Импринтинг миров - 6 (не все то золото...)

      – Фу-ух... – в очередной раз вывалился я из пространственного кармана, в реальность, найдя в спальне Богдана, рухнув рядом. – Ты не подскажешь, что я обычно произношу, когда появляюсь здесь у вас?       – «Я заебался»? – хохотнул тот, подмяв меня под себя, чтобы позволить расслабиться в своих руках, хоть на пару десятков минут забыв о том, как я измучался с этой гребаной пространственной магией.       – Хуже, – расслабленно прикрыл я глаза, позволяя со мной делать все, что ему вздумается. – Заколебался, как последняя скотинка. Ох, Бага, – я вскинулся, когда он вошел, – вот так, но чуть жестче... и глубже... – выдохнул я, принимая его ласки.       – Могу ягом... Если хочешь, – согласно улыбнулся тот, и я кивнул, ощутив как от смены ипостаси моего любимого, по телу прошла сладкая судорога, вкинув меня в цейтнот эмоций, заставив бурно кончить.       – Я просто полежу здесь, – выдохнул я, устроившись на его плече, ощущая мерное дыхание, и тут же пожаловался: – ты не представляешь, какая она многогранная, магия эта! Я только один сектор начинаю понимать, а у нее еще несколько высвечивается. Конструкты проще. Их можно делать, или не делать, совершенствовать, или нет, по желанию. А пространственная, она как... как то же пространство. Безграничная. Если не познать все то, что она раскрывает, то получится у тебя просто огрызок, а не магически стабильный участок. Каур не прав, ее не ляпать надо, а учиться ей.       – Что не так? – заботливо проведя по моей щеке рукой, спросил Богдан, зная, что мне не столько помощь, сколько поддержка нужна.       – Я попытался создать пространственные конструкты тел. Да, знаю, меня предупреждали, что это херня, которую не создать. Но я же попробовать хотел!..       – И что? Удалось совместить пространство и конструкт?       – Да. Это мелочи. Конечно, удалось, – фыркнул я. – Но, вот незадача. Поместить в это кон-про душу, из конструкта не получается. Она должна быть реально созданная, на основе искры, осознающей себя.       – Ну, как мне кажется, ты вторгся не в ту сферу, – нахмурился Богдан. – Души создавать не каждой Основе позволено.       – Я изучал эту тему. Создать душу, по большому счету, не сложно. У меня сейчас получаются на уровне тех, что создавали боги Уреи. Разумные, но послушные, и безынициативные. Клоны душ. И дело не в искре. Меня снабдили искрами. Они познавать не хотят. Им не хватает стимула!       – То есть, кнутика? – хмыкнул Богдан.       – Его самого. Знаешь, я грешил на Создателя, у которого на одного инициативного, сотня ботов получается, а начав создавать, понимаю, что не в этом дело. Они все одинаковы. Как под копирку. Равные дозы нитей пространства, равные узлы, равное клепание, как деталей на заводе... Но вот, все одинаковые, один к одному, а одна из деталек, не такая. Бракованная. Или же наоборот, совершенная... Буквально микрон упустил там, или здесь, притом неважно где, и она шевелится.       – А что мешает упускать там, или здесь? Микрон? – не понял Богдан.       – Если осознанно, то херня инвалидная получается. Я попробовал.       – То есть, осознанная смена составляющих нитей не ведет к рождению личности, простое клепание в новой структуре, не ведет к появлению тех, кто нужен, а только ошибка в создании приводит к полноценному развитию?       – Именно, – согласился я. – Словно досада на эту несовершенную душу от бога, или Основы, рождает в этой душе что-то... Сопротивление какое-то, на уровне «я не ошибка, я личность...» – я задумался, осознавая. – Не понял, они что, нам доказывают, что могут вырасти во что-то большее, получая наше ощущение сожаления в их создании?.. И их сопротивление? Нам?..       – Почему бы и нет? – пожал плечами Богдан. – Лично я часто выкупал оружие с дефектом. Не разорвавшееся после проб. Оно такое же, как и остальное, той же линии, но у него свои особенности. Угол смещения полета снаряда, например, сбой скобы, или курка... Это неликвид, для стрелкового оружия, но для того, кто им умеет пользоваться, все эти нюансы существенны. У меня была винтовка Мосина, у которой угол выстрела был смещен на семь градусов, при попадании. И я ее особо любил. За это смещение. Тебе объяснить почему?       – Искали не там?       – Именно. Я ее долго пристреливал, но до сих пор она моя любимица. Не такая, как все.       – Твою мать, – я привстал с его груди. – А ведь, факт... Искра, еще не став душой, является личностью, которую в рамки гонят... Вот бы... – я снова уютно строился на груди Богдана. – Уметь их спрашивать... Когда они еще просто искры...       – А это сложно?       – Невозможно, – вздохнул я. – Они ничем не могут маякнуть, что им надо. Они даже не понимают, что их ждет. Как дети, после рождения. Глазами лупают, и жрать просят. Так и эти. Матриц же нет... Но вот на досаду, на ощущение неправильного создания первичной матрицы, реагируют. Но, если я буду ощущать досаду при творении, то только первые несколько дней, потом сотрется.       – А тебе много душ надо? – осторожно спросил Богдан.       – Дохера. Для боя за мироздания. Это я не говорю уже за наши с Одди миры. Хапать души из других мирозданий, не лучшее начало развития собственного. Я просто помню одного парня, с которым работал, всем адекватного, кроме того, что вел себя, как не от мира сего. Даже, было дело, по пьяной лавочке разоткровенничался со мной, сказав, как эту земную жизнь ненавидит. Тогда это было дуростью, сейчас я понимаю, что его вытащили откуда-то к нам, на Землю. И мне его жалко. Он в одном из пожаров сгорел, до того, как я на Урею ходить начал, а то бы забрал его...       – А сколько, в общем?       – Ну триллион, минимум. Ты намекаешь на то, что просто клепать, выбирая тех, кто не такой? – я хохотнул. – Нетаковость, если она есть, минимум через пять лет в матрице просыпается, а мне нужно через полгода. Так что нет.       – А дар-кэй для боя тебе не хватит?       – Бага, – я уперся кулаком в его грудь, поставив на кулак подбородок. – Вот скажи, если бы тебе прислали повестку, что надо идти на войну. Сколько бы ты из своих ребят послал? Реально?       – Ну, треть? И то бы спросил, кто бы пошел.       – Вот. А если бы сказали, что нужно воевать за государство, на которое нападает внеземная цивиза, и в этой войне сдохнут все, или около того? И это государство не ваше?       – Послал бы, наверное. У меня всего двести пацанов.       – А теперь подумай, как выглядим мы. Приходим, просим дар-кэй, ну, местный спецназ о помощи, в войне, где их миру не еблось никак и нигде. Да, они защитники, они нам могут выделить определенный процент бойцов. Да, я подсуетился, и с нами пойдет один из советников, со своей эскадрой. Это одна сороковая. Пару лярдов бойцов, притом умелых. И мы, пару лямов. Против мироздания, Бага. Ты вообще представляешь, что мы не просто капля в море, а молекула воды в океане, со всем своим количеством?       Богдан просто нахмурился.       – Мы проигрываем, так?       – Если я не создам нормальных ботов, с душами, адекватными происходящему, в количестве хотя бы пяти миллиардов, то да. При этом эти боты должны понимать, что такое оружие, и как им работать. Не, Сай, Фил и Альд помогут нам, но... – я развел руками.       – Чем грозит это нам, если не справимся? – нахмурился Бага.       – Повальной энтропией, что заденет нас, – вздохнул я. – Уничтожат Лиэна. Так как мы его части, помрем и мы. Вы, мои осколки, а так же Гэссер, перестанете существовать как таковые. Наш клан продержится какое-то время, но без лидера станет доступным, и его подомнут.       – Блядь, Дерех! – возмутился Бага, скинув меня со своей груди. – Ты мог сказать это раньше?! Что мы сдохнем, если делать ничего не будем?!       – А то ты можешь что-то сделать, – хмыкнул я, закинув руки за голову. – Того, чего я не могу? Или сможешь помочь мне в том, что умею только я?       – Конченный эгоцентрик! – буркнул Богдан, дав клич семье.       – А вот это ты зря, – посмотрел я на ребят. – Зря решил, что я здесь тоже решать буду. Я делаю то, что вы не сможете, ищу выходы, которые вам не доступны, а в такой простой проблеме, как укрепление, присутствовать, и участвовать... Нет. Хватит и того, что я вас и так, как кутят, вдоль и поперек облизываю. Еще и лапками вас передвигать учить... Нет уж, сами, малыши, сами.       Я сбежал от них до того, как Богдан начал озвучивать проблему. Не потому, что хотел научить их самостоятельности, а испугавшись того, что придется отвечать перед всеми и за все. Это сейчас понял всю обширность проблемы, осознал, как она велика, это раньше думал, что наплевать на нее можно свысока, и не принимать во внимание. Но, стоило пару раз сходить на Нерею, увидеть тамошних магов, которые «потеряли магию, и личность», и я понял, что все то, что делаю, практически бесполезно. И надо брать уже не умением, которого нам за полгода не достигнуть, а количеством, которого тоже еще нужно пополнить, чтобы быть равным хотя бы одной центральной несчастной планетке. Не всему мирозданию, а той, узловой, что взяла на себя удар.       Сейчас в собственном пространстве было делать нечего. Мозги, так уж бывает, тоже начинают сохнуть, и я принял двухнедельной давности предложение Фирке, посетить один из срединных миров дар-кэй, их военную академию. Послав запрос аналитику, я тут же получил ответ, в котором он сообщал, что сейчас на плацу, и ждет меня, готовый как показать свой состав, так и внутренние помещения, если те меня заинтересуют.       – По тебе я заметил, что ты амбру рейгольскую любишь? – преподнес я ему бочонок на двадцать литров. – Хрен знает, что это такое, но как по мне, так офигенный релаксант, хотя алкоголь куда как лучше.       – Этанол в вашем алкоголе, это яд, разбавленный до той дозировки, которая наносит минимальный вред. Если сравнить с цианистым калием, что так же является ядом, вы принимаете этанол в тех количествах, что вас не убивает, но вредит вашему организму так, что восстановить его невозможно. А рейгольская амбра, – Фирке подозвал одного из бойцов, вручив ему бочонок, – это настой из трав с Рейгола, что максимально омолаживает и оздоравливает не только тело, но и душу.       – Это все хорошо... А у вас, есть виды напитков, содержащие этанол в том количестве, что сразу убивает? – поинтересовался я.       – Судя по твоему интересу, слово «убивает», ты произносишь не буквально, – хохотнул Фирке. – Да. Есть у нас и такое. Если хочешь, то после твоего знакомства с нашей академией, я тебя сгущенным этанолом угощу.       – О, буду безмерно рад, – согласился я, наблюдая броуновское движение молодых, или младших дар-кэй, что не обращали внимания на проверяющего. – У вас что, не принято по стойке смирно вставать, когда эйрэ приходит?       – Ты имеешь в виду смотр? – Фирке шел рядом, и в своей ипостаси человека был ростом с него. То есть, он не был огромным, как большинство дар-кэй первого поколения, и мне это нравилось. Не приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. – А ты на смотре, когда все стоят в ряд, увидишь, кто чего стоит? Приглядись.       Я последовал его совету, наблюдая за учениками и наставниками. Никто не суетился, каждый был занят тем, чем занимался. Не красили траву, и не копали от забора и до обеда. Были те, кто занимался отработкой рукопашного боя, кто-то стрелковым оружием занимался. Вдали шли тренировки на выносливость... И да, я его понял. Так было проще определить, кто и чего стоит. Например, я заметил парочку ребят, которые явно уступали другим в рукопашном бою, и кивком подозвал Фирке подойти к данной группе, уже вблизи осознав, что мне не понравилось в их движениях.       – Фирке, не знаю, как ты, а вот этих бы ребят я учил бы иначе, – указал я на двух пацанов. – Они отличаются от большинства.       – Конечно, – сразу согласился тот. – Притом серьезно. Им осторожно, ненавязчиво, дают понять, что у них другой вид боя, так как заняты иные группы мышц, и им нужно идти в иной отряд, где их обучат правильно. Но мы, дар-кэй, не те, кто заставляет найти применение каждому из тех, кто в нашем обществе. Мы – направляем. Показываем. При распределении на следующий курс, если они не захотят отделиться от своей группы, им дадут распечатку их возможностей, где будет видно, что они упустили, и что могут наверстать. Такое, итоговое тестирование, притом, не наших подопечных, а их кураторов, проводится ежегодно. По каждому своему подопечному, выделяющемуся из группы, они дают отчет.       – То есть, ваши наставники в черном теле, что ли?       – Что? – не понял Фирке, а потом рассмеялся, найдя аналогию в языках мира. – Нет, что ты. Скорее, мы даем им понять, что к каждому подопечному нужен свой подход. И у нас здесь работают только те, кто это понимает, осознает, и согласен с подобным. Мы учим не тех, кто готов стоять в строю, и так же строем идти вперед. Мы учим думать. Ведь вырастить настоящего дар-кэй очень сложно, и будет досадно, если тот, на кого потратили время, будет умирать. Реплиткация клонов не такое и безопасное дело, как многие считают.       – Мне это сложно понять. Если жизнь зациклена, то какая разница, сколько ее раз терять?       – Ты о своей системе регенерации? – переспросил Фирке. – Да. В твоем случае, никакой. К сожалению, вместе с этой системой теряется и потребность в характере личности, важен солдат, который просто умнеет с возрастом... Мы же ценим каждого. Личность. Учим не умирать, а не менять тела.       – Так, вот не надо насчет того, что у меня бесхарактерные боты! – буркнул я. – Для меня каждый – личность. Я им даю знания и умения. Да, усредненные, так как у меня пока очень юный коллектив. Нет еще обучающего персонала, но каждого, кто выделился, я замечаю, отмечаю, и помечаю. Конечно, мне не сравниться с вашей системой, выверенной многими миллионами лет, но я вроде как для того и пришел, чтобы влиться, а не чтоб вас под себя подгрести.       – Извини, я был груб, – согласился Фирке. – Ваша система развития личности отличается от нашей, так как построена на других аналогах. Не вселенских, а тех, где обучался ты, и те, кого ты с собой забрал. С тем, что ты получил, имея такой уровень наработок, я удивлен, что твои воины обучены, и понимают, что от них требуют.       – А я удивлен, что в вашей системе обучения не появляются суперсолдаты, которые моим не по зубам, – буркнул я.       – Дерех, ты смотришь на первый курс обучения военному делу, – укоризненно произнес Фирке. – Своих детей мы учим в три этапа. Первый – науки, и он длится десять лет. Второй – воспитание, и он длится так же десять лет. Третий – военное обучение. И это первый год. Конечно, мы не скупимся на физические нагрузки, не охраняем наших детей от мысли, что они могут быть военными. Кто-то сразу после первого этапа уходит в курсанты академии, кто-то на третьем. При желании. Если ты хочешь встретиться с тем, кто равен твоим ребятам, я тебе это устрою. Сколько там, среднее количество лет, проведенных в боях твоими воинами?       – Если в боях, то средне – тридцать лет, – согласился я. – Боевых умений. Я просто знаю, на что способны мои бойцы, которые в большинстве своем, столько в боевых действиях и участвуют. Хочу посмотреть на твоих. Ну, или давай просто, по возрасту. Сто пятьдесят лет.       – Хочешь спарринг?       – Знаешь... нет, – отказался я. – Скорее прохождение препятствий по незнакомой полосе, и показ умений на мишенях. Хотя, я бы и просто посмотрел, чтобы сказать, сколько нам нужно подтянуть.       – Опасаешься? – прищурился Фирке, как сытый кот.       – Чего? – не понял я. – Того, что твои победят моих? Им стимул расти будет. Того, что я хреновый руководитель, у которого бойцы хреновые? Ну, так, сравни наш опыт. А того, что твои убьют моих, я не боюсь совершенно, да и они этого не боятся. Для них смена конструкта, как костюмчика. Один на другой. А твои – боятся. Факт. Потому будут излишне осторожны. Именно поэтому предлагаю одну полосу, параллельно, на двоих, а не напротив друг друга ставить.       – Значит, ты понимаешь, что твои слабее, – согласился тот.       – Фирке, вот не дави на чувство превосходства, лады? – попросил я. – Просто не надо. Каждый из нас в чем-то лучше. Вы – умнее и разумнее, у вас все более ловко получается, возможно, а мои – отчаянные балбесы, которым на все похуй. Здесь уже не скажешь, что вернее, если сойдутся. А вот если параллельно пройдут, то будет заметно отличие.       – Извини, это была проверка.       – Дурацкая, если честно, – фыркнул я. – Ты же меня читал. Я на такое не поведусь. Но посмотреть на твоих ребят, уровня моих, я бы согласился.       – Увы, таких здесь нет. Разве что наставники, если согласятся сойтись с тобой в бою.       – Спасибо, не надо. Я недавно хорошо согнал агрессию, – я улыбнулся. – Давай посмотрим на оснащение? В этом я точно смогу помочь. И даже хочу. Надо голову разгрузить, думаю много, и все не по теме.       – Я бы не сказал, что оснащение у нас плохое, – Фирке ввел меня в казармы, и я с удивлением ощутил, что воздух здесь свеж и чист, как и на плацу. – Но, если тебе захочется что-то подправить, с чем сможем согласиться мы, я буду только рад. – Комнаты воспитанников показывать?       – Хотя бы парочку, – согласился я, и Фирке открыл первую же дверь, куда я заглянул, увидев четверку курсантов, занятых чем-то у стола.       – Эйрэ? – выпрямились они.       – Обычная проверка, – махнул рукой Фирке, и пацаны, кивнув, снова склонились над столом, что-то записывая и тихо переговариваясь.       Я прошел в комнату, попробовав кровати, точнее, тугие матрасы, осмотрел стулья, отметил синтезатор пищи в углу, прошел в душевую, открыл шкафчик для одежды, осмотрев выглаженную форму, и вышел.       – Так везде? – пытливо посмотрел я на него.       – Нет, конечно. Приходится некоторых учить собранности. Есть комнаты, далекие по чистоте от этой. Но если ты о комфорте, то да. Если о личной совместимости, то тоже да.       – У вас есть карцер, или камера заключения для тех, кто не соблюдает ваших законов?       – Да, такие есть. К сожалению. Хочешь посмотреть?       – Да, – согласно кивнул я, и Фирке провел меня в конец коридора, открыв одну из камер карцера, заставив застыть в удивлении, так как я обозрел просто одноместную комнату.       – В большинстве случаев, мы не видим потребности закрывать кого-то в одиночной каюте, – словно извиняясь, произнес Фирке. – Всегда есть свободные психологи, которые могут объяснить, что не так. Разве что в малых учебных комплексах, для детей, такие комнаты одиночного пребывания используются. И туда малыши селятся по собственному желанию, переживая период личностного роста, который нуждается в одиночестве. Обычно, в академии, проще запереть всю компанию, так как те творят обычно все вместе. Приняли наркотик, выпили что-то... Но, даже среди взрослых бывают такие, которые хотят селиться отдельно.       – Нет, я спрашивал о карцере. О месте отчуждения, и наказания, а не отдельных комнатах.       – А отличие? – не понял меня Фирке. – Плохое содержание? А смысл? Там, куда ты пришел добровольно, откуда можешь уйти в любой момент, зачем иметь комнаты наказания? Бывают случаи, когда воспитанник буянит, приняв не тот препарат, и тогда, чтобы остальные могли выспаться, его сопровождают в комнату одиночного сна. Я не спорю, на утро ему будет плохо, не только физически, но еще и от нравоучений наставника. Провинившегося могут наказать. Но спать он будет так, как должен. С едой, водой, душем, и на кровати.       – А как же ваши вояки, которые всегда с едой, водой, и душем, да и на хорошей кровати, воюют? – хохотнул я. – Если надо, например, сделать марш-бросок в две тысячи километров?       – А зачем бежать, если можно нас высадить, куда нужно? – невинно улыбнулся Фирке, а увидев, что я думаю про их армию, расхохотался. – Дерех, дар-кэй не просто так, заслужили славу защитников миров. Мы можем все. И бежать, когда надо, и спать на земле, в жару и холод, и мох есть, и болотную жижу фильтровать, ради воды, когда придется. Этому всему учат. Те, кто это не может, воином дар-кэй не становится. Дар-кэй, это защитник миров, а не звание. Это страж миров, который, огласив клятву, до тех пор, пока ее с себя не снял, обязан каждый день, каждый час жить ради тех, кто позволил нам жить среди них. Это хранитель покоя миров, который сорвется, откуда угодно, если будет призыв, и встанет на защиту мира, который ему доверили. И будет его защищать до победы, или окончательной смерти. Дар-кэй – щит. Нет иного звания тем воинам, что среди нас. Щит между жизнью и смертью. Как мы учимся, это одно. Как живем – другое. Как защищаем... – едино, цельно и окончательно.       Фирке даже привстал на лапах, и оказался выше меня, веря в себя и свою клятву так полно, что я ощутил себя малодушным придурком, у которого в жизни такой цели нет. И еще больше захотел к ним. Два миллиарда лет не разочаровываться в этой вселенной, защищать ее, он нее же... стоять стражами мирозданий, на грани... и любить свою работу. Не вселенную любить, не мироздания, а работу защитников, отделяя зерна от плевел, а истинное зло от посредственного добра. Но это уже мелочи, насчет зла и добра. У них был агрегат правосудия в виде Фирке. Того, который понимал, в какую сторону склониться.       – Знаешь... – я дернул губами, вроде, как собираясь улыбнуться, и понимая, что улыбка не в тему. – Вот сейчас, когда ты это сказал, я готов принести клятву дар-кэй. У меня будет мое мироздание. Я буду его холить и лелеять, но делать мне по большому счету... нечего. А защищать миры... Не бороться за кого-то, за плату, а быть защитником хорошего от плохого, я бы очень хотел. Я хочу защищать.       – Я знаю, – просто ответил Фирке, – В тебе это есть. Синдром защитника. Ты хочешь, чтобы всем было хорошо, но хорошим – лучше. Вы с братом в этом схожи.       – А ты с ним уже пообщался? – удивился я.       – Да, Рахур призвал меня. Оддерамус рассказал ему часть того, что творил Иан. Данные я получил. Поверить не могу... он был одним из нас... – Фирке как-то сразу увял, убрав свою пушистость, став гладким и... осунувшимся.       – Ну, бывает... – согласился я.       – Это моя вина. Я просмотрел. Мне придется подать в совет заявку, о несоответствии, и стать или эйрэ, или же обычным воином дар-кэй.       – А тебя это волнует? Твое участие в совете?       – Ты не представляешь, как хочется оттуда уйти. В большинстве случаев, совет принимает неверные решения... Скажи, может, вам нужен ваш оплот дар-кэй? В вашем мироздании? У нас восемь миллиардов воинов. С семьями. С академиями. С уже устоявшимся социумом. Мироздание – это огромное пространство. Мы готовы оплатить три планеты, и защищать вас, в ответ на то, что вы примете нас.       – Я буду приятно удивлен, если вы заселите мою часть мироздания, – поклонился я ему, стараясь следовать велеречивости основ. – Мне не хватает душ, а фениксы расслаивают наши жилые миры, которых и так миллионы. Принять вас – благо, – я нафиг послал этот тон, решив, что Фирке меня и так поймет. – Ты не поверишь, но, переселившись к нам, ты мне гору с плеч снимешь. Твоя плата будет в том, что все эти миллиарды, займут мои миры. И я тебе еще буду должен. Шуруй ко мне, и я тебя устрою. Только скажи когда, чтобы планеты подготовил.       – После работы со схождением мирозданий. Но, если у тебя сейчас есть миры, готовые принять семьи наших воинов... то можно начать переселение и сейчас.       – Фил? – вопросил я в коммуникатор.       – На данный момент готовы десять планет для заселения, – отозвался тот. – Для рас, дышащих кислородом, установлены первичные комплексы проживания, возле источников, на сто миллионов особей каждый. Я могу присылать аллары?       – Так? Сразу?.. – опешил Фирке.       – Не обращай внимания, это искин, – хохотнул я. – У него все быстро. На, вот, – я реплицировал коммуникатор, передав его Фирке. – Это Фил. Когда называешь его имя, он отзывается. И да, он многофункциональный искин. Ты можешь его спрашивать и просить обо всем. Фил?       – Могу даже подсказать, как подушку повернуть во сне, чтобы удобнее было, – согласился тот. – Обращайся в любом случае. Отвечу.       – Он не искин, – подозрительно посмотрел на меня Фирке. – Это личность.       – Ну да, личности, все три, – согласился я, – но искины. Они так привыкли. Им так нравится, а меня не напрягает.       – Пойдем в столовую?.. – решил перевести тему Фирке. – Если тебе интересно посмотреть, и попробовать, как питаются наши воспитанники?       – А пойдем, – согласился я, ощущая голод. – Хочу белка, и побольше. И обещанного тобой напитка из чистого сгущенного этанола.       – Двойной белковый коктейль, к обеду, и этаноловый яд, – попросил для меня Фирке. Мне обычный обед.       – А зачем мне этот коктейль, если в еде есть мясо? – удивился я, взболтав белесую жидкость. На кубик льда я вообще внимания не обращал.       – Ну, ты же попросил побольше белка. Вот, кроме еды, его тебе и принесли.       – Хочешь сказать, что это... – я уткнулся носом в суп, едва не захлебнувшись слюной. А после посмотрел на второе, являющее собой хорошее жаркое. – Это еда ваших воспитанников?       – Что-то не так? – нахмурился Фирке.       – Не, это даже более чем отлично. Это вкусно! Я просто не думал, что у вас дают воспитанникам мясо.       – Есть те, кто его не едят, им его не дают.       Я проржался, выпив коктейль.       – У нас в армии так не кормили, – оповестил я, начав есть. – Кстати, а что это за кубик?       – Ты сам просил этанол.       – И вот это оно?.. – удивился я, потыкав вилкой в кубик, понимая, что он не тает.       – Да. Дегидрированный этанол.       – А к нему идет что-то сладкое, соленое, кислое? Или как?       – По желанию. Нужно?       – Ага, – согласился я, через пару минут получив три малых емкости с солью, кислотой, и сахаром. Плюнув на адекватность данной расы, и просто обваляв данный кубик в соли с кислотой, я закинул его в рот, ощутив, как тот под слюной начал распадаться, заставляя неметь язык и гортань, проваливаясь в желудок, позволяя хмелеть разуму.       – Нет, чтобы огурчиков соленых, или лимон подать, – буркнул я, наслаждаясь тем, как уводит сознание. – Или тортик... Ну, сладкий десерт. Совсем вы... дикие...       – У нас есть еда большинства мирозданий, Дерех. Но наши языковые шаблоны не всегда совпадают, поэтому и происходят накладки.       – Забей, – пробормотал я, наслаждаясь опьянением, которое постепенно улетучивалось, оставляя лишь состояние приятной расслабленности, доедая обед, оказавшийся не только сытным, но и вкусным. – Ну, хорошо, казарму мы посмотрели, перекусили, притом неплохо. А что насчет учебного инвентаря? Или лечебного комплекса? Ну, прости, я просто не могу поверить, что у вас все так идеально, что и помощи нигде не надо. Ведь, даже по примерному подсчету, у вас здесь обитает около десяти тысяч разумных. На просторах одной академии. Ну не могли просчитаться, и устроить все как надо, и чтобы так же было во всех. Я же прав?       – Не совсем. Здесь двадцать пять тысяч, – Фирке положил лапы на стол, выпуская и втягивая когти на одной из лап, как истинный кот, заставив меня задуматься, а не является ли его прототип взятым с Ваарры? Разве что хвоста не хватало, и крыльев. – Знаешь, я даже не могу сказать, в чем именно нам может понадобиться помощь. Мы богатая раса, и все, что появляется в свободном доступе, в состоянии купить, так что у нас самое лучшее оборудование, транспорт и оружие. А медицинское оборудование в случае с академиями просто не требуется. Один из Советников дар-кэй, из первых, оказался мастером плоти высочайшего уровня, и на основе своего ДНК создал свой собственный клан лекарей души и тела, так что, вырастить новую конечность или прирастить старую, срастить кость, убрать заболевание, как физическое, так и психическое, клану лекарей не составляет труда. А когда собирать нечего, тогда вступает в дело капсула клонирования, куда каждый год будущие дар-кэй сгружают свои матрицы, так что, я даже не представляю, что у тебя можно попросить...       – О'кей, Фирке, я скажу иначе. Если ты не найдешь мне работу, то я...       Мне на плечи легли чьи-то тяжелые широкие руки, и я ощутил, как накатывающая агрессия мигом испарилась. И даже оглянулся, понимая, что никого из эннэшше здесь точно нет, увидев молодого гиганта, что, снова повернув мою голову к Фирке, пару раз провел большими пальцами по затылку, снимая застаревшее напряжение.       – Знаешь, эйрэ, я бы тебе посоветовал все-таки найти этому парню работу. Ему нужна перезагрузка, – услышал я глубокий, успокаивающий голос. – С Основами я ранее не работал, и могу сказать, что это довольно сложный типаж.       – Это кто? – когда гигант отошел к стойке, чтобы взять себе обед, спросил я у Фирке.       – Заран, наш лекарь. Я его пригласил, чтобы он помог тебе расслабиться. Твое напряжение напомнило мне стресс, которые испытывают дар-кэй после сложного боя, с большим количеством наслоения матриц. Сейчас ты не ведешь бой физически, но то, что пытаешься думать на уровне искина, выжигая себе разум, печально. Я бы тебе посоветовал хотя бы сутки провести под его присмотром.       – Валяться на койке в мед-отсеке? – я поморщился?       – Зачем валяться? – Заран подошел к нам, присев за стол третьим. – Фирке имел в виду, что теперь твоим проводником буду я, и хотя бы раз в час мне придется к тебе прикасаться. Лучше всего, конечно, к шее, но могу брать и за запястье. Конечно, только в лечебных целях.       – Приятного аппетита, – пожелал ему я, и тот кивнул. – А что, так заметно, что со мной не все в порядке?       – Твой разум пребывает в хаосе, и чтобы позволить ему расслабиться и осознать, что он в этом хаосе ищет, для этого нужна моя помощь. Долгие часы успокоения и медитаций тебе не подходят, что я бы советовал, так что пойдем более грубым и жестким путем. Внедрением в матрицу извне. Я бы посоветовал эти сутки вообще не отдаляться от меня дальше, чем на пару шагов. С этой системой стабилизации ты знаком не понаслышке, но твои стабилизаторы слишком слабы и не обучены. Как ты смотришь на то, чтобы я их немного обучил правильной работе?       – А можно? – обратился я к Фирке. – Пригласить их сюда сейчас?       – Конечно. Именно эту академию я и выбрал для вас, как место обучения.       – У меня два миллиона ребят, в среднем.       – Я прикажу разбить полевой лагерь. Дополнительное количество наставников тоже найду.       – Хорошо, – я связался с Богданом, попросив его захватить еще и Грайба.       – Что случилось? – Бага, не прошло и минуты, оказался в столовой, порталом.       – Как всегда, грань срыва, – вздохнул Грайб, прижавшись ко мне со спины, губами прикоснувшись к макушке, и я понял, что говорил Заран. Это прикосновение тоже успокаивало, но не так мгновенно, как его руки.       – Знакомьтесь. Это эйрэ Фирке, Судья, аналитик Рахура.       – Знакомы. Заочно, – мои ребята протянули Фирке руки, и тот их пожал.       – А это Заран, лекарь дар-кэй, мастер плоти и стабилизатор. Он понял, как вы на меня воздействуете, и предложил вам обучиться более серьезной технике. Как я понял, мне ваших природных сил уже не хватает. Или надо обращаться эйрэ Заран? – чуть нахмурился я.       – Эйрэ, в переводе на ваш язык, это ведущий, командир, главенствующий над остальными. Вот ты – эйрэ, – оскалился Фирке в улыбке, – как и твоя семья. Вы полноценная клановая община, у которой роли эйрэ распределены. Заран же – лекарь. Если хочешь к кому-то, кто не является эйрэ, обратиться с уважением, говори «дас». Если с большим уважением, как к наставнику «дас вон».       – У нас говорят шшусс, – чуть грустно улыбнулся я.       – Хорошо, я передам наставникам и эйрэ, что это одно из обращений уважения, к которому вы привыкли в своем клане. Присоединяйтесь к нам, – пригласил Фирке, дав понять, что нам нужно еще два комплексных обеда. – Этаноловый яд твоим эннэшше предлагать?       – Разве что этому, – указал я на Багу. – Кстати, прошу за то, что не представил. Богдан, эйрэ, оружейник. Грайб, эйрэ, щитоносец.       – Слово оружейник мне понятно, – согласился Фирке. А что значит щитоносец?       – Ну... он как и руководитель моего отряда неплох, но у него есть возможность, имея рядом всю нашу группу эннэшше, или прямую связь с ней, ставить плотный щит, который выдерживает эпицентр магического или энергетического удара очень большой мощности.       – Какого размера этот щит может быть? – тут же поинтересовался Фирке.       – Он не слишком велик, – Грайб приступил к дегустации блюд. – Даже в нашей прямой связи, я всего лишь смогу накрыть четыре кубических километра. Если же связь непрямая, то максимум километр.       – Это отличные показатели, – согласился Фирке. – Но что значит прямая или непрямая связь?       – Непрямая – нахождение рядом, или прикосновение. Прямая – слияние в единую особь, – объяснил я. – Мы, своей связкой образуем единое существо, размером и видом напоминающее аргаана.       – Я понял, видел это в твоем воспоминании.       – Слияние на духовном или физическом уровне? – поинтересовался Заран.       – Ментальном, духовном, энергетическом. А когда мы все обладали плотью, то это было еще и на физическом. Не знаю, говорит ли тебе это что-то, но мы, с помощью нашего мастера плоти, перевели наши телесные оболочки в подобие стволовых клеток. Кстати, так как нам придется находиться на Нерее в телах, то наш мастер плоти создал нам такие экземпляры, застывшие в цикле эмбрионального развития, что поможет морфировать любому, кто знаком с теорией и практикой морфизма.       – Ты имеешь в виду подобное? – Заран, подумав, перетек в подобие наших тел, выбрав усредненный облик.       – Да, – я заинтересовался. – У вас с Львом будет много тем для разговора.       – Я понял то, как вы работали. В совете не один раз поднимался вопрос о полном морфизме, мы, как лекари, приводили много примеров, чем это окупится, но нас не поняли. Фирке, а ты понял, какие возможности открываются при такой работе с плотью?       – Поэтому Рахур и пригласил Дереха и его команду к нам, чтобы показать преимущества подобной работы.       – А я бы пригласил наш клан лекарей, чтобы показать, что мы были правы.       – Я бы не назвал это хорошей идей, но Советнику Берани сообщу, какое решение принял Советник Рахур. Наш клан, скорее всего, если эйрэ Дерех ответит согласием, перейдет на морфизм. Дерех, это сложно?       – Как бы сказать... – я задумался. – У нас этот процесс уже отработан. Разумному внедряется зародыш искина из рода кристаллитов, куда сгружается сама возможность морфирования, как пространственного, так и конструктивного. А тело, изначально созданное полиморфным, легко поддается работе. Но, да, это требует часов тренировок, чтобы не зависеть от формы, и при потребности не задумываться, как перейти из одной ипостаси в другую. В среднем, если есть добровольцы, которые воспримут это не как эксперимент, а как обучение, то это займет полгода. И даже убивать имеющиеся тела нет никакой нужды. Их можно законсервировать в капсулах регенерации и реабилитации. Потом, когда я справлюсь с задачей, над которой бьюсь уже третий год, дар-кэй, покидая свое истинное тело, смогут создавать себе его подобие из пространства, как мы свои сейчас создаем из конструктов.       – Три года? – Богдан не выдержал. – Ты эти две недели сидел там три года... Теперь понятно, чего у тебя срыв, Севретов. Меня бы тоже сорвало. Напрочь.       – Временная капсула? – поинтересовался Фирке.       – Да, что-то вроде. Хотя, скорее откаты времени в точечном куске пространства. Знания Фениксов. Но эти знания временного отката лучше расскажет Феникс, который сейчас находится на поверхности Нереи, и которого надо спасти. Без него племя Фениксов перестанет существовать, как и их знания.       – У нас есть сведения о проблеме с мирозданиями, но не с тем, что туда попал один из фениксов, – удивился Фирке.       – Тебе их сейчас дать, или потом поговорим?       – Придется здесь, – согласился Фирке. – Я огражу нас ментальной защитой. Твои эннэшше...       – Знают все, – согласился я, а после пересказал Фирке все то, что натворил Лиэн, не сумев вернуться своевременно, и почему Поглотители нападают на мироздание, где тот прячется, а так же то, почему проход до сих пор не может закрыться.       – Если бы я знал это раньше, Дерех, я бы отказал вам в помощи, – эйрэ нахохлился, снова став похожим на нервный пушистый шарик кота, даже уши его распушились шерстью, что выглядело слегка комично. – Но та информация, что ты сообщил Рахуру, касаемо возможностей по ведению нами боя, немного упрощает проблему. Я говорю о возможности переселения душ из тела в тело, без воздействия на матрицы. Теперь я понимаю, почему ты себя изводишь работой над возможностью копирования пространственных тел. Ты хочешь, чтобы воинство дар-кэй было автономным, и не зависело от кораблей.       – Даже больше. Я хочу работать так, как меня научила это делать дочь. Когда на планету спускается один разумный, а в нем все воинство, которое в последующем будет работать, используя душу того, кто их привел, как место отдыха, обновления и стазиса. Не будете терять скафы, которые и так дороги, оставлять врагам оружие, или мертвые тела. Не нужно будет наслаивать раз за разом матрицы на душу, с каждым новым возрождением. Мои, когда теряют тела, буквально за пару минут создают себе новые. Сами. Я в этом процессе уже не участвую. Для них ошибка, означающая смерть тела, это лишь досадная случайность, которую они тут же компенсируют свои умениями, проявляясь заново. Помимо этого, они морфы. У них отточены возможности переходить из ипостаси в ипостась, ранения, как таковые, не являются смертельными, даже при больших повреждениях. Снаряжение они так же не теряют, так как к душе, не к телу, прикреплен пространственный карман, где находится все, что нужно для похода и боя. Сама мысль остаться без защиты, оружия, зарядов, пищи и воды, перестанет волновать. Каждого, с таким набором, можно спокойно отправлять в мир единицу, а то и двойку, где нет магии, где невозможно построить конструкты. И даже в самом суровом куске этого мира, любой из тех, кого туда закинет, сможет работать в течение двух, а то и трех лет. Я уже не говорю за притяжение души к эйрэ, когда можно скинуть оболочку, развоплотить ее, и уйти по каналу. Если и такое невозможно, то можно устроить капсуляцию, и выставив маяк, ждать спасения.       – Прошу меня извинить, но я не верю в такие возможности, – покачал головой Фирке.       – Я тебе докажу. Бага, Грайб, помогите мне сдвинуть столы к стенам, – попросил я, оценивая пятиметровый потолок, в который обычный одноэтажный керр, трех метров высоту, вполне смог бы вместиться. Нет, можно было бы и двухэтажный выставить, но я помнил, что у моих ребят, у большинства, три куба пространства в кармашке, и под них создавал этот вид керров. – Смотри, – выставил я домик, который прекрасно вмещался в заданные параметры. – Вот это и есть то, что я могу подарить каждому, кто хоть немного умеет управляться с энергиями мира.       – Дом, – согласился Фирке. – Много плотного дерева, которое не пропустит холод. Может вместить в себя шесть, от силы десять дар-кэй.       – Если бы этот домик стоял на площадке для тренировок, я бы попросил в него пострелять из всего, что у вас есть, но так, как мы начали здесь, то скажу, что это дерево защищено пространственным щитом ничуть не слабее того, что может выставлять мой щитовик. Притом, если дом снесет ударной волной, и тот кубарем покатится прочь, то внутренние стабилизаторы не дадут ощутить его перемещение, всегда низ оставляя низом, а верх – верхом. А теперь прошу. Домик не настроен ни на кого. Личной привязки нет. В него может войти любой. Потом, когда я создам привязку, то можно будет только завести или вывести, дав команду искину самого дома.       Я не стал говорить, что это не конструктивный, а пространственный керр, эта информация была излишней. Но я хорошо постарался, сам куб переходного отсека создавая из пространственной магии, которая не вступала в конфликт с такими мирами, как Нерея. А вот внутри... внутри он был собран из конструктов, защищенных пространственной магией, а так же, во избежание неприятностей, при возможном доступе энергии во внутренние помещения, полностью материализован. То есть, нес в себе предметы и стабилизированные конструкты. Конечно, полную сборку я еще не закончил, не было продуктового набора, арсенала, одежды, но все это могло быть сделано, или же куплено дар-кэй. Сейчас это был обычный жилой, но не обжитый малый керр, и я хотел понять, как на него отреагирует Фирке.       Эйрэ постоял перед дверью, открыл ее, отметив небольшую толщину, а после, хмыкнув, вошел в переходной отсек. Вместе с нами, вошли так же Богдан, Грайб и Заран. Этот отсек был рассчитан на сорок особей в полном снаряжении, точнее, он и был внешней оболочкой керра, выставленного на пол столовой, а дальше уже начинались конструкты. Но, пока наружная дверь не закрылась, люк, ведший вниз, открыть было нельзя. Стоило захлопнуть дверь, как зажглось освещение, а приятный синтезированный голос сообщил на всеобщем, что доступ открыт, стрелочкой на стене указав на люк.       – Я могу пройти? – с любопытством спросил Фирке, и я повел рукой, давая понять, что ни в чем не ограничиваю.       Конечно, как и любой другой, я мечтал бы вместить невместимое, и впихнуть невпихуемое, но осознавал, что все зависит от объема переходной секции. А ее, увы и ах, для миров пространственников, нельзя было делать снаружи. Так что и изнутри керр был небольшим. На сорок дар-кэй, или людей. Четыре комнаты по пять двухъярусных коек, четыре душевых на пять кабинок, небольшая столовая, на двадцать разумных, с уже установленными пластиковыми столами и крепкими стульями. А так же кухня на пять синтезаторов пищи и напитков. С первого этажа и до четвертого вел грузовой лифт, который, при надобности, мог вместить в себе и носилки. Ну, мало ли кого дар-кэй сюда притащат. Вдруг не своего собрата, который восстанавливается, а обычного смертного? На втором этаже был мед-отсек, кабинет координатора или эйрэ, вся техногенная дрянь, вроде визоров, связи, и других приблуд, которые сюда установят. Так же здесь находились все энергетические установки, включая место для бота Фила, который являлся местным аналогом искина. Ну, и чтобы не разбазаривать пространство, сюда я приткнул так же и прачечную. На третьем этаже разместил склады, с морозильными шкафами, герметическими контейнерами, сейфами и оружейной, а так же тиром и тренировочным залом. А четвертый этаж отвел для контейнера с водой, и отсека для отходов.       Фирке только завистливо вздыхал, смотря на это великолепие. Я бы, не зная, как это все делается, тоже бы вздыхал. Но у меня, и у моей семьи были свои, двухэтажные керры, которые имели не пятьдесят метров в квадрате пространства на этаж, а все двести, и керр этот был десятиэтажным. Ну, или точнее, восьми, так как два этажа занимал тренировочный комплекс для магов, а два – моя лаборатория.       – Заметь, та часть керра, по которой ты сейчас ходишь, это конструкты, которые занимают ровно полпальца реального пространства. Все это – невидимо и не ощутимо. В реальности только переходной шлюз. Я проверил свои разработки на Нерее. Уже пару месяцев там стоит такое же здание, правда, побольше данного керра, и Нерея не реагирует на конструкты. Единственное, на что она будет реагировать, это на те конструкты, что находятся в вас и с вами. Так что, еду, одежду и оружие придется закупать.       – А если воину дар-кэй придется уходить внезапно?       – Пусть уходит. Керр имеет привязку к пространственному карману, а пространственный карман привязку к душе. Бот, который будет жить здесь, исполняя роль уборщика, помощника, искина и связного, можно будет запрограммировать на то, оставлять ли кого-то в керре, или нет, когда его хозяин срывается в бой. Без программы, бот, когда хозяин керра отходит больше чем на десять километров, капсулирует выход, и внедряет бот в пространственный карман. То есть, такие керры могут быть и переносными госпиталями. Так же, они несут в себе функцию возможности переноса разумных. Нам же нужно будет забрать с собой как можно большее число, вот их и можно будет использовать так. Если каждый воин сможет взять от сорока до ста особей... – я развел руками. Это примерно один миллиард. Плюс спасатели. При должной скорости вывоза разумных, за полчаса можно будет опустошить планету в десять миллиардов.       – Так не бывает, – покачал головой Фирке. – Я вижу это, но я не верю. На какое время ты предоставишь свои разработки?       – В смысле, на какое время? – не понял я. – Тому, кто последует за мной, кто получит второе тело, и зародыш кристаллита, данный пространственный карман, а так же керр подобного плана, будет предоставлен безвозмездно, до конца жизни души, но вскрыть этот карман можно будет, лишь обладая матрицей, которая помнит, как это делается. Правда, заполнить его придется самостоятельно. Здесь нет ни оружия, ни еды, ни воды, ни одежды, ни других принадлежностей. Это все нужно будет загружать. Если же, вдруг, загружать нечего, то керр будет автономно заботиться о дар-кэй... – я осекся. – Но для того, чтобы эта забота не была смертельной, мне нужно найти грань взаимодействия пространства и конструктов. Обычные тела, физические, не страдают от магии и конструктов. Пространственные тела, беря конструкты, даже в руки, получают ожоги и ранения, так как конструкты менее стабильны, чем пространство. Но! Здесь все стабилизировано, и для надежности прикрыто щитами.       – Помнишь, я тебе говорил о том, что делают поглотители? Дестабилизация?       – Помню, – согласился я. – Но у меня есть свой собственный пожиратель. Ручной. Он позволил провести над собой ряд экспериментов, я выделил разрушительную способность, усилив ее во много раз, чтобы все проверить. Даже если пожиратель окажется здесь, внутри керра, его мощности не хватит, чтобы снять щит с конструктов, позволив им схлопнуться. Щит монументальный.       – А есть что-то, что его может разрушить? – поинтересовался Фирке. – Просто не бывает ничего нерушимого.       – Конечно, – согласился я. – Любой Феникс может его разрушить, при потребности. Первоосновы, и хорошо знакомые с пространством основы. Но я так предполагаю, что с подобными мы на Нерее не столкнемся. А если так и получится, то уж прости, незачем будет ставить эти керры, если предстоит улепетывать со всех ног. Кстати, это тоже дай понять всем, кто пойдет с нами. Мне не нужно героическое спасение всех и каждого. Мне нужно забрать Хранителя Миров, его сына, и Феникса. Как только они уйдут оттуда, портал, связавший оба мироздания, распадется. Если же нет... Ну, тогда в бой вступим мы с Оддерамусом.       – Хочешь сказать, что вы сильнее дар-кэй?       – Нет. Только то, что нас к этому готовили. Разбить эту связь. Но, пока там Феникс и Хранитель миров, мы не сможем нанести удар.       – А когда вы его нанесете, что будет?       – Сдохнут, оба, – буркнул Богдан. – Минимум. Максимум же, оба станут поглотителями невероятной силы.       – Ну, Бага, вот зачем так грубо? – я рассмеялся. – Ты же знаешь моего пожирателя, так? Что ты о нем сказать можешь? Что он неадекватен?       – Он мелкий, его Мрис учил.       – Нас с Одди тоже Мрис учил.       – Сами Поглотители, – внезапно вмешался Заран, – довольно адекватны, если их не трогать. И на мироздания, только потому, что те существуют, не нападают. Это был конфликт, который вылился в войну.       – Именно, – согласился я. – Это был конфликт между Хранителем миров, что скрывается в светлом мироздании, и Поглотителями, которые не получили обещанного. Но в этот конфликт сунули нос не только Основы, но и Первоосновы, желая урвать себе кусочек власти, или силы. Если бы не они, то еще можно было бы все решить полюбовно. Мы бы даже согласились на контрибуцию. Слияние же мирозданий грозит не просто катастрофой, которая уничтожит большую часть темных миров, а ответом Абсолюта, который сотрет все к чертовой бабушке, и начнет все сначала. Мне плевать на свою жизнь, как и Одди насрать на свою. Наши дети выросли, являются самостоятельными личностями, у которых свои жизни. У нас, лично, нет ничего, что мы не смогли бы принести в жертву. Бага, не думай начинать даже. Вы – мои осколки, и мы просто снова станем единым целым, пусть и с потерей матриц.       – Да и не начинал. Сам себе нашел суицидников, которым срать на все, – буркнул тот, – но не на всех.       – Так вот, ни меня, ни мою семью это, по большому счету, не заденет так остро, как нам пытаются внушить. Если говорить честно, то я вообще не понимаю, чего боятся все остальные. Сноса матриц? Ведь души, сами искры, это и есть части Абсолюта, внедренные в матричное воспитание... – Заран положил мне одну руку на шею, вторую на запястье. – Спасибо, дас Заран, но это не истерика, это логика. По сравнению с Абсолютом, даже Первоосновы невероятно хрупки. Мы давно, все, кто знает, как создан этот мир, должны были стать фаталистами, осознающими, что нам приходится решать мелочные, жизненные проблемы, а то, как и когда мы умрем, решаем не мы. Мы боремся за себя, и за тех, кто нам дорог, по причине того, что боимся. Нами этим страхом и управляют. Лишиться работы, любимого дела, семьи, друзей, пищи, жилья... Мы не представляем, что будем делать, если то, к чему мы привыкли – изменится. Мы заранее паникуем и боимся, готовые хоть как-то, но понукать лошадь, которая сдохла, потому что стабильность жизни – наше все, – я пригласил всех пройти в кухню, заварив кофе, увидев, как нюхает воздух Фирке, поставив перед ним небольшую чашечку, вопросив взглядом Зарана о том, хочет ли он, увидев согласный кивок.       – Ты считаешь, что нестабильность лучше? – Фирке отпил из своей чашки, куда я добавил молока и сахара, прикрыв глаза от удовольствия.       – Нет, не считаю. Хаос должен быть оправдан. Но и стабильность не должна стать болотом. Я предпочитаю приятное равновесие. У меня всегда есть вода и еда, у меня есть шкура, которую просто так не повредить, так что я нахожусь в безопасности. Я не рвусь бить морды, но и себя обижать не позволяю. Все. Это то, что мне нужно, и то, чего мне хочется.       – А реализация? – попробовав кофе, Заран отставил его подальше, и я выставил ему ароматный чай, с фруктовыми нотками, который тот с удовольствием подвинул к себе. – Разумный потому и называется разумным, что должен себя реализовывать. Особенно, если имеет защиту, еду и воду.       – Пирамида Маслоу, – согласился я. – Так у нас один ученый Земли ее поименовал. И он придумал эту зависимость. Я согласен. Реализация требуется. Но, когда от тебя требуют не реализации, а попытки вывернуться наизнанку, то защита и питание оказываются не таким уж и плохим аналогом. Разумное создание на то и разумно, чтобы понимать, как себя содержать, и чем себя развлекать. Если хаоса много, на порядок не остается сил. Если порядка много, то он превращается в трясину, которая затягивает. Так вот, к чему я все это. Жизнь, по моему мнению, должна быть оправдана, а ее оправдания, как такового, я не вижу. Абсолют здесь просчитался.       – Ты уверен? – хмыкнул Богдан.       – Полностью. Если бы развитие личности имело смысл для самой личности, тогда да. Эйфория, удовольствие, наслаждение... Для личности же, созданной Абсолютом, все это не имеет значения. Только для поколений будущего, которые получают наработки этой личности. Самореализация, к которой мы привыкли – то же саморазрушение. Гори сгорая, и светя другим. Какой в этом смысл? Абсолют поставил неверную цель. Он создал конечную жизнь для всех. Насколько бы ты ни был хорош, как бы ты ни поднимал Вселенную, ты умрешь, и твоя матрица будет снесена или искорежена так, что ты не вспомнишь, чем занимался до этого. Тебе даются тысячи, миллионы попыток, даются отрезки жизни все больше и больше, но итог-то один. Смерть, – я развел руками.       – А то, что создаешь что-то для других? – поинтересовался Фирке.       – Как бы тебе объяснить это... проблема гениев, всех времен и народов в том, что все, что те создали, они создавали для себя. Им было так удобнее, приятнее, интереснее... Все создатели – дикие эгоисты, которые из-за возраста не успели воспользоваться тем, что создали. Самое сокровенное, желаемое, из того, что я понимаю нормальным творением, это видеть и использовать, спустя века то, что ты привнес. Что начинает работать. Да, не спорю, в среде ученых принят альтруизм. Но не тот, который имеется в виду, что «я для вас создал», а тот, когда «берите и пользуйтесь, мечтайте, развивайте, чтобы мы осилили это вместе». Если же продолжения твоим рвениям нет, если все то, что ты создаешь, не приносит пользу тебе, то какой смысл жить?       – Ты при жизни получаешь то, что творишь, – не согласился Заран.       – Хах! – я едва не захлебнулся кофе. – Я?! Получаю?! Я только плацдарм создаю для того, чтобы получить, а меня убить уже пытаются, потому что, так получилось, что ради смерти при разделении мирозданий я и создан. Вот такова «се-ля-ва», Заран. Я хотел собственный мир. Собственное пространство, где все будет идеально. Где матрицы не будут уничтожаться с переменой тела, если того не хочет носитель, да и тела не будут умирать от старости. Где будет царить гармония межличностных отношений. Где будет достаток и сибаритство, но не леность.       – Дерех, у меня как-то не сочетается гармония отношений и убийства, – хмыкнул Богдан.       – Вспомни, кому-то нравится причинять боль, кому-то – получать ее, – подмигнул я ему. – Есть и те, кому нравится умирать. Вселенная огромна. Душ – еще больше. Когда в отношениях между разумными гармония, у них нет проблем.       – Мне кажется, что с этим не справится никто, – качнул головой Фирке. – Разумные, в большинстве своем, не смотрят в душу, они смотрят на объект, как таковой, и решают, что им от этого объекта надо. Для того, чтобы, как ты говоришь, каждой твари по паре, этот Высший, или Высочайший, должен контролировать чуть ли не каждое веление желаний смертных, подбирая им идеальные партии. Создать сообщество, более выверенное, чем у нас, у тебя не получится. Но и оно не идеал.       – А чем оно у вас такое плохое? – удивился я. – Лично мне дар-кэй нравятся всем. Довольно мягкий контроль, с поправками, возможность уйти, если не соответствуешь, мало смертей, никакой агрессии среди своих...       – Мы – авторитарное сообщество. У нас нет свобод и прав, кроме тех, что мы позволили. Контроль жесткий. У нас есть кланы, которые обязаны выполнять только свою работу, и никакую другую. Если из этого клана выходит разумный, отличный от остального клана, там проводят проверку, смотрят его на наличие правильных генов, и только в том случае, если это веление души, а не внедрение нового генного материала, начинается обучение той специфике, которая выбрана. Если же идет смешение генов, то мать и отец этого ребенка подвергаются проверке, и первая волна детей, несущих в себе данные гены, рассматривается и прицельно изучается. Да, мы богаты, как мироздание. Да, у нас передовые технологии со всех миров. Да, тех, кто не отходит от заданного шаблона, никто не трогает. Да, мы легко выставляем всех, кто не подходит нам, за пределы системы, снабжая их финансово. Но я от этого режима устал. Я не хочу быть судьей тем, кто полюбил друг друга, если они из разных кланов, и убивать их детей в экспериментах, заставляя создавать еще и еще, чтобы понять систему взаимодействия генов. Я не хочу знать, что один эйрэ обманул другого в какой-то мелочи, а считывая их, понимать, кого перед собой вижу. Я не хочу слать на смерть миллионы, улыбаясь им в лицо, и обещая, что и через тысячу лет они будут такими же, какими уходят в свой первый бой. Ты был прав, говоря, что мы дикие, вырванные из жизни психопаты, которые принимают наркотики, чтобы выжить, и работать в благодарность тем, кто нас принял. Нас, дар-кэй, тех, кто хранит миры, подмяли наши же аграрии, ремесленники и строители, так как без них мы всего лишь сброд, который воюет. Мы перестали быть защитниками, а являемся лишь армией спасения, которую Основы направляют туда, откуда нет выхода. И, теряя по несколько десятков тел за бой, мы наслаиваем множество идентичных матриц на души, возвращая их изломанными, и желающими умереть. А наши лекари трудятся над их душами, скрепляя осколки хаоса, в который те превратились. Нет, Дерех, я в таком обществе жил, и больше не хочу.       – Охуеть я попал... – удивление было такое, что челюсть едва вниз не съехала. – У вас же все... мирно и спокойно...       – У _нас_, – внимательно посмотрел на меня Фирке. – Мы с Рахуром давно сошлись. Едва ли не в начале. И всегда ощущали, что у нас свое видение мира. Хорошо, что ты обратился к нам. Кстати, клан лекарей так же устал от подобного потребительства, – осторожно намекнул он мне.       – Ты слышал, миров достаточно, – согласился я.       – Эйре Фирке?.. – внимательно посмотрел Заран на кота. – Ты имеешь в виду, что у нас есть возможность получить другие миры?       – Под его руководством, – кивнул Фирке на меня. – Ты его считал эмоционально, когда лечил. Что скажешь?       – Скажу, что дар-кэй будут недовольны тем, что клан Лекарей покинет их, – улыбнулся гигант. – Я скажу своему отцу...       – Советника Берани оставь на меня. Я знаю, как ему преподнести.       – Кстати, при желании, вы сможете работать с дар-кэй, – сразу прояснил я. – Ваше переселение не будет значить ничего. Смена планет и сообщества. Если будет так нужно, я это объясню и в совете. А если не я, то Лорд Тиэс.       – Я сам объясню, – чуть приоткрыл зубы в улыбке Фирке. – Если мы станем просто ушедшим кланом, то исчезновение клана лекарей будет чревато всему сообществу. Их будут покупать очень дорого.       – Не, я согласен, но Фирке, давай серьезно, – я нахмурился. – Дать вам финансово, хоть что-то больше, чем своим, я не смогу. Вот подобные керры, или больше размером, то да. Сыты будете, одеты. Если среди вас найдутся швеи, то у меня достаточно тканей. Броня и оружие – пространственные, или конструктивные. Или закупать придется. Хорошие аллары. Истребители, еще более совершенные, чем сейчас я вывожу на рынок темных миров. Но чего-то большего...       Заран рассмеялся, притом ярко, заливисто.       – А что насчет свободы?       – В смысле? – не понял я. – Каждый, кто не нарушает права других, а храмов, точнее пунктов связи с собой и Оддерамусом я оставлю достаточно, свободен в том, что хочет делать. Конечно, рабства я не допущу, как и опытов над душами, или одухотворенными разумными, бедности, голода и унижения – тоже. Но в остальном, какой мне смысл вмешиваться? Кто с кем семью создает, смотреть? Право первой ночи требовать? Или что еще?       – Несовместимость мы сами уладим, как и развитие возможно несовместимых особей, возьмем на себя. Чаще всего, закон умерщвления, действовал на не тех, кто является мутантом, не способным к жизни, а на тех, кто отличался от общепринятых представлений о взрослении, – произнес Фирке. – На будущих эйрэ и Советников. Мало кто хотел терять свой пост, так что бунтарей убивали еще в юном возрасте.       – Ну, дикие мутации я тоже не позволю, – согласился я. – Но можно же просто создать тела, с помощью мастеров плоти, где будут сочетаться не искаженные гены. А душу, как я уже понял, создав не одну сотню, подправить можно. Почти всегда. Лекарям я сгружу свои знания, как понять, что душа порченная, хотя даже из нее, как ни странно, можно создать шедевр. Один из моих эннэшше, – пояснил я, – нес в себе порченную душу. Убийцы, который мечтает о крови и смертях, это его и притянуло в другой, темный и кровожадный мир, где он оказался на своем месте. Но и пока этого не произошло, я ему давал эти смерти. Боев много, возможностей расслабиться – тоже. Потом этот осколок откололся.       – Изначально темное, ты смог сделать светлым? – удивился Фирке.       – А вот тут неправильно, – не согласился я. – Разделение на темное и светлое. Его нет. Вообще. Это, глупая привычка, видеть в покорном – свет, а в бойце – тьму. Изначально, мы все рождаемся, или проявляемся на свет, с желанием защищаться. Как угодно, даже ценой других жизней. Мы – хотим жить, – я улыбнулся, – мы живучи как кошки... Так вот. Если нам приходится убивать кого-то, с рождения, мы это делаем. Это не свет, и не тьма, это эволюция. Выживает сильнейший. Мы живем за счет крови других. И это, как по мне, естественно. Но, социализация, как таковая, требует, чтобы мы не жрали ближнего своего, ни морально, ни материально, и тем более не трогали физически. Воспитание. Равнозначность особей. Я с ней согласен, до определенного момента.       – До какого же? – поинтересовался Фирке.       – Я не люблю паразитизм. Поэтому, в моем обществе, тот, кто не хочет ничего делать, не должен сидеть на теле общества, как нарыв. Любую инвалидность, кроме духовной, можно излечить прикосновением, или взглядом. Бесплатно! Духовная инвалидность... – я посмотрел в глаза Зарана и Фирке, – нуждается в том, чтобы ее изжить. Но каждый случай нужно смотреть лично, чтобы не упустить что-то особенное. Если же, разумный духовно, или душевно состоятельный, то сидеть на шее у кого-то не имеет права. Минимальный паек я дам каждому – керр, с полным конструктивным фаршем. А так же возможность работать на благо системы. Если разумный хочет жизни маргинала, то его керр будет перенесен в резервацию. Жить на конструктах питания, в полностью обеспеченном керре, можно невероятно долго. И плодиться, если пожелает, тоже часто. Из этого гетто, если разумный одумается, переместить его керр в жилую и рабочую зону не так уж и сложно. Альфонсов и нахлебников я не потерплю. Я готов дать все. Здоровье, обучение, а я обязательно найму наставников, дав питание и проживание за счет учебных учреждений. По той же системе, что и у вас. Но, если разумный не готов дать ничего в ответ – нахер! Я меценат, а не придурок. И все это должны понимать, и обучать так молодежь, чтобы она это понимала.       – Вполне здоровое общество, на первый взгляд, – согласился Фирке. – Но где уверенность, что все то, что ты задумал, сработает.       – Я думаю, уже сработало, – сам себе кивнул Богдан. – Мы, от тридцати, до пятидесяти лет прожили с Дерехом, и я так и не увидел никого, кто бы решил оставаться рядом с ним, при этом не став частью нашего сообщества. Конечно, Дерех отбирал лучших из лучших, самых целеустремленных, но ведь такими мы сами стали, он не занимался сменой личностных приоритетов... или занимался?       – Нет, подобного я с вами не делал, – улыбнулся я эннэшше, а после перевел взгляд на Фирке. – Но эту мою особенность тоже надо иметь в виду. Умение менять приоритеты сознания. Ну, или как у нас на Земле говорили метафизики, создавать собственный эгрегор, который мягко и без последствий подминает под себя души, создавая клановое или планетарное единство. Я постараюсь сделать планетарные сообщества, по типу фениксов.       – Прости за вопрос, но как?.. – удивился Фирке.       – Как бы тебе объяснить, да чтобы было понятнее... – вспомнил я наш разговор с Араланом, состоявшийся на планете Оддерамуса. – Мы с Одди пригласили в свое мироздание большое количество фениксов, решив именно им передоверить быть хранителями миров в своей маленькой вселенной. Поэтому было решено создать расслоение миров по типу «плюс один – минус один», где в каждой связке обжитого мира, может быть как двадцать копий, так и куда как больше. Кто-то из нас на себя возьмет «плюс один» и до нуля, а кто-то – от нуля и до «минус один». То есть, на один мир будет приходиться десять положительных, максимально стабильных копий, а так же десять отрицательных, нестабильных. Притом, сама положительность и отрицательность относятся только к магическим проявлениям... В большинстве случаев. Например, Нерея, которую нам придется обрабатывать, по этой системе градации, хоть и часть светлого мироздания, имеет примерно «минус шесть десятых». Вообще, это разделение я делаю по типу единицы туда и обратно, с учетом возможности перемещения между мирами как дар-кэй, так и нас. Все миры, даже расслоенные копии, в этих пределах имеют стабильную силу тяжести, в которой мы сможем передвигаться и работать, при надобности. Все миры, притом не расслоенные тоже, из тех, что выше двойки, имеют большую плотность, так же, что и меньше единицы – уменьшают ее соответственно. Еще различие – наличие тварей в пространстве мира. От единицы до нуля – их наличие не замечается, разве что в центральном, нулевом мире, можно будет заметить присутствие душ, не ушедших на перерождение, или других инфернальных особей. От нуля и до минус единицы, это количество увеличивается.       – И зачем тогда жить в этих мирах с отрицательным значением? – полюбопытствовал Фирке.       – Вот ты спросил... – хмыкнул я. – Для гармонии сообщества! Понимаешь, когда мне фениксы эту градацию объяснили, я осознал, что с удовольствием бы жил в мире отрицательном, притом на нижних уровнях, ближе к единице. Один из моих эннэшше, кстати, тоже был бы совсем не против поселиться там. Второй с радостью выберет миры с положительным значением, а вот эти, – обнял я Богдана и Грайба, – идеально будут себя чувствовать в центральном, близко к нулевому. А так как у всех миров, разделенных по типу фениксов, должен быть стержень, то таким стержнем мы выберем мои с Одди поместья в каждом из миров, приспособленных для жизни. К тому же, где еще лучше проводить тренировки, если не в хорошо знакомых полевых условиях? Где устраивать полигон, если не в жестких, нестабильных мирах, которые могут предоставить любой вариант событий? Вот... если честно, по степени градации сложности, как ты, Фирке, оцениваешь Нерею?       – У нас бывали и более сложные миры, – уклончиво ответил тот.       – Хорошо, то, что ты не обладаешь данными, упустим. Для меня самой сложной проблемой были миры эмпанов. Ты что-то...       – Миры древних лордов, или молодежи? – поинтересовался Фирке, из чего я вывел, что с эмпанами он знаком.       – Молодежи, до тысячи лет, но под руководством древнего Лорда, а так же – одичавших.       – Сколько вас было?       – Тысяча, – улыбнулся я. – против миллиона. Но я бы этой тысячей выстоял и против миллиарда.       – Осоре... – удивленно откинулся на стул Фирке, встопорщившись всей шерстью. – А ты... Рех Свер...       – Есть такое дело, – удивился я. – Только откуда в темных мирах известно о том, что мы сделали?       – Мы пришли через двое суток против вас. По контракту, заключенному с Альтаном.       – А, Альт, ну конечно! – рассмеялся я. – Этот своего не упускал, и все яйца в одну корзину не складывал. Ну, и что обо мне говорили?       – Два миллиарда истребленных, явление Хаоса и Созидания в едином обличье... Проявление проклятого Дома... И это все ты?..       – Я забирал из резерваций Ридана Кассара, – чуть нахмурился я. – У меня была всего тысяча бойцов.       – Нет, я не выставляю тебе претензий, Рех...       – Лучше все же – Дерех, – попросил я.       – Прости. Дерех. Так вот, я не выставляю тебе претензий, я удивлен. Те, кто остались живы, говорил, что в среднем, каждый из богов шел против тысячи. У нас, один обученный дар-кэй берет на себя три десятка. Эйрэ – сотню.       – С моими усовершенствованиями, даже не надрываясь в умениях, каждый дар-кэй сможет взять тысячу, – внимательно посмотрел я на него. – Эйрэ же, особенно в слиянии, сможет расправиться с десятью тысячами. Не напрягаясь. Вот что я предлагаю. Конечно, не на Нерее. Увы, там мы будем ограничены телесно, так что, придется снизить вполовину. Вообще, подобного тому, что я сделал на Осоре, такого и от вас ожидал, с вашими умениями и возможностями. Но и это неплохо. Вы просто привыкли ненавидеть смерть тел, зная, чем она вам грозит. Когда этого стопора не будет, я думаю, что со своими умениями, мои ребятки окажутся в хвосте.       – Прости, мне стыдно, – Фирке прижал уши к голове, и уставился в свою чашку кофе. – Я понял, на что ты рассчитывал, обращаясь к нам. Ты думал, что мы сильны, как вы.       – Это не слабость, кот, – улыбнулся я, – ухватив его ладонью за запястье, даже не поморщившись, когда ее обожгло шерстью. – Это неумение реализовывать свой КПД, точнее – возможности. Я покажу, как их реализовать. Научу. Я всю жизнь учился защищаться и нападать. Выживать. Оставаться на ногах, когда все остальные мертвы. Враги, я имею в виду. У меня были очень хорошие наставники, приданные нам с Одди Первоосновой. Вы же, как я понимаю, учились самостоятельно. Стоит вам показать, что вы можете, и не испытывая страха, вы станете в разы сильнее, в десятки раз. Просто от понимания того, что выживать не обязательно через боль. Помимо этого, я дам оружие, дам истребители, которые куда как лучше тех, что у вас есть. Дам аллары.       – Не хочу обидеть тебя своими словами, но почему ты уверен, что твое оружие и твои корабли лучше тех, что есть у нас?       – Наверное потому что я боялся за свою семью?.. За каждого из тех, кого повел за собой? – я пожал плечами. – Потому что хотел, чтобы каждый из них был защищен так, чтобы стоять перед основами, не опуская взгляда?.. И потому что мне, ради этого боя, дарили все, что надо?.. Наставников, технику, миры для развития... Без этого всего, я был бы слаб. Но меня допустили туда, где оставалась техника Древних, и их возможности. И я все это подобрал, пересобрал, принял, и научился этим работать. Давай я тебе покажу малый аллар, или, так называемый истребитель? Я спрашивал. В ваших темных мирах эти технологи просто забыли. Их у вас уже даже нет, только как отголоски погибших цивилизаций, а у нас они продолжают жить.       – Цивилизации не погибают просто так... – задумчиво посмотрел на меня Фирке. – Хочешь сказать, что это наследие Древнейших?       – Ну, если Абсолют может свернуть вселенную, а потом ее перезапустить, то, скорее всего, да. У меня просто нет другого объяснения тому, что я нашел. Скорее всего, идет сбор душ, искр себя самого, а не пространства. Ну, или он так индивидуально оставил закладки... На будущее.       – Тебе же больно, – обратил внимание на мою руку Фирке, убрав лапу.       – Нет, – я рассмеялся. – Когда что-то мне может навредить, ну, или причинить неприятные ощущения, я покрываю свою кожу пленкой скафа. Нанопленкой, точнее. Кстати, эту технологию я тоже предлагаю дар-кэй.       – Давай подведем итоги, – внезапно деловито произнес Фирке. – Ты предоставляешь возможность пространственного кармана, с керром, в котором мы сейчас сидим, транспорт, возможность использовать твои технологии перемещения из тела в тело, скафандры подобного качества, свои миры, в которые мы сможем переселиться...       – Ну, еще, так как мы идем туда, где космические технологии не так распространены, то и оружие, которое можно использовать в подобных магических мирах, не устраивая никакого прогрессорства, – я достал глефу син-эн, без своей привязки, и нитей времени и пространства. – Вот эта вот фигня, не просто палка с лезвиями, какой кажется на первый взгляд. Это оружие-морф. При умении с ним обращаться, задавая нужную форму, оно может стать всем, чем пожелаешь. Правда, это пока конструкт, но я сейчас занят приведением его в пространственный облик.       – Сколько у него форм? – благоговейно прикоснулся к глефе Фирке, и я похвалил себя за то, что храню свое оружие в «чехле» из щита.       – У него нет формы, – вмешался Богдан. – Это, так называемое «оружие духа».       – Стфар?.. – Фирке посмотрел на меня с такой надеждой, что я удивился. – Вот мой, – указал он на свой тяжелый браслет, что находился у него на плече. – Оружие сознания.       – Дай считать, – попросил я, и Фирке поделился со мной визуализацией процесса. – Не, ну я согласен, пусть будет стфар. Кстати, идея с браслетом мне очень нравится. Ведь, для того, чтобы не выпустить его из рук окончательно, нужно держать хотя бы его малую часть.       – И ты готов эту технологию тоже дать нам? – удивился Заран. – Я задам вопрос, который хочет тебе задать и Фирке. А за что это нам? За помощь с мирозданиями, которую мы и так обязаны оказать?       – Думаю, у Дереха на вас куда как более серьезные планы, – хмыкнул Бага. – Он хочет вас себе, как свою гвардию. Думаю, если бы вы не выказали желание поселиться в его мирах, он бы нашел, чем вас переманить.       – Мой эннэшше прав, но лишь отчасти. Я не навязываю себя никогда. Только предлагаю. И я бы назвал это взносом в миры дар-кэй, за возможность дружбы и работы с ними. Потому что, если кому и предлагать такое, то только защитникам. Тем, у кого не хватит борзости и наглости использовать мои технологии для завоевания. Но, чтобы я не был понят превратно, хочу объяснить: все это будет получено только теми, кто подвергнется моей считке. Не памяти, а состояния своей души. Не хочу погореть так, как вы, с Ианом. Все, что получит каждый, кого я проверю на лояльность, будет привязано к его личности. И, в случае выхода на покой, останется только керр. Хватит, я уже однажды привел в свой мир смерть. Больше такого не повторится.       – Значит, ты позволишь жить в своих мирах только тем, кто пройдет проверку?       – Жить позволю всем. Этот набор, который оговорил, получат только те, кто войдет в мой клан.       – Понимаю, – Фирке задумался. – Но я бы хотел выкупить у тебя технологию стфара для воинов дар-кэй. У нас есть несколько экземпляров, но все они уже давно привязаны к своим хозяевам, но умение работы с ним получает каждый из воинства дар-кэй... Как я говорил Оддерамусу, вселенная иногда утрирует и извращает наши желания и стремления, но всегда вмешивается в их исполнение. А мы, эйрэ воинов дар-кэй, мечтали о возможности снабдить стфаром каждого.       Я переглянулся с Богданом, ощутив его согласие.       – Ну, и какая же цена будет за эту технологию? – поинтересовался я.       Фирке даже как-то растерялся.       – Обустройство пятидесяти миров, приспособленных для жизни, со всеми их копиями?       – Мелко. У меня Фил этим занимается.       – Финансы?       – Пару, более старых технологий я уже продал в темные миры, и занимаюсь поставкой некоторых товаров на большой рынок. Пройдет еще много времени, прежде чем я его насыщу, а значит, финансирование у меня через какое-то время будет достаточное. В отличие от других Хранителей миров, мне практически нечего покупать у вселенной. Меня научили жить в ней, не испытывая потребности во внешних вливаниях.       – Тогда что тебе нужно?       – Я могу дать стфары в аренду, – откинувшись на спинку стула, я прикрыл себя щитом и закурил. Снабдить этой технологией всех и каждого из вашего воинства. И тех, кто пойдет со мной, и тех, кто останется здесь. Эта технология, если она вам знакома, очень хороша для работы. Но, я оставлю за собой право забрать эту разработку, даже если она уже будет иметь привязку к личности, если мне не понравится поведение дар-кэй.       – Я не знаю, что тебе может не понравиться, так что, не согласен с такой формулировкой.       – Дрюх, здесь проще быть надо, – Бага последовал моему примеру, тоже прикрывшись житом, чтобы покурить. – В любом случае, другое оружие дар-кэй имеют, и их арсенал не чета нашему. Ты передаешь им удобство, а не бронебойную мощь. Все то, что ты хочешь внедрить, мало чем отличается от того, что они уже имеют. Так что, по моим прикидкам, платить они должны только за удобство. За «три в одном», так сказать. У дар-кэй есть копи эрстлита. Думаю, ты бы не отказался от того, чтобы получить в свое владение пару десятков тонн данного металла.       – Что это, и с чем его едят? – поинтересовался я.       – Кто проговорился? – одновременно со мной произнес Фирке, и голос его стал угрожающим.       – Иан ваш, разлюбезный, в своей матрице, – хмыкнул Богдан, а после обернулся ко мне. – Эрстлит хорош тем, что достаточно всего десяти грамм на тонну металла, чтобы тот стал крепче титана. Еще и жжет тварей, вроде твоего Серкасса, как серебро вампиров. Его еще называют металлом истинного света. Обычно, его используют как присадку, для упрочнения связей и улучшения качества металла. Все свои корабли, а так же броню дар-кэй делают с его добавлением. Кстати, секрет его использования тоже купи. Там какой-то хитрый ввод, если я не ошибаюсь.       – Ну, тогда хочу, – согласился я.       – Пять тонн. Если я попробую дать больше, чем хранится на наших с Рахуром складах, то одним смещением с должности советника не обойдусь.       – Мне не составит труда обратиться в совет дар-кэй, с подобным предложением, – оповестил его я. – Тебе лучше вообще никаких секретов и возможностей дар-кэй мне не передавать. Я не хочу, чтобы потом ко мне лезли шпионы и убийцы, мешая развиваться.       – А как ты объяснишь то, что знаешь о нашем секрете? – не понял Фирке.       – Основа я, или рядом пробегал? – я расхохотался. – Поверь, мне есть чем удивить и задобрить ваш совет. Захотят получить стфары, выдадут мне эрстлит, как и технологии работы с ним, как миленькие.       – Плохо ты знаешь дар-кэй, Дерех. Есть секреты, которые не рассказываются.       – Покажи мне, что он собой вообще представляет, – попросил я. – Вдруг я придумаю какой-то аналог.       – Я бы на это не надеялся, – покачал головой Фирке. – Его кристаллическая решетка слишком сложна даже для наших химиков. Все его свойства окончательно не изучены до сих пор, хотя астероид, несущий в себе этот металл, у нас уже более трех тысяч лет. Мы его вообще случайно обнаружили в одном из мирозданий, буквально вытянув из черной дыры. Некоторые называют его металлом Хаоса, а не металлом истинного света, так как его структура не поддается осознанию.       – Фирке, я – конструктор, – попытался я ему объяснить. – Мне удается создавать души на конструктах, самую легкую духовную материю, которая существует. Неужели ты думаешь, что разобраться в этом соединении я не сумею?       – Попробуй, – Фирке выдвинул когти на левой лапе, сняв с когтя мизинца острый наконечник. – Это чистый эрстлит.       – Интересно, интересно... – покрутил я наконечник ля когтя в пальцах, ощущая, что металл очень тяжелый.       Полый треугольный «накогтник», в котором веса должно было быть, по примерным прикидкам, грамм пять, весил грамм сто, если не больше. Точнее я не определял. Но его невероятная острота, лезвийная, иначе не скажешь, а так же то, что он действительно «обжигал», будто был под током, меня раззадорили, так что я, повернувшись от стола, создал несколько зеркал, попытавшись увеличить структуру молекул данного металла до конструкта. Процесс был отработан десятилетиями, так что я не ожидал ничего странного, и ошибся.       Вот когда ты, в увеличении, видишь материал, притом любой, действительно можно наблюдать кристаллическую решетку, о которой сказал Фирке. Форму молекулы вещества, но здесь ее, как таковой не было вообще. Эрстлит был похож на миллионы тончайших энергетических полей, плотно переплетенных друг с другом. Как будто кто-то каждую молекулу вещества растянул на все пространство «накогтника», как слои краски, нанося их, друг на друга, пока не посчитал, что данное количество достаточное. Если сравнить, например, с конструктом моего энергетического скафа, то это было похоже на то, словно бы кто-то облачился в несколько тысяч скафов, простегав их конструктами плотности. И, этот скаф, по примерным меркам, был бы толщиной сантиметров десять.       Ради эксперимента я попытался создать в одном из зеркал что-то подобное, а после сжать до эрстлитового уровня, и проявить его, едва успев прикрыть всех щитом, когда данный объект начал работать как антиматерия, тут же развеяв данный конструкт.       – Да уж, да уж... – я задумался. – Очень интересная задачка.        Суд по тому, что стало с кухней, офигенно интересная, – обозрел Богдан искореженное пространство, не закрытое щитом, напоминающее картины Дали. – Что это было?       – Я попытался сделать эрстлит с помощью конструктов. Получил антиматерию. Ну, или точнее, очень малого размера черную дыру, в которой до абсурдности изменены сами параметры времени и гравитации. То, что было твердым, по всей видимости, стало жидким. Как изменились остальные параметры, я не уловил. Но, Фирке, как я понял, этот металл стабилен?       – Полностью.       – Видимо, я неправильно создал связи.       – Я не знаю, что ты создавал, но одна из наших лабораторий напоминала то, на что сейчас похоже это помещение. И да, там работали с эрстлитом.       – А если так?..       Мысль была дикой, даже для меня, но я хотел ее проверить, и осторожно потянулся ментально к кусочку эрстлита, дав понять, что не собираюсь его препарировать, а хочу понять структуру... И вся система связей распалась на отдельные молекулы, по своей структуре сворачивания чем-то напомнив мне ежиков. Они так же сжались в шарики, оставшись лежать на столе тяжелой серой пыльцой. А после эта пыльца начала делиться, беря для собственного творения энергию пространства, увеличившись в объеме в несколько раз, а я ощутил что она пожирает керр, дав ей понять, что лучше брать энергию от меня, и придвинул к кучке руку, ощутив, как в палец что-то впилось, а потом весь этот порошок всосался в мое тело, разрастаясь куда как быстрее, пока я весь не оказался покрыт эрстлитовой броней.       – Андрей! Объясни мне, что ты сейчас делаешь! – рявкнул Богдан.       – Общаюсь с симбионтом, – улыбнулся я, давая понять, что все хорошо, и меня бояться не следует. А после отделил кусочек эрстлита от себя, вернув ему форму, в которой он был у Фирке. – Что ж, эйрэ, могу вас поздравить, – я свернул броню в два тяжелых браслета, что устроились на моих запястьях. – Вы притащили за собой чуждую вашему мирозданию расу, живую, работающую на иных законах, и притом очень любознательную. И, вместо того, чтобы с ней подружиться, начали ее использовать. Единственное, что вас спасло, это то, что вы не причиняли вреда этому существу. И, кстати, Бага, спасибо, что познакомил нас. Хочешь себе кусочек?       – Да никогда в жизни! Я еще в себе херню какую-то не носил!       – А как же тот слизень, которого ты принес?       – Сравнил хер с пальцем, – проворчал тот. – То – искин, а это...       – А я – хочу, – Грайб протянул руку.       И я, ментально попросив быть с моим ведомым поаккуратнее, передал ему несколько частиц.       – В тебе он будет прорастать медленнее, так как у тебя нет в достатке того количества энергии, что у меня. Но, судя по всему, данный организм обладает довольно развитым мышлением, и хорошо адаптируется в связке с тем, кто его себе принимает.       – И ты не побоялся его взять в себя? – Фирке стянул все колпачки для когтей, отодвинув их от себя подальше.       – А чего бояться? – не понял я, а после чуть по лбу себя не ударил. – Извини, совсем забыл. Плоть. С душой и матрицей это создание не вступает в симбиоз, только с оболочкой.       – Каков риск, того, что данный организм начнет захватывать миры? – встопорщился Фирке.       – Хм, как бы тебе сказать, чтобы стало понятно, – я развел руками. – Вы их разнесли по всем мирам, в которые когда-либо вступал хоть кто-то, контактировавший с эрстлитом. Ведь им достаточно спустить на поверхность одну особь, одну пылинку, и мир, можно сказать, заражен. Правда, если не считать того астероида, который вы препарируете, и который можно было бы назвать ковчегом, они предпочитают селиться небольшими колониями. И тем более не имеют тенденции к уничтожению миров, на которых селятся, удовлетворяясь информацией, что получают. Им вообще кажется, что вы занимаетесь их расселением, а не использованием. Но, чисто по-человечески... Фирке, вы – потрошители. Я, как сумел, объяснил этому организму, что вы не желали ничего плохого. Они и дальше с вами будут работать. Но, препарировать их так, как сделали в той лаборатории, я бы не советовал. Чревато.       – Боюсь, мне не поверят в совете, если я скажу, то, что рассказал мне ты, – Фирке снова выглядел подавленным. – То, что мы делали, и делаем даже сейчас, запрещено законами дар-кэй. Запрещено нападать и вмешиваться в дела разумных, не причинивших вред сущему.       – Ну, можно же сделать и иначе, – я оскалился, показав зубы, что означало некую враждебность. – Я просто предложу эрсталиту самому, в виде разумной колонии, прийти к вам на совет, и объяснить политику партии. Исхата же приняли? Приняли. Так что, не вижу больших проблем. Вы по щепотке эрсталита добавляете в металл, и он становится самым крепким материалом, существующим здесь и сейчас. А что будет, если сам эрсталит нагрянет? Даже уничтожение мира не поможет его разбить на куски. Кстати, у меня достаточно планет и спутников, не имеющих атмосферы, где Эрсти будет чувствовать себя прекрасно, питаясь светом звезд и энергией пространства. И куда каждый, кто захочет себе заполучить такого друга и соратника, сможет прийти. Но этот момент, я думаю, мы не будем оглашать.       – Вот, чего ты свалился на нас? – выдохнул Фирке. – Без тебя было куда как проще.       – Как я и говорил, капелька хаоса в первозданной упорядоченности никогда не помешает. Что ж, с керром мы разобрались, техники я вам предоставлю, с Эрсти тоже решили... – я хохотнул. – Знаешь, думаю, вся раса дар-кэй мне спасибо скажет, если я заберу его у вас, позволив жить у себя.       – Усилить тебя еще больше? – Фирке скривился. – Нет, я не имею ничего против. Рахур со мной согласится. Берани не увидит в этом большой проблемы. Но, Дерех, я хочу, чтобы ты понял. Темные миры не любят, чтобы кто-то выделялся, особенно если он из средних рас. А ты сделал все, чтобы выделиться. Мироздание, которое будет больше в несколько раз, чем те, что существуют. Фениксы, с их невероятной работой в пространстве и времени. Конструкты... Ведь только наставники богов могут им обучить, а их расу истребили. Где ты нашел последнего нхина, даже не знаю. А теперь еще и эрстлит?..       – А так же Основы, которым я дам прибежище в своих мирах, и то, о чем вы всегда боялись и не хотели думать. Поглотители. Мне есть, чем их соблазнить, и переманить в свои миры.       – Дрюх, ты реально оборзел. Поглотителей боятся даже Первоосновы, а ты хочешь с ними ручкаться?! – возмутился Богдан.       – Хуже, Бага, куда как хуже. Я хочу с ними работать.       – Ты ебнутый на всю голову, Дерех Свер, – Бага создал себе стакан спирта, опрокинув свое пойло в глотку. – Мафиози местного разлива, мать его в пупок. Дон Карлеоне недоделанный!       – Но ты же знаешь правило: « с каждым говорить на его языке»? – улыбнулся я. – Конечно, мне придется выучить их язык, но я более чем уверен, что при должном умении, если покажу, что меня слушаться выгодно, мы избавим темные миры от их постоянного присутствия. Каждый «минус один» мир, а можно при желании создать и «минус десять», куда просто никто не попадет из обжитого пространства, будет доступен. Если хорошо подумать и проработать систему взаимодействий, то даже маргиналы и гопники данного сообщества будут полезны.       – Ты ошибаешься, – возразил Фирке. – У тебя создалось странное мнение о Поглотителях. Ты их считаешь способными к компромиссу, но я тебя разочарую. У Поглотителей может быть так, как хотят они, или никак. Их сдерживают Первоосновы и Абсолют. Твоего влияния на них будет недостаточно. А научиться говорить их языком, то же самое, что стать одним из них. За те, почти два миллиарда лет, как мы находимся здесь, я видел не более десятка тех, кто пытался с ними договориться. И за счет силы, и с помощью уговоров, и подачками. И все они, будучи Основами и Первоосновами, потерпели поражение.       – Конечно потерпели. Ведь с Хаосом говорить на уровне порядка бесполезно. С Хаосом надо стать хаотичным. Договариваться получить что-то в ответ на что-то – не их уровень. Хаос нужно заинтересовать, а не пытаться упорядочивать.       – И чем можно заинтересовать тех, кто нуждается в энергии, коей им надо больше, чем есть во вселенной? – склонил голову на бок Фирке. – Заставить их создавать подобное самостоятельно? Дать им доступ к энергии звезд, чтобы накормить до отвала? Поставлять им жертвы?       – Хаос, это не что иное, как Хаос, – улыбнулся я, выпустив наружу свое безумие, которое удавалось держать под контролем последние десятилетия. – Он любит беспредел. Он не работает в ваших гранях сознания. Создать упорядоченную структуру из того, что мечется, равнозначно удержанию данного объекта в оковах. Если у нас с вами все срастется, Фирке, то эта капелька Хаоса, которую получит наше с Оддерамусом мироздание, так и останется капелькой.       – Хочешь нас сделать Стражами Поглотителей? – прищурился тот. Вбивать их в те миры, которые им выделишь, не давая просачиваться, но отдавая им на откуп то пространство, где они могут себя не сдерживать?       – Почему бы и нет?       – У них есть свое мироздание.       – Изъеденное, как коробка хомяка, – припечатал я. – Безжизненное и бесполезное. На уровнях, которые я им отведу, у них будет достаточно энергии. Каждый мир, расслоенный на копии, будет их питать. Если я правильно понял Серкасса, то шанс на взаимоотношения есть. Притом мирные. Они нам будут присылать молодняк для тренировок, а мы им будем бить морды, давая понять, что в наших мирах им делать нечего. Короче, чего я перед тобой распинаюсь? Я вообще эту теорию пока что только думаю, но у меня есть вариант, как это сделать, чтобы все были максимально довольны.       – Я уебу тебя, если не закончишь пиздеть, – рыкнул Богдан, а после, хлопнув по столу руками, поднялся. – Все, хорош на сегодня!       – Я проведу вас туда, где вы сможете отдохнуть, – предложил Заран. – Пока с Дерехом нам расставаться нельзя. А, судя по твоей реакции, эйрэ Богдан, истерия Дереха накатывает с каждым часом все сильнее. Его разум поврежден усиленной работой, с которой он не смог справиться, сейчас мечась между состоянием искина и обычного разумного, старается совместить возможности.       – Эй, я здесь...       – Нет, дорогой, ты не здесь, ты в полном ахуе, – прорычал Богдан. – Заран, у тебя есть что-то убойное, что его вырубит на пару суток?       – Найду.       – Ну, раз так, – Бага подхватил меня по руку, и Грайб повторил его прием, ухватив меня с другой стороны. – Пошли приводить его в порядок, а то наш эйрэ заговаривается.       – И часто такое бывает? – Фирке тоже поднялся.       – Может, хватит?! – попытался я рвануться из рук эннэшше, но не так, чтобы сильно.       – Молчи, Хаос ходячий! – рявкнул на меня Богдан.       – А ты не так уж и не прав, – тихо, но так, что я услышал, произнес Фирке. – Не хочу тебя пугать, но он – чистый Разрушитель, в котором сильна линия Поглотителя.       – Открыл вселенную, – беззлобно хмыкнул я, понимая, что слегка перегнул палку с откровением. Такие речи надо вести малыми порциями, и очень осторожно, так что, пусть думают, что переработал, да и поспать под хорошим снотворным не помешает.       – Вообще-то он и есть Разрушитель. Ему это еще Эррианнэр напророчил, – тихо согласился Богдан. – Но адекватный. Только иногда крышу сносит в подобное.       – Я помогу...       – Я обернулся к Зарану, желая его подколоть, но в плечо впилась игла инъектора, и через пару минут я осел в руки эннэшше, решив, что это неплохой способ привести собственные мысли в порядок.