Ты заставляешь меня чувствовать себя как-то так

Серафина поздравила его со слезами на глазах, когда он вошел к ней после этого. Его немного раздражало, что его сильная подруга проявила столько эмоций по отношению к нему, но в то же время он улыбнулся, тронутый этим жестом. — Он тебе подходит, Персиваль, — повторила она. — Я рада, что ты нашел такого человека, как он. — Технически, Сера, он нашел меня, — ответил он. Авроры сразу заметили кольцо на пальце Персиваля; если бы они этого не сделали, он бы серьезно забеспокоился. Хотя оно привлекало к нему повышенное внимание и шепот за спиной, он носил кольцо, чтобы показать свой статус как Ньюту, так и самому себе. Не облегчало ситуацию и то, что Ньют не мог перестать ухмыляться, как дурачок, вызывая ухмылки у авроров. В течение дня никто ничего не говорил по этому поводу, но затем О’Брайен, с деликатностью испуганного окками в посудной лавке, воскликнул: «Поздравляю с помолвкой, босс!», как только Персиваль появился на работе в понедельник утром. Это открыло шлюзы, и остальные тут же окружили его, не давая даже дойти до офиса, поздравляя и похлопывая по спине. Персиваль терпел все это, стиснув зубы, и не обращал внимания на выражение ужаса на лицах некоторых авроров, которые плакали. Наконец он заметил Ньюта за толпой, улыбающегося своей теплой улыбкой, и смущенно отвел взгляд. — Спасибо вам всем, — наконец пробормотал он, когда шум утих, и неожиданно добавил: — Не думал, что вы так хорошо это воспримете. Фонтейн ответил: — Мы были бы слепы, если бы не заметили, как Вы счастливы, сэр. И мы все знаем, что Вы больше всех этого заслуживаете. Персиваль не знал, что на это ответить, поэтому просто сглотнул, почувствовав внезапный комок в горле, и кивнул. Они спонтанно решили устроить праздник, и во время обеда несколько человек отправились за тортами для отдела. Потом все перекусили десертом, и хотя Персиваль видел, что они используют этот так называемый «праздник» для безделья, на этот раз он решил закрыть на это глаза. К концу дня он был измотан, потому что весь день к нему подходили люди с личными поздравлениями (и даже пара запоздалых признаний в любви, не считая признания О’Брайена, Мерси Льюис), и он уже почти не хотел впускать человека, который постучал в его дверь. В дверь заглянул Ньют, и Персиваль понял, что этот человек был незаметен весь день. Ньют закрыл за собой дверь, подошел к Персивалю, обошел стол и бесцеремонно уселся на угол, глядя на него. Персиваль нахмурился и подумал, не сбросить ли его со стола. — Как дела? — спросил Ньют с мягкой улыбкой. Персиваль вздохнул, откинувшись на спинку стула. — Устал. — Было приятно наблюдать, как сильно они тебя любят, но теперь они больше не могут с тобой флиртовать. Персиваль удивленно посмотрел на него. — О чем ты говоришь? Кто со мной флиртует? Теперь настала очередь Ньюта смущаться. — Эм, все? Персиваль решил, что этот человек сошел с ума и видит то, чего на самом деле не существует. — Я подозревал, что ты не заметишь, — вздохнул Ньют, — но, думаю, это даже хорошо для меня. — Если ты говоришь об О’Брайене… — Они все знают, какой ты замечательный, Персиваль, — перебил его Ньют, став неожиданно серьезным. — Они знают, чего ты стоишь, но за все годы, что ты был у них, они не осмеливались добиваться тебя, и теперь это их потеря. Теперь ты мой. В голосе Ньюта прозвучало что-то одновременно собственническое и почтительное, когда он произнес последние два слова, и от этого сердце Персиваля затрепетало, а все внутри словно растаяло. Он отвел взгляд, опасаясь, как бы его омега не отреагировал. Ньют Скамандер наклонился к нему, явно что-то прося, но Персиваль в этот момент не мог поднять голову, тяжело дыша и сдерживая порыв обнажить горло. Его дыхание сбилось, когда палец Ньюта скользнул по участку кожи, открывшемуся, когда Леди откинула голову назад, избегая Ньюта. — Я убью тебя, если ты сделаешь это на глазах у остальных, — пробормотал Персиваль сквозь стиснутые зубы. Ньют рассмеялся. — Не волнуйся. Кольца должно быть достаточно, чтобы показать им, как сильно тебя любят. Персиваль хотел было огрызнуться, но тут в его сознание прорвались слова. — Любят? — его голос дрогнул при этом слове. — Ну, да, — ответил Ньют, нахмурившись. — Разве это не очевидно? Теоретически, для Персиваля это было очевидно. Ньют много раз доказывал словами и поступками, что Персиваль важен для него, и он понимал, что это значит. Теоретически. Но услышать это вслух — совсем другое дело. Хотя его лицо пылало, он не стал сопротивляться, когда Ньют повернул его голову к себе и приподнял подбородок, принимая легкий поцелуй. Он вздохнул, подумав, что ему действительно нравится целоваться с Ньютом. Это было что-то легкое и интимное, не обязательно сексуальное по своей сути. — Я… — попытался сказать Персиваль, когда поцелуй закончился, но слова застряли у него в горле. — Я тоже… к тебе… чувствую… Ньют избавил его от дальнейшего заикания, снова поцеловав его. — Я знаю. Он победно улыбнулся, как будто что-то выиграл, и Персиваль не смог удержаться от ответной улыбки. А потом он все-таки выгнал Ньюта из кабинета, потому что слишком отвлекся от работы, которую ему еще предстояло сделать. *** — Ньют. Это был редкий вечер, когда они вдвоем оставались в кабинете Персиваля после того, как все разошлись по домам, и усердно работали над своими заданиями. Но Персиваль уже давно отвлекся. Он написал письмо родным, чтобы сообщить им о своей помолвке, и они попросили его приехать домой, чтобы отпраздновать это событие вместе. Ответ пришел несколько дней назад, и в нем говорилось, что они не возражают против того, что Ньют — альфа, а его мать особо отметила, каким хорошим он должен быть, раз заботится о Персивале, даже не имея возможности иметь детей. Его разум затуманился, по телу пробежал ледяной холодок, лишивший его дыхания. Голова закружилась с такой силой и резкостью, что он едва не рухнул на пол в гостиной после прочтения этой строчки. Только щебетание Леди вернуло его к действительности, и Персиваль долго сидел на полу, прислонившись к стене и положив голову на колени. Он знал, что рано или поздно придется решать вопрос с бесплодием, но последние несколько недель он пребывал в состоянии восхитительного блаженства и не хотел об этом думать. Пока не пришло это напоминание. Тесей также прислал письмо, адресованное им обоим, в котором поздравлял их и спрашивал, когда состоится церемония спаривания, с шутливым дополнением о том, когда он увидит своих племянниц и племянников. Ньют был слишком занят, краснея и сбивчиво оправдываясь перед своим непутевым братом, чтобы заметить, как кровь отхлынула от лица Персиваля, и не обратил внимания на его дрожащие руки. Персиваль знал, что Ньют любит его и что он был достаточно добр, чтобы согласиться на этот брак вплоть до самой церемонии. С другой стороны, ему было больно осознавать, что он даже не может предложить Ньюту такой выбор. Всем альфам свойственно желание оставить после себя наследие в виде потомков, продолжить свой род. Персиваль не мог себе представить, чтобы Ньют сильно отличался в этом отношении, несмотря на свои нетипичные особенности, потому что это основа инстинктов альфы. Персиваль не плакал, но внутри себя он чувствовал отчаяние и тяжелое бремя необходимости разделить с Ньютом свою неспособность подарить ему ребенка. Он знал, что его ценность не сводится только к тому, может ли он иметь детей, и он действительно понимал это. Были люди, которые каждый день доказывали ему, что он хорош в своем деле, что его работа важна и значима. Но он думал, что это может стоить того — признаться своим аврорам, что он омега, и принять все последствия, будь у него здоровая, функционирующая матка. Он не заметил, как Ньют позвал его по имени, пока тот не оказался перед ним, сидящим на столе и закрывшим лицо руками. Его альфа выглядел обеспокоенным, и Персиваль проклял себя за то, что потерял сознание. Он хотел обсудить этот вопрос спокойно и рационально, чтобы быть готовым принять любой исход, даже если это будет означать расставание с Ньютом. Персиваль уже получил от него так много, что не хотел просить и об этом. Персиваль прочистил горло. — Прости. Я собирался спросить тебя кое о чем, но отвлекся, — сказал он как можно спокойнее. Ньют вопросительно посмотрел на него, и Персиваль мог бы рассмеяться над необычным выражением его лица, если бы не чувствовал, что сам себя обрекает на гибель. Персиваль молча попросил поцеловать его, и Ньют мягко ответил, придав ему сил. — Что ты думаешь о детях? — наконец спросил Персиваль, гордясь тем, что его голос остался спокойным. Ньют широко раскрыл глаза, рот его приоткрылся, а пальцы судорожно сжались, прежде чем он в шоке отдернул их от лица Персиваля. Левая рука Персиваля инстинктивно потянулась, чтобы схватить одну из рук Ньюта, потому что он не был уверен, что сможет закончить этот разговор без какой-то физической поддержки. Ньют смотрел на их сцепленные руки, постепенно краснея. — Я… ну… О, Боже. Я не уверен, что готов к этому, — заикаясь, проговорил Ньют, и сердце Персиваля сжалось. — Мы же только начали целоваться и все такое. Может, нам не стоит торопиться. Если ты не возражаешь? — Персиваль не знал, смеяться ему или плакать от того, что Ньют совершенно не понял смысла вопроса: дать ему больше времени или просто отсрочить неизбежное. — Ньют, — сказал Персиваль немного напряженно, — я не имею в виду прямо сейчас, не немедленно. Я говорю… о нашем будущем. Ньют с облегчением расслабился, ослабив почти болезненную хватку на пальцах Персиваля. — А, понятно. Не могу сказать, что я не думал об этом, — пробормотал он, снова краснея от признания. — Я уже «мама» для этих ребят, и у меня и так дел по горло, но… Персиваль затаил дыхание, сам того не осознавая. — Но… — продолжил Ньют, застенчиво глядя на Персиваля сквозь ресницы, — я был бы не против иметь с тобой семью. Персиваль резко выдохнул и закрыл глаза, получая подтверждение желаний Ньюта. Горло сжалось, грудь скрутило от мучительного беспокойства, а ведь он еще не добрался до самого сложного. — Персиваль? — тихо позвал Ньют, в его голосе слышалось беспокойство. Персиваль несколько раз сглотнул, прежде чем заговорить снова. — Что, если… — он замер, сделав глубокий вдох. — Что, если мы не сможем сделать это? — слова прозвучали слабо, потому что он был слишком напуган, чтобы произнести их громче. — Что? — Ньют выглядел озадаченным. — Что ты имеешь в виду? Персиваль больше не мог этого выносить. Он отпустил руку Ньюта и резко встал, напугав его. — Прости, — извинился Персиваль, глядя в широко распахнутые глаза Ньюта, не в силах сдержать эмоции. — Мне нужно подышать свежим воздухом, мы продолжим, когда я вернусь. — Персиваль, подожди… Но Персиваль проигнорировал его и быстро вышел из кабинета, надеясь, что Ньют не последует за ним. Он не останавливался, пока не дошел до аппарационной точки и не покинул здание. *** Он не знал, сколько времени блуждал по улицам, не в силах думать о Ньюте, который, должно быть, уже забеспокоился. Персиваль уже неоднократно упрекал себя за то, что не смог завершить разговор так рационально, как планировал, и теперь эмоции взяли верх, лишив его смелости вернуться назад. Кто-то вдруг воскликнул «О!», и Персиваль машинально поднял глаза. Перед ним стояла Куини Голдштейн. Персиваль напрягся, но немного расслабился, вспомнив, что его ментальные щиты на месте. Он поднял на нее глаза, с трудом веря, что она стоит перед ним. В свете последних событий он совсем забыл о ней. — Добрый вечер, мистер Грейвс, — нерешительно произнесла она, настороженно глядя на него. — Добрый вечер, мисс Голдштейн — или, скорее, Ковальски, не так ли? — ответил Персиваль, чувствуя вину за то, что мог ее расстроить. — Я не хотел вас беспокоить. Я просто… И он не смог продолжить, потому что снова осознал причину, по которой оказался здесь — бродил, как потерянный ребенок, ведь, по сути, он таким и был. — Можете называть меня Куини, мистер Грейвс, — сказала она своим мягким, мелодичным голосом, улыбнувшись ему. — Хорошо, — машинально согласился он. — Мне пора идти. Желаю Вам спокойной ночи, Куини… — Подождите, мистер Грейвс! — воскликнула она, когда он уже начал поворачиваться. Персиваль не хотел ждать. Ему не хотелось никакого общества, но тут он вспомнил, что она ждала его все это время. Она пригласила его, а он попросил время, и с тех пор она больше не спрашивала. Он подумал, что было бы очень невежливо снова отказать ей. — Если Вы никуда не торопитесь, не хотите ли выпить со мной кофе? *** Куини жила в уютной маленькой квартирке в двух кварталах от пекарни мистера Ковальски. Это был уже настоящий дом, наполненный запахами домашней еды и выпечки, обставленный, казалось бы, несочетаемой, но гармоничной мебелью. Она объяснила, что ее муж уехал в командировку по своим делам, и, совпадение это или нет, Персиваль был рад, что ему не придется встретиться с ним сейчас. Он ненадолго задумался, не одиноко ли Тине после переезда сестры, и почувствовал укол сожаления. Чашка ароматного кофе подплыла к тому месту, где Персиваль сидел за обеденным столом, и он мельком увидел Куини, все еще находившуюся на кухне. Сердце его упало. Со своего места он мог видеть ее профиль, когда она что-то готовила за кухонным столом, и хотя она все еще была стройной, что-то в области живота привлекло его внимание. Возможно, это просто прибавка в весе, пытался он убедить себя, что новая супружеская жизнь пошла ей на пользу. Но интуитивно он понимал, что это не так. Куини обернулась, и ее мягкая улыбка, которую она демонстрировала все это время, исчезла, как только она увидела его. — Вы в порядке, дорогой? — спросила она, поднося к нему чашку кофе и тарелку с маленькими пирожными. Персиваль заставил себя отвести взгляд от ее живота и кивнул. — Ах, да, спасибо за кофе. И поздравляю Вас с браком, хотя и с запозданием. — Затем, немного подумав, он добавил: — Вы ждете ребенка? Он увидел, что ее улыбка снова стала ярче. — Да, мы ждем! Спасибо, дорогой! — с благодарностью сказала она, садясь напротив него. — Я тоже должна поздравить Вас и Ньюта. Мы так давно не виделись, правда? — закончила она с ноткой грусти. Она закончила с ноткой грусти, и хотя Персиваль был уверен, что она не хотела заставить его чувствовать себя плохо, он все равно ощутил легкое чувство вины. — Как Вы собираетесь о себе позаботиться? — спросил он вместо этого. — Это будет опасно, когда люди начнут задавать вопросы. — О, Вы об этом? — уточнила Куини, ласково поглаживая свой живот, и Персиваль постарался подавить в себе зависть к тому, что она может это делать. — Я собираюсь бросить работу в МАКУСА и помогать мужу с магазином. Персиваль потрясенно посмотрел на нее. — Вы разрываете связи с магическим сообществом? Улыбка Куини стала мечтательной, и она ответила: — И да, и нет. У меня останутся Тина и Ньют, а также все те милые люди, которые стали постоянными клиентами пекарни Якоба. Но я больше не буду использовать легилименцию на государственной службе, а любая другая магия будет ограничена нашим домом. Персиваль не понимал, как он до сих пор сидит молча, пока она рассказывает о своих явно незаконных планах на будущее. Он должен был сказать ей, чтобы она прекратила это безумие, что она не должна так откровенно делиться с ним, в конце концов, он все еще директор, который соблюдает законы. Но вместо этого он сказал: — Вы приносите нам большую потерю, Куини, и я надеюсь, что мистер Ковальски понимает, что забирает у нас одного из наших лучших сотрудников. Вас будет очень не хватать. Куини выглядела ошеломленной его словами, и он с ужасом увидел, как ее глаза наполнились слезами, которые она даже не пыталась сдержать. Он не знал, что делать, когда она начала тихо плакать, закрыв лицо руками, и, не найдя ничего лучшего, просто отпил глоток из своей чашки, наблюдая за ее слезами. — Это так мило с Вашей стороны, мистер Грейвс, — всхлипывала она. — Еще раз простите меня за то, что было раньше, и спасибо Вам. Вы спасли Якоба и меня. Персиваль только кивнул, хотя она не смотрела на него, и терпеливо ждал, пока она успокоится. — Вы, наверное, подумаете, что я сумасшедшая, мистер Грейвс, — сказала она, отпивая глоток кофе, — но когда любишь кого-то, то близость с ним может стоить любой боли и страданий, которые могут возникнуть на этом пути. Персиваль ничего не ответил на это, но немного понял, что она имела в виду. Он снова подумал о Ньюте, размышляя, что лучше — держать Ньюта рядом, зная, что он никогда не сможет дать ему то, чего он хочет, или пережить боль разрыва, зная, что Ньют может быть по-настоящему счастлив с кем-то другим. Ни тот, ни другой вариант ему не нравились, и он был страшно разочарован тем, что оказался в такой ситуации. -… Грейвс? Мистер Грейвс? Персиваль резко поднял голову, оторвавшись от того места на столе, которое он бессознательно сверлил взглядом, и встретился с серьезным взглядом Куини. — Что Вы делали на улице, дорогой? — понимающе спросила она. Это было не ее дело, подумал Персиваль. У нее был счастливый дом с любящим мужем, и она ждала ребенка. Она не могла понять его тревоги. Но Персиваль был слишком усталым и невероятно одиноким после долгих часов, проведенных в страхе перед возможной потерей прекрасного мужчины, и в то же время он ужасно скучал по нему. Он хотел, чтобы Ньют был рядом с ним. Поэтому Персиваль отвернулся и немного ослабил свои ментальные щиты, поделившись тем, на что был готов. Было приятно, что не нужно пытаться выразить словами весь этот клубок тревоги, гнева и печали. Он услышал вздох Куини, снова услышал ее слезы и почувствовал, что его собственные глаза начинают гореть. Но он сдержался, и она заплакала за него, и тяжесть на сердце как будто уменьшилась. — Знаете, Ньют хотел добиться Вас любым способом, — сказала она позже, всхлипывая. Персиваль не знал, как они оказались на ее диване, забыв о кофе, сидя рядом друг с другом и положив ее голову ему на плечо. Она была тем утешительным теплом, в котором он даже не подозревал, что нуждается. — Я знаю, — ответил он со вздохом. — Именно поэтому все становится только хуже. — Не будьте идиотом, мистер Грейвс, — резко и неожиданно строго отчитала его Куини. — Ньют хочет быть с Вами, потому что Вы любите его таким, какой он есть, а это то, чего бедняге не хватало всю жизнь. Вы даете ему все, что ему нужно. Все остальное — лишь бонус. — Вы производите впечатление настоящего эксперта, миссис Ковальски, — пробормотал Персиваль. — Ну, его окклюменция не так уж хороша, дорогой, — усмехнулась она. — Хотя, если честно, мало кто может сравниться с Вами в этом. — Вы часто с ним видитесь? — спросил Персиваль. — Не так часто, как раньше, — грустно ответила она. — Он не так часто заглядывает к нам, потому что не хочет расстраивать Вас своими нарушениями закона. Он хочет быть тем, кому Вы можете доверять и на кого можете положиться. Персиваль судорожно выдохнул. — Я не уверен, что должен слушать все это. — Я говорю только то, что действительно необходимо, — спокойно ответила Куини. — К тому же вы, мужчины, иногда так глубоко прячете свои чувства, что кому-то другому приходится все разжевывать за вас. Он бросил гневный взгляд на Куини, но увидел только ее макушку. Черт бы побрал эту женщину! Но тут она зашевелилась и с улыбкой посмотрела на него. — Какие у Вас красивые волосы, милый, — заметила она. — Можно я заплету их? Мерлин. — Нет. *** Когда Персиваль наконец вернулся в свой кабинет, он обнаружил Ньюта, свернувшегося калачиком на диване, с расслабленным лицом и спящим. Он не знал, пытался ли Ньют искать его или ждал здесь все это время, но он был здесь, и Персивалю захотелось обнять его и утешиться его запахом. Когда он подошел ближе, его сердце сжалось при виде засохших следов слез на лице Ньюта. Должно быть, он недавно заснул, плача. Персиваль сел на пол рядом с ним и вздрогнул, когда глаза Ньюта внезапно распахнулись. — Персиваль? — хриплым голосом спросил Ньют, недоверчиво моргая, стряхивая с себя сон и ошарашенно глядя на него. — Я здесь, Ньют, — извинился Персиваль, наклоняясь и вдыхая запах своего альфы. Ньют вскочил и потянулся к его лицу, неистово поглаживая его по щекам и проводя пальцами по волосам. Персиваль закрыл глаза и позволил себе мурлыкнуть, слегка расслабившись. Он тихонько вздохнул, довольный тем, что снова рядом со своим альфой. — Я… — Я не хотел тебя беспокоить, поэтому ждал, но даже когда я продолжал ждать, ты не вернулся, и я не знал, где тебя искать, и… Предложение оборвалось всхлипом и Персиваль открыл глаза, чтобы посмотреть на Ньюта, и увидел, что у того текут слезы. — Я не мог почувствовать твой запах, потому что… потому что тебя не было, и в этой комнате тоже нет запаха, но я подумал, что, если я поищу, я смогу найти что-нибудь, что покажет, что это ты, но я не… Персиваль больше не мог этого выносить — он протянул руки и крепко обнял Ньюта, прижимая его к своей груди и извиняясь снова и снова, пока Ньют отчаянно прижимался к нему. Персиваль тоже проливал слезы, чувствуя себя виноватым за то, что так и не понял, что из-за своей чрезмерной силы альфа никак не мог его учуять. Ньют никогда не просил об этом. Персиваль помнил, как Ньют каждый раз смотрел на него с непроницаемым выражением лица, но потом всегда улыбался и говорил, что все в порядке. Даже страдая, Ньют уважал решение Персиваля скрываться, и это было совершенно несправедливо по отношению к нему. Только Персиваль мог наслаждаться и успокаиваться запахом Ньюта. Он был таким дураком. Персиваль позволил Ньюту затащить себя на колени и уткнуться лицом в его плечо, вдыхая аромат на его шее, словно пытаясь представить, какой он. Ньют издал жалобный звук, потому что запах пропал, и Персиваль только крепче обнял его, успокаивая и целуя в волосы. Он осторожно вытер слезы с лица Ньюта и вытер ему нос, нежно целуя его и шепча новые извинения. И тогда Персиваль решил, что если Ньют не скажет ему уйти, то он останется с ним и проведет остаток жизни, делая его счастливым, стирая все страдания, которые он ему причинил. Завтра они поговорят. Часть Персиваля все еще боялась, но теперь он знал, что Ньют заслуживает большего. И хотя ему было стыдно, что несколько месяцев назад он уже обещал себе то же самое и снова совершил ошибку, пока Ньют готов дать ему шанс, он будет продолжать пытаться. Завтра они поговорят, а сейчас Персиваль просто целовал своего альфу и утешал его.