Импринтинг миров - 6 (не все то золото...)

      – Привет братишка!       Дерех появился через два дня, как и обещал. Улыбчивый, стремительный и агрессивно веселый. Смешал себе «тошнотик», куда влил большую дозу спирта. И, только закурив, расслабленно откинулся на спинку кресла, давая понять, что немного пришел в себя.       – Ты взвинченный.       – Какой есть, – согласился Дерех, едва не облизнувшись при взгляде на Старшего. – Какой ты все-таки ебабельный, даже не представляешь.       – Если хочешь, могу отсосать, – Оддерамус улыбнулся, обнажив игольчато острый оскал.       – Не, спасибо, – хохотнул младший. – У меня свой зубастик имеется. Я так, говорю, что вижу. С сексом у меня все в порядке. Ты лучше расскажи, что у тебя по матрице.       – Я ее принял. Филлис мне еще дважды вводил стабилизатор, пока состояние не пришло в норму, но сейчас могу сказать, что чувствую себя адекватно.       – Это хорошо, – согласился Дерех.       – Так ты мне расскажешь, что случилось?       – Две вещи. Первое – заебался мотаться. Второе – решил поддразнить своих ребят, чтобы лучше приняли пространственную магию, и предложил им устроить спарринг. Все, против меня.       Оддерамус рассмеялся.       – Хоть кто-то из них жив остался после такого?       – Все выжили. Просто некоторым пришлось обновлять конструкты. Но, сразу скажу, такой глупости я ни от кого не ожидал. Так что, мое состояние, это не что иное, как разочарование ими всеми. А обиднее всего то, что они прекрасно знали и умели все, что и я, но решили, что сомнут меня своими художествами.       – Как я понял, ты подергал за ниточки привязки их душ к себе, дав понять, что этот бой может завершиться не начавшись?       – Это было бы слишком просто, так что нет. Но объяснил, что это сделать могу. Я даже объяснил, что мог просто поставить вокруг них сеть-ловушку, и отобрать всю энергию, с помощью которой они могли бы воздействовать, и хрен бы кто рыпнулся. Но решил принять их вызов. И именно по этой причине разочарован. Вот скажи, ты, как пространственный маг, что бы сделал, оказавшись против конструктора моего уровня?       – Провел бы комплексный удар. Изменил бы атмосферу в том куске пространства, где бы находился ты. Накрыл бы этот участок непроницаемым куполом, размягчил бы почву под твоими ногами. Сверху бы послал метеоритный дождь. Дестабилизировал бы твой конструкт тела, дав плоть, и призвал бы сотен пять своих реплик, чтобы они с тобой дрались, пока я сам буду пространственными туннелями улепетывать, – пожал плечами Оддерамус. – Конструктора твоего уровня очень сложно убить.       – Вот. О чем я и говорю. Хотя, честно говоря, мне пришлось бы очень сильно постараться, чтобы выбраться из твоей ловушки, не развоплощаясь, но смысл в том, что в моем случае, воздействовать надо не на тело, не на облик, а на душу. Так что, тебе тоже кол, а не пятерка.       – А как бы поступил ты? В случае если бы против тебя стоял пространственный маг твоего уровня?       – Снес бы к чертям собачьим его матрицу, и все. Сгусток энергии, без воспоминаний прошлого, как ты знаешь, полностью бесполезен.       – И объясни, как бы ты это сделал, если пространственный маг прекрасно умеет защищаться? И вообще, первое, о чем думает, это личная защита?       – В том-то и дело, Одди, что защита, как таковая, идет опять-таки телесная. Ну, как можно защитить свою душу? Не, я-то знаю, моя защищена отлично. Именно от сноса матрицы.       – И как же защищена твоя?       Дерех усмехнулся, взглянув на Оддерамуса, прищурился, думая, стоит говорить или нет, а после решился.       – У меня душа находится в приоткрытом пространственном кармане, который позволяет ей находиться в теле, и одновременно в подпространстве. То есть, я ее ощущаю в себе, но воздействовать на нее можно только из пятого измерения. В случае, если мой противник исказит пространство так, что кармашек схлопнется, меня закапсулирует в собственном пространственном мешке, где я подумаю над проблемой, решу ее, похожу по своим кармашкам, найду то, что мне нужно для того, чтобы нанести ответный удар, и выйду то ли в ту же секунду после нанесенного удара, то ли чуть позже, когда никто не ждет. Все.       – Хочешь сказать...       – Я не хочу, я говорю. И кстати, я именно для этого и пришел сюда, чтобы научить тебя прятать себя в своем пространственном кармашке. Помнишь, я говорил, что сидел в тюрьме богов? – Оддермаус кивнул. – Так вот. Там я сидел в собственном пространстве, где куча энергии, пищи, и есть чем заняться. Это больше было похоже на домашний арест, чем на пребывание в камере, которая выедает структуру личности. Просто я подумал, что, раз Рахур может убить и душу, то твоя должна быть защищена. Мои все ко мне привязаны. Нет, я бы и тебя мог бы привязать, труда не составит, но как мне кажется, ты должен быть сам в себе, а не прятаться за кем-то. Тем более, что твои начальные знания получены от Мриса, как и мои, и развиться заново ты сможешь. Разве что, используя пространственную магию.       – Я еще до конца не разобрался, что же она умеет.       – Все, Одди. Все. И отличие от конструктивной магии, что сам маг должен оперировать большими объемами энергии. А мы, насколько ты помнишь, это проходили.       – Это ты про поглощение силы и энергии богов Уреи и нашего мира?       – Про нее, родимую. Про силу, что мы поглощали. Свою матрицу я тебе накладывать пока не буду, это лишнее. Ты только с этой справился. Но рассказать, что и как, а так же показать, вполне могу. Самая большая проблема в поглощении, это выстилка пространственного кармана щитом, – скинул он Оддерамусу конструкт. – Постарайся перевести то, что я дал, в вид своей магии пространства.       – Там куча узлов...       – Именно. На укрепление. Сам видишь, щит напоминает сферу, буквально сотканную из узлов плетения обычного пространства. То есть, по большому счету, это макраме из двух видов нитей. Времени и пространства. Но соткано так, что дает кокон стазиса, с усилением.       – Дерех, ну не все конструкты можно перевести в пространственную...       – Блядь, то ли один я, среди вас, гений, то ли вы все, с IQ ниже десятки! – взорвался младший. – Одди! Ты же такой же, как и я! На! Держи обработку! – буквально швырнул он щит, уже переделанный под пространственную магию, и Оддерамус застыл от понимания, как все просто и изящно.       Щит раздвигал время, не давая ему течь в том кусочке пространства, которое защищал. Время его обволакивало, и все было похоже на кокон, вокруг которого струились в завихрениях линии магии. Да и сам рисунок данного кокона был прост до безобразия. Но, прост именно в исполнении Дереха, который решил поступить до невозможности лениво, как он всегда это и делал. Не стал выдумывать новую схему, или что подобное. Просто пользовался теми же пространственными нитями, которым их научил Мрис, только из них теперь не вязал узлы, а... рисовал ими, как красками. Ведь каждая нить имела свой цвет, свою структуру, и свое влияние...       – Скажи, прикольно, да? – увидев ошарашенный взгляд брата, усмехнулся Дерех.       – Прикольно?! Ты считаешь, что это прикольно?! – взвыл Оддерамус. – Да это новое слово в пространственной магии! Ее новый, более совершенный вид! Ты в курсе, какой минус энергии дает твое плетение?!       – Естественно. Одна тысячная, против единицы, для пространственного мага. Конструкты дают минус одну стотысячную... мои конструкты, не Мриса, у него тоже тысячная. Но зато не надо выплетать неделями и месяцами. Скажи, такому ты быстро научишься?       – Имея наработки по пространственной магии, и то, что я помню с наших у Мриса уроков, считай, я это уже умею.       – Я своим, когда это показал, меня чуть не прибили, – расхохотался Дерех. – Ведь я сначала всех погонял, чтобы поняли, насколько надо понимать то, что делаешь, а потом только рассказал, когда от меня прятаться начали. Правда, после того, как объяснил возможности взаимодействия двух магий, побегать и попрыгать пришлось уже мне... Но я этому рад. Значит, не зря обучал.       – Дерех, серьезно, ты спрашивал, гений ли ты, и я скажу, что однозначно это так.       – Почему? – спокойно и серьезно посмотрел на Оддермуса младший. – Потому что додумался?       – Не совсем, – Одди постарался быть корректным. – Я тоже пытался совместить нити с пространственной магией. Но у меня не получалось.       – В смысле? Что именно у тебя не получалось?       – Здесь есть зал для магических тренировок? – спросил Оддерамус, а после виновато улыбнулся, увидев взгляд брата. – Прости. Не так. Где находится зал для магических тренировок?       – Идем.       Дерех открыл портал, пройдя в него первым, и Одди оказался перед массивной дверью, которая была закрыта на сенсорный замок, а так же на большой поворотный замок. Дав системе считать отпечаток пальцев, а так же радужки глаза, Дерех провернул замок, впустив Оддерамуса в помещение, мало чем отличающееся от внутренностей керра, точнее, самой его защищенной части, не считая лаборатории. Щит открылся, пропуская их, а после был запечатан самим Дерехом, что, как всегда, во время тренировок, принялся раздеваться. Оддерамус последовал за ним, разоблачившись, оставшись стоять нагишом.       – Блять, этим и херово тело, – указал он на пах Старшего. – Мотыляется все.       – А ты туда не бей, и будет тебе счастье, – Одди и сам не заметил, как агрессивное веселье брата завладело и им.       – Мы вообще с тобой будем на одной стороне стоять, так что, натяни-ка трусишки, Старший, – хмыкнул Дерех, поставив два конструктивных кресла. – А теперь, давай показывай, что у тебя не получалось, – выставив между ними столик с напитками и закусками, он сразу ухватил стакан с виски. – А я посмотрю.       – Я постоянно тебе удивляюсь, – не выдержал Оддерамус.       – Чему именно? Просто мне интересно знать, – улыбнулся Дерех.       – Например тому, как проходить могут тренировки, или показ магии. Мне кажется, что тебя это вообще не волнует.       – Одди, а с чего меня это волновать должно? – не понял младший. За этим щитом ты не разнесешь Фила. Не убьешь себя или меня, так как отток и приток энергии я не отключал. Что меня еще должно беспокоить? А кидать конструкты или пространственную магию, или же конструктивно-пространственную, как я ее сократил, в про-кон, можно и сидя, попивая алкоголь и насыщаясь.       – Вот это и удивляет.       – Забей. Лучше расскажи, что не получалось.       – Ну вот, смотри, – начал Одди, создав перед ними невысокую стену из кирпичей. – Вот это – пространственная. А вот это... – продолжил он стену, – конструктивная. Смотри, что дальше будет.       – Знаю, пространство пожрет конструкт, – согласился Дерех, поставив перед ними щит, в который через пару минут ударили осколки конструкта, распавшегося под силой пространства. – Я это проходил.       – Когда успел?       – У меня есть мой пространственный кармашек, Одди, – хохотнул Дерех. – В котором стоит мой керр, где я могу провести столько времени в своей лаборатории, сколько мне потребуется. Ладно, не буду тебя дразнить. Я провел за изучением магии пространства, как она работает, и как срабатывается с конструктами – около полугода. Мои эннэшше охренели, когда я назначил их дежурными по сексу, требуя таковой едва ли не каждый час. Кстати, я так тебе и не сказал спасибо за то, что вернул мне мое либидо.       – Да не за что... Но теперь я понял, как ты во всем разобрался. У тебя было время это сделать.       – Да, было, – согласился Дерех, в упор посмотрев на брата. – У тебя тоже есть свой пространственный карман, куда ты можешь уйти. Почему ты этого не сделал?       – В теле?! – вызверился Оддерамус.       – Ох, братишка, как же тебя эти реалии покоцали, родной ты мой, – вздохнул Дерех. – лапу дай.       – Что ты хочешь?       – Руку, сказал, дай! – гаркнул тот, утонув своей ладонью в руке Одди. – И не кипишуй.       – Да я... – Оддерамус еще успел ощутить как пространство рвануло от всплеска энергии, оказавшись в полной темноте, ощущая, что рука Дереха все еще находится в его ладони. – Мы где?..       – Смотри, – зажег тот небольшой пульсар, и Оддерамус удивленно огляделся, ощущая себя на каком-то складе, где было все: мебель, еда, ткани, одежда, сферы непонятно с чем, фосфоресцирующие в свечении пульсара, и пара алларов.       – Один из моих пространственных карманов, – словно это было обыденно, произнес Дерех. – Если мы пойдем направо, то окажемся там, где стоит керр. Если влево, то там, где хранится техника. Это я пока еще не разобрал. У меня система кармашков, как система карстовых пещер. Здесь полный стазис. Но есть еще пара кармашков для пленения богов, Высочайших и даже Основ. Лиэн охерел, когда я его в себя закинул.       – Погоди, ты хочешь сказать, что я, в теле, сейчас нахожусь в одном из твоих внутренних измерений?..       – Именно. В собственное пространство можно уходить в любом виде. И не одному, как ты уже понял. Но надо понимать саму структуру ухода. В момент, когда ты туда, в свой карман сигаешь, это выделяет в мир большое количество энергии. Я не скажу, что это схоже с атомным взрывом, но где-то близко. То есть, в пределах ста метров не выживает никто. Пространство корежится. Нити рвутся. Магия, какой бы она ни была, если ты не приведешь пространство в порядок после перемещения в самого себя и назад, еще лет так пять будет там бездействовать. Создание аномальной зоны, так сказать. Ну что, назад?.. Покажу тебе, как стабилизировать пространство после перехода, – Дерех хмыкнул.       – Идем... – согласился Оддерамус, – оказавшись внутри площадки для тренировок магии, осознав, о чем говорил младший. Пространство было изорвано и перемелено. Его невозможно было использовать. Даже человеку, который не ощущал магических нитей, здесь находиться было опасно, что уже говорить о магах...       – А теперь следи за тем, что я делаю. Притом на уровне пространственного мага.       Дерех создал гребешок, которым «причесал» пространство, восстановив его структуру. А Оддерамус просто сидел и смотрел, осознавая, что каждый зубец этого гребешка был своего цвета, и осколки, обрывки нитей, словно примагничивались к нему, создавая ровные структуры, и стоило Дереху убрать гребень, как расправились, составляя нормальную, идентичную той, что была ранее, атмосферу.       – Почему у тебя все так просто?.. – вздохнул Оддерамус. – Такое ощущение, что вселенная сама ложится под тебя...       – Хм... – Дерех задумался. – Может быть проблема в том, что я ей не перечу?.. Слушаю ее?.. Может, для тебя это будет диким, но миры, как кошки. Они любят ласку и свободу. Их надо лелеять, кормить, холить, любить, и не подминать. В этом случае, миры, да что там миры, сама вселенная, просто ляжет у твоих ног, понимая, что ты ею не пользуешься, а любишь.       – И с каких пор ты начал любить то, что создано Абсолютом? – нахмурился Оддерамус.       – А кто сказал, что люблю? – хмыкнул Дерех. – Знаешь поговорку, что ласковый теленок двух мамок сосет? Так и тут. Я прогнулся, улыбнулся, подставился, и мне отдарились. А то, что я не против некоторых прибить, и повесить их головы в своем керре, как трофеи, мое личное. Вселенной же я шлю миролюбие и согласие взаимодействия. И, не потому что принимаю ее, как творение Абсолюта, а потому что кошка любит ласку. А я люблю дары этой кошки.       – Кошатник, – улыбнулся Оддерамус.       – Ну, а куда деться, если треть моего отряда – котики? Я об уррах, если ты понял. Хотя... Знаешь, я сомневаться начал, что они котики. Больше мне люди их напоминать начинают. Тех, что я с Земли забрал, и те, что на Урее не побывали, – Дерех снова наполнил стакан, и Одерамус, подумав, создал емкость под себя, наполнив ее рейгольской амброй. Алкоголь, по какой-то причине на него в этом теле не действовал.       – Расскажи мне, как ты пришел к пониманию, что конструкты можно использовать в пространственной магии?       – Как... – Дерех расхохотался. – Ты не поверишь, но все было уникально просто. Я же первые месяцы смотрел на пространственную магию, как на визуализацию, но смотрел на нее через конструкты. Вот, покажу, – он создал в самом дальнем краю зала полянку, с растениями и ручьем, что стекал на пол, начав его заливать водой, а после поставил конструкт перед этой полянкой, показывая, как бы это выглядело в процессе создания с помощью науки Мриса.       И Оддерамус понял. Линии были схожего цвета. Зеленые, коричневые, серые, голубые...       – И, смотря на них через конструкты, ты догадался, что можно рисовать нитями?..       – Пока что нитями. Потом я научусь рисовать волокнами, и будет одна стотысячная вместо единицы, – Дерех убрал конструкт и пространственную магию.       – Но на волокна ты как-то же нити разбил...       – Видишь ли... – задумчиво произнес Дерех, – пока я не могу этого сделать. А вот Ридан, как ни странно, может. Это... как масляные и акварельные краски. Я пока рисую маслом, а он уже полутонами, полуформами. Когда я ему объяснил, как можно использовать волокна в пространственной магии, он понял меня на раз. Я смотрел на то, как он ими рисует. Волокнами... – младший надолго задумался. – Это не магия даже, а отпечаток магии. Ее словно и нет… ее не видно, и не ощущаешь, пока то, что создает Рид, не проявляется. А вот то, что создаю я, что создают остальные, оно тяжеловесное, по сравнению с конструктами. Само пространство волнуется и подстраивается под нас, а под него – нет. Я так могу работать конструктами. Без проблем. Но пространством... увы.       – А ты смог бы меня свести с Риданом? Чтобы я научился так же? Я же получил знания пространственной магии...       – Прости, но нет. Через два дня я должен быть у Рахура, и я иду туда со всеми эннэшше.       – Но пространственный...       – Я сказал – нет! – рыкнул Дерех.       – Да не буду я соблазнять Родиона! – психанул Оддерамус. – У меня уже Рахур есть!       – Одди, – Дерех нахмурился. – Это – Родион. И мы оба – его притягиваем. Нет. Я не хочу, чтобы он с тобой спал.       – Ты дебил?! Я же сказал, что у меня есть...       – Его к тебе притянет, придурок! – рявкнул Дерех. – Он тебя сам соблазнит! Я понимаю, что готов дать тебе Грайба, Богдана... Но Аралана и Ридана – никогда!       – А вдруг?.. Если подобное случится. Как ты отреагируешь? Мне просто интересно, хотя я тебя понял, и не буду находиться рядом с ними, без тебя.       – Ридан принадлежит нам, – спокойнее произнес Дерех. – Он не понимает той тяги, что у него есть к тебе. Для него ты и я – едины. И я его понимаю. Но я не хочу его отдавать тебе. Если говорить о любви, то его я люблю. Даже больше. Я хочу, чтобы он был только моим.       – А это уже собственничество.       – Я знаю. Понимаешь, я спокойно отношусь к тому, что кто-то его выебет, или он сунет хер в чью-то жопу. Нет. Я боюсь того, что он полюбит тебя. Я своим эннэшше даю полную свободу в сексе, но не в духовных отношениях.       – То есть, в этом ты их контролируешь?       – Как бы тебе сказать точнее, чтобы ты понял... – Дерех задумался. – Понимаешь, Грайб и Богдан – стабилизаторы. Они нужны мне, если не как партнеры, то, как помощники, и только тогда, когда меня рвет на части. Аралан – донор. А Ридан – реципиент. То есть, забирающий. Девяносто раз из ста меня надо доить. Выбирать то, что лишнее. Если он уйдет, то некому будет брать на отбор, и я просто сорвусь. А если он уйдет к тебе... Давай скажем так, что тебе, и так ослабленному, нечего ему будет дать. Он будет пить твою силу, твою жизнь. Я-то переполнен, а ты... не заполнен даже на треть. Именно поэтому я и не хочу, чтобы он уходил от меня. Он мой вампир. Мой, понимаешь?..       – Вот теперь я понял, почему не стоит даже смотреть в его сторону, – согласился Оддерамус. – Его личность, структура восприятия энергии изменилась. Не бойся, я его у тебя не заберу. Спасибо, что объяснил. Но против того, что Грайб и Богдан со мной... были, и может быть будут потом, ты не против?       – А ты думаешь, что тебя хватит на них, имея двух эннэшше? – хохотнул Дерех.       – Но второй же... мелкий! Я смотрел то, что мне Фил дал! У них там, на Нерее, рост, как у вас! Нахрена мне его стручок!       – Но он Феникс, или ты еще не понял? – удивился я. – Фениксы – пламя в оболочке. Что ты терзаешься муками о его стручке? Лучше думай, как Рахура убедить в том, что он твой до конца жизни.       – Лучше бы не напоминал, – скривился Оддерамус, понимая, что от его мимики Дерех снова поплыл. – Ну и? Говоришь, что не дашь мне Ридана, а сам... – он посмотрел на пах брата. – Стоит.       – У меня на это тело стоит постоянно. Я же сказал, ебабельный. Ты вообще мечта влажная, я бы это тело обсосал, облизал, трахнул бы, и сам подставился. Физически. Ментально я тебя не хочу, потому что знаю, какая скотина скрывается под этой красотой.       – Сам ты, скотина! – обиделся Оддерамус.       – О том и речь, – расхохотался Дерех. – Короче, смотри, показываю еще раз, а дальше буду просто пиздить. – Вот это – конструкт, – кинул он на противоположную стену полную развертку конструкта. – А вот это – его пространственная копия, – выставил он малый аллар. – Разбирайся.       Оддерамус переводил взгляд с конструкта на пространственную копию, не понимая, что должен делать. Аллар казался алларом. У него не было никаких перекосов, он был идеальным, несмотря на то, что был создан пространственно... а Одди видел рисунок, с которого встал аллар. Из кляксы. Простейшей кляксы.       – Ну и как я его повторю? – пробормотал Оддерамус.       – Же-ла-ни-ем! Еб твою бабушку! – психанул Дерех.       Хотелось переспросить, какое желание, но Одди решил попробовать, и представил себе внутренность подобного корабля, а после и его внешний вид, решив, что можно расширить пространство конструктами, изнутри, продумав все, что можно, и нарисовал, как Дерех, облик аллара, красками из нитей пространства.       Аллар проявился. Тот, идеально соответствующий его желаниям. Младший только хмыкнул, а Одди встал, и прошел к аллару, осознав, что тот под его рост, открыв шлюз, обозрев его изнутри.       – Получается, мы можем все?.. – переспросил он брата.       – И даже больше, – согласился тот. – Ты не думал о его двигателях и системах жизнеобеспечения, только о его внешнем виде. Но, пока ты думал, как он выглядит, ты продумал, как он летает. Ты создал это чудо из пространства, не из конструктов. Ты захотел, чтобы он был, и он проявился. Ты понимаешь?       – Нет, – помотал головой Оддерамус. – Это выше моего понимания.       – Ну и правильно, не все знать нужно, – с легкой издевкой согласился Дерех, а после рассмеялся. – Одди, скажи, ты хоть помнишь, что у тебя в твоей голове находится?       – Мозги?..       – Судя по всему, их там нет, одна ниточка, что уши поддерживает, – буркнул Дерех. – Ты моя реплика. Старшая. Что я в себе нес, перед тем, как мы разделились?!       – Искру Эррианнэра?..       – Ладно, хрен с ним, и это тоже. А что еще? Что я, как себе, так и остальным внедрял, для работы и лучшег подхода к возможностям конструктов?       – Зародыши искинов... – осознал Оддерамус.       – Ну, молодец, вспомнил, – кивнул Дерех. – Конечно, он у тебя отключен, но не изъят. А информации в нем достаточно, как должен помнить. И кстати, все, что я тебе сгружал, после нашей встречи, в нем, как в дополнительном отделе памяти и сохранилось. Дальше объяснять?       – Нет, – Оддерамус качнул головой, и белые пряди разметались по плечам. – Я все понял. Зародыш искина, хоть и в автоматическом режиме, но полностью собирает всю информацию, и работает по ней, если только я не задаю жестких параметров, как в конструктах.       – Да, мой дорогой братец, все именно так. Когда ты выражаешь желание что-то получить, то это схоже с поиском схемы в интернете. То есть, ты подумал и решил, что нужен тебе аллар, зародыш просчитал все параметры под тебя, получил визуализацию облика, и создал все на основе пространства. Ты – проводник между ним и пространством. Фантазирующий кусок мяса, который может в себе удерживать большой объем энергии, и обучен ее выдавать в форме, которую можешь закрепить. Я так нам станции создал. Восемь штук. На одном желании, не зная, что в них и как должно быть. Фил сказал, что все ок.       – За два дня? – уже не сильно и удивился Оддерамус.       – Нет. За пару часов. Но экспериментировал и осознавал, что и как, довольно долго. Но, как по мне, это того стоило.       – Даже больше. Если ты говоришь, что так можно создавать все, что угодно, и что всеми данными, которыми не оперирую я, займется искин, то я вообще не вижу проблем в том, как нам сработать с этими мирозданиями.       – А вот я их нашел, проблемы эти, – не согласился Дерех, помрачнев. – Мы видели довольно-таки мало, если не сказать, что вообще ничего не видели. У нас недостаточно развита фантазия, чтобы заниматься подобным.       – А как же Ридан?       – Он художник, если ты помнишь. Визуализация для него – нечто естественное. У него есть пространственное мышление, тогда как мы с тобой, как и большинство ребят, технари, а не творческие личности. Просчитать, выверить, создать, продумать, это мы можем. А вот, чтобы представить... Этим мы похвастаться не можем. Кстати, я так до сих пор и не понял, каким образом мы проявляем пространственную магию. Конструкты, то да. Мы плетем их. Берем то, что видим в мире. Кстати, именно по этой причине я и начал лепить это все нитями, примерно представляя, как оно будет выглядеть. Потому и создал кон-про, а не просто пространственный аналог. Я просто иначе не умею, понимаешь? Но я учусь. Я собираю все знания, которые мне доступны, для того, чтобы ими оперировать. Кстати, чтобы ты лучше понимал, Лиэн – чистейший пространственник. Он не понимает, что такое конструкты. Точнее, не понимал, пока я его не научил начальным схемам. У него расход энергии, как у ядерной электростанции, и такой же доступ к ней. Колоссальный. Он не понимает, как делать простейшие вещи, но сложные у него выходят невероятно просто. И это притом, что у него, в отличие от нас, нет никакой дополнительной помощи. Нам до его мощи еще пихтарить неизвестно сколько, и не факт, что мы разберемся, как это делается.       – Попробуем понять, – Оддерамус встал со стула.       – Эй, ты куда? А потренироваться?       – А смысл? – не понял Одди. – Ты метаморф, я – обычный мечник, еще и не свыкшийся со своими умениями. Это будет обычное избиение младенца.       – Нет, я тебя точно бить буду, – вздохнул Дерех, но потом все же сжалился. – Твое тело, в каком-то смысле, автономное. Ты можешь его оставить, дав задачу на работу всех органов и систем, а сам покинуть его, для того, чтобы воплотиться своей душой в пространстве. А уже без физической оболочки, ты так же силен, как и я. Кстати, буквально через сутки, я подгоню тебе другое тело, полностью адаптированное, с морфизмом.       – Нет, не стоит, – тут же отозвался Оддерамус. – Мне нужно именно это. Если Рахур примет меня в нем, то я в него включу морфизм уже сам.       – Этому не разучился, как я понял?       – Еще можно подогнать облики... – задумался Оддерамус. – Ну, как конструкты, только пространственные.       – Можно, ты прав. Так что? – он встал, крутанув в руках глефу, с син-эн и временными нитями, в которых затесалось пару нитей пространства. – Не хочешь размять свое мяско?       – С этим?.. – Старший с опаской и восхищением смотрел на глефу.       – Да, блин, прости, чет я сжился с этой ее формой, – согласился Дерех, сменив ее на обычную глефу с божественной микронной заточкой. – А с такой?       – С такой... – Оддерамус выставил вперед руку, положив на нее полосу пространства сизо-серого цвета, перебрав несколько форм, прежде чем остановился на двух видах оружия: кнуте, длинной метра в четыре, и небольшом мече вроде бастарда. – Что ж, давай попробуем.       – Как ты этим управляться будешь? – не понял Дерех. – Запутаешься же...       – Это обычное снаряжение альда, так что точно не запутаюсь, – он встал, размяв все мышцы и, левой рукой занес кнут, давая понять, что готов нанести удар.       Дерех тут же, в считанные мгновения, изменил форму на яговскую, стремительно рванув к нему, в ожидании удара кнута, но вместо этого едва не напоролся на меч, который Оддерамус с изяществом и даже какой-то ленцой, выставил вперед, обойдя глефу брата, уклонившись от ответного удара. Это раззадорило, и Дерех осознав, что автоматизм у тела Старшего на высоте, перестал бояться его задеть. А Оддерамус этого и не боялся, начав хлестать кнутом пространство перед собой, посылая им удары магии, притом, разнообразные. То щебень, то лед, то ядовитые брызги. А когда все же Дерех пробивался к нему, чтобы нанести удар, ловко уходил с атак глефой, нанося колющие, но осторожные удары. Все же это было чистое пространство, которое при соприкосновении с конструктом, наносило вред, сопоставимый разве что с тем, что причинял селесин вампирам.       Так, обмениваясь незначительными ударами и уколами, они провели полчаса, прежде чем Дерех, отпрыгнув, выдохнул, понимая, что сквозь защиту пространственного мага, хоть и полчаса тому назад обученного, ему не прорваться, и решил попробовать конструктами и пространственной магией, так же, как и брат. Но такая игра обоим быстро надоела. Хотелось не мозг свой насиловать возможностями, а просто сойтись в бою, и Оддерамус, сменив кнут на второй меч, облекши свое тело пространственной броней, рванул в бой, действуя двумя мечами так мастерски, что Дерех едва успевал защищаться глефой. Но такое положение вещей продлилось недолго. Он применил ускорение, из-за которого Одди едва успевал следить за передвижением младшего, начав ускоряться самостоятельно, поймав шею яга, в скрещение двух лезвий.       – Браво, – шумно выдохнул Дерех, спрятав глефу. – И это тот, кто говорил, что не может мне противостоять. Да я даже в спид-конструкте против тебя ничего не могу сделать!       – Смог бы, если бы захотел.       – Не, ну да, – Дерех уселся на кольца своего хвоста. – Убить бы смог. То факт. Но я же это не собирался делать.       – И как бы у тебя это получилось? – Одди присел напротив, убрав оружие.       – Фил, дай пожалуйста развертку боя, с применением син-эн, и полного спид-конструкта.       Увидев предельную скорость, хоть и замедленной развертки боя, если бы глефа брата была смертельной, Оддерамус согласился. Через пять минут он был бы мертв. Притом не только телом. Изъятие матрицы, которое указал Дерех, навсегда бы лишило его жизни. Тогда как он даже не смог пробиться к душе брата.       – Поэтому ты и предлагаешь так же защитить свою душу? – осознал он.       – Поэтому и предлагаю. Нам надо будет не просто оружием и умением бахвалиться, а насмерть драться с пожирателями. А они души жрут, если ты еще не понял. Не, я их тоже жру, и могу переварить, при надобности, до состояния энергии, но делаю это потому что меня обучал и растил палач.       – Я тоже могу это делать, если ты помнишь. Но пробиться к тебе мне не удалось.       – Есть возможность... – задумался Дерех, перетекая в тело человека. – Ловчая сеть. Захват. То есть, не вытягивать душу, а захватить ее. Вот так, – Оддерамус ощутил противный сосущий холодок, когда понял, что Дерех, двойным захватом ухватил его душу, чуть потянув на себя. – Если использовать этот захват, то даже карман не спасет.       – А с чего ты взял, что пожиратели этого сделать не смогут? – Одди расслабился, когда захват его отпустил.       – Ну, есть еще один нюанс, который я тебе не рассказал, – Дерех погрузился сам в себя. – Мои это умеют, все. Я их обучил. Надо стать оператором собственного тела.       – Это как?       – Полностью закапсулировать душу, и использовать тело, как боевую машину. То есть, двигать его, работать им, но не быть в нем. Помнишь, мы с тобой читали дохрена фантастики, перед тем, как с Мрисом встретиться? А пацаны наши играли в игрушки? Там было много упоминаний о биороидах, которыми управляли извне. Я взял это за основу. Я нахожусь в пультовой комнате, откуда меня не достать, а своего биороида веду на убой. По большому счету, этому можно быстро научиться, если есть желание. В этом случае уничтожить душу невозможно. Но есть нюанс. Надо иметь достаточное количество биороидов, которые были бы у тебя под рукой. Смертность возрастает вдвое, если не втрое.       – А если как в игрушке, взгляд сверху? – задумался Оддерамус. – Ведь не обязательно находиться в самом биороиде. Я говорю именно за нашу ситуацию, когда можно будет сидеть и смотреть сверху, из корабля. Или я чего-то недопонял?       – Оттуда не получится. Качество и скорость сигнала, когда имеют значения доли мгновения, невозможность уловить переутомление... – Дерех бормотал себе под нос и думал. – Но вообще, такое сделать будет можно, хотя я бы все же предпочел быть в капсуле, в самом биороиде. Но, давай примем во внимание, что нас с тобой это не касается, так же как и моей семьи. Мы, даже если нас и поглотят, сумеем выбраться. Ценой силы, энергии, которую на это потратим, но сумеем. Ведь первое, что я всегда делаю, это учу выживать, а только потом уже убивать. Но я подумаю над твоим предложением. Кстати, ты определился, когда на Нерею сможешь спуститься?       – Да, – Оддерамус кивнул. – Даже сейчас уже могу. Хочешь меня туда отправить?       – Буду честным, именно для этого я и пришел. И, давай честно. Когда ты собираешься встретиться с Рахуром?       – Если бы ты знал, как мне сложно будет его видеть в этом теле... – вздохнул Оддерамус.       – По причине дикой и нереальной любви Иана к Рахуру? – рассмеялся Дерех.       Одди отвернулся, не зная, как объяснить то, что ощущал от матрицы альда. Тот боялся. Не потому что это было двойное предательство, или потому, что Рахур был каким-то неадекватом. Иан Эллеи, чью личину он на себя взял, изначально боялся, ненавидел, и смирялся со своим любовником, ощущая его как опасную сущность, с которой невозможно договориться. Хотя Оддерамус не раз прокручивал воспоминания альда, стараясь с ними сжиться и понять, чего именно тот боится, хотя, по большому счету, Рахур не был особо жестким, или грубым. Просто для Иана эти отношения изначально были противоестественными, причем не как с созданием своего же пола, а как с тем, кто был иной расы.       На фоне страха и ненависти у Иана все же проснулась эмоциональная зависимость от ихсата, сдобрив отношения толикой духовного и физического мазохизма, в котором и купался альд, как в своей любви. Оддерамус пытался понять, в чем дело, разложить чувства и эмоции Иана, чтобы не оказаться в той же ловушке, но пока не удавалось. Иан, как ни странно, почти всегда впадал в какую-то созерцательную покорность, когда Рахур его подминал под себя. Исполнял все его веления и потребности, чаще всего отключаясь от действительности, приходя в себя только на утро, уже не ощущая последствий ночи, так как регенерация заботилась о теле. Но это паническое чувство страха, которое испытывал альд, совсем не грело его душу. Так что он боялся так же, как боялся Рахура Иан Эллеи. И каждый раз, вспоминая время, проведенное с Рахуром, благодарил Дереха, что тот дал понять, каково это быть с исхатом. Только из-за этих часов Оддермус понимал, что его ждет необычно сладкий, пусть и чуть более жесткий секс, чем тот, который ему доставался в последнее время, и бояться нечего.       – Одди?..       – Иан... – Одерамус нахмурился. – Скажем так, его разум, его матрица, совсем не готова была к этим отношениям. Он боялся Рахура, ненавидел его, и подчинялся ему, не испытывая никакого стремления к этому. У него ночи с Рахуром вызывали панический ужас, и, как я понял, дважды заканчивались разрывом сердца. Именно поэтому он возрождался. И при этом Иан любил своего эйрэ. Я... опасаюсь этой встречи не потому, что ее боюсь я, а потому что ее боится матрица Иана. Это настолько животный страх, что я не смог понять, что же сподвигло его на это чувство. Для того чтобы это осознать, я даже воспользовался твоим предложением насчет самотыка. Да, это оказалось куда как ярче, чем в теле человека, но не опасно, и не настолько больно или неприятно, чтобы отказаться от этих отношений. Хотя тело мое создавалось изначально цельным, не разъебанным, если говорить честно.       – О, поверь, я подобное испытал, – хохотнул Дерех, пригласив Оддерамуса к столику. – По некоторой причине, после того, как мне с Араланом пришлось провести достаточно времени, Лёва меня переселил в тело средней особи расы сайнаров, и Аралан, скажем так... не сдержался. Блядь, как же я его боялся после этого... А это даже не матрица, просто тело. Пока Бага меня на него не усадил, не показал, что я сам себя боюсь, я к нему вообще отказывался приближаться. Это была паника. Так что, я тебя понимаю. И для того чтобы расслабиться, тебе надо переступить через себя.       – С тобой? – хмыкнул Оддерамус.       – Нет. Именно с тем, кого боишься. Сжать яйца в кулак, как говорится, и попробовать заново. Уже своей душой, с наложенной матрицей. Ты же, в отличие от Иана его принимаешь, так?       – Даже больше...       – Вот и переломи свой страх. Ведь Рахур не ведет себя как-то так жестко, что и тебе не понравится? Или я не прав? – Дерех пытливо посмотрел на брата.       – Не знаю. Иан всегда отключался, а на утро его тело уже было в полном порядке.       – Давай ты сам для себя решишь, был ли это психоз альда, который по какой-то причине не мог смириться с исхатом, или же там есть чего бояться. Просто я тебе точно не смогу ответить на этот вопрос. По-моему, он вполне адекватная, умная и разумная особь. Но, если нет, то тебе не стоит к нему даже приближаться. И не только в этом теле, но и вообще. Просто попробуй один раз. Если прав я, то твоя душа переборет матрицу альда. Если правы остальные, что он психопат, то я тебе больше даже не позволю с ним видеться,– Дерех улыбнулся. – Вот скажи, ты меня боишься?       – Нет, – спокойно отозвался Оддерамус.       – Значит, ты уж меня прости, но твой страх не обоснован. Поверь мне, Хранители миров слабее Основ. Рахур, как бы он не ярился, по большому счету, вообще ничего не сможет тебе сделать. А я – могу. Из этого следует, что ты страшишься того, чем он тебя запугал.       – Дерех, я, на данный момент, имея в себе все то, что несу, уже сильнее того альда. Я смогу дать отпор, если у Рахура сорвет крышу. Просто... Если придется ему противостоять, думаю, матрица альда просто парализует мои возможности. Это дико, я понимаю. Я Рахура смогу в бараний рог свернуть, и не один раз, но то, что вбивалось веками, там и осталось.       – Потому и прошу, попробуй, – встретившись взглядом с Оддерамусом, улыбнулся Дерех. – Знаешь, как меня Богдан возвращал после потери Родиона? – хмыкнул он. – Я на шестнадцать лет ушел в самый жесткий бордель, откуда трупы раз в неделю выносили. Так вот. Первые сутки после того, как он меня вернул, он меня просто размазывал по столу для пыток, используя все, что хотел. Ломал, рвал, резал, жег... а потом просто двое суток жестко трахал, пока я не увидел в нем его самого. Может, Рахур пытался вытащить из Иана то, что видел, но что тот закрыл?.. А ты, со своей душой и своим разумом, примешь его заботу как должное?.. И откроешься?..       – Согласен... – кивнул Одди, а после и хмыкнул. – Возможно, Иан просто не в состоянии был осознать своим мышлением то, что с ним творил Рахур... А мы, то есть я, восприму это нормально, так как жил в таком цейтноте не один год...       – Осознать и воспринять, это одно. Как и согласиться с этим. Получить же удовольствие, это совсем иное. Я не хочу отдавать тебя мяснику и садисту. Я хочу, чтобы ты был счастлив, как счастлив я. Одди... – Дерех потянулся, коснувшись его щеки рукой, спустившись по скуле к подбородку, огладив губы. – Такую красоту нужно трахать вкусно, сладко. Смотреть в глаза, видеть, как они туманятся от удовольствия, как под тобой гнется такое прекрасное тело... А не истязать его. То, что ты носишь на себе, надо ласкать, нежить и лелеять, чтобы видеть во взгляде на утро удовлетворенное желание и томление, а не страх. Чтобы смотреть в сияющие сладкой истомой глаза, а не наблюдать панику. Если Рахур выродок, который этого не понимает, то он не достоин этого тела.       – А ты достоин? – Оддерамус губами прикусил палец Дереха, осознавая, что фаллоиммитатора ему явно недостаточно, а тело альда довольно похотливо.       – Ты даже не представляешь, в каких позах я бы тебя разложил, – расхохотался Дерех. – И в каких бы ипостасях поимел. Но нет, – он шлепнул Оддерамуса по щеке, – не буду. Иначе, через какое-то время мы превратимся просто в кодло, где добавятся еще три особи, и это уже даже не шведская, а какая-то хуй пойми какая, семья получится. С инцестом, и перетрубациями, где восемь мужиков будут друг друга, где хотят и как хотят, иметь.       – Лиззи говорила, что мы семья...       – В интимном понимании, что ли? – разоржался Дерех. – Посмотрим, как у вас пойдет. Но первым, сорвавшим твой цветочек, я быть не хочу. Если с Рахуром не задастся, то тогда да. А сейчас, я просто любуюсь.       – Ты сказал, что тоже загрузишь себе матрицу альда, и его тело... Может, первым с ним ты?..       – Я уже сказал, – мягко ухватив прядь белых волос, улыбаясь, но довольно жестко произнес Дерех. – Попробуй.       – Знаешь, чего я больше всего хочу?.. – ухватив за руку Дереха, пробормотал Оддерамус. – Прийти к нему чуть ли не завтра, рассказать, как облажался, получить наказание, какое он мне назначит, и уже на Нерею идти со спокойной душой.       – Я могу свое появление отсрочить еще на пару дней, иди недель, если надо, – согласился Дерех. – Это не сложно. Скажу, что есть непредвиденные обстоятельства... Мне как раз это время не помешает, чтобы флот сформировать.       – Ты же его создал!       – Но не продумал окончательно. Так что да, буду благодарен за предоставленное время.       Оддерамус кивнул почти сразу. Привычка решать проблемы, даже самые сложные, здесь и сейчас, сыграло на руку.       – Мой истребитель на Филлисе?       – Естественно, а где он может еще быть? – удивился Дерех. – Но! Вместо искина Илана, там уже стоит кто-то от Фила или Сая.       – Тогда...       – Да пиздуй ты уже, и так все нервы вымотал, – буркнул Дерех, пытаясь справиться с возбуждением. – От тебя желанием на версту несет, – объяснил он. – То ли ферромоны, то ли еще что, но я своих выебу, стоит только с ними встретиться.       Оддерамус легко вышел из-под щита, так как сам его строил в свое время, и направился к ангарам, где его встретил Фил, проводив к истребителю, что, не спрашивая разрешения, не сверяясь с базами Филлиса, сразу стартанул в космос.       – А я здесь кто, пассажир, что ли? – возмутился тот, услышав смешок Сая.       – Потом полетаешь, если будет желание, – высветилась его улыбчивая морда, которая тут же перестала улыбаться. – Мы с Филом слышали ваш разговор. Я, не знаю, понял ты, или нет, но я могу воплощаться в любом пространстве в виде конструкта, если кто-то, кого надо защитить, несет в себе мой зародыш.       – Твой?       – Мой, – согласно кивнул Сай. – Я – Рерсай, владыка кристаллитов. Но это фигня. Я о другом. Если вдруг что, я смогу проявиться как в конструкте, так и в пространственном облике, и отбить тебя. Не парься. Мы с Адарном на страже.       – И наблюдать будете?..       – За эмоциями, – пресек пошлость тот. – Стоит позвать на помощь, и мы придем.       – Зачем? И почему? – поинтересовался Оддерамус. – Вы же... не нашей расы.       – То, что делает Андрей, как ни странно, даст нам свободу. Что Фениксам, что Кристаллитам. Ты – часть его плана, и нам тебя терять нельзя.       – Только как часть... – усмехнулся Оддерамус.       – Ты сам себя похерил, – безжалостно произнес Сай, – так что да, как его часть. Не нужно было прогибаться под Лорда Тиэса, и были бы вы равнозначными. А сейчас... – Сай хмыкнул. – Ты один из поводков, который его держит.       – Вот как... – хмыкнул Оддерамус. – Один из поводков...       – Его эннэшше тоже являются поводками, как и остальная семья, – сбавил обороты Сай. – И не мы за них дергаем, он на них держится. Как на якорях. Верь мне, вы важны для его становления и развития, и рядом с ним развиваетесь тоже.       – А знаешь... – хмыкнул Оддерамус. – Насрать. Ему это нужно, ну и пусть пользуется, если нам не вредит.       – Если тебе общение с Рахуром будет во вред, никто тебя с ним не оставит. Даже если ты сам решишь остаться. Дереху подобная жертва не нужна.       – А что ему нужно, если не жертвы? – хмыкнул Одди.       – Семья. Довольная, счастливая, полноценная. Мы у миров дар-кэй, дай свой позывной.       – Даль тим Эллеи, – буркнул Оддерамус, увидев, что Сай приземляется. Только по внешнему визору это и можно было заметить.       – Готово, – произнес Сай, открыв выход, и Одди вышел на космодром, зная, куда идти. Матрица вела.       – Привет, – поднял он руку, здороваясь с охраной, но его проигнорировали.       Такси, что он заказал, обещало прибыть через полчаса, а до дома было не более двадцати минут хода, так что Одди решил пройтись. Города даркэйцев отличались от общепринятого скопления, в которые собирались мегаполисы. А на центральной планете имели право жить только те, кто заслужил подобную привилегию. То есть, самые первые дар-кэй, вторая волна, зарекомендовавшая себя, все эйрэ и их спутники. Остальные же бойцы, включая дальнюю родню эйрэ и их потомки, могли селиться только на планетах ближнего или дальнего круга, в зависимости от того, как много они сделали для дар-кэй.       Как таковые слуги и помощники системой развития данной расы не предусматривались. Их прекрасно заменяла умная техника, а так же системы вроде той, что уже существовали на Земле и назывались «умный дом». Именно из-за этого места было достаточно много, и можно было строить космопорты и стоянки каров в любом понравившемся месте, если у тебя есть на него право. Так что дар-кэй чаще всего селились отрядами, где главным был советник, его эйрэ, в количестве двух десятков, и близкие родичи.       Дети, начиная с пятилетнего возраста, если на то было согласие и желание родителей, отправлялись в одну из сотни военных академий, где двадцать, а то и тридцать лет проходили обучение, и зарабатывали себе звания и регалии не старшинством своих родителей, бабушек и дедушек, а собственными знаниями. А потом проходили отбор в военные отряды. Которые сначала патрулировали окрестности систем, где селились дар-кэй, а через пятьдесят лет могли претендовать на переобучение, чтобы встать со своими старшими братьями в ряд, в очередной войне или бойне. Нет, были и уникумы, которых сразу после обучения забирали себе в отряды советники или эйрэ. Были и те, кто никак не дотягивал до уровня бойца, и вынужден был после обучения идти отрабатывать на фермы, или строительные компании. Были те эйрэ из старшего поколения, которые отказывались давать своим детям профессии военных, и те обучались на техников, ходя в обычные школы, каждый на своей планете. Но это касалось только мужчин.       Градация же по женщинам была более жесткой. Девочек тоже забирали в пять лет, но обучали, четко прописывая потребность дать миру как минимум двух детей. Притом, у девочек, после двадцатилетнего обучения, был выбор, как сойтись в пару, семью, чтобы дальше растить потомство, так и подать заявку на дальнейшее обучение. В этом случае, девушка предоставляла свое тело, или же яйцеклетку для вынашивания, дарила миру двух отпрысков, и шла обучаться дальше, без проблем имея возможность стать воином, или тем, кем выбрала быть.       Но вот что Оддерамусу нравилось больше всего в этой системе, так это возможность отказа от предлагаемой судьбы. Если тебя родители отдавали на обучение системе, то, что девушка, что юноша, могли подать заявку на перевод как домой, так и в любое другое заведение, для обучения. Если же оставляли дома, решая, что нечего делать в академиях, то на рубеже пятнадцатилетия, а так же тридцатилетия, была возможность подать рапорт на зачисление. Так же, женщины имели право отказать в рождении детей, или же их вынашивании, но это должно было подкрепляться каким-то основанием. Простое «не хочу», не действовало. Но если оно присутствовало на уровне психологии, то девушке давали право устроиться на планету, где требовались и женщины, для отсутствия перекоса мужского населения, но где те теряли плодовитость. Так же туда предлагали пойти и тем, кто по физиологическим причинам не мог иметь детей. Притом их не использовали как проституток и доступных. Для этого существовали дома терпимости на внешних кругах планет. А там, кроме возможности бесплодия женщины не получали никаких других увечий, могли найти себе пару, и получали достаточно большую оплату, чтобы, через сто или двести лет жизни иметь возможность передумать и получить новое, не испорченное работой тело, чтобы получить семью и ребенка. Ведь ДНК каждой особи, по истечению пяти, пятнадцати и тридцати лет бралось в банк личности, и это не стоило ни копейки.       Для дар-кэй, как понял Оддерамус, возраст вообще имел значение лишь как аналог разумности существа, а не его древности. Когда ты говорил, что тебе тысяча лет, это было равнозначно земному «я академик, или доктор наук», не более. Ведь ген старения в истинных дар-кэй внедрен не был, а те, кто шли их путем, могли рассчитывать на изменение ДНК, с ее исправлением, и получением нового, уже отформатированного аналога тела. Притом, за довольно небольшую компенсацию, или просто работу на нужные структуры. Да, конечно, и среди дар-кэй, точнее тех, кто с ними жил и работал, встречались старики, но это было их личное желание, оставаться старыми и умирать быстрее, чем остальные. И всегда, чуть ли не до последнего дня жизни, оставалась возможность переродиться. Вплоть до того, что если этот разумный был важен системе, то ему предоставлялась эта возможность бесплатно.       Еще Оддерамусу нравилось то, что если ты не подходишь никакой системе реализации миров дар-кэй, то тебя все равно обучат, дадут начальный капитал, а дар-кэй были очень богатой расой, и позволят уйти в другие миры, искать себя. Притом, с возможностью возвращения, прохождения переобучения, и предложениями, от которых не отказываются. Были те воины, что прослужив сто или двести лет, уходили в другие миры, чтобы пожить там, а после возвращались. Были те, кто стремился себя познать, получая это познание, привнося что-то новое в систему. Были даже те, кто решил себя посвятить искусству, понимая, что работа может убить их дар, и таким тоже давалось право выбора. Не просто уйти вон, а дарить свои умения и возможности военизированной расе, получая за это неплохую оплату. Правда, жить ты уже этим будешь не на центральной планете, и даже не на ближнем или среднем круге.       Одди не понимал как, но система себя оправдывала. В многомиллиардном обществе не было голодающих, отбросов общества и не обеспеченных жильем. Вообще не было. Любой, получив зависимость, мог прийти в комплекс реабилитации, получить работу, денежное пособие, лечение, притом не компенсированное, а полное, и заняться тем, что ему нравится. Вплоть до уборки улиц. А если индивид оказывался совсем никчемным, а это выявляли психологи дар-кэй, то мог, пройдя лечение, уйти на любую планету, вне их сообщества, или же запросить эвтаназию.       Но психологи, как понимал Оддерамус, работали не с разумом, а с душой, говоря напрямую с наслоенными матрицами, выискивая якоря, и за них очень хорошо цепляли любую личность. На дальнем круге даже было несколько психологических центров, куда мог прибыть любой разумный, из любого мира. Доставка в такие центры, и обслуживание было совершенно бесплатным, как и возвращение назад, при желании. Раса была просто уникальной. Но, Оддерамус это понимал как никто другой, она была сборной. Она была конклавом. И множество знаний и умений, годами и столетиями, а то и тысячелетиями оттачивались в других мирах, помогая у даркэй использовать выжимку самого лучшего.       Одди думал, шел к дому, привычно здороваясь со всеми, наблюдая, как от него отворачиваются, делая вид, что не замечают, и он сам перестал обращать на них внимание, осознавая, что Иан был еще той скотиной и сволочью.       – Эй, совсем зазнался, малой? – прошипел кто-то, после сграбастав его в объятия, и он вспомнил, что это один из его соратников. Линке. Ящер, или точнее ящерица, с шестью парами лап. – Чего не здороваешься?       – А чего со мной никто не здоровается? – буркнул Иан.       – Сам так всех настроил. Ты домой?       – Да.       – Давно не появлялся. Рахур бесится. Где был?       – На одной планете, – не стал развивать тему Одди. – Едва выжил. Пришлось тело сменить.       – Ах, вот оно что, тогда понятно. Сколько циклов потерял?       – Думаю, двадцать, – осознал Оддерамус смысл репликаций и возвращений. – Это же был истребитель, там не хранятся постоянные копии.       – Да я так и понял. Ну, если что, я твой друг.       – Спасибо, я понял. Я домой, ладно?       – Дам нашим знать, что ты вернулся. Познакомишься с ними опять. И да, не ведись на это все, – указал он на городок. – Твои ребята тебя любят.       После того, как ящер выпустил его из своих рук, оставалось пройти недолго. Оддерамус шагнул в дверь, услышав движение на втором этаже, сжавшись в комок страха и боли, убеждая себя, что ему-то, бояться нечего... Но шаги по лестнице, вниз, заставляли дергаться, и паниковать. А когда Рахур начал спускаться вниз... Оддерамус понял, что страх, навязанный матрицей, отступает перед его личностью, несмотря на то, что Рахур выглядел не совсем так, как показывался ему: да, внешность была та же, но за спиной, будто плащ, начиная от шеи, змеились карминово-алые щупальца. И он не знал, на что перевести взгляд. На этот алый «плащ», шевелящийся за спиной Рахура, на его бездонно-черные глаза, или же смотреть на такую желанную особь, в общем, отмечая массивную и тяжеловесную красоту супруга... Одди очень надеялся, что супруга, а не того, кто выкинет его из своей жизни.       – Где ты был? – Рахур смотрел на него, как на ничтожество, и Одерамус себя таким ощутил.       – В одном из миров, – выдавил он из себя.       – Каком? – спокойно произнес Рахур.       – Дальнем, – хотелось упасть на колени, или даже на живот, и ползти к эйрэ, но усилием воли себя Оддерамус от этого удержал. Признаваться в предательстве этому созданию вообще не хотелось. Было... страшно. Панически страшно. Как и перечить.       – Иди сюда, – приказал Рахур, и Оддерамус не смог воспротивиться матрице, поднявшись по ступенькам, к ихсату, что припал к его волосам лицом, вдохнув их запах. – Я скучал. Безумно, – шепнул Рахур, подхватив его на руки.       Матрица альда и сам Одерамус, вошли в пик противостояния. Одди хотелось того, что делал исхат, хотелось находиться на его руках, слышать шепот о том, как его будут любить, а матрица альда билась в истерике, заставляя тело замирать, и даже не дышать. Альду не хотелось того, что будет, он в панике забивался внутрь души Одерамуса, не желая ощущать того, что будет.       – Я сумел достать рейгольской амбры. Целый кувшинчик, – произнес Рахур. – Ты с нее более покладистый. Выпьешь?       – Не мешало бы... – ощущая, как его потряхивает, согласился Оддерамус.       – Знаешь, когда я его доставал, я думал, что это будет мой дар нашим отношениям. Тому, сколько лет мы вместе. Хотел сказать, как ты мне дорог, и как хочу, чтобы ты меня полюбил в ответ. – Рахур разлил амбру по маленьким рюмочкам. – Но снова вижу то же упрямое отрицание нашей связи. Если я тебя так напрягаю, почему ты не уйдешь?       Оддерамус застыл, осознавая то, что сейчас услышал, сопоставляя поведение и эмоциональные реакции Рахура, понимая, что Дерех прав. Иан боялся Рахура психопатически. Не потому, что тот был монстром, а потому, что не мог себе позволить любить это существо... Но сам, сейчас, сидя напротив Рахура, пусть и иного, не человека, понимал, как же глуп был Иан.       – Мы подписали контракт, – тихо произнес он. – Ты сам на нем настаивал. Да и столько времени, проведенного вместе, наложили свой отпечаток, заставив если не полюбить, то смириться. Но не вини меня в том, что я ощущаю, Рахур, – закончил он, выпив.       – Как поздно ты понял это, – усмехнулся Рахур. – Или это потребность меня не отдавать? Или тебе что-то от меня нужно?       – Нужно, – Оддерамус решился. – Я совершал много из того, что не должен был делать, будучи дар-кэй, а не просто твоим партнером. Я понял, как далеко я зашел, когда альды попытались забрать у меня наше потомство.       – Наше? – жестко, и невероятно холодно посмотрел на альда Рахур. – Откуда оно может быть нашим, если я не трогал твою вторую половую систему?       – Я взрезал плеву, и использовал семя, – Оддерамус опустил голову, осознавая, что нет смысла оправдываться. Надо просто рассказать, что делал Иан. – Я провел модификацию тела, для того, чтобы твое семя прижилось у меня, альда. Но, это еще не все. Я передавал секреты работы дар-кэй альдам. Все, то время, как ты считал меня изгнанником, и они подтверждали это, требуя убить меня, я слал ваши секреты им. Они перешли грань, требуя наше потомство себе. Я отбился, едва не сгорел, но смог сохранить то, что зародил в себе.       Рахур откинулся на спинку дивана.       – Ты понимаешь, что мне только что рассказал? – спокойно спросил он.       – Да. Вполне. Меня за это ждет смерть.       – Но убивать тебя нельзя, потому что ты носишь новый вид дар-кэй. Ты осознаешь, что предал нашу систему? Что, узнав подобное, любой, кому я это поведаю, тебя убьет?       – Осознаю, – согласился Оддерамус.       – Ты понимаешь, что узнав это, я, один из совета, обязан тебя сдать? А ты, вырастив потомство в тюремной камере, должен будешь умереть? С уходом в Абсолют?       – Понимаю, – согласился Оддерамус. – Моя судьба в твоих руках. Я мог им давать секреты, но не смог им отдать потомство. Наших детей, – прямо взглянул он в абсолютно черные глаза Рахура, заметив, что его волосы, как и щупальца за спиной, шевелятся, осознавая, что весь исхат – скопище червей, что цепляются друг за друга, создавая общую видимость тела, и матрицу Иана буквально искорежило от омерзения.       – И ты ждал от меня прощения и понимания?       – Понимания. Наша раса вымирает. Ваши секреты родства с другими расами, помогут нам выжить. Размножиться. Им не интересны военные секреты, Саанхар не воюет ни с кем. Мы... Мы дали вам свою вакцину бессмертия, Рахур! Да, подло и странно, но дали. Скажи, разве плохо мы вам сделали?..       – Мне интересно, почему вы не попросили наши технологии. Мы могли бы вам их дать. Легко. Зачем все это?.. Зачем воровать то, что можно получить? Я всегда и всем говорю, что самый верный шаг к общению с дар-кэй – правдивость. Если бы ты, или кто-то другой из твоей расы, пришел к нам, попросив о помощи, думаешь, мы бы отказали?       – Я не знаю, – вздохнул Оддерамус, понимая, что дар-кэй могли бы поделиться. – Меня просили украсть.       – Я обязан рассказать это совету, – Рахур поднялся. – И да. Сейчас, впервые за все века, что мы общались, мне хочется тебя ударить.       – Ударь, – согласился Оддерамус, – я причинил вам вред.       – Ты причинил вред мне, Иан, – тяжелым свинцом упали слова Рахура. – Ты подставил меня, просто потому что был слишком глуп, чтобы попросить. Технологии совмещенности рас, чтобы ты знал, находятся в общем доступе. Я не знаю, кому и что ты рассказал, помимо этого… Лучше бы мы никогда не встречались, Иан Эллеи, альд, из рода альдов, с мира Саанхара. Я... попытаюсь тебя защитить, как того, кто носит мое потомство, но если мой аналитик вынесет вердикт, что ты не достоин защиты... я вынужден буду поступить по его приказу.       – Я останусь, чтобы получить наказание, – Оддерамус опустился на колени перед Рахуром. – Пусть твой аналитик решит мою судьбу.       Исхат скрылся в кабинете, а Оддерамус, встав, ухватил кувшинчик, выпив амбру, наполнил его конструктом, и снова выглотал, понимая, как же подвел Иан Рахура. Это даже не предательство сборной расы, это было предательство того, кто его любил. Кто ради него готов был свернуть горы, и даже сейчас, общаясь с Фирке, защищал его, сворачивая эти горы. Долбанный альд крысятничал, то ли не понимая, то ли надеясь на прощение. Воровал все, что мог. Альды... Гордые твари, не могли прийти и попросить. И послали того, кто для них будет это все забирать. И Иан веками, ненавидя Рахура, принижая себя, стелился под него, улыбаясь. Ломал себя под ночи с ним, подставлялся, как последняя шлюха, опасаясь и страшась, так как не пытался узнать. Увидеть личность.       Оддерамус эту личность увидел. Рахур был вменяем. Даже больше. Ради того, кто предал систему, он решился на защиту. Он не о потомстве думал, а о нем. О том, кто жил рядом с ним семьсот лет. Узнав любовь Оддерамуса, то, как без проблем тот ему отдавался, не паникуя, не ощущая неправильности, Рахур выбрал проблемного альда, который его не любил и боялся. Притом, Одерамус осознавал, что это были проблемы самого альда. А тот злосчастный момент, когда Рахур на него ноги ставил, был всего лишь данью общения расе, где альдов ненавидели, но куда Иан уговорил его взять, даже как подстилку. Так было надо. И Рахур убеждал Иана, что это не его к нему отношение, а требование, чтобы его никто не имел права забрать... Рахур был идеалом эннэшше. Это ему досталась бракованная особь. Это ему неликвид попался, а не он был неликвидом... И, понимая это, Оддерамус напивался амброй, ощущая, что та гасит его желания и стремления, подавляя. Как снотворное.       Разбудили его разговоры и, прежде чем Оддерамус смог подчинить себе тело, оно, ведомое матрицей альда, забилось в угол кровати, уловив гневные нотки в голосе Рахура. Только потом он смог прислушаться, осознав, что, несмотря на все, Рахур злился не на него, а отвечал зло тому, кто пришел с ним.       – Я поговорю с твоим альдом, – услышал он приятные мурчащие обертоны в голосе собеседника Рахура. – Без записи. Я вынужден понять, что его подвигло на предательство.       – Если ты его хоть пальцем тронешь, я за себя не отвечаю! – прорычал Рахур, а после обратился к Иану. – Пройди в мой кабинет.       Оддерамус проследовал его совету, оказавшись в кабинете исхата, увидев за столом невероятно рыжего, пушистого дар-кэй, который играл со стаканом, с налитым в нем амброй.       – Что ж, приступим, – согласился дар-кэй. – Меня зовут Фирке. И я говорил с Дерехом. А теперь у меня к тебе один вопрос. Ты кто?       – Без записи? – присел за стол Одди.       – Естественно.       – Подслушать нас могут?       – Нет. Рахур слишком честен, чтобы заниматься таким. Итак? Ответ на мой вопрос...       – Я Оддерамус. Основа. Мы с Рахуром – эннэшше. И, как я понимаю, я сглупил, появившись в этом теле здесь, вместо того, чтобы вычеркнуть Иана из памяти Рахура своим притяжением. Я прав?       – Если ты Основа, Оддерамус, то должен понимать, что Вселенная никогда не делает все просто так.       – Я слишком молод, чтобы осознавать это. Мне недавно только двести лет исполнилось...       – Мальчишка, – Фирке явно дал понять, что его эмоциональный настрой полностью стабилен. – Что ж, тогда объясню, для детей, подобным тебе. Вселенная иногда утрирует наши желания и стремления, преподносит их нам в извращенном виде, но никогда, за все тысячелетия своего существования я не ощущал, чтобы она не вмешивалась. Значит, тебе надо иметь плацдарм, или даже тихое гнездышко, где можно отлежаться, не привлекая к себе внимания. Я только одного не пойму, зачем Дереху нужен был альд? С его-то могуществом и умениями?       – Как он мне сказал, альды для него сейчас, единственная возможность изучить и понять пространственную магию. Они являются ее носителями на самом высоком уровне, если не брать Поглотителей. А, так как нам придется работать вместе, то куда хуже было бы, если бы наша встреча с Рахуром была спонтанной. То, что я ему рассказал, как поступал Иан, это моя личная инициатива, которой Дерех не противился.       – А он действительно так поступал? – Фирке склонил свою лохматую голову на бок.       – Да. Вот, – Оддерамус достал из пространственного кармана носитель информации. – Здесь все сказано. Я Рахуру и сотой части того, что было сделано Ианом, не рассказал.       – А мы считали его другом... – хмыкнул Фирке, считав. – Учти, я не люблю подтасовки фактов. Я не всегда просматриваю жизнь тех, кто приходит к нам, но, если уже это делаю, то могу увидеть все, начиная с появления искры, и ее первых матриц. Ты даешь позволение прочесть свой жизненный путь, и все, что связано с матрицей Иана Эллеи?       – Даю, – согласился Одди. – Но кроме последних двухсот лет я ничего не помню.       Фирке отпил пару глотков амбры, то ли задумавшись, то ли впав в созерцание пространства, просидев так полчаса.       – Что ж, в твоих словах нет лжи, – допил амбру тот, поискав, где бы взять еще, и Оддерамус выставил полноценный кувшин. – Да, мне это потребуется, – согласился тот. – Я не буду тебе рассказывать, чем ты занимался до этих двухсот лет твоей жизни. Это лишняя информация, на данный момент, я лишь скажу, чем твое появление, в матрице альда, грозит здесь и сейчас. Первое. Война с альдами. Рахур мстителен к тем, кто забирает то, что принадлежит ему. Тебя попытались обобрать. Выпотрошить. Как того, кто больше ничего не может дать. И в этом, как ни странно, ты сильно помог тем, чью матрицу на себя нацепил. Так как ты жив, и так как возможность выносить потомство все же имеется, то Рахур пошлет ноту протеста в суд Основ, а не нападет, как мог бы. Но то, что расскажут альды, заставит Рахура тебя возненавидеть. Ну, или точнее, Иана, в чьем теле ты сейчас находишься. Так что, ради твоего же блага, теперь веди двойную жизнь, где Оддерамус это Оддерамус, а Иан Эллеи – Иан. Повторной лжи, которая накладывается на эту первую, он не выдержит. Если ты его любишь, как хочешь это показать, то ты сделаешь это.       – Да, я знаю, – согласился Одди. – Я не посмею причинить ему боль.       – Хорошо. Дальше. Как тебя в среде Первооснов и Основ называют Палачом, так меня называют Судьей. Решения, вынесенные на мой суд, чтобы ты знал, отбирает пару лет моей жизни. Не физической, матричной. Духовной. Требовать у тебя, у того, кто не просит одолжений, и готов дать в разы больше, чем мы дадим, у того, кто не принес, и в дальнейшем не собирается нести дар-кэй никакого вреда, хоть что-то... Считается противоестественным у дар-кэй, поэтому я спрошу, чем могу заплатить за твое вмешательство в мою судьбу, для частичной очистки матрицы от прошлого?       – Да ничего не надо, – удивился Оддерамус. – Палач не переживает воспоминания своих жертв. Он их чистит. Скажи, какой период матрицы тебе почистить от воспоминаний, и каких именно, и я смогу это сделать. Тем более, мне это не сложно, если говорить о создании, которое самостоятельно наблюдает за процессом, согласное с удалением части памяти, а не противится ему.       – Хорошо, я буду должен. В один из дней мы займемся приведением моей матрицы в порядок, – кивнул Фирке. – Дальше. Меня сам Рахур не поймет, если я не назначу наказания, с учетом того, что по вине Иана сделали альды. А показать ему то, что дал мне ты, я просто обязан. Притом, не только ему, а вынести все на общий совет дар-кэй. Какое наказание станет для тебя, Основы, несущей матрицу альда, приемлемым, чтобы не возненавидеть Рахура и всю нашу расу, общаться с нами, как с друзьями, но позволить поплатиться матрице Иана за обман?       – Ты же понимаешь, что матрица и душа не то же самое? – нахмурился Оддерамус.       – Конечно понимаю. Самого виновника уже не поймать и не наказать. Но ты пришел сюда, и привел его тело. Мы не можем не отреагировать.       – Хорошо, я понял, – согласился Одди. – Тогда, если вы понимаете, что моей вины нет, но нужна показательная порка, то и устройте ее.       – Показательная порка, – хмыкнул Фирке. – Какое четкое словосочетание. Но что бы именно ты хотел? Я не у матрицы альда спрашиваю, а у Основы.       – Когда Иана, точнее его пепел, нашли, то сумели сохранить часть общего потомства альда и исхата. Я бы хотел это время, пока оно нуждается в этом теле, провести в любой тюремной камере, что у вас есть. Не потому, что хочу самоустраниться от проблем, которые надо решать, а потому, что Рахуру это потомство надо. Сам я, имея возможность покидать тело, оставляя его в состоянии сна, смогу работать на том же уровне.       – Значит, камера, где не определяется движение души, – кивнул Фирке.       – А дальше, на ваше усмотрение. Можно позволить альду частично искупить вину своей кровью, пустив его в мясорубку между мирами. Тогда казнь можно провести просто, без пафоса, удушив тихонько. Если же нужна показательная порка, то и в этом не вижу проблем. Хоть с трансляцией на все темные миры убивайте. Любое физическое повреждение не воспринимается личностной матрицей, как вред, нанесенный мне, если не обвиняют меня. Да и боли, как таковой, при желании, я не ощущаю.       – Если, как ты сказал, с трансляцией на все темные миры, то это долгий процесс. Я бы назвал его диким даже, но у нас, у совета, для предателей, таких, как Иан, это единственная кара.       – Насколько дико? – удивился Оддерамус.       – Рассчитанное на пять суток беспрерывных мучений, с постоянным причинением боли, и последующим медленным сжиганием на огне, который еще сутки не дает телу умереть, все силы его души, направляя на регенерацию. Я бы такое тебе переживать не советовал. Так что, вариант «удушить по-тихому» после искупления частичной вины, мне подходит больше.       – После того, что ты сказал – мне тоже... – пробормотал Оддерамус. – Садисты.       – Не садисты. Те, кто хочет предать дар-кэй, должны знать, что это небезопасно. Да и, Рахура, ты должен понимать, это подкосит. Я ему сообщу, что если его альд готов искупить вину своей кровью и помощью, то смерть его будет быстрой.       – Но он знал, что та может быть и долгой? – нахмурился Оддерамус.       – Нет. Рахур будет отстранен от Совета, до вынесения вердикта. Если он узнает, что делал Иан, то поймет, что тому предстоит, и попытается его защитить. А значит, и займет место рядом. Потом, когда казнь свершится, он получит данные, что делал Иан Эллеи, и согласится с тем, что мы еще мягко поступили. Но... Я хочу тебя предупредить сразу. Рахур, с момента, как Совет узнает все данные, перестанет быть Советником навсегда. Его право жить на центральной планете будет оспорено, и ему долгие годы придется служить расе дар-кэй, чтобы вернуться на свой уровень. Так что, если ты с ним хочешь быть из-за его положения, то...       – Фирке, ты меня плохо слушал, видимо, – прищурился Оддерамус. – Рахур – часть моей жизни. Моей судьбы. Даже если вы его выгоните прочь из дар-кэй, я сам создам ему такой отряд, если он и дальше захочет защищать миры.       – Хорошо, – сыто улыбнулся этот прямоходячий кот. – Тогда я ему сообщу свое решение. Понижение уровня, возможность Иану подарить новую жизнь. Последующее искупление вины... И знаешь... Будет невероятно хорошо, если Иан погибнет в мирах, а не встанет перед судом. Хорошо не для Иана, а для вас с Рахуром.       – Я тебя понял, – согласно нахмурился Оддерамус.       – Я могу сделать и еще кое-что, если Рахур меня послушает. Не выносить пока те данные, что получил от тебя, на Совет. В этом случае, о предательстве Иана будем знать только я, ты и Рахур. Я-то знаю, что ты не Иан, а вот остальной наш отряд эйрэ этого не слышал.       – Это было бы хорошо, – согласился Оддерамус.       – Я зову Рахура? – переспросил тот, и Одди кивнул, давая понять, что согласен, сгорбившись на стуле.       – Я тебя слушаю, Судья, – Рахур вошел в свой кабинет в полном бронедоспехе.       – И зачем он тебе, Рах? Нападать на меня собрался? – хмыкнул Фирке, разлив амбру по трем стаканам. – Мы поговорили с Ианом, и я пришел к выводу, что то, что случилось, не стоит пока раскрывать. Ни перед кем. Не сейчас, когда у тебя готовится противостояние. Ты должен помочь мирозданиям, как просили тебя. У тебя будет время, чтобы получить свое потомство, которое Иан все же сумел сохранить, хотя и ценой одной из своих проекций. С этого дня, и до его смерти, ты будешь отвечать за его передвижение по мирам дар-кэй. Я не буду сообщать никому, что он предатель, но если узнаю, что ты его отпустил куда-то одного, убью на месте. Еще, – Оддерамус поразился, как добродушный пушистый прямоходячий кот может в одно мгновение превратиться в такую же пушистую, но тварь, с которой опасно сходиться в бою. – Из-за того, что ты не смог определить, что рядом с тобой предатель, ты лишаешься звания Советника. Пока – лично. Увижу тебя в Совете, будет уже обнародовано. За последующие полгода ты должен переселиться на планеты ближнего круга. Это твое наказание. Звание эйрэ у тебя никто не отбирает, и мы все, как и ранее, тебе пока подчиняемся, но... стоит Иану сделать шаг в сторону, и ты лишишься звания эйрэ. Твой альд согласился, после того, как выносит потомство, искупить свою вину в бою. И поверь, я буду безумно рад, если он там и погибнет. Ты же понимаешь, что его ждет, если все, что он мне поведал, окажется правдой? Но да, Рахур. Так как мы с тобой не один миллиард лет вместе, я дам тебе право, если твоя любовь так сильна, уйти. С ним. Навсегда. После того, как этот бой за мироздания завершится, все, что я узнал, все, что услышал, будет вынесено на общее обсуждение, не ранее. Сейчас это навредит тем, кто попросил нас о помощи, да и тебе, как ведущему.       – Фирке, – Рахур снял шлем, – это твое последнее слово?       – Да, бывший Советник Рахур. Последнее, – Фирке поднялся. – В отличие от некоторых, я друзей не предаю. Я за них борюсь.       – Если мы не уйдем из дар-кэй, а Иан не погибнет в бою, что нас ожидает? – вслед Фирке, выходящему из кабинета, произнес Рахур.       – Смерть предателя. Или предателей. Выбирай сам, – отозвался тот, открыв портал.       Оддерамус остался наедине с Рахуром, осознав, что последними словами Фирке намекнул ему на систему воздействий. Рахура нельзя заставлять уйти из дар-кэй, из его мира, ради тела альда. Да и смысла как такового нет. Ведь они с Дерехом решили стать частью этой системы. Конечно, если бы он не сообщил Рахуру, как его обманывал альд, тот бы не позвал своего аналитика. Но почему-то особого разочарования в том, что лишился статуса Советника, он у Рахура не увидел, как и отчаянного желания остаться в центральном мире. Это было принято едва ли не обыденно. Его не обижало и не тревожило то, как с ним обошлись дар-кэй, как с ним поступил Судья. Это было правильно. Так было заведено. Оддеррамус предполагал, что на фоне этого, Рахур поведет себя как истинный герой, сказав, что его жизнь принадлежит жизни Иана, и он будет готов следовать за ним, до конца его жизни... Ведь это, по сути, подразумевалось... Но тот молчал, и Оддерамус начал надеяться на логику Рахура, который прожил не одну сотню веков.       – Если с тобой уйду в другие миры, то наступит день, когда я тебя возненавижу, потеряв смысл жизни, – спокойно произнес Рахур. – Я люблю твое тело, но не твою душу. Если бы, за все те века, что мы провели вместе, ты испытал бы ко мне хоть что-то в ответ, я бы пытался тебя защитить даже ценой своей жизни. Но твоя ненависть была наградой моим чувствам. Фирке прав. Пока ты носишь мое потомство, я не могу тебя отпустить. Но, когда мы окажемся в бою... Я тебя больше не держу. Я дам тебе истребитель. И не попадайся на глаза дар-кэй. Никогда. Если жить хочешь. Тебе дали право выжить, а мне сохранить лицо перед своим народом.       Оддерамус выдохнул. Ментально. Даже в этом Рахур оказался удивительно корректен. Но нужно было добить.       – А с кем ты спать будешь, если не со мной? Кому ты нужен, такой, ядовитый, убивающий после первой же минуты общения, любого любовника? Или на некрофилию переключишься?       – Пока ты будешь здесь, вынашивая, никто не мешает мне к тебе приходить, – холодно, жестко, как тогда, в момент встречи у лестницы, если не еще жестче, произнес Рахур, и Одди снова ощутил ту слабость зависимости альда, готового на все, ради этой ментальной пытки. – А потом, подумаю. Пойду шлюхой к одной из Основ, что меня приняла, – хохотнул он с горечью. Все лучше, чем быть с тем, кто предавал твой род.       – Почему же тогда сразу не убил? Зачем издевался столько лет? Ты же тогда был один на один со мной, и тебе ничего не мешало поиметь и уничтожить! – Оддерамус нанес коронный удар, из раздела «сам виноват», подхваченным с Земли, у женских особей.       – Мне было удобно. Потом интересно. После – полюбил. И все завершилось разочарованием. Я тебе говорил о любви, не просто так, Иан. Я ее испытывал. Ты – нет. Именно потому, что ты был мне дорог, я даю тебе уйти, а не умереть. Уйти с истребителем, и с достатком, на который можно будет купить планету, при желании. Фирке ясно дал понять, что ты навредил нам так, что тебя можно казнить как изменщика. Он рассказал, как это?       – Да, – Оддерамус поежился, понимая, что даже будучи полностью энергетической личностью, не готов это не то что ощутить, а даже увидеть.       – Тогда ты понимаешь, что я тебе даю то, что ты не заслужил.       Оддерамус понимал. Он такой щедрости, как и Дерех, не проявлял. Убивал за подобное. Иану же давали не только право жить, но жить хорошо, долго, только вдалеке от того, под кого он привык прогибаться, манипулируя им. Хотелось заглянуть в глаза Рахура и спросить: «Кто ты, Чудо? Почему так мягок? Тебя едва на эшафот не возвели, а ты заботишься о жизни того, кто это делает?..» но ради того, чтобы перебить любовь к Иану, нужно было доводить все до пика, убить чувства напрочь.       – Ты даже не знаешь, чего я заслужил, расставляя перед тобой ноги! – Прошипел он, ожидая очередного вдумчивого взгляда или вздоха, но никак не удара, в броне, свернувшего челюсть и оставившую в черепе трещину. А после того как пришел в себя, и ощущения, что его тянут за ногу, чтобы бросить в камеру. – Ну, хоть это хорошо, – согласился Одди, понимая, что нашел ту грань, которую переходить не стоило, а то решил, что Рахур полностью управляем.