Протагонист болен

Не было такого мгновения чтобы Ло Бинхэ не думал о своем учителе. С тех пор как они вместе пошли на дно, провалившись под лед на реке Ло после разрушения Майгу, он, похоже, переместился в другой мир — да так и застрял в нем поскольку меч Синьмо был уничтожен, а сам он оказался заперт в тщедушном теле юноши, как две капли воды похожего на него, однако — прискорбно — ни дня своей жизни не посвятившего совершенствованию. Шок после перемещения, многочисленные попытки осознать, где он находится, и почему его силы больше не действуют — сменились пониманием, что, поскольку он сам очутился в чужом мире, его прежнее тело наверняка погибло. И, если погиб он… что же произошло с его Учителем?.. Уже позже, пытаясь восстановить воспоминания, он записывал в дневник те крохи, которые могли бы помочь ему воссоздать события, предшествовавшие смерти его тела. На попытки полноценно вспомнить произошедшее ушли месяцы. Сознание все это время путалось, словно тысячи крошечных пылинок, танцующих в потоках света: протянешь руку, и все они вмиг улетучатся. Бинхэ пролистал свой дневник до первой записи и уставился на нее немигающим взглядом, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. «Все, чего жаждет этот учитель — это чтобы ты был живым, здравомыслящим и сильным… Так что не смей говорить, что никто не хочет остаться с тобой, что никто не выберет тебя...» Последние слова Шэнь Цинцю все еще отдавались в его голове подобно далекому эхо, пробирая до костей холодом невыносимой тоски. Его учитель предпочел погибнуть для того чтобы спасти его, поглотив губительную энергию меча — вот только он так и не понял, что Ло Бинхэ не видел смысла оставаться в мире без Цинцю. Как мог он остаться, если единственное средоточие всех его надежд навсегда утрачено?.. «Послушай, Бинхэ… никто тебя не бросает...» Тот же голос. Тот же чуть сощуренный взгляд глаз цвета морской волны из-под темных ресниц. Та же гордая манера держать осанку — и длинные пальцы, размеренно поигрывающие веером. Такое похожее на слух, но в то же время совсем другое имя. Имя, которое хотелось произносить вместо бездушного «доктор Шэнь» — в надежде, что, возможно, в душе этого человека внезапно всколыхнется мимолетное воспоминание. Его учитель. Он ли это? Если нет... почему же похож, словно отражение в зеркале? И почему продолжает давать ему наставления, как если бы все еще беспокоится о нем — даже если сам не осознаёт, почему? Ло Бинхэ со вздохом закрыл дневник и рассеянно уставился на небрежно разбросанные на полу листы бумаги — все в карандашных набросках и аляповатых пятнах краски цвета цинь. Увидеть Шэнь Цинцю в этом мире было неожиданностью, к которой юноша не был готов. Перед этим Бинхэ провел пять лет в глубокой медитации пытаясь восстановить хотя бы крупицы духовных сил — в надежде, что однажды сможет вернуться в свой мир. В затворничестве его разум тщетно пытался отправиться на поиски учителя — однако даже воспользоваться Миром Сновидений было теперь невероятно сложно. Его внутренние ресурсы оказались настолько слабы, что после попытки создать простой сон он едва смог сам же из него выбраться, а его собственные страхи ополчились против него. Он не помнил, сколько пробыл в беспамятстве, и почему внезапно, лишь открыв глаза, вдруг увидел перед собой… его. На мгновение в голове промелькнуло, что, должно быть, он все еще грезит — и человек перед ним является частью его сна. Образом, который он воссоздал из воспоминаний в отчаянной попытке удержать его хотя бы так... на мгновение. Однако тут же он понял, что поведение этого Шэнь Цинцю отличается от того, что он когда-либо видел. Мужчина сидел, положив ногу на ногу, равнодушно изучая перед собой стопку бумаг — а затем устало потер переносицу и закатил глаза, обращаясь к кому-то: — Ну, и что мне с ним делать? Он ведь даже не понимает, что я с ним разговариваю. Огурец — и тот меньше овощ, чем он. Какой прок ему от моих сеансов? В голосе скользили знакомые нотки раздражения — и юноша окончательно пришел в себя. — Учитель?.. — прочистив горло, отозвался он. Пять лет тишины и медитации изменили его тембр до неузнаваемости, заставляя вздрогнуть. К тому же, он смутно понимал, что учитель Шэнь почему-то злится — и говорит о нем… но половина из того, что он сказал, так и осталась Бинхэ непонятной. Шэнь Цинцю внезапно замолчал, а изящные брови в изумлении заломились. — В истории болезни ничего не сказано о том, что он еще и разговаривает. Едкий тон прожег Ло Бинхэ так, словно в него плеснули кислотой. «Болезни..? О чем он говорит..?» Тем временем его учитель явно сосредоточился на нем, и пронзительный взгляд теперь внимательно изучал парня с ног до головы — как если бы мужчина видел его впервые в жизни. — Учитель… Вы совсем не помните меня? — рискнул задать вопрос Бинхэ, хоть ответ уже и был ему известен. Шэнь Цинцю, горный лорд пика Цинцзин, никогда бы не стал бросать на него такие долгие заинтересованные взгляды — и в то же время интерес в этих глазах был настолько холодным, что юноша невольно почувствовал, как внутри что-то обрывается. — Ло Бинхэ… вы называете меня учителем? — человек перед ним вдруг начал перебирать пальцами расписанный тушью веер, а затем нетерпеливо поиграл кистью, явно раздражаясь оттого что парень долго не отвечает ему. — Простите, я… возможно, принял вас за другого, — Бинхэ опустил голову, однако продолжил незаметно наблюдать за тем, как изящные пальцы продолжают истязать тонкий шелк. Движения были настолько знакомыми, что на мгновение ему почудилось, словно он снова находится в бамбуковой хижине. Сердце болезненно сжалось в груди. Он боялся надеяться — не хотел верить в то, что этот человек мог быть… мог ли он все-таки быть тем самым Шэнь Цинцю? Он ведь так и не представился. — И за кого же вы меня приняли? — знакомый незнакомец явно испытывал к юноше неподдельный интерес. Даже тон его голоса немного смягчился, контрастируя с предыдущими саркастичными фразами. Но манера его речи, и даже обращение — все это было для Бинхэ новым и сбивало с толку. — Прошу прощения, но мы незнакомы, — повторил Ло Бинхэ, внезапно понимая, что в его собственном мире его учитель полжизни провел в попытках всеми способами скрыться от своего ученика. Дошло до того, что горный лорд Шэнь инсценировал собственную смерть... Юноша до сих пор не был уверен, почему его учитель поступил тогда таким образом — однако прошлое научило его осторожности. Как оказалось впоследствии, он не ошибся в своем решении умолчать о сходстве этого Шэнь Цинцю с горным лордом пика Цинцзин его мира. Едва ли мужчина взял бы его как своего пациента, подозревай он хоть на мгновение, что Ло Бинхэ видит в нем далеко не своего врача. По мере того, как юноша учился существовать в новом для себя мире, доктор Шэнь всячески помогал ему освоиться. Он стал его наставником — однако вещи, которым он теперь учил его, имели мало отношения к совершенствованию или боевым искусствам. Они часто беседовали о чувствах, об отношениях между людьми — и, разумеется, о будущем. Будущее Ло Бинхэ его самого никогда не волновало в его мире — в детские годы он скорее выживал чем жил, а в подростковом возрасте ему казалось, что достаточно просто стать сильным заклинателем, способным защитить близких людей — и жизнь можно считать вполне удавшейся. Он также втайне лелеял надежды, что лорд Шэнь обратит на него внимание если он однажды сможет стать ему равным, а лучше — даже превзойдет его в мастерстве. Затем же… последовало падение в Бесконечную Бездну. После этого юноша больше никогда уже не был уверен даже в том, зачем просыпается по утрам. Его дни были пропитаны горечью отчаяния, сам он — перестал понимать, кто он, и почему когда-то ему было так важно чего-либо достичь. Казалось, единственный человек, который был для него важен, ради которого он был готов перевернуть небо и землю, объединив мир демонов и людей… не желал больше его терпеть. Его учитель. Ло Бинхэ поднял с пола зернистую бумагу, на которой уже почти высохла акварель — и все же несколько бледных потеков скатились по изображенному на ней портрету. Как если бы это были слезы этого человека. Вот только… Шэнь Цинцю, горный лорд пика Цинцзин, не стал бы лить слез даже под пытками водной тюрьмы. Даже под воздействием демонической крови. Даже находясь в шаге от гибели. Он не признавал слабостей в других, из-за чего его считали рассудочным и отстраненным — но мало кто знал, что в первую очередь этот мужчина не терпел слабость в самом себе. Бинхэ с тоской продолжал смотреть на все еще сырой портрет еще несколько секунд прежде чем спрятать между страниц своего дневника. Шэнь Цинцю его мира и доктор Шэнь были одним и тем же человеком — в этом не возникало сомнений. Не так важно, помнил ли он своего ученика. То, как он вел себя, как говорил, какой посыл закладывал в свои слова… он просто не мог быть кем-то другим. Со вздохом Бинхэ покосился на экран телефона, в сотый раз набираясь смелости чтобы написать своему учителю. Он думал об этом не первый день — и каждый раз отступал, не совсем понимая, что именно хочет сказать, и с какой целью в принципе собирается все это делать. В заметках копились десятки вариантов того, как он мог бы поприветствовать доктора, и что еще мог бы сказать ему. Он писал — но никогда не отправлял — приглашения на свои выставки, в кино, и на открытие кофеен. Он мог быть единственным заклинателем в этом странном мире, где все словно было вывернуто наизнанку — однако это явно не добавляло ему уверенности в себе. Он все еще чувствовал себя нелепым попаданцем, уязвимым для прежних страхов и сомнений. Однако разве не его учитель однажды сказал ему, что скучал по нему? Разве не спасал его бессчетное количество раз, рискуя собой? И разве не пытался он спасти его снова от безумия на хребте Майгу — в последний раз? Даже прекрасно зная, что именно Бинхэ контролировал меч Синьмо. «Ты можешь написать мне или позвонить в любое время...» — пронеслось в его голове снова. В который раз. Шэнь Цинцю сам сказал ему об этом — так почему же он до сих пор не находил в себе сил это сделать? Что, если доктор Шэнь ждал этого? Что, если Бинхэ подводил его своим молчанием? Ло Бинхэ прикрыл глаза, а затем быстро скопировал из черновика наиболее удачное, на его взгляд, сообщение — и, стараясь не думать о том, что делает, нажал «отправить». «Доктор Шэнь? Это Ло Бинхэ.» Всего два предложения — а его уже буквально трясло при мысли, что Шэнь Цинцю может ему написать. И в еще больший ужас он приходил думая о том, что его учитель мог и вовсе проигнорировать его. В конце концов, это был вечер пятницы, и Цинцю мог быть попросту занят. Хотя, разумеется, Бинхэ было известно, что его доктор — домосед, предпочитающий провести время в обнимку с книжкой праздным увеселениям, он все же с самого момента их знакомства в этом мире не переставал думать о том, что мужчина, в общем-то, вполне мог начать с кем-то встречаться. Одна лишь мысль об этом вызывала в нем волну неконтролируемой злости, однако… мог ли он как-либо помешать этому? К счастью, Цинцю до сих пор не создавал ситуации, в которых Бинхэ бы пришлось делать этот непростой моральный выбор. Парень перевел взгляд на закрепленный на этюднике лист бумаги — и раздраженно нахмурился, заметив, что в своих раздумьях так и не освежил воду в стакане. Он делал заливку фона, а потому нещадно смешивал церулеум, неаполитанскую синюю и зеленый кобальт, безуспешно стараясь воссоздать тот самый оттенок сумеречного тумана в бамбуковой роще. Однако все краски этого мира не были в состоянии вернуть его в его собственный мир, и, тем более — в прошлое. Все, что у него осталось — его хаотичные воспоминания и… доктор Шэнь, который больше его не узнавал. Чужак с чужим — и одновременно таким знакомым — именем, который считал его сумасшедшим, но почему-то относился к нему с большим теплом, чем к тем, кто был в своем уме. Телефон в кармане Бинхэ мягко звякнул, и парень, тихо выругавшись, зажал влажную пропитавшуюся краской кисть в зубах, а затем наспех вытер руки об джинсы. Конечно, ему могла снова писать Нин Инъин — в конце концов, это был вечер пятницы. Однако… это мог быть и доктор Шэнь. Бинхэ моргнул, уставившись на экран — а затем, отбросив кисть в сторону и едва не пролив на себя мутную от краски воду, начал вышагивать из стороны в сторону, пытаясь понять, что ему теперь делать. Потому что доктор Шэнь ему все-таки написал — спустя всего несколько минут. Как если бы и правда ждал его сообщения! Так далеко Бинхэ даже мысленно еще не заходил. Он сделал глубокий вдох чтобы хоть немного успокоиться. Он был заклинателем — и потомком священного демона. Это что-то да значило… в его прежнем мире. Жаль вот только, что все это едва ли могло ему помочь в этой ситуации. Он снова уставился на окошко чата, чувствуя, как сердце пропускает удар. Шэнь Цинцю отправил ему единственное сообщение. Со знаком вопроса. «?»