White R

Сплошные солнечные дни порождают пустыню.

***

      Если задуматься, все это время — кем я был? Гладиаторы созданы для арены. Наша жизнь — скоротечные дни между вечерними шоу. Последнее, что услышит большинство перед тем, как закрыть глаза и сгинуть навсегда в пустоте, — выстрел. Но кто-то посмеялся. Конец для одних стал началом для меня.       Раньше было не до того. Мешали придурок Дьюк, команда, вечно унылый Сова. Тренировки. Бои. У меня не было времени думать над всякой ерундой. Но сейчас, в кромешной темноте, я вспоминаю… Сосущую пустоту, до которой шаг. Я пришел из нее. Не зная арены, еще не понимая, кто такие гладиаторы. Очнулся и пришел. На звук выстрела. … алекс…       Имя — странное свойство.       Я смотрел — его глазами. На кровь и ошмётки мозга. Тогда у меня не было имени. Но из его сознания я уже понимал, что такое кровь. Я возненавидел этот запах. А та девушка, Криста, навсегда осталась единственной женщиной, которую я убил. Мы убили… И я смотрел, как она дёргается в судорогах перед тем, как умереть, а её мозг большей частью лежал на подушке… Уже потом я понял — кто ж палит из девятого калибра в упор? Это был очень паршивый выстрел. алекс, ты меня слышишь       Да. Или нет. Трудно быть в чем-то уверенным. Нужно беречь силы. В конце концов, в смертельно опасный момент у тебя всегда только одна попытка. Йен не понимает. Он не гладиатор. Пытается докричаться. Мне все равно. алекс       Если задуматься, разве не странно слышать его? Мне нравится мое… Спокойствие. Даже сердце не болит. А Йен все портит. — Алекс… — Заткнись, не смей меня так называть!       Я чувствую, как шевелятся мои губы. Я очень устал. Зол. Голоден. Я наконец-то могу отомстить. Эти ощущения… Правда мои?       Смерть Кристы — нас разделила на того, кто отшатнулся, и того, кто счёл успех стоящим цены. А потом, в полусне, я смотрел на лица тех, кто был после Кристы — на головы в бинтах, слабоумные лица, на скальпель в своей руке. Чувствовал это отчаяние: неудача, неудача, неудача… Потом шприц. И укол каждому из них. От выстрела много грязи. Приходилось учиться… Делать выводы. Пять кубиков детроморфиновой кислоты в яремную вену — как только становилось ясно, что энцефалограмма не нарисует нужной картинки. Когда понимал: снова провал — быстрей, неважно… Освободить место для следующей попытки…       Потом приходили люди в спецовках и сносили тела в подвал, к печам. Я не знаю, кто это был. Мне было некогда — я работал. Ради моей «Белой революции». Работал… Я?.. Исчезаю? Становлюсь… им? тебе надо уйти. это алекс. ты алекс. а микки не ты, микки это старое       Нет. Мне не нравилось. Я ненавидел кровь. Я увел нас оттуда. Он ушел из-за меня… Бросил все, когда не смог выносить мое «нет». Каждый день. Над каждым новым трупом. «Хватит».       На арене гладиатору нельзя отказаться. Ни разу, чье бы лицо ни маячило перед прицелом, моя рука не дрогнула. Может, это он помогал мне драться? Его шепот из тени не давал пустить себе пулю в лоб? Может, это он — настоящий «Доберман»? микки не ты       Из всех напарников и хозяев, сокомандников, «пятнышей», психосканнерщиков, единственный, кому я готов поверить, — Йен. Зачем он пришел? Что здесь делает?       Это даже не усилие. Просто досчитать до трёх. Один из дней, когда надо считать до трёх. И в конце открыть глаза. Взять чуть больше, зачерпнуть глубже… Йен — такой дурак. Ему нельзя быть здесь. Это опасно. Я — гладиатор. А он — наивный дурак. Нельзя же кидаться в огонь ради «мяса», которое обречено. Правило командной работы на арене: надо уметь… Вовремя отсечь… ненавижу кровь, а шашечники — психи, у них мозги общие, не сидел бы ты рядом… й-йен… — Вон!       Оглушительно. Уничтожающе. Разъяренно.       Он сильнее. Мы почти вернулись к началу, и я снова не знаю, кто я. — Сгинь!       Я проигрывал много боёв. Сливал, приходил последним, но живым. Мне казалось — если живой, значит, победил.        На самом деле, с самого начала у меня не было ни единого шанса. Все что я мог — каждый день продолжать двигаться к своему концу. Удивительно, что получилось продержаться так долго. Ради чего?.. — Спи.       Мы ощущаем друг друга ближе, чем если стоять спина к спине. Он успокаивается. Ему нечего бояться. Тьма уже обнимает мои ноги. Ползет вверх. Кому есть дело, барахтался ли утопленник перед тем, как пойти на дно? — Тебя просто использовали. Я использовал. Тебе пора заснуть. И не мешать. Ты — никто. Малая часть меня. Тебя не существует. Спи, и боль пройдет.       В его словах есть правда. В глубине души я знал — меня не должно существовать. Я никогда не мог, как Дьюк или Факел, назвать себя человеком. Я никогда не верил в счастливый исход. Меня бесили разговоры Совы про команду. Я не дрался в связке. Не имел дел с дураками, которые верили, что стоит постараться и однажды все станет хорошо.       Тьма ждёт. Вежливая сука. Как падальщик, ждёт когда добыча обессилит и сдохнет, прежде чем сожрать.       В его словах кое-что похуже правды — едкая, как соль, жалость. Он думает, мне крышка. Настолько верит в финал, что может позволить себе меня жалеть. Это очень просто — стоять молча столбом. Сдаться. Закрыть глаза.       Снег на земле. Отвратительная каша. И кровь. Опять кровь. Но что поделать, по другому никогда не получалось — с самого начала. Разбитая в хлам машина. Незнакомый мужчина в снегу — с проломленной головой, еле шевелится. Мне холодно. На локте — приклад. Кости болят как после хорошей драки. А напротив — Йен. В самом жалком своем виде. Кровь на подбородке. В глазах паника. …алекс…       Разве выйдет заснуть, когда тебя зовут так отчаянно громко? А он не понимает. Хочет что-то сказать. Но я не знаю даже где я. И почему Йен выглядит так словно его гнала стая собак? Почему разбита тачка? Я не знаю с чего начать, и губы не шевелятся. Эта гнида думает, что может меня жалеть.       Это не Коптильня. Я ошибся. Это арена. Настоящая арена.       Он дёргает сознание на себя. Как будто это какое-то херовое перетягивание одеяла. Я не отпускаю. Мне с ним не тягаться. Он сильнее. Руки — наши руки — поднимаются. Мы целимся. А там — Йен. Счёт на секунды. Но бой с «титаном» — всегда решают секунды. Может, вся арена была в моей жизни только ради этого? ……алекс……       Йен прав. Я — Алекс. Гладиатор. Доберман. Йену крышка. Но идиот даже не пытается бежать. Верит. Я — его лучшее «перо». И у меня есть способ справится с любым противником. Оружие — только мое. У меня… — Стопроцентная синхронизация.