вдох, она вновь распахнула веки. По её левой щеке скатилась одна-единственная предательская слезинка. Смахнув её в нервном жесте, ведьма ещё раз вздохнула полной грудью и, наконец, произнесла в пустоту: — Прости меня, Драко. Но я ни о чем не жалею.

***