Всадник на чёрном коне

Старый дворец

Кёсем Султан сидела на диване, обитом золотистой тканью, в своих покоях, окруженная мягкими бархатными подушками. В комнате царил полумрак, лишь крошечные огоньки медных светильников бросали теплый свет на ее лицо. Она выглядела задумчивой, ее руки мечтательно скользили по изящному ковру, как будто ища спасения в его узорах. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вошел янычар Али-Ага, его одежда была потрепанной, а взгляд полон тревоги. Кёсем мгновенно подняла голову, ее губы чуть поджались в ожидании. — Госпожа, беда! Всех наших людей схватили ещё на входе в крепость Едикуле, — произнес он, после чего в воздухе ненадолго повисло молчание, — Госпожа… Надо решать. Предатели допрашивают наших людей, кроме того они заменили охрану Султана Османа на янычар преданных Султану Мустафе. Говорят, что сейчас в башне над Повелителем жестоко издеваются! Кёсем сжала кулаки, волнение пробежалось по ее лицу, как первый порыв холодного ветра. Она встала, а затем шагнула к нему, и ее голос забрезжил испугом: — Издеваются? Скажи мне, что это не так! Он мой сын, я не могу его потерять! Кёсем Султан, услышав эти тревожные новости, почувствовала, как колотится её сердце. Она всегда считала Османа своим собственным сыном, и мысли о том, что с ним могут жестоко обращаться, наполняли её душу горечью и злостью. Янычар, чуть наклонившись, постарался успокоить ее: — Охрана Султана Османа была заменена, но мы все еще можем организовать спасение. Нам нужны только дополнительные ресурсы и стратегический план. Она замерла, вздыхая, ее глаза полыхали страстью: — Предатели превратили жизнь моего сына в ад! Ты понимаешь, что на кону стоит не только его жизнь, но и будущее Империи? Если мы его не спасем, изменники укрепят свою власть, и я не смогу защитить моего сына, моего Османа! Янычар, чувствуя ее смятение, покачал головой: — Успокойтесь Госпожа, мы примем меры. Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вызволить Повелителя из темницы. У нас есть последователи, которые всё ещё готовы с нами сражаться за Султана Османа. Кёсем наклонила голову, и в её глазах заблестели слезы, но в то же время там горел огонь непокорности: — Мы не оставим его одного в этом кошмаре! — заявила она с гневом, но в голосе её уже ощущалась и тревога, — Нужно незамедлительно что-то предпринимать. Мы не можем оставить Османа на произвол судьбы. Янычар, понимая, что его госпожа не успокоится, пока не найдёт способ спасти своего пасынка, продолжил: — У нас всё ещё есть небольшое количество верных людей, готовых поддержать Султана Османа. Но нам нужно тщательно продумать план, чтобы снова не попасться в ловушку. — Верно… Они держат в заложниках ещё и Ибрагима… Предатели не посмеют казнить Османа. Они используют его, чтобы угрожать жизнью моего сына мне… Но я сделаю всё, чтобы вернуть Осману трон… — Мы сделаем все возможное, Госпожа. И он несомненно должен быть свободен. Однако… Вытащить Султана Османа из темницы Едикуле не так-то просто, как это кажется... Он был объявлен политическим преступником. — У тебя есть какой-то план? — с живым интересом спросила Кёсем-Султан. Осман был её надеждой на восстановление справедливости в государстве, и она не могла позволить, чтобы он страдал из-за дворцовых интриг. Али-Ага, наконец-то, набрался смелости после чего произнёс: — Госпожа, простите за дерзость, но… Шехзаде Мурад должен взойти на престол ради восстановления порядка в государстве. Как только у нас будет шанс, мы обязательно выведем Султана Османа из крепости Едикуле. — Что ты такое говоришь, Али-ага? В государстве есть законный правитель, и это — Осман, — практически шёпотом сказала Кёсем. — Госпожа, против Султана Османа большая часть населения. Кроме того ни сановники, ни улемы, ни янычары не захотят снова признавать его власть, поскольку начало его правления было неудачным. Они обвиняют Повелителя в ситуации, сложившейся в государстве. Все беды в народе приписывают ему. Из-за этого у него практически не осталось сторонников. В данный момент все служат либо Вам, либо Давуду-паше. Сейчас нужно решать, потому что народ хочет видеть на троне Шехзаде Баязида.

***

На узкой улочке Стамбула, укрытой от яркого солнца зонтами кофейных заведений, стояла небольшая кофейня, окружённая низкими столиками, у которых собирались местные жители. Загадочная атмосфера утра нарушалась лишь перешёптыванием горожан и лёгким посвистом мимо проходящих торговцев. Сквозь пелену дыма от горячего кофе, шуршащего в медных джезвах, сидел Шехзаде Мурад, приникнув к грани собственного молчаливого мира. Кофейня, завуалированная шепотом и смехом местных жителей, была полна ароматов восточных специй и жареных сладостей. Но его мысли, как тёмный дождь, не предвещали ничего хорошего. Шехзаде Мурад сидел за столиком, обхватив чашку с крепким кофе обеими руками. — Слышали? — раздался из соседнего заговора резкий голос, — Говорят, что свергнутый Султан Осман, призывает шайтанов в свою башню! — Неужели это правда? — удивлённо спросил другой, — Он ведь был таким славным юношей! Но теперь? Теперь его только и делают, что презирают и позорят на каждом углу! Мурад обернулся, за соседним столиком сидела группа мужчин, их лица были перекошены от ненависти, а голоса громкие и ядовитые. Каждый их выпад в сторону старшего брата пронзал Мурада, заставляя сердце сжиматься. — Сейчас много кто говорит, что Осман — колдун, — начал один из них, жмурясь от потока кофе, который наливал себе в чашку, — Сколько раз его видели в компании с шайтанами стражники его камеры? — Верно! А я видел, что над его башней в Едикуле то и дело вьются вóроны. Там явно что-то не чисто! — Да, да, — поддакнул другой, усмехаясь, — Он настоящий деспот и бунтовщик! Народ ему ни к чему. Лишь бы только власть держать! Мурад тихо, едва заметно, поёрзал на стуле, но решил не вмешиваться. Слова его соседей проносились вокруг него него, вонзаясь в самое сердце. Он пытался заглушить в себе гнев, стремившийся вырваться наружу. В глазах незнакомых Мураду мужчин сверкали отголоски стаи, пьющей их потоки ненависти. Подросток почувствовал, как злость сжимает его грудь. Молчание оказалось его единственным щитом, единственной возможностью уничтожить эмоции, которые так старательно пытались вырваться на свободу. — А как же его лохмотья, а?! Стыдно за такого Падишаха! — продолжал третий из них, размахивая руками, — Он даже на осле проехал, словно разбойник. Позор ему! Он это заслужил! Одиннадцатилетний Мурад вспомнил ту сцену: брата, согнутого в унижении, его глаза горящие ярче Солнца под ликованием толпы, осел волочивший за собой телегу, словно нагруженный бременем грехов. Ему хотелось вскочить и закричать во весь голос, но он сидел, скованный стыдом и страхом. — Я сам видел этого Османа! Настоящий шайтан! — снова заговорил первый, — Протянули его через весь город на осле. Вот и правильно сделали! К ним подошёл ещё один мужчина, который заявил чуть ли не на всю кофейню: — Уважаемые, Вы слышали? Этот шайтан хотел вырваться из Едикуле два дня назад! Говорят, что сейчас его пытают и допрашивают в башне! Кофейня тут же загудела. Держа в руках чашку, Мурад почувствовал, как горячий напиток обжигает его ладонь, но он не отпустил её. Взгляд его скользнул по размытым фигурам, сидящим в зале Видя, как все эти люди смеются и предаются осуждению, подростка невероятно потянуло встать, чтобы сказать им, что Осман не тот, кем они хотели его видеть. Но вместо слов в его разум приходило лишь молчание… Он знал правду о своём брате Османе, но как им её донести? Как объяснить этим безразличным людям, что они заблуждаются? Вокруг него царила атмосфера безразличия и самодовольства, и даже мысль о том, что его голос мог бы что-то изменить, казалась смехотворной. — Этот Осман-челеби — предатель! Мало того, что перешёл на сторону Сигизмунда! Так ещё и связался с шайтаном! Трус! — заявил один из Янычар, сидевших неподалеку от Мурада. — Слава Аллаху, что в нашем городе такие доблестные защитники, как мы! Эти шайтаны не пронзают нашу землю, и пусть накажут этого предателя, чтобы другим неповадно было! Мурад, ощутив, как мир вокруг него начинает рушиться от слов ненависти, закрыл глаза, пытаясь на мгновение уйти от реальности. Образы, которые его преследовали, переплетались с криками недовольных горожан. Он видел своего брата — ослабленного и униженного, а в его сердце росло чувство безмолвного одиночества. — Как он мог так низко пасть? — продолжал один из мужчин, — Когда-то все поклонялись ему, а теперь только презрение и насмешки… — Да кто этому Шайтану вообще преклонялся? Этот Осман был крикливым Падишахом, пляшущим под дудку Хаджи-эфенди! — Вы совершенно правы, уважаемый, — вдруг произнес четвёртый, старший из них с засаленной бородой, — Османа не стоит уважать. Он самодур, а его правление — прямой путь к разорению! Сытые, но обиженные на жизнь люди, не слышали чужие крики о помощи. И вот эти существа, которые с таким удовольствием поливали грязью старшего брата Шехзаде Мурада, были просто невеждами, живущими в собственном удобном, придуманном мире… Мурад зажал зубы так, что у висков запульсировала тягучая боль. Он прекрасно знал, что их слова — ложь. Его брат был лишь жертвой амбиций тех, кто мечтал о власти. Но что он мог сделать? Он, одиннадцатилетний Шехзаде, заперт в мире, полном страха и предательства… Вдруг его осенило: «Я не должен молчать». Мурад поднял голову, и его маленькая фигурка чуть выделилась на фоне стариков с бородами, делящих кофе, но слова не рвались из груди, как он и хотел. Он снова опустил глаза на стол, в нём закипала ненависть — к судьбе, к собственному бездействию, к этому самому городу, который когда-то был символом силы и величия его брата. — Неужели вы верите во всё это? — в конце концов произнёс юный Мурад, искренне всматриваясь в лица соседей, в их холодные глаза. Эмоции пока оставались подавлены, но не испарялись с каждым словом собеседников. Мурад сжал кулаки, глядя на них с огнем в глазах. Внутри него кипела обида за брата, он уже много раз поклялся себе, что больше никому не позволит унизить Османа, пока он жив. — Ты кто такой, чтобы судить? — резко ответил один из посетителей, не оборачиваясь в сторону подростка, но его презрительный тон был отчётливо слышен. — Он просто мальчишка, — отмахнулся другой, — Что он знает о делах султанского двора? — Пойдёмте, Шехзаде, Вам нельзя тут оставаться, — сказал Бюль-бюль ага, поднимаясь из-за стола. Мурад стиснул зубы, медленно поднимаясь со своего места, погружённый в собственные мысли. Пусть сейчас эти слова летят горящими стрелами над его головой, он дождётся момента, когда сможет отомстить за своего брата. Тогда воцарится момент справедливости. И, возможно, тогда он сумеет изменить ход многих событий и вещей в жизни целой Империи...