Протагонист болен

Мельком поглядывая на часы, Шэнь Цинцю вздохнул и осторожно извлек из ящика стола горсть конфет, поспешно запихнул их в рот и… схватив веер, сделал вид, что обмахивается, потому что на пороге все-таки появился этот парень. Опоздал на пять минут, и удосужился заявиться как раз когда Цинцю уже устал ждать и решил, что небольшой перекус не помеха профессионализму. Как бишь его?.. Ло Бинхэ. Девятнадцать лет. Внешность белой овечки, открытый взгляд, нежная и немного мечтательная улыбка. Подающий надежды юноша с потрясающей успеваемостью, одаренный во всем, за что бы только ни брался, будущий сердцеед, заставляющий девичьи сердца биться чаще — но при всем этом в голове его водились тараканы размером с крокодилов. И кому как не Цинцю было об этом знать. Цинцю продолжал рассеянно обмахиваться веером, внутренне негодуя, что его угораздило достать из стола именно те конфеты, которые в прошлый раз приволок ему Бинхэ. Из всех возможных угощений попалось именно это! Просто… бл*ть, судьба. Злой, мать его, рок. — Доктор Шэнь? — поприветствовал его Ло Бинхэ, сияя улыбкой, — Простите, я задержался. Сегодня была выставка, я представлял свои работы. — И как все прошло? — поинтересовался Цинцю, пытаясь придать своему голосу ровное звучание, потому что само присутствие Бинхэ и внимательный взгляд этого юноши почему-то заставляли его ежиться в своем обыкновенно кажущемся вполне комфортным кресле. Он всегда начинал сеансы терапии с вопросов о повседневности, постепенно стараясь вывести Бинхэ на откровенный разговор, в идеале — о прошлом, потому что именно в детстве парня крылась та самая травма, в результате которой он и нуждался в посещении психотерапевта. Отвечая на вопрос, Бинхэ пустился в пространные объяснения о концепции символизма в искусстве, и о том, что его вдохновило на создание серии работ о мире заклинателей. Шэнь Цинцю тем временем незаметно дожевал конфету, но веер не отложил, продолжая поигрывать им и стараясь не думать о том, что подобные движения выдают его собственную нервозность — потому что, черт побери, он был нервозен! Стоило в разговоре с Ло Бинхэ даже вскользь затронуть тему заклинательства, как юношу буквально прорывало: он мог нести околесицу часами. И то, что он в принципе пока что говорил вполне связно, не гарантировало, что так будет к концу сеанса. Хуже того: этот «идеальный» Ло Бинхэ, который преуспевал во всем, был настолько талантлив, что получил грант ведущего университета искусств, и в столь молодом возрасте уже участвовал в выставках наравне с известными мастерами — в любую секунду теперь мог потерять связь с реальностью и начать величать себя «гордым бессмертным демоном». И это не было безобидным эскапизмом — если бы все обстояло так, Бинхэ бы не находился на стационарном лечении в течение пяти прошлых лет в психиатрической клинике в одиночной палате. К сожалению, блестяще талантливый, прекрасный юноша с яркими словно звезды глазами был... шизофреником. В периоде ремиссии — но, все же. В общем, если бы Цинцю только знал, что тема выставки будет связана напрямую с заклинателями, он бы скорее откусил себе язык, чем задал подобный вопрос. Теперь же Бинхэ было не остановить. Парень глубокомысленно вещал об искажении Ци, инедии, совершенствовании и всевозможных духовных практиках пика Цинцзин. — Бинхэ, скажи, когда ты в последний раз ел? — поинтересовался Шэнь Цинцю, заслышав про духовные силы и питание — и отчаянно пытаясь перевести тему в относительно безопасное русло. — Сегодня утром, доктор Шэнь, — Бинхэ безмятежно улыбнулся, — На самом деле, я приготовил и кое-что для вас, и, если вы хотите… — Нет, — оборвал его Цинцю резко, а затем, немного смягчив голос, продолжил, — Ты мой пациент, Бинхэ. Ты не должен приносить мне угощения, и, тем более, готовить для меня еду. Моя задача — помочь тебе, твоя — порадовать меня своим стабильным самочувствием. Большего мне не нужно. — Но доктор Шэнь так мало ест… — вырвалось у Бинхэ, и он тут же замолчал, пытаясь собраться с мыслями. Кажется, Цинцю все-таки удалось увести фокус его внимания с мира заклинателей на реальные вещи. Вот только тема, которую Ло Бинхэ затронул, его отнюдь не радовала — потому что, если Бинхэ внезапно стал интересовать сам Шэнь Цинцю больше, чем его вымышленные заклинатели, ни к чему хорошему это определенно привести не могло. Доктор Шэнь и раньше замечал смещение фокуса своего пациента, и уже не раз задавался вопросом о причинах подобного явления. — Бинхэ, скажи… тебе комфортно работать со мной как с врачом? — поинтересовался он как можно более нейтрально, — Говорят, если прогресса нет длительное время, имеет смысл попробовать сменить психоаналитика… Бинхэ встретил его вопрос гробовой тишиной и непроницаемым выражением лица. Цинцю даже не был уверен, что парень его понял, а потому продолжил: — Мой друг Шан Цинхуа недавно защитил докторскую диссертацию по случаю, подобному твоему. И… определенно, ему было бы интересно поработать с тобой, а тебе — пошло бы на пользу немного сменить обстановку… Он, разумеется, бессовестно врал по поводу пользы, потому что одним из залогов стабильного состояния Ло Бинхэ были рутина и отсутствие стресса. Смена психоаналитика явно была стрессовым процессом, включающим в себя массу притирок и недопониманий. С другой стороны, уже несколько месяцев к ряду Шэнь Цинцю чувствовал себя неуютно на сеансах с этим юнцом, и план избавиться от пациента, заставляющего нервничать, наконец созрел. — Доктор Шэнь, вы… хотите меня бросить? — Ло Бинхэ уставился на Цинцю своими огромными, полными грусти глазами, и мужчина невольно обругал себя последними словами потому что прекрасно знал историю болезни юноши. «Ну, что я за мудак! — внутренне кипел он, — Парень рос без родителей, среди жестокого отношения и издевок! Из-за своей травмы, разумеется, он воспринимает мое предложение работать с другим психоаналитиком как попытку избавиться от себя. Мне надо бы придумать другой способ попрощаться с ним… А лучше — чтобы он сам попрощался со мной без сожалений!..» Вслух же Цинцю, немного помолчав, возразил: — Бинхэ, послушай… никто тебя не бросает. Просто я ведь не лучший психоаналитик, и у меня далеко не так много опыта, как у Шан Цинхуа. Посмотри на меня… мне тридцать лет, нет семьи, и живу я один. Ты действительно считаешь, что я — тот человек, который тебе может помочь?.. Ло Бинхэ на это промолчал, но одарил Цинцю таким взглядом, словно мужчина заявил, что способен воскрешать мертвых и спасать обездоленных. «Всё ясно…» — мысленно сдался Цинцю. А затем, снова повертев в руках веер, поинтересовался: — Скажи, ты выполнил задание, которое я дал тебе на прошлой неделе? — Нет, — Бинхэ не стал юлить и отводить взгляд, и лишь осторожно покачал головой. Настроение его явно пошло на спад — эйфория после выставки сменилась замкнутостью и едва ли не подавленным состоянием. Видимо, вопрос доктора Шэнь и упоминание о смене врача лишь все усугубил. — Почему? Возникли сложности? — Цинцю попытался улыбнуться чтобы хоть немного подбодрить своего пациента, — Это нормально, на самом деле. В твоем возрасте мне тоже было сложно заводить друзей... — Мне не сложно, — фыркнул Бинхэ тихо, — Я… не нашел человека, с которым бы захотел подружиться. — А что же Нин Инъин? Разве она не приглашала тебя сходить на выходные в кино? — Нин Инъин пошла на свидание с Мин Фанем, — бесстрастно ответил Бинхэ. Судя по его ледяному тону невозможно было сказать, печалит ли его этот факт, и Цинцю тут же предположил, что парень просто пытался в очередной дистанцироваться от негативных переживаний за счет своих грез о заклинателях — вот его и «понесло» рассказывать о совершенствовании вместо того, чтобы говорить о действительно важных для себя вещах. Ситуация была не новой — и задача Шэнь Цинцю теперь стала немного проще. По крайней мере, он приблизился к сути проблемы, и теперь мог разговорить Бинхэ и помочь ему прожить негативные переживания вместо того чтобы в очередной раз прятаться за своим творчеством и вымышленными мирами, способными поглотить разум юноши. — Бинхэ, — Шэнь Цинцю улыбнулся, поигрывая веером, — Забудь. Просто забудь. Ты невероятно красив, умен и талантлив. Что, если я скажу, что тебе следует сконцентрироваться на себе вместо того, чтобы искать одобрения у кого-то? Подумай: ты ведь сам наделяешь определенного человека властью причинить тебе боль, делая мнение этого человека сверхценным. Вместо этого попробуй… — Я сам отказался идти с ней, — усмехнулся Бинхэ, перебивая вдохновенную речь Цинцю, а в его глазах неожиданно заплясали смешливые искорки, — Доктор Шэнь… а вы бы пошли со мной в кино на выходных? Цинцю открыл рот, собираясь ответить, что Бинхэ нужно бы лучше сходить нах*р — и тут же закрыл, понимая, что парень ведь просто неудачно пошутил. Однако почему вопрос Ло Бинхэ так выбил его из колеи? «Да что со мной не так?..» — рассеянно подумал он, но вслух сказал совсем другое. — Наш сеанс подходит к концу. В следующий раз, пожалуйста, отнесись к выполнению задания со всей серьезностью. Присмотрись к людям: наверняка ты найдешь кого-нибудь, достойного своего внимания. Однако помни про то, что ты должен концентрироваться на себе и своих ощущениях — тебе нужно найти кого-нибудь, кто бы нравился тебе, но при этом не искать одобрения этого человека. Просто… будь собой, ладно? Он неловко улыбнулся, чувствуя, как в горле пересохло. Ло Бинхэ продолжал смотреть на него, как если бы о чем-то мучительно раздумывал и не понял, что Цинцю только что намекнул ему об окончании их времени. — Может быть… у тебя есть какие-нибудь вопросы? — Шэнь приподнял брови, — У меня другой пациент через пять минут… но ты можешь написать или позвонить мне в любое время. У тебя ведь есть мой номер, правда? — Да, доктор Шэнь, — кивнул Ло Бинхэ, а затем поднялся, — Спасибо. Я… пойду?.. Цинцю кивнул, делая вид, что что-то записывает в органайзере. Лишь только когда дверь за Бинхэ закрылась он позволил себе облегченно выдохнуть. На самом деле, никакого другого пациента у него не было ни через пять минут, ни даже через полчаса после ухода юноши. Он устало откинулся в кресле, чувствуя себя разбитым. Голова отвратительно болела на погоду, а перед глазами все еще стояла насмешливая улыбка наглого Ло, когда тот вдруг заявил, что собирается позвать его в кино. «Нет, все-таки надо его перекинуть Цинхуа, — подумал он запоздало, — Ничем хорошим это не закончится...»