Ты заставляешь меня чувствовать себя как-то так

Персиваль вернулся на работу в понедельник, немного взволнованный, с волосами, собранными в короткий хвост, так как он наконец-то их подстриг. Но никто не заметил никаких изменений (возможно, это уже вошло в привычку, и он подумывал о том, чтобы провести специальную тренировку для наблюдения за этим). Тина оставалась по-прежнему энергичной и трудолюбивой, не выглядела опечаленной или испытывающей какие-либо переживания. Ньют, как обычно, приходил на работу, улыбаясь и уклоняясь от внимания авроров. Ничего не изменилось, разве что Ньют стал еще более ласковым: задерживался, похлопывал его по плечу, клал руку пониже на спину, устраивал сеансы расчесывания волос той самой расческой, которую подарила ему мисс Кетт, в чем Персиваль никогда бы не признался. Тесей уехал в среду с довольной улыбкой на лице, помахав им на прощание и пообещав вскоре вернуться снова (на что Ньют ответил: «Пожалуйста, не надо»), и Персиваль понял, что тот все знает. Ньют поклялся, что ничего не рассказывал, но Персиваль заметил, что для передачи информации не обязательно произносить ее вслух. Ньют продолжал свои, страшно сказать, ласковые жесты, заставлял его делать перерывы, приносил ему еду, доводил до сердечных приступов во время миссий. Все это в совокупности смущало его до такой степени, что авроры замечали это, и он негодовал, что они выбрали такое неудобное время для наблюдения. Однажды, улыбаясь, вспомнив слова Ньюта, он рассеянно открыл дверь. На пороге стояла Абернати, единственная омега-старший аврор в его команде, которая честно заслужила свое место. Когда он посмотрел на нее, она остановилась и уставилась на него. Персиваль поднял бровь. — Да, аврор Абернати? Она вышла из оцепенения и, прочистив горло, сказала: — Вы выглядите… счастливым, сэр. Тут он понял, что она увидела его улыбку, и выпрямился, снова став серьезным. Мысленно он проклинал себя. — Не могу же я все время быть несчастным стариком, верно? — попытался он сказать беззаботно, перебирая свои бумаги. — О, я не это имела в виду, сэр, — покачала головой Абернати, и Персиваль подумал, что она собирается на этом закончить и перейти к делу, но: — Это Вам идет. Абернати покраснела, развернулась и ушла, а Персиваль остался недоумевать, зачем она вообще пришла в его кабинет. Однажды они с Ньютом только разошлись после обеда, потому что Ньюту поручили дело и он собирался в командировку. Персиваль все еще приходил в себя от того, что сделал Ньют в уединении его кабинета: взял его за руку. На работе. Персиваль чуть не застонал от смущения, уткнувшись лицом в руку, но лишь прикрыл лицо, когда Ньют переплел их пальцы. Когда он вышел проверить авроров, О’Брайен, только что вернувшийся с обеда, подошел поздороваться. — Здравствуйте, директор, — громко и с улыбкой сказал он. — Почему малыш Ньют всегда ест с Вами в Вашем кабинете? Я понимаю, что Вы хотите защитить его от нас, больших и страшных альф, но это несправедливо, что Вы все время заняты друг другом. Дайте и нам шанс, понимаете? Персиваль нахмурился. Он не «ограничивал» Ньюта; тот имел полное право проводить свое свободное время так, как ему хотелось. Просто он большую часть времени находится с Персивалем. Персиваль старается не скривиться, размышляя о причинах этого. — Если только в этом кабинете не происходит что-то еще. Тогда я могу понять, — продолжал О’Брайен озорным тоном, подмигнув в конце. Проклиная этого человека, Персиваль вдруг вспомнил шершавость кончиков пальцев Ньюта, которые слегка скользнули по внутренней стороне его запястья, вызвав легкую дрожь, и тепло, исходившее от их соединенных ладоней. Он не мог остановить краску, разливающуюся по лицу. О’Брайен потрясенно уставился на него и пробормотал: — О-о-о, конечно, это не мое дело, сэр! Персиваль резко приказал ему вернуться к работе и грозно удалился, и больше никто не упоминал об этом инциденте. Однако он слышал, что говорили его авроры, когда думали, что он не слышит. Утром, собираясь войти в кабинет, он случайно подслушал их разговор, оставаясь скрытым за стеной. — Вам не кажется, что директор Грейвс немного изменился в последнее время? — услышал он голос Абернати. — Ты имеешь в виду, что стал лучше, не так ли? — Ты говоришь так, будто он и раньше был плохим, Джонсон. — Нет! Я имею в виду, что он выглядит более спокойным. Чаще улыбается. Счастливее, понимаете? — Угадайте с трех раз, что — или, скорее, кто — является причиной этого, — ворчала Мэтьюс. — Черт возьми, он влюблен в малыша Ньюта, не так ли? Вот тебе и мои шансы. Джонсон рассмеялся. — Закрой рот, О’Брайен. Ты никогда не относился к этому серьезно. — В любом случае, они уже вместе? — спросил Фонтейн. — Не думаю; мистер Грейвс говорит, что они просто друзья. — И как, черт возьми, ты это выяснил? Ты просто подошел и спросил его? — недоверчиво спросил О’Брайен. — Конечно, я спросил его. У меня есть смелость, в отличие от некоторых из вас. — Я вызываю тебя на дуэль прямо здесь и сейчас! Ты не можешь так оскорблять меня и уходить от ответа! — Кто сказал, что речь идет о тебе, О’Брайен? Или ты пытаешься рассказать нам что-то об отсутствующей части твоего тела? — Заткнитесь, вы оба. Этот разговор не о вас двоих и не о ваших отсутствующих яичках. Пожалуйста, уважайте это. — Заткнись, Фонтейн. — Заместитель директора Фонтейн для тебя. — Моргана, помоги нам… — взвыл Джонсон. Абернати вздохнула. — Жаль, что у меня нет шансов с директором. Молчание. — Ты… Абернати… ты? — Что? Он такой очаровательный альфа, харизматичный, справедливый, трудолюбивый и верный. И директор службы магической безопасности МАКУСА. Какая омега не хотела бы иметь такого мужчину в качестве партнера? — Потому что ты всегда выглядишь незаинтересованной? — заметил Джонсон. — Ну, он действительно прекрасный экземпляр, наш директор, — размышляла Мэтьюс. — Если бы он не был альфой, я бы попыталась завоевать его сама. — Даже если он альфа, я бы тоже попытался его завоевать. Снова тишина. Мэтьюс хихикнул. — Ха! Я знал, что все эти разговоры о «малыше Ньюте» были ложью! — Святой Мерлин, это же действительно твои чувства, не так ли, О’Брайен? — удивленно спросил Фонтейн. — Да ладно вам, мальчики. Разве он не маленький и милый? И при этом очень мужественный. Персиваль был потрясен таким описанием себя. — Боже мой, О’Брайен, по сравнению с тобой все маленькие и милые. Фонтейн фыркнул. — Особенно ты, Абернати. — Ха, это неправда! — воскликнул О’Брайен. — Помнишь жабу из отдела разрешения на палочку? — Ты дьявольски пошлый тип! Ты не можешь так неуважительно относиться к нашей старой коллеге! — Ого, господин заместитель директора, не могу поверить, что вы назвали ее «старой», как будто это лучше, — сказала Мэтьюс. — Может, вернемся к теме? — взмолился Джонсон. — Так вы думаете, у меня есть шанс? Может быть, директор не будет ухаживать за Ньютом. — Ты шутишь? Разве ты не помнишь, как он покраснел в тот раз, словно был девственником в свою первую ночь? Они определенно что-то затевают в том кабинете. — Ты одна из самых грубых дам в округе, Мэтьюс. — Ну, это не совсем так. Персиваль вздрогнул от внезапного голоса возле его уха, но, к счастью, удержался от того, чтобы выхватить палочку, и обернулся, чтобы посмотреть на Ньюта, который тоже слегка покраснел и улыбался. — У меня к тебе вопрос. Мы можем поговорить в кабинете? Персиваль успокоился, подождал, пока жар на его лице спадет, и кивнул, потому что сейчас он не доверял своему голосу. Они вместе прошли через зал, и Персиваль пристально смотрел на старших авроров, когда они проходили мимо, получая некоторое удовлетворение от их бледных и испуганных лиц. — Боже мой, мы умрем, — услышал он стон старшего аврора Джонсона, и это его немного приободрило. Но в его голове все еще бушевали мысли о том, что он только что услышал. Он знал, что авроры относятся к нему дружелюбно, но подумать только, что некоторые из них даже хотят ухаживать за ним! Он не мог винить себя, ведь раньше они никогда не выражали подобных желаний. По крайней мере, открыто. Как же ему теперь предстать перед ними с этим знанием? — Они не могут тебя забрать, — сказал Ньют, как только закрыл за ними дверь. — Я первый претендовал на тебя. И Ньют продолжал смущать его. — Что ты хотел, Ньют? — Персиваль вздохнул. — Ты уже обдумал свой ответ? Мерлин, ему нужен был перерыв. *** Персиваль писал своей семье, поскольку решение о ухаживании принимал не он один. После первой попытки ухаживания в юности, закончившейся полным провалом, Персиваль был не особенно открыт для новых предложений, несмотря на настойчивые заверения матери, что «на этот раз всё будет лучше». Вторую попытку он предпринял уже после того, как стал аврором, мотаясь туда-сюда между своим домом в Нью-Йорке и семейным гнездом, чтобы сохранить свой секрет. Когда альфа предложил ему выбор между начинающейся карьерой и семьей, Персиваль выбрал карьеру, надеясь, что создание семьи получится позже. Альфа, который до этого момента проявлял к нему интерес, пришел в ярость и произнес слова, которые разозлили Персиваля в ответ. Нет нужды говорить, что это тоже закончилось неудачей. После этого его мать продолжала попытки, но больше не настаивала, как только он говорил «нет». Он писал о том, как один омега хотел ухаживать за ним и спрашивал, существует ли такая возможность и одобрит ли это его семья. Он описал Ньюта как прекрасного, замечательного человека, внимательного и уважительного, поддерживающего и заботливого. Персиваль написал, что, по его мнению, Ньют искренен в своих намерениях и что он вряд ли причинит ему вред по сравнению с самым добрым альфой в мире. Он отметил, что все равно не сможет подарить им внуков, что из-за травмы он теперь бесплоден (он неосознанно погладил себя по животу, когда писал эту часть, с ощущением странного напряжения в горле), и поэтому, даже если бы Ньют был альфой, это не имело бы значения. Он говорил о том, что Ньют делает его счастливым, и спросил: «Разве это не должно быть самым важным?» — Ведь они не раз говорили ему, что хотят только его счастья. Он просил ответить быстро, потому что был на пороге принятия решения и хотел получить их поддержку. Его мать, нежная и любящая мать, ответила, что, конечно, все, что ему нужно, — это быть счастливым, и что Ньют, похоже, замечательный молодой человек, и что Персиваль должен скоро навестить их и взять его с собой. Она сожалеет о его бесплодии и надеется, что с его здоровьем все в порядке. В письме было много слов, которых он ожидал, и поддержка семьи сняла с его плеч огромный груз. Серафина, когда он рассказал ей о случившемся, только разразилась радостным смехом, когда он описывал события в своем отделе. — Для такого умного человека ты иногда бываешь очень бестолковым, Персиваль, — сказала она, и Персиваль с упреком посмотрел на нее. — Твои авроры всегда тянутся к тебе, и я не удивлена, что они положили на тебя глаз. Тебе это идет, Персиваль, — мудро добавила она. — Если нужно, я тебя благословлю. Лучшего друга он и представить себе не мог. И вот, спустя три долгих недели, полных искреннего волнения, Ньют склонился над столом Персиваля и спросил: — Я, Ньют Скамандер, официально прошу разрешения ухаживать за мистером Персивалем Грейвсом. И Персиваль, покраснев до корней волос, произнес: — Я согласен. *** Тесей Скамандер, обожатель всего, что связано с его драгоценным младшим братом, узнал о новом ухаживании Персиваля и Ньюта («Клянусь, я ничего ему не говорил!») и через месяц приехал с визитом. — Они действительно разрешают тебе такие визиты, или ты злоупотребляешь своей властью, Тесей? — с сомнением спросил Персиваль, когда они расположились в его кабинете после обычного шумного появления друга. — Это важное семейное дело, Персиваль. Мы серьезно относимся к таким вещам, и тебе нужна моя поддержка, чтобы все прошло гладко, — и Тесей изящно проигнорировал бормотание Персиваля «нет, не нужна». — Кстати, поздравляю! Персиваль расслабился и наконец позволил себе слабую улыбку. — Спасибо. Но тут же напрягся, когда Тесей наложил на комнату заклинание тишины и сказал: — Могу я задать тебе один вопрос? Персивалю захотелось достать свою палочку. Взгляд Тесея смягчился, а губы изогнулись в улыбке. — Успокойся, Грейвс, я ничего не собираюсь делать. Я просто подумал, что не хотел бы, чтобы это услышал кто-то еще. Как ни странно, его слова не особенно помогли Персивалю расслабиться. Тесей вздохнул. — Ладно, почему ты никогда не поправлял меня? Персиваль сузил глаза, сбитый с толку. — В чем? — Насчет того, что ты омега. Персиваль почувствовал, как кровь отлила от его лица и холод пробрался в сердце, оставив его почти бездыханным. — Что? — пробормотал он, затем прочистил горло. — Что ты вообще говоришь? Но он уже понимал, что скрывать что-либо поздно, поскольку не мог контролировать свою реакцию на неожиданные слова. Откуда он знает? Этого не может быть… — Ньют ничего не говорил, если ты об этом, — словно прочитав его мысли, сказал Тесей с неодобрительным выражением на лице. — Не надо так его обесценивать. Персиваль смущенно отвел взгляд, потому что да, он действительно на мгновение усомнился в Ньюте, но ему следовало бы знать, что лучше. Когда наступившее молчание стало невыносимым, Персиваль тихо спросил: — Как ты узнал? Как ты узнал, что Ньют уже знает? — Это не было чем-то очевидным, не волнуйся. Я просто очень хорош, — усмехнулся Тесей, пытаясь разрядить обстановку, но быстро продолжил, когда Персиваль лишь уставился на него. — Мелочи, которые то тут, то там складываются в общую картину. Например, ты постоянно принимаешь подавляющие препараты, прежде всего. Даже в нашей сфере они нужны лишь иногда, но я заметил, что ты принимаешь их всегда, независимо от того, когда я прихожу. Иногда ты также выглядишь усталым, изможденным своей силой. — Все когда-нибудь устают быть сильными, — резко перебил его Персиваль, и сердце его сжалось. — Я знаю, знаю. Но с тобой все было иначе. Сначала я не замечал, но теперь мы стали настолько хорошими друзьями, что я время от времени замечаю это. В любом случае, это скорее интуиция, чем веские доказательства, — сказал Тесей, пожав плечами. — Кроме того, твой президент однажды вызвала меня в свой кабинет и расспросила о моих намерениях по отношению к тебе, а потом сказала, чтобы я не слишком тебя беспокоил. Персиваль в панике подумал: когда это Серафина так поступила? Да еще и в такой очевидной манере. — Ладно, это не совсем так. Она расспрашивала меня о моих делах в МАКУСА и о том, как проходит консультация с тобой, но суть я уловил. Персиваль подумал, что скоро упадет в обморок, потому что чем больше Тесей говорил, тем очевиднее это становилось, и страх начал душить его. — А Ньют… Ньют тоже не совсем обычный, как ты уже знаешь. Он тоже подавляет себя из-за работы с любимыми существами. Думаю, он пытался подавлять себя и рядом с тобой, но все чаще я вижу, как он проявляет инстинктивное поведение рядом с тобой, и, честно говоря, мне это стало очевидно, когда я наблюдал за его развитием. Но как бы то ни было, все произошло именно так, и я хотел извиниться, если был слишком груб или неосторожен с тобой раньше. Надеюсь, ты не принял это на свой счет. И тут страх исчез, потому что Персиваль был совершенно сбит с толку. — За что именно ты извиняешься? — спросил Персиваль. — За то, что я, возможно, вел себя с тобой как осел? Но я не знал об этом раньше, потому что ты даже не сказал мне, — сказал Тесей почти обвиняющим тоном. — Альфы обычно не берут омег на высокие должности, потому что не считают нас способными, — задумчиво ответил Персиваль, потому что Тесей, его друг-альфа, казалось, говорил, что ему все равно, что Персиваль — омега. — А вот ты вполне способен, не так ли? Персиваль Грейвс, потомок Первородных Двенадцати, директор службы магической безопасности, самый успешный в раскрытии дел за всю историю МАКУСА и все такое. Если это не доказывает твои способности, то я не знаю, что еще может их доказать. Твой президент и твои авроры не против, так кто еще может сказать обратное? Персиваль почувствовал, как его грудь сжимается от облегчения и всепоглощающей благодарности, ведь кроме Серафины и Ньюта был еще один друг, который принимал его таким, какой он есть, со всеми качествами омеги. — Мои авроры ничего не знают, — сказал он сквозь комок в горле. — Пожалуйста, не говори им. Тесей откинулся в кресле, покачал головой, но улыбнулся. — Я так и предполагал. Не могу представить, как много тебе пришлось скрывать, чтобы эти обычно проницательные парни не имели о тебе ни малейшего представления, а теперь прошло столько времени, что твоя альфа-природа стала для них просто фактом. Персиваль подумал, что в этот момент Тесей также доказывает, что заслуживает всех титулов, которые когда-либо получал, уважения и почета. Он не мог поверить, насколько прекрасен этот человек. — О, только не надо эмоций, Грейвс. — Заткнись, Скамандер, здесь нет никаких эмоций. — Знаешь, сейчас самое время Ньюту прийти и дать мне по морде за то, что я заставил его омегу плакать. — Я не плачу… — Персиваль? — произнес Ньют, входя без стука. — Я слышал, что Тесей здесь, — и тут же остановился, оценивая ситуацию взглядом. Тесей вздохнул: «Это мое невезение», и это заставило Персиваля рассмеяться, потому что весь этот разговор показался ему сном, и он почувствовал легкое головокружение, оправдывая свои мокрые глаза болью в желудке. Но потом он остановился, потому что Ньют снова смотрел на него с глупой нежностью, а он не собирался делать это в присутствии друга. Он махнул рукой в сторону двери. — Тьфу, займитесь этим где-нибудь еще, вы двое, — пожаловался Тесей, привлекая внимание Ньюта. — Что ты натворил, Тесей? — прорычал Ньют опасно низким голосом, и Персиваль удивился, как это вообще возможно для него. — Черт возьми, я ничего не сделал. Мы просто разговаривали. — Все в порядке, Ньют, — вмешался Персиваль. — Он просто хотел поздравить нас. И рассказать, что он знает о том, что я омега. Взгляд Ньюта остановился на Персивале, и в нем мелькнул странный страх. — Персиваль, — заикаясь, произнес Ньют, — я не… Это был не я. Я ничего не говорил, пожалуйста, поверь мне… И тут до Персиваля дошло, и сердце его сжалось от стыда за то, что он на мгновение усомнился в Ньюте. — Ньют! — резко воскликнул Персиваль, прерывая речь мужчины, а затем продолжил более мягко: — Ньют, все в порядке, я знаю, что это был не ты. Просто твой брат слишком умен для своего блага. Ему было больно видеть, как Ньют с облегчением расслабился, и он пожалел, что когда-либо причинял ему такое беспокойство. Ньют заслуживал большего, чем сомнения и переживания, омрачающие его рассудок на каждом шагу. Тесей прервал напряжение, сказав: — Раз уж Ньют не набросился на меня, давайте отпразднуем. Я угощаю. Ньют ударил его в плечо. *** Позже, ближе к концу их праздничной вечеринки после работы, Персиваль был слегка подвыпившим, а Тесей снова спал у него на плече, а Ньют расслабленно смотрел на них. Он взял руку Персиваля, так же нежно, как и в прошлый раз, и переплел их пальцы. Персиваль сжал ее в ответ, несмотря на смущение от такого публичного проявления привязанности. — Знаешь, — сказал Ньют, улыбаясь их переплетенным рукам, — я рад, что ты нравишься Тесею, и что ты тоже не против. Но даже если бы он тебя не одобрял, для меня это ничего не изменило бы. Сердце Персиваля едва не разорвалось от тихой, но твердой уверенности Ньюта. — Он хороший человек, твой брат. — Я знаю, но только не думай о том, что мы можем поменяться с ним местами, хорошо? — Ньют пошутил, и Персиваль немного обиделся на такое обвинение в легкомыслии, но слова не успели сорваться с его губ, как он заметил, что брови Ньюта изогнулись дугой, несмотря на неуверенную улыбку. Персивалю пришло в голову, что у Ньюта тоже есть свои страхи. После того случая Ньют старался изо всех сил, но постоянно боялся, что Персиваль может отвернуться от него. Он вспомнил все случаи, когда он выражал гнев или раздражение, а Ньют тут же замолкал, быстро извинялся и просил прощения, обещая стать лучше. Ему было неприятно, что он не заверял Ньюта так же сильно, как тот пытался заверить его. Это было просто недопустимо, если они собирались продолжать отношения. Персиваль легонько потянул Ньюта за руку, давая знак приблизиться, и, когда Ньют наклонился, сказал — Я уже с лучшим из братьев. И смущенная, счастливая улыбка, расцветающая на лице Ньюта, стоила каждого грамма неловкости, которую Персиваль испытал за столь сентиментальные слова.