Selfharm

      Чуя не разговаривает с ним целый день, и Дазай понимает, что он имел в виду, когда говорил, что может сломать его.       Это молчание ощущается тысячами лезвий, проникающих под кожу. Оно заставляет чувствовать бесконечный стыд вперемешку с виной от того, что он сказал все эти слова в его присутствии. И он абсолютно не понимает, что может сделать, когда рыжий уходит после пар с другими ребятами, даже не спросив его о планах на оставшийся вечер.        Он стоит и курит рядом с университетом, чувствуя себя последней скотиной и уже скучая по тому теплу, которое он получал от Чуи всё это время, отдавая взамен ровно столько же, но всё ещё недостаточно.       Дазай не сможет соврать, что он тоже ему нравится — они из разных миров, такие непохожие друг на друга, и в этом есть смысл только из-за баланса. Их взаимоотношения были идеальны, но один неверный поступок всё рушит, и ему кажется, что кирпичные стены университета так же рассыпятся ему под ноги, если перестать на них смотреть.        Это больно, когда от тебя отказываются, и он сделал это первым, умножив все свои слова на чёртов ноль из-за того, что просто увидел его.        Он едет домой один, как и много раз до этого, но сегодня майский день в Токио впервые согревает чувством одиночества.       Стены в квартире давят своей тишиной, и Дазай не может найти себе места, снова и снова думая о том, как сильно он не прав в своих собственных мыслях, чувствах и поступках, но… что он может сделать?        И может ли он сделать хоть что-то?        Он бесконечно ценит Чую, доверяет ему, и ещё никогда в жизни у него ни с кем не было настолько открытых и комфортных отношений, как с ним. Поэтому он ранит сильнее своим напускным безразличием, в котором пытается утопить ревность.       Секунды превращаются в минуты, а минуты превращаются в часы, которые тянутся так долго, что Дазай почти свихнулся в ожидании, когда он вернётся домой.        Он цепляется за надежду, что они смогут поговорить и всё решить, выкуривая вторую сигарету за раз на балконе и глядя вниз в поисках нужного лица. Он не должен паниковать настолько сильно, но он делает это, в очередной раз не понимая, почему.        Воспоминания пробуждаются сами собой, напоминая о той ночи, когда он был в похожем состоянии. Тогда Дазай нашёл выход, и он всё ещё есть у него сейчас.        Он бы не отказался от мощной и отрезвляющей пощёчины, которая поможет хоть немного прийти в себя, но никого нет рядом. И ему так плохо от того, что происходит внутри, что он начинает задыхаться.        Он ненормальный. Он не в порядке, когда так резко реагирует на ссору, мысленно раскручивая её до полнейшего пиздеца, в котором Чуя говорит ему, что съезжает и одним днём забирает все свои вещи.       Дазай верит, что это может произойти, и насколько же не в его пользу работает мозг, не видя никакой разницы между иллюзиями и реальностью. Он погружается в это, когда телефон вибрирует и звучит от двух входящих сообщений, в которых он уже готов увидеть воплощение своего кошмара.        Это не Чуя.        Дазай хмурится, зависая на пару секунд, когда видит незнакомый номер на экране и текст:

«Привет. Мы не договорили в клубе, так что я нашёл твой номер телефона» 

«Долго думал, воспользоваться им или нет, но ты едва не прожёг во мне дыру сегодня» 

      Он резко отшвыривает телефон от себя, будто это бомба с часовым механизмом, отсчитывающая последние секунды до взрыва.  Это хуже, чем кошмар.        Это он.  Он — долбаный сталкер, который вторгается в его личное пространство уже во второй раз и рушит-рушит-рушит всё, начиная с его дружбы с Чуей.  Нет. Всё началось ещё раньше, когда он чуть не спровоцировал драку.        Сейчас эта «больная фантазия» уже не кажется фантазией, слишком складно появляясь перед ним, и Дазай не в состоянии это вывезти. Ему нужно успокоиться.        Желательно раз и навсегда, наплевав на своё обещание самому себе, отцу и психотерапевту, что он попробует жить.       Это ощущается неправильно и колко, но он идёт на кухню, поглощённый ядом, растекающимся от груди по рёбрам, пока не впитается в позвоночник и не разойдётся в разные стороны, окутывая всё тело.        Он не повторит свою ошибку, взяв тонкие и маленькие лезвия — пальцы тянутся к ножу, который должен глубже разрезать кожу поверх белых шрамиков. Дазай зажмуривается от холода лезвия, когда прикладывает его поверх вены, и в замке шумят ключи.  Новая волна паники накрывает совершенно беспощадно. Он мечется, думая, куда и не понятно зачем, можно спрятать нож, пока дверь открывается.        Металл шумно ударяется об столешницу от того, насколько резко Дазай его положил. По его вискам бьёт пульс, заглушая шаги Чуи в попытках его найти, а его голос разлетается эхом в ушах: — Дазай, ты дома? Ты можешь от меня не прятаться, всё нормально, — говорит он из гостиной. — Это я должен извиниться перед тобой за то, что вспылил и начал вести себя как… — Чуя входит на кухню и видит его, мгновенно замолкая, потому что Дазай выглядит так, будто сейчас упадёт на пол то ли в конвульсиях, то ли с сердечным приступом. Он в душе не знает, какая должна быть симптоматика, но пугается до усрачки от этого рваного дыхания и бледного лица. — Эй, ты как?!        Он не должен был устраивать так себя вести, зная, что его друг не в порядке. Об этом кричало буквально всё, что с ним связано. Чуя мгновенно оказывается перед ним и обхватывает его лицо руками, направляя к себе: — Дазай, пожалуйста, скажи, что ты хотя бы меня слышишь, — он звучит отчаянно, не представляя, чем может помочь. Тёплые руки обхватывают Чую за лопатками, прижимая к себе, и все его беспокойства утопают в этих объятиях.  — Чуя.  — Да. Я здесь, — отвечает он, обнимая Дазая в ответ. — И не вздумай, что у тебя случилась истерика из-за меня.  — Друзьям нельзя врать, — этот смех нервный, хоть он и старается это максимально скрыть. — Ты важен для меня Чуя. Очень сильно важен. Пожалуйста, прости мою глупость. — Ты тоже важен для меня, — отвечает Чуя, вздыхая. — Я не хочу с тобой ссориться. Давай всё снова будет хорошо, договорились?  — Договорились, — говорит Дазай, отпуская его и давая немного пространства, но они всё ещё слишком близко друг к другу, и он смотрит на него сверху. — Я буду с тобой.  — Со… мной? — смысл сказанного доходит долго, пока рыжий перебирает все варианты значений, которые могли быть вложены в эти слова.  — С тобой, Чуя. Мы с тобой будем встречаться, — ничего абсурднее не могло произойти после того, как он почти признался в чувствах к другому человеку, но это решение и этот выбор ощущаются правильными. Рыжему искренне хотелось когда-нибудь это услышать, но не так.       Не таким способом и не в такой ситуации, когда человек рядом с ним поглощён чувством вины, созданной им самим. Он будто заставил Дазая это сказать, наказывая своим молчанием и отсутствием.  — Нет, — он делает шаг назад. — Мы не будем встречаться. Ты разберёшься в своей голове и будешь с тем человеком, который тебя привлекает.  — Но ты… тоже ведь такой человек.  — Нет, Дазай. Ты никогда не смотрел так на меня, — отвечает Чуя, опираясь рукой на столешницу и опуская взгляд вниз. — Я бы это заметил. И тебе не нужно обманывать ни меня, ни себя, потому что эти жертвы никому не нужны, а только сделают больно.  — Я не понимаю, — говорит Дазай, снова чувствуя это вязкое и парадоксальное в воздухе. Чуя отказывается быть с человеком, с которым хочет быть? — Почему?  — Потому что ты мой друг? — он улыбается, успокаивая и снова смотря на него. — Мы ведь договорились с тобой с самого начала, что ты постоянно подкатываешь ко мне без продолжения. Помнишь? Это наша фишка.        Звук нового уведомления на телефоне из гостиной останавливает ответ Дазая, и он замирает с приоткрытым ртом, нахмуриваясь. — Что? — спрашивает Чуя, тоже по привычке хмурясь вместе с ним.  — Он написал мне. И я уверен, что это третье сообщение тоже от него, потому что я не выключил уведомления в этом чате, как во всех старых, — говорит он, наблюдая за его реакцией и уже готовясь ко второй панической атаке за вечер.  — Тогда… нужно прочитать? — спрашивает он. — Дазай, нельзя быть таким нюней, когда за тебя уже всё сделали! — с этими воодушевлёнными словами Чуя уходит с кухни. Окей, он странный,а не обычный, как показалось сначала. Иначе бы они не подружились.        Он первым усаживается на диван рядом с телефоном и кивает на него головой, чтобы Дазай разблокировал его и посмотрел своему необъяснимому страху чувств в глаза.        Он открывает переписку всё с тем же незнакомым номером телефона и действительно видит там третье сообщение:

«Просто проверяю, не заблокировал ли ты меня, сбежав к новой красивой девушке. Или всё к той же?» 

— Слушай, а он забавный, — Чуя навис над ним, перечитывая сообщения несколько раз, будто увидит в них тайный смысл, а затем возвращается на своё место. — Так ты слил его и ушёл ворковать с Сасаки?  — Да..?  — Посмотрите, какая сучка! Ещё не познакомились, а ты уже создаёшь ему конкурентов? — его так забавляет разница поведения друга с людьми, в зависимости от того, что именно ему нужно, что попытки построить отношения стали новым дыханием, которое Чуе хочется изучать во всех подробностях. — Безумно мило, но лучше так не делай.  — Чуя, ты пил что ли? — спрашивает Дазай, блокируя телефон, и тот в ответ отрицательно качает головой. — А почему тогда ты резко переключился с ревнивой лучшей подружки на лучшую подружку-гея, который помогает советами главной героине дешёвого фильма?  — Бесячей лучшей подружки, — поправляет он. — Такой, которая слишком близко к твоему парню, и у них много-много совместных секретов, которыми она выпендривается, постоянно тебя принижая. Я хочу быть той подружкой, которая переживёт всех твоих парней или девушек, оставаясь в твоей жизни надолго, — говорит Чуя. — Вот это ты загнул, конечно, — отвечает Дазай. — Я пока даже не уверен по поводу кого-то первого…  — А ты ему ответь, и мы посмотрим, что получится.