Close your eyes and watch

Чонгук судорожно пятится назад, когда слышит топот ног ребят, устремляющихся к выходу. Тэхен, не долго думая, вскакивает с места и пытается придумать что-то, что спасёт их от возможной участи. Он знает Чонгука от силы пять часов и о его сохранности предпочитает беспокоится в последнюю очередь, своя безопасность на первом месте. Однако Чон все ещё стоит как истукан и вероятно не знает, что делать. Остаться и сдаться копам, которые конечно же поведут его в участок и устроят настоящую взбучку или сбежать. Только куда и как? — Чонгук! — шипит Ким, чтобы привести его в чувства и наконец начать действовать. Но его прерывает Сехун, который прибегает к ним и огромными глазами смотрит на Тэхена. — Т-тэхен, помоги. — Что такое? — хмурится тот, чувствуя неладное. У него в мыслях только бежать и ничего больше. Помогать кому-то в такой критический момент у него нет ни времени ни желания. — Хосок отрубился, — вздыхает Сехун, махая рукой в сторону входа музея. — Пацаны убегают, его никто не хочет тащить. — Черт, — почти стонет парень, уже представляя как ему придётся тащить нелегкую тушку друга. И надо было так сегодня нажираться? И вообще зачем они поехали в этот дурацкий музей? Зачем он вообще пришёл на вечеринку? — Я пошёл, Тэ, — говорит Сехун и хватает за руку ничего непонимающего Чонгука, подтягивая его к выходу. — Прости. Они убегают к дверям, оставляя Тэхена в полном одиночестве и изумлении. Серьёзно? Гук просто сбежал? Конечно, что ещё можно ожидать от такого человека как он. К сожалению у Кима нет времени беситься, судьба Хосока теперь лежит в его в руках. И все же парню стоило проконтролировать разбушевавшегося друга и вовремя отобрать уже пятую бутылку виски, который тот в одиночку выпивал. Алкаш. Техен со всей мочи бежит в сторону, на которую указал Сехун и уже рядом с очередным огромным экспонатом обнаруживает тело парня, что устало постанывал и ворочался по поверхности глянцевого пола. — О Господи боже мой, — возвел глаза к небу Тэхен, слабо пиная тушку ногой. — Вставай, скотина! Нажрался как бомж! Нас сейчас поймают! Вставай я сказал! Вместо ответа Хоуп издаёт ещё один протяжный вой и, громко хрюкнув, замолкает. Ким молчит пару секунд, переваривая то, что сейчас произошло. Хосок.. уснул? — Ты чего? — шепчет потерянный парень, все же наклоняясь к красному от алкоголя лицу. — Ты уснул, что ли? Хоуп начинает храпеть как слон, и последняя нервная клетка Тэхена собирает свои вещи, счастливо сказав "пока". — Какого чёрта, Хоба! — Тэхен трясёт его и не оставляет попыток привести его в чувство. Он продолжает бить по щекам, зажимать нос и рот руками, а в конце отчаившись, осыпает тело друга интенсивной щекоткой. Но в ответ ничего. Никакой реакции. Лишь один мелодичный храп. — Нет... Нет, нет! Только не сейчас! Тэхен чувствует, что вокруг никого. Все давным давно ушли, а он один вместе с отключившимся Хосоком посреди музея и где-то там валяется разбитая ваза. Что за фигня?! Звук полицейских сирен слышится все отчётливей и отчётливей, что Киму приходит осознание, если он не уйдёт прямо сейчас, его заберут. И Хоби тоже. И всё. Им хана. Парень из последних сил начинает тащить тушку Хоупа по полу к выходу. Он не знает, что делать дальше, когда дотащит тело на улицу. Не знает, как вызвать такси, когда телефон благополучно оставлен на той самой чёртовой дурацкой тусовке. Когда рядом ни души, что хоть как-то помогла бы ускорить процесс с этими килограммами. Хоуп друг, причём самый лучший. Оставить Чона — предать не только его, но и самого себя. Иногда Тэхен ненавидит себя за своё благородство. *. *. *. *. *. * Сехун буквально вываливается из здания, всё ещё крепко удерживая ладони парня в своих руках. Юноша оглядывается по сторонам и с разочарованныи выдохом замечает, что машины Чимина, на которой они начинали своё путешествие, нет. Парни благополучно сбежали и даже не потрудились позвать остальных оставшихся. — Твари, — плюет Сехун, стисктвая пальцы в кулаки. Сзади слышится сдавленный стон боли, и Сехун понимает, что своей вспышкой гнева причинил боль Чонгуку. — Тебе вообще не стоило пить, — снова сетует юноша, в голове уже выстраивая план действий. — Уверен, будь ты в трезвом уме, ни за что не позволил бы нам это безумие. Чонгук лишь моргает на слова друга и пытается понять, что происходит, пока Сехун тащит его к каким-то странным и непонятным подворотням. Они идут некоторое время в молчании, Чонгук послушно даёт себя вести в совершенно незнакомом для себя направлении, но тут Сехун оглядывается и говорит: — Дальше ты сам. Если хоть поймают, так не вдвоём сядем за решётку. И уходит. Чонгук совершенно потерян. Он не знает эти места, и вообще тут холодно очень, и воняет чем-то ужасным, будто кто-то испражнился, и кушать хочется до звёзд так, что желудок сжимает. Что-то настойчиво начинает вибрировать в кармане, приводя юношу в чувство. Он берет телефон из кармана и с ужасом замечает тридцать пропущенных от Мина и сто сообщений от него же. Чонгук страшиться проверить их и обнаружить тысячи угроз убить его. Интересно, хён сжалиться над ним? — Юнги? — Ах ты скотина неблагодарная! — вместо приветствия кричит хён. Чонгук думает, что если бы был зайцем, обязательно поджав хвост и ушки, умчался бы со всех ног так, что пятки засверкали бы. — Ты совсем охренел на мои звонки не отвечать?! Для чего тебе вообще телефон нужен, идиот! — Хён, прости, — быстро тараторит юноша в ответ, в страхе прикусив губу и прикрывая глаза. Алкоголь мигом улетучивается из сознания и голос старшего будто бы немного отрезвляет его. Чонгук не понимает, что происходит. И дорогой хён никак не улучшает ситуацию своими криками, и потому, всё, что хочет Чон, это перестать старшего кричать. — Чонгук... — угрожающе шипит Мин. Чонгуку любопытно, почему он не спит в такое время. И видимо последние свои мысли он невзначай озвучивает вслух, за что незамедлительно получает от Юнги громогласное: — Потому что кто-то не берёт трубку в три часа ночи, находясь на самой дерьмовой вечеринке года! — Хен, да понял я. Не бухти. — Ах ж ты сучка такая! Будешь мне тут указывать, можешь распрощаться с моим благосклонным отношением к тебе! Чон послушно затыкается и ждёт, пока Мин успокоится, и они смогут нормально продолжить разговор. Голова болит неимоверно так, что хочется просто её отрезать. — Где ты? — наконец приходит в себя старший и только сейчас Гук может расслышать обеспокоенные нотки в его голове. Хён волновался, поэтому не спал и ждал от него звонка. — Я-я не знаю, — Чонгук оглядывается по сторонам, но рядом никого: лишь темень, узкий переулок и он с телефоном в руках. — Хён, я сделал что-то не то. Юнги начинает шипеть как змея и Чонгук уже представляет его злое лицо, держащееся, чтобы не начать пускать пар, и стиснутые зубы, чтобы сдерживать свои ругательства. — Х-хён, — умоляюще просит парень, утопая в темноте переулка. Ему действительно страшно и единственное его желание сейчас это поскорее добраться до дома и уснуть сладким сном. — Хён, забери меня пожалуйста. У Чонгука начинаются самые настоящие эмоциональные качели. Скорее всего это последствия алкоголя, раз сейчас он начинает тихо всхлипывать и осаждаться на пол от бессилия и непонимания происходящего. Он чувствует, что совсем один и никто не придёт, чтобы забрать его с этого ужасного зловонного места. Никому нет дела до него, даже его отцу, который благополучно отправил его к Чимину и даже не потрудился позвонить и спросить, всё ли в порядке и почему он всё ещё не возвращается. Слёзы всё продолжает идти и идти, а тело покидают все силы. Парню плевать, что земля под ногами грязная и что дорогая одежда замарается в этой грязи, оставляя след его пребывания здесь и как жуткое напоминание, что в этот момент он был один. — Чонгук-а, — слышит он успокаивающий голос Юнги, а потом заметный хлопок двери. Значит ли это, что Юнги идёт к нему? Едет, чтобы его забрать? — Гук-и, не реви. Всё хорошо будет. — Я никому не нужен, — всхлипывет тот в истерике и снова закусывает губу, что перестать плакать и не выглядеть ещё более жалким в глазах лучшего друга. — Совсем никому... Хён молчит некоторое время, слышен только глухой стук каблука по мраморной лестнице. — Мне, — спустя некоторого молчания тихо говорит Юнги. Его голос звучит по-другому, будто произносить эти слова ему даётся с трудом. — Ты нужен мне, Чонгук-а. Юноша вмиг успокаивается. У него в сердце что-то трепешет от этих слов, что-то сладко сжимается, заставляя перехватить дыхание. Щеки краснеют, и Чон искренне благодарен, что хёна нет рядом, а то было бы так стыдно. Хён просит его прислать его местоположение, никуда не уходить и дождаться его. Чонгук и не собирался покидать это место без своего друга. Он же едет за ним. Странно будет, если Гук уйдёт. Чонгук прислоняется к твёрдой холодной стене, уларяясь затылком о бетонную поверхность. Он слышит звук сверчков, тихий шелест листвы и слабый ветерок. Несмотря на место, в котором он находился, он чувствовал себя уедененным. Пусть и одиноким, но уедененным. Значительно стало легче от звонка хёна. Интересно, что было бы, если бы хёна не было в жизни Чонгука? Кто бы приезжал за ним на конец города, чтобы забрать в три часа ночи? Кто бы звонил ему тридцать раз, чтобы узнать, в порядке ли он? Кто бы писал сто сообщений, потому что сильно волновался о нем? Был бы вообще такой человек в жизни Чонгука, если бы не было Юнги? — Не было, — шёпотом отвечает он сам себе и закрывает глаза. Его будят руки, что нежно охватывают его под колени и поднимают на руки. Чонгук пытается возразить и уйти от прикосновений, но ему не дают. Он хочет начать кричать, пусть у него и нет на это сил, но почуяв в человеке знакомый запах страшего, успокаивается. А потом вспоминает про свою грязную одежду, об которую может испачкаться Юнги и снова начинает брыкаться, за что получает несильный шлепок по бедру. — Да тише ты. — Твоя одежда, хён, — сквозь сон бормочет парень, посильнее зарываясь носом в кожанку хёна и утопая в его аромате. — Она испачкается. — Молчи. Чонгука аккуратно несут к машине, Юнги открывает дверь своего чёрного BMW, кладёт на переднее сиденье Чонгука и только собирается отстраниться, как чувствует руки младшего на своей шее, которые не дают ему уйти. Юнги поворачивает голову прямо к лицу Чонгука и натыкается на закрытые дрожащие глаза парня. — Спасибо тебе, хён, — причмокивает Гук и утыкается устами в уголок губ Мина. Тот замирает на месте до тех пор, пока юноша не убирает ладони с его шеи и скатывается по сиденью. Юнги поправляет положение уже сопящего Чонгука и наконец занимает свое водительское место, чтобы отвезти их к себе домой. Будет лучше, если его отец не увидит его в таком виде. А о порыве Чона он подумает завтра. *. *. *. *. * Доброе утро Чонгука началось не с сладкой чашечки кофе в постель, не с пения птиц из окна и не с нежных объятий. Нет. Утро Чонгука началось с того, что у него нагло отобрали одеяло, которое укрывало его нагое тело и заставляло чувствовать себя в безопасности. — Эй, — слабо бурчит Чон в протест, но чтобы встать и вернуть ему законно принадлежащее одеяло нет сил, поэтому он лишь отмахивается и решает, что с него ничего не убудет, если он поспит без него. Больно надо. — Эй! — уже кричит он и даже поднимает голову, когда у него уже отбирают и подушку. Голова резко начинает кружится, и парень видит те самые жёлтые звёздочки перед глазами. Кстати, глаза пока тоже ничего не фокусируют. — Верни на родину! Вместо ответа он получает шлепок по пятой точке, довольно ощутимый, что Гук вскрикивает и поднимает уже корпус своего тела. Вот наглец! — Какого черта? — юноша протирает кулачками глаза, пытаясь понять, где он и почему ему мешают нормально поспать. Изверги какие-то. Это точно не тётушка Чонха. Она будит его нежно, по-матерински. И не бьёт никогда по жопе. Ужас какой. Светлая комната все ещё выглядит туманно в его глазах и Гуку требуется некоторое время, чтобы распознать это место. Большая комната с панорамными окнами, двухспальная кровать, на белых простынях который было растянуто его тело, широкая плазма прямо напротив, две тумбочки со светильниками и чужое тепло от шерсти кота. — Кот, — щурится и улыбается Чонгук, видя как питомец забрался к нему на кровать и премило гладил его ляжки пушистым серым хвостом. Он берет его на руки и целует в носик. — Ух какой ты сладкий! Я тебе правда нравлюсь? Ты же никому не позволял себя тискать! — Он просто позволяет себя любить, дурачье. Юнги, выходящий из гардеробной в широких чёрных штатах и белой, как его кожа, футболке, как всегда любит испортить момент. Чонгук лишь окидывает его взглядом и снова возвращается к котяре. — А вот и нет, — тихо говорит Чон, продолжая обнимать животное, которое никак не высказывает недовольства. — Хён просто завидует, что ему ты не даёшь с собой милашничать. Вот и бурчит. Злюка. Юнги громко прокашливаеься. Гук снова возвращает на него внимание и видит протянутый стакан с водой и таблетку аспирина. Чонгук вспоминает, что точно вчера пил и уже готовится сто раз побить себя по голове. Ну, а сейчас таблетка. — Как я здесь оказался? — после принятия лекарства спрашивает он, откидываясь на белый матрас. Он смотрит на потолок и пытается собрать целостную картинку вчерашнего вечера. — А что вообще вчера было? В голове пустота. Лишь обрывки вечера, много людей, много выпивки, почти отсутствие нормальный еды и наконец игра в правда или действие. — Это ты у меня спрашиваешь? — поднимает бровь тот в изумлении. Юнги подходит ближе и упирается коленями о кровать. — Это я должен спросить, что вчера произошло. Чонгук хмурится, когда видит насколько у хена сосредоточенное лицо. Он не хочет думать, что вчера случилось что-то ужасное. Он хочет быть уверен в этом, раз сейчас он находится рядом с Юнги в его доме. Наверняка он просто выпил немного, не удержавшись. Гормоны заиграли. И всё. — Чонгук, — начинает Мин, придвигаясь на коленях ближе к юноше, что облокотился спиной об изголовье кровати. — Я не сказал это тебе вчера, потому что видел, как хреново тебе было. Но сейчас... зачем ты пил? Чонгук прикусвант губу и действительно задумывается о том, почему он позволил себе алкоголь, зная каким другим он становится и на какие вещи он после этого способен. Но опять таки сейчас он у Юнги, здоровый, без ранений, царапин... и засосов. — Хён, наверно я позволил себе немного лишнего, — подтягивается тот, разминая шею и слыша хруст позвонков. Голова всё ещё болит и хочется спать. Вот обязательно хёну было будить его? — Честно говоря, не помню уже ничего. Но всё хорошо же. Взгляд Юнги цепляется за красные пятна на шее младшего. Старший задерживает дыхание: что-то колет в сердце, сжимаются кулаки. Неужели у Чона что-то было на той вечеринке? — Ты... — прочищает вмиг пересохшее горло Мин, отводя взгляд от покрасневшей кожи в сторону. В конце концов у Чонгука есть своя личная жизнь, о которой он имеет право не рассказывать, если не хочет. — ...говорил, что сделал что-то не то. Чон сводит брови к переносице, неловко приподнимаясь на ворохе подушек. Его заспанные сонные глаза опухли, а на одной щеке остался след от подушки. Он выглядит мило, если не брать в счёт, что он воняет после вчерашней бурной ночи. — Я забрал тебя с переулка, находящегося далеко от квартиры Пака, — тем временем продолжает Мин. На нем нет ни тени усмешки, ему правда важно, как Гук там оказался и что он вообще там делал. — Чонгук, как ты там оказался? Юноша совершенно ничего не помнит, будто после этой игры  отрезок времени был вытянут из его памяти. Он хватается за голову и стонет, когда начинает пытаться вспомнить, но в ней пустота. — Я не помню... Юнги хмуро качает головой и цокает. Парень опасается, что младший сделал что-то плохое, и это действительно проблема, но сейчас есть надежда на то, что напившись, он решил погулять и оказался в том квартале. Это ведь вполне возможно? — Это плохо, что не помнишь, — Юнги тянется к лицу Чонгука и нежно проводит пальцами по его щекам. Вчерашний момент никак не выходит из мыслей. Гук был таким мягким, пушистым, тянущимся к ласке, что Мин снова и снова прокручиват момент касания их губ. Но эти чёртовы красные пятна на шее. Гук с охотой льнет к руке и полностью расслабляется, осознавая, что хён остыл и решил оставить эту тему. — Я могу поспать ещё? — Чонгук, уже два часа дня, — отрезает тот, вставая с кровати и устремляется к панорамному окну, вид которого показывал речку Хан. — Мне на работу давно пора, а тебе домой. — Ну, Юнги-я, не будь занудой, — прихмыкивает юноша, растягивая свои кости. — Дай ещё немного полежать, чуть-чуть. — Чонгук, давай ты по-хорошему встанешь. Чонгук резко поднимает голову, когда слышит в словах Юнги злые нотки. И это не злость, граничащая с раздражением, вызванной тем, что он не встаёт, а напримую направлена на него, на его персону. — Юнги?— тихо зовёт Гук. Тот даже не оборачивается, продолжая собираться на работу. Он ведёт себя как отточенный робот без эмоций и чувств, задача которого просто покинуть дом. Чонгук понимает, что это уже не смешно и что друг действительно зол на него. Он уверен, что причина не в том, что он продолжает лежать на кровати вопреки словам друга, а в другом. Возможно хён злиться из-за того, что вчера он был вынужден приехать за Чоном в самую ночь? Вряд ли. Юн всегда беспокоился о нём и мог приехать в любую минуту, где бы он не находился. Чонгук понимает чувства друга, ведь вчера он и вправду исчез, пропав с радаров и не отвечая на звонки, пока Мин тут с ума сходил и переживал. Чонгук бесшумно встаёт и сразу пытается скоорденироваться, ведь ноги после алкоголя не держат, да и голова в вертикальном положении идёт кругом. Он делает пару неуверенных шагов к парню и снова зовёт его. — В чем дело? Ты злишься из-за вчерашнего? Юнги не отвечает, продолжая игнорировать его. Его руки спешно упаковывают ноутбук в специальный чехол. Чон осторожно кладёт ладонь на его плечо и пытается повернуть его к себе, но Мин резко сбрасывает её и оборачивается сам, блеснув глазами. — Мне плевать, ясно?! Да пусть хоть тебя наркотой накачали и по кругу пустили бы, мне все равно, слышишь? Юнги кричит, его глаза мечут молнии, что заставляет Гука отшатнуться и потерянно взглянуть на него. Неужели он и вправду такого мнения о нем? Чонгук не ведётся на провокации друга. Если бы он действительно так думал, то в телефоне не было бы всех этих звонков, не было бы Юнги, приехавшего к нему, чтобы забрать и удостовериться в его сохранности. — Юнги, я сделаю вид, что не услышал твои последние слова, — спокойно отвечает он, приближаясь к нему снова и, не встречая на этот раз никакого сопротивления, кладёт ладони на его щеки. — Я знаю, ты злишься и говоришь на эмоциях. Но ты мне нужен, Юнги. Давай не ссориться, пожалуйста. — Я твой хён, черт возьми, — обиженно бубнит тот, стукаясь с Чоном лбами и укладывая руки на его талию. — Имей уважение, малявка. Гук раслабленно улыбается, видя как Юнги снова растаял под его прикосновениями. Достаточно просто притянуться к нему, и хён самая мягкая зефирка в мире. Их примирение прерывает трель звонка. Обернувшись, Гук понимает, что это его смартфон издаёт звуки. Он находит его как обычно в кармане вчерашних брюк и видит на экране имя Чонина. Кажется, они тусили вместе. Надо спросить у него, что вчера произошло. — Алло... — Конфетка, — обрезает его Чонин. Голос его дрожит и полон страха, отчего Чон напрягается. — Твой Ким и Хоуп в полицейском участке!