Ты заставляешь меня чувствовать себя как-то так

После того дня, когда он ничего не понимал, аврорам потребовалось некоторое время, чтобы снова проникнуть в сердце Персиваля и чтобы они хотя бы отдалённо почувствовали себя комфортно друг с другом. Но Персиваль дал им шанс, и они воспользовались им, как будто это было все, чего они когда-либо хотели. Они уже давно перестали приносить в офис выпечку из уважения к его решению, и хотя Персиваль иногда скучал по ее вкусу, он знал, что ради собственного спокойствия лучше полностью игнорировать существование пекарни. Персиваль солгал бы, если бы сказал, что не боится снова открыться. За последний год он пережил больше эмоциональных потрясений и разочарований, чем за все годы работы в МАКУСА вместе взятые. И что самое странное, это совпало с недавним появлением Ньюта в его жизни. Он понял, что для того, чтобы люди были рядом, ему тоже нужно что-то отдавать. И хотя в данный момент он не мог с уверенностью сказать, стоит ли оно того, он был готов немного понадеяться и попробовать еще раз. Люди совершают ошибки, он знал это, но если дать порядочным людям шанс, они постараются их исправить. И они старались. В течение следующей недели авроры приходили и уходили один за другим, словно каким-то образом знали, что Персиваль готов хоть раз их выслушать. Первой пришла Голдштейн, на ее лице было написано явное беспокойство. Он выслушал ее извинения, хотя она то и дело останавливалась, словно ожидая, что он снова прервет ее, как делал это во всех предыдущих случаях, ибо в его сердце не было места ни для чего, кроме жгучего гнева. Фонтейн был гораздо более прямолинеен и, не задумываясь, выплеснул свои слова, что было свойственно его натуре. Он извинился за то, что подвел Персиваля в тот момент, когда должен был стать для него надежной опорой в качестве заместителя, и заверил, что готов сделать все, что от него потребуется. Кроме смерти. Старший аврор О’Брайен оказался на удивление деликатным, несмотря на свои знаменитые шутки и выходки в отделе. Персиваль подозревал это, потому что, несмотря на то что О’Брайен всегда громче всех высказывал свое мнение, он всегда искал одобрения Персиваля. Крупный мужчина принес ему чашку его любимого напитка и неловко извинился. Старший аврор Мэтьюз тоже удивила его, потому что, несмотря на свой обычно решительный и бесстрашный характер, она была тихой и спокойной, когда извинялась. Даже те, кто раньше был неприветливым в его отделе, в конце концов подошли и извинились за свои проступки. Выслушав их искренние извинения, Персиваль понял, что они всегда были готовы показать эту сторону себя и признать свои ошибки, но он просто не хотел этого видеть. Но слов было недостаточно, признал он. Своими действиями они поставили его в неловкое положение, так что теперь им предстояло доказать искренность своих слов. Он не ответил на их извинения, лишь кивнул в знак признательности, попросив их уйти и вернуться к своим обязанностям. Они понимали, что это не акт прощения с его стороны, но, тем не менее, были благодарны. Ему было нелегко, но он заметил их старания. Прошло совсем немного времени, и они снова стали приглашать его на обеды, просить о дополнительных обязанностях и даже добровольно помогать другим отделам в свободное от работы время. Отдел выдачи разрешений на палочки воспользовался всеми их предложениями и всего за несколько дней реорганизовал почти всю свою бумажную работу, а три или четыре аврора, работавшие там, подтвердили, что это кладбище всех отделов. Главы других отделов пришли поблагодарить Персиваля, но также попросили, чтобы авроры больше не приходили, потому что они явно не знают, что делают, и лучше бы им сосредоточиться на своих аврорских обязанностях. В ответ Персиваль искренне сказал им, что не поручал им подобных заданий, но обязательно сообщит об этом. Когда он снова остался один, то тихонько рассмеялся. Поначалу он не принимал их приглашения, предпочитая есть в одиночестве или с Тесеем, когда вспоминал, что нужно поесть. Они сидели в другой части столовой, и Персиваль чувствовал на себе их взгляды, пока болтал со своим другом. На следующий день они попробовали снова, а через день — снова, и в конце концов Персиваль притворился сердитым, чтобы увидеть их испуганные, виноватые лица, а затем ухмыльнуться. Когда они по-прежнему выглядели расстроенными, он вздохнул и сказал: — Ладно, обед — это хорошо. Ему показалось, что О’Брайен утирает слезу, но, скорее всего, ему это только показалось. Обед прошел спокойно. Хотя именно они пригласили его, они только смотрели на него, как будто не могли поверить, что он здесь. Персивалю захотелось сменить место, но он лишь посмотрел на них, и все они опустили головы и сосредоточились на еде. Было тихо и неуютно, но это был первый шаг. Они также последовали примеру Ньюта и стали оставлять для него всякие вещи у мисс Кетт, от кофе до конфет и даже расческу. Когда он спросил, от кого это, мисс Кетт ответила: «О, это от меня, сэр», и он смотрел на нее, пока она невинно моргала, а потом покачал головой и прошел в кабинет. Кстати, о Ньюте… Персиваль подсознательно избегал его, к своему стыду. Ему было гораздо легче позволить своим аврорам демонстрировать сожаление, чем этому человеку. Ньют был тем, с кого все началось; он вывел Персиваля на свет, заставил поверить, что тот достоин не только уважения, но и сочувствия. Что он способен быть другом своим подчиненным. Ньют с самого начала был внимателен к нему как никто другой, и Персиваля пугало то, как много этот человек узнал о нем за столь короткий срок по сравнению с тем временем, что он провел с аврорами. Это заставляло его сердце биться быстрее, и он не был готов к тому, что это могло означать прямо сейчас. Но Ньют был раздражающе и бесконечно терпелив, и он не сидел и не ждал. Он извинялся так, что если Персиваль еще раз услышит от него слово «извини», он может просто исключить это слово из лексикона Ньюта. Ньют общался с Персивалем так же, как и в первый раз, — с добрыми словами и искренними улыбками, почтительно отступая назад, когда Персиваль чувствовал себя загнанным в угол и раздраженным по причинам, о которых он предпочитал не задумываться. Это казалось ему смешным, ведь он не понимал, почему так реагирует на своего собеседника, который, честно говоря, представлял меньшую угрозу, чем его чемодан с существами. Однажды днем, когда Персиваль переживал редкую минуту покоя, кто-то постучал в дверь. Когда он разрешил войти, оказалось, что это Ньют. Персиваль напрягся, когда Ньют вошел, и понял, что с тех пор они ни разу не оставались в его кабинете наедине. До сих пор. Он также понял, что до сих пор Ньют не переступал эту последнюю грань его границ. Ньют всегда старался разговаривать с Персивалем и время от времени обедать в общественных местах, где были другие люди. Он давал Персивалю свободу действий, давая ему понять, что он все еще рядом. Но сегодня он вошел, словно почувствовав, что если бы он попытался сделать это раньше, Персиваль мог бы испугаться или оттолкнуть его. Персиваль скучал по нему в последнее время, по их совместным перерывам и обедам, по тому, как Ньют смотрел на него с восхищением и уважением, несмотря на то, что он был омегой. Когда Ньют увидел его, его сдержанная улыбка исчезла, а глаза опустились. — Прости, Персиваль. Ты чувствуешь себя неловко из-за меня? Вопрос был слишком прямым, и Персиваль не знал, что ответить, поэтому просто покачал головой. — Что я могу для тебя сделать, Ньют? Ньют был обеспокоен, заложив руки за спину и не глядя на него, и это было настолько привычное зрелище, что у Персиваля защемило в груди. После нескольких минут молчания, пока Персиваль раздумывал, не отослать ли его, Ньют поднял голову. — Я тут подумал… — начал он, затем запнулся и прикусил губу. После очередного глубокого вздоха он добавил: — …не хочешь ли ты пообедать со мной? Персиваль каким-то чудом понял это обилие слов и нахмурился. — Ньют… — Если ты не хочешь, то все в порядке, — поспешно прервал его Ньют. — Просто… Тесей уехал по делам, и он попросил меня сообщить тебе, а я… Я просто подумал, что скучаю по тебе и… Бедный омега покраснел, и Персиваль понял, что Ньют, должно быть, долго раздумывал над предложением провести время вместе. Он выглядел готовым отказаться, но все же нашел в себе мужество прийти. Персиваль не знал, как к этому отнестись. Он молчал слишком долго, потому что Ньют снова улыбнулся, хотя улыбка была натянутой и не выглядела естественной. — Прости, что побеспокоил тебя. — Слово «простите» снова прозвучало, и Персиваль стиснул зубы. Ньют шагнул вперед и положил бумажный пакет на стол, сказав: — Я хотел убедиться, что у тебя есть что поесть, так что теперь я оставлю тебя в покое. У Персиваля сжалось сердце, когда он увидел, что Ньют повернулся к нему спиной, и понял, что наступил решающий момент. Ньют, как никто другой, старался исправить то, что было между ними, и хотел быть Персивалю только другом, но его собственные сомнения и страх перед неизвестными чувствами заставляли его быть строгим с этим человеком. — Подожди, — сказал Персиваль и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Ньют остановился, но не обернулся, и сердце Персиваля снова сжалось от этого. Он думал, что это конец, потому что знал: если он отпустит Ньюта, тот будет почтительно держаться на расстоянии и останется другом на расстоянии. Персиваль понимал, что можно прогонять человека столько раз, что он может не вернуться. Он этого не хотел, и это было бы несправедливо по отношению к Ньюту и к нему самому, потому что они по какой-то причине еще не оставили его в покое. Даже если он боялся того, что может случиться, он должен быть таким же храбрым, как Ньют, чтобы прийти сюда сегодня. — Я… — начал Персиваль, раздумывая, что сказать. — Мне нужно твое мнение по одному делу, так что ты пришел как раз вовремя. Мы могли бы поговорить за едой. В его голосе не было отчаяния, и, возможно, он звучал довольно безлично, но Персиваль пока не мог быть полностью откровенным, и, похоже, это сработало. Ньют наконец повернулся, и Персиваль с сочувствием прищурил глаза, увидев, что глаза Ньюта влажные, но он улыбается, и эта улыбка совсем не похожа на жалкое подражание, каким она была раньше. Они не стали долго обсуждать дело (да, оно было реальным), просто сидели друг напротив друга и ели свои бутерброды. Но когда Персиваль поднимал голову, его взгляд встречался с мягким и теплым взглядом Ньюта, и ему казалось, что недостающий кусочек головоломки наконец-то встал на свое место. *** Все становилось лучше. Значительно лучше. По прошествии месяца Персиваль чувствовал себя уверенно с аврорами, и они не проявляли никаких признаков остановки. Он начал верить, что они действительно могут его полюбить. Голдштейн расплакалась у него на глазах, когда он наконец сказал ей, что все в порядке, что он желает Куини и Якобу всего хорошего и благодарит Мерлина за то, что они находятся в его кабинете, а не где-то на людях, потому что это выглядело так, будто он заставил ее плакать. Хотя на самом деле так оно и было, но это не имело значения. Через пару часов после ее ухода, Куини Голдштейн ворвалась в его кабинет, упала к нему на колени, обхватила его руками и зарыдала у него на плече. Персиваль как можно быстрее пришел в себя и закрыл дверь перед озадаченным лицом мисс Кетт. Куини, хотя слезы все еще текли из ее широко раскрытых глаз, смогла сказать: «Мне очень, очень жаль, и спасибо Вам, мистер Грейвс. Огромное спасибо, дорогой». И она поцеловала его в щеку, прежде чем уйти. А Ньют, получив разрешение, без труда вернулся в привычный распорядок дня Персиваля, прерывая его едой или уговаривая сделать перерыв. Он стал ближе к Персивалю, прикосновение здесь, прикосновение там, словно хотел быть рядом с ним, а не отвлекать его, как думал Персиваль раньше. Как будто мужчина не мог не быть рядом с ним. И вот последний камень упал с души Персиваля. *** Стали ходить слухи, что обе сестры Голдштейн в тот же день выходили из его офиса с красными опухшими глазами, потому что он играл ими, как марионетками, и у них было разбито сердце. Слухи ходили несколько недель. Мерси Льюис. Тесей, сволочь, посмеялся над ним, когда он пожаловался на это во время обеда в столовой. За последние несколько месяцев (с тех пор как Тесей решил навещать его каждые пару недель на неопределенный срок) Персиваль так легко с ним сблизился, что удивлялся, как они не стали друзьями раньше. — Должно быть, им ужасно любопытно узнать о твоей личной жизни, Персиваль, — заметил он, вытирая слезы с глаз. — Они говорят, что ты самый привлекательный холостяк в округе, и хотят знать все о твоих романтических увлечениях. — У меня их нет, — солгал Персиваль с невозмутимым видом. — Кстати, почему ты все еще здесь? Мы уже давно закончили консультации. — Так хочешь избавиться от меня, Грейвс? Я оскорблен. — Заткнись, Скамандер, и возвращайся к работе. — Ладно, хватит. Тесей схватил его за плечо и обхватил рукой за шею, несильно сдавливая. Он был крупным альфой, и Персиваль никогда не был так близок с человеком его статуса, поэтому сначала напрягся нервно. Он уже собирался вцепиться руками в грудную клетку мужчины, как вдруг… — Тесей! Отпусти его! Голос Ньюта разнесся эхом по (к счастью) почти пустому помещению, и он направился прямо к ним с гневом на лице. У Персиваля на мгновение помутилось сознание при взгляде на его решительную походку, развевающееся за спиной пальто, неожиданную грацию и удивительную силу. Персиваль начал терять рассудок. Тесей отпустил его, как только Ньют подошел к ним, и с невероятной силой поднял Персиваля с места и завел его за спину. — Ты не можешь обращаться с ним, как с одним из своих глупых альф, Тесей, — упрекнул Ньют. — Но Ньют, он и есть один из моих глупых альф, — сказал Тесей, растерянно моргая. Ньют на мгновение застыл, словно не ожидая этого, и только успел пробормотать: — Нет, он не… — как Персиваль понял, что Ньют на самом деле имел в виду, и быстро отреагировал. — Я возражаю, — сказал он, и братья посмотрели на него. — Если кто и глупее нас двоих, так это ты, Тесей. — Эй… — В любом случае, спасибо за обед. Ньют имел в виду, что я его босс, поэтому ты должен относиться ко мне с уважением. Да, Ньют? Ньют вздрогнул. — Нам нужно поговорить. *** — Это было опасно, Ньют. — Да, я знаю, — пробормотал Ньют, его взгляд метался по сторонам, он скрестил пальцы, постукивал ногой, пытаясь раствориться в диване в его кабинете. — Мне так жаль, но я только увидел, как он схватил тебя и… Он прервался, слегка покраснев. Персиваль вздохнул. — Я заметил, что у тебя сильный защитный инстинкт, когда речь идет о том, что для тебя важно. Ньют покраснел еще сильнее, бедняга. — Приятно видеть, что это так: благодаря тебе существа живы, и ты помогаешь Тине и остальным членам моей команды оставаться в безопасности и быть довольными, — мягко продолжил Персиваль. — Но Тесей просто забавлялся, и у тебя не было причин так реагировать. Ньют нахмурился, краснота отступила. — Но… — Я видел, как вы время от времени разыгрываете друг друга, и никто от этого не страдал. Это не отличается от того; я могу выдержать немного игривости. Мне приходилось сталкиваться с гораздо худшим от тех, кто намеренно хотел причинить мне боль, а это совсем не то. Хотя Персиваль говорил все это, чтобы успокоить Ньюта, в конце концов он по-прежнему выглядел встревоженным. Ньют выпрямился, все еще хмурясь, и встретил взгляд Персиваля. Это все еще заставляло Персиваля дрожать, но он старался сохранять спокойствие. — Но ты же омега, — прямо заявил Ньют, как будто это все объясняло. Персиваля передернуло, когда он услышал это вслух в месте, где никто не должен был знать. — Во-первых, — сказал он с напряженным спокойствием, — никогда не упоминай об этом в этом здании, даже если мы одни. Во-вторых: ну и что? Ньют расслабился; он был озадачен его ответом. — Это… это… — заикался он. — Это неприлично, Персиваль! Вести себя с тобой так неосмотрительно! Персиваль пожалел, что не может бросить что-нибудь в этого идиота и добродушного человека. — Да, — протянул он, — возможно, если бы они знали, что я омега. Но они не знают, потому что меня принимают за альфу, и так будет до тех пор, пока я не уйду на пенсию или не умру, в зависимости от того, что наступит раньше. Понял? — На последнем слове он слегка зарычал. И кроме того, — прервал он протесты Ньюта, — ты и сам не в лучшем положении, постоянно сталкиваясь с опасностью. — Они не опасны, — последовал автоматический и раздраженный ответ, и Персивалю стало трудно сохранять на лице серьезное выражение. — И это другое дело, — добавил Ньют как бы между делом. — Чем это отличается? Это часть работы, не так ли? Как и моя. Больше Ньют ничего не мог сказать, поэтому он снова плюхнулся на диван и откровенно надул губы. Наверняка надувать губы так, как положено взрослому мужчине, запрещено законом, и Персиваль не удержался от веселого смешка. Тина, должно быть, находит это милым. Эта мысль заставила его замереть. Ньют был омегой с предназначенным для него альфой и не должен быть объектом внимания Персиваля. В конце концов он признал, что Ньют ему нравится, но на этом все и заканчивалось. Даже если бы все думали, что они с Ньют — пара альфа-омега, Персиваль никогда бы не сделал этого со своими друзьями, и он знал, что Ньют никогда не будет по-настоящему счастлив с ним в запретных отношениях. Он был еще молод, и если он решит завести семью, Персиваль не станет отнимать у него право выбора, которого когда-то лишили его самого. Не успел он продолжить свои размышления, как услышал, что Ньют зовет его по имени. Должно быть, он вел себя слишком тихо. — Можешь идти, Ньют, только не забудь, что я сказал, — сказал Персиваль, сделав жест, как бы провожая его. Вместо того чтобы направиться к двери, Ньют подошел к его столу. На мгновение он замер, затем нагнулся и заправил несколько выбившихся прядей волос за ухо Персиваля. Персиваль просто уставился на него, но его грудь чуть вздымалась, прежде чем он безжалостно подавил это чувство. — У тебя будет свободное время в эти выходные? Если ты не занят, я хотел бы показать тебе свой чемодан. Я обещал это давно, и мне жаль, что прошло так много времени. Лучше поздно, чем никогда, не так ли? Ньют нервно затараторил, но расслабился, когда Персиваль кивнул в знак согласия. — Хорошо! Пока Тесей здесь, я буду жить у него в гостинице, так что мы будем в безопасности. Ты можешь приходить в любое время. Сказав это, он быстро вышел, оставив Персиваля смотреть, как он исчезает за углом коридора. Персиваль жестом закрыл дверь и опустил голову на стол, поверхность которого была прохладной. Скоро он это преодолеет. Бонус: Ньют подумал, что понял фразу «видеть красное», когда увидел, как его брат нападает на Персиваля. Персиваль выглядел потрясенным, когда он быстро подошел к ним и оттащил мужчину от брата, но ему просто нужно было избавить его от опасности. Как только Персиваль оказался в безопасности, Ньют медленно пришел в себя и немного ужаснулся своему поведению, как будто он был типичным, чрезмерно заботливым альфой. Но тут Тесей открыл свой глупый рот и посмел сказать, что Персиваль глуп. — Нет, он не… — Он умный, блестящий и прекрасный, но немного несчастный, когда обращается к ним обоим. О, он не кажется таким, потому что Персиваль умеет скрывать свои истинные эмоции, но Ньют давно наблюдает за ним и знает его признаки. Иногда Ньют удивляется, как другие не замечают этого, но Персиваля это, похоже, не волнует, так что Ньют пока держит это в себе. Когда Персиваль повернулся к Ньюту и потребовал (на самом деле потребовал) поговорить, Ньют понял, что снова нарушил его границы. Персиваль уже говорил, что не хочет, чтобы о нем заботились, но Ньют не мог себя контролировать. Он просто хотел, чтобы этот человек был в безопасности, счастлив и принадлежал ему, но защитные качества Ньюта не очень-то ценились, когда дело касалось омег. Персиваль резко высказался и упрекнул Ньюта, и было очень неловко снова получать упреки за то же самое, потому что Ньют доказал, что не слушает его как следует. Но ему действительно нужно было подвести черту, когда Персиваль позволял себе небрежное отношение к себе. Он не слушал, даже говорил, что это то же самое, что и когда Ньют работает со своими созданиями, и, о Мерлин, он мог быть таким раздражающим. Что ж, даже если Персиваль был не против, Ньют точно не был против, и ему придется показать, что омега заслуживает бережного и особого отношения. Конечно, ему придется действовать более тонко, потому что слишком откровенная демонстрация, как это было в столовой, только расстроит Персиваля. По крайней мере, Персиваль, похоже, начал привыкать к его прикосновениям, и это радовало Ньюта и его альфу. Он планировал сообщить Персивалю об этом в выходные, и это даст ему повод баловать его еще больше, чем он делал до сих пор. Ньют не мог дождаться.