Selfharm

      Проходят две недели в новом корпусе, и Дазай ни разу больше не видит того парня, начиная думать, что ему показалось.        Насколько далеко от суицидальных мыслей в течение нескольких лет до галлюцинаций? Он мог выдать желаемое за действительное после того, сколько раз упоминал, кому бы отдался и продал свою душу. Смерть в человеческом обличии — какой же редкостный бред.        Ему снова становится лучше. Комфортнее и спокойнее, потому что он неосознанно запинывает все свои чувства поглубже внутрь, отдавая приоритет быстрому дофамину и ленивой боли в животе от кофе на голодный желудок. Это уже привычное, поэтому и безопасное.        Чуя напоминает ему солнце всё сильнее с каждым днём, и он думает, что незаконно быть таким жизнерадостным, когда в мире происходит чёрт-те что — кризисы, войны, политические скандалы, разрушение озонового слоя и ещё много-много всего. Как он умудряется находить поводы для улыбок, когда даже погода с солнечной сменяется на серую, намекая на сезон дождей?        Он пытается абстрагироваться.        Всё чаще сидит в одиночестве в своей комнате, запираясь с книгами из библиотеки. Он начинает понимать это чувство — не хочется закрывать страницу и смыкать глаза на бесполезный сон, когда тексты настолько интересные. Дазай перерывает психологию, философию и уже даже религию, пытаясь найти хоть какой-то смысл существования на этой планете, но приходит только к одному и тому же — ни в чём смысла нет.  Ты просто встаёшь по утрам, обслуживаешь своё тело, чтобы не падать в обмороки, и идёшь по каким-то якобы важным делам. Учишься в университете, чтобы получить профессию, устроиться на работу, купить себе квартиру, машину и ездить в отпуск пару раз в год. Но… зачем?        Для чего люди всё это делают? Тратят своё ограниченное время на все эти вещи вместо того, чтобы просто… не делать этого?  Вечный сон кажется таким привлекательным. Лишь тьма и пустота вокруг тебя. Ни единого вопроса и ни единого ответа, а только ти-ши-на.        Его уничтожает собственный мозг, неустанно работая и подкидывая всё новые и новые идеи, требующие внимания. Дазай будто постоянно слушает сломанное радио, не дающее покоя, и даже во сне проживает какую-то отдельную жизнь, просыпаясь полностью разбитым.        Он был вынужден стать эмпатичным, чтобы предугадывать чужие реакции и выбирать выгодные для себя стратегии действий, и эти чужие эмоции замешиваются с его собственными. Он невольно начинает отзеркаливать слова, мимику, повадки и привычки тех, кто его окружает, теряя свою собственную личность. А если её никогда и не было..? Если он буквально состоит из тысяч кусков других людей, даже мысля не своими фразами, а чем-то, что он где-то услышал? Если… его не существует и никогда не существовало..? Если… истинным кажется только то, что ни одна секунда потраченного времени не стоит ничего, вне зависимости от результата?        Чуя находит его вечером на балконе с бокалом вина в одной руке и тлеющей сигаретой в другой.  — Ты ел? — вопрос ощущается очень глупо, но Дазай слишком быстро скатился обратно в свои голодовки, так и не найдя ту еду, что сможет удовлетворить хоть какие-то его потребности. Он правда пытался, но текстура была не та. Или состав блюд. Или температура. Или этот отвратительный вкус, стремящийся к нулю или даже к бесконечности со знаком минуса, который ощущает только он один.        Он качает головой из стороны в сторону, и Чуя идёт на кухню, чтобы взять бокал для себя. Открытая бутылка стоит на столике рядом с Дазаем, и это очень странно, ведь он предпочитает виски.  — И ты не хочешь разговаривать? — ещё один вопрос с очевидным ответом, и Чуя садится рядом с ним. Дазай тут же тушит свою сигарету, чтобы налить ему вина. По какой-то причине он не может перестать заботиться о нём даже в таких мелочах, будто его друг — хрустальное произведение искусства, требующее особого ухода и отношения. — Сасаки дала два приглашения на университетскую вечеринку в выходные. Она в составе организаторов, — говорит он, наблюдая, как бордовая жидкость наполняет его бокал до середины. — Там будет большой клуб с диджеем и разными конкурсами, где даже разыгрывают зачёты.  — Съездим, — сухо отвечает он, отдавая ему бокал. — Хочешь купить красивую рубашку, чтобы сразить всех наповал? — эти слова он произносит уже мягче, глядя на Чую. Он выглядит беспокойным, и это катастрофически не нравится Дазаю.  — Дазай, нам нужно поговорить, — Чуя делает паузы между словами и прислоняет бокал вина к губам, чтобы сделать несколько глотков. Его интонация похожа на ту, с которой говорит внутренний голос в голове, когда упирается в стенку из потоков информации, — Ты мне нравишься. И из-за этого я переживаю о тебе гораздо больше, чем о себе или о ком-то другом. Я не жду от тебя ничего, а просто хочу, чтобы ты знал об этом.  — Я знаю, — он вздыхает, доставая ещё одну сигарету, чтобы на этот раз попытаться докурить, не отвлекаясь на шум внутри и вне себя. — И мне так жаль, что я не смогу сделать тебя счастливым. Ты заслуживаешь всего самого лучшего, Чуя.  — А чего… заслуживаешь ты? — спрашивает он, снова заставляя задуматься. — Боли? Страданий? Сумасшествия? Издевательств над собой? Чего ты хочешь?  — Вроде того, — отвечает Дазай, вдыхая и выдыхая дым со вкусом вишни и корицы. Так удивительно, что сигареты никогда не становятся картонными. Они всегда дают сладкое удовлетворение, медленно убивая тебя. — Я бы обменял свою жизнь на жизнь другого человека, чтобы не занимать лишнее место на Земле. Мне кажется, что я постоянно ломаюсь внутри, пытаясь подстроиться под тех, кто действительно хочет жить. И да, в этом есть своеобразные страдания, но они — процесс, а не цель. — Я могу сломать тебя окончательно.  — Что? — Дазай снова смотрит на него, слегка приоткрывая губы в удивлении, и Чуя отвечает ему очень серьёзным взглядом. — Как ты это сделаешь?  — Я мог бы попробовать доказать тебе, что в жизни есть смысл, и ты просто пока его не нашёл или был сфокусирован не на тех вещах. Или мог бы часами продолжать слушать тебя и наблюдать, как ты медленно катишься на дно в дебрях своего сознания, но… это ведь бессмысленно? — он посмеивается и отпивает ещё вина. — Я не хочу идти на дно вместе с тобой, но я мог бы превратить твою жизнь в ад, чтобы ты научился ценить всё то, что у тебя было раньше. Скорее всего, ты возненавидишь меня, но если от этого что-то внутри тебя изменится, то я готов к такому исходу.  — Значит… вот такие у тебя чувства ко мне? — Дазаю кажется, что он медленно и верно сходит с ума, а в реальности начинают воплощаться его самые больные фантазии. Чуя не превратился в монстра в его глазах, но он говорит эти логичные слова, в которых виднеется выход из мёртвой петли фоновых переживаний. Как будто это и правда ровно то, что ему нужно — сломаться окончательно и сделать шаг в пропасть, перестав себя поддерживать на краю всеми силами, — Спасибо, но нет. Я не хочу терять такого друга как ты, хоть мне и кажется невозможным сам факт ненависти к тебе, — красивая и наглая ложь за которой скрывается страх, что сломается в итоге Чуя. Ему не нужны больные отношения, вне зависимости от того, насколько с благими намерениями они были бы начаты.        А Дазаю нужен кто-то настолько же разрушенный, как и он сам. Заброшенная башня, заросшая мхом посреди поля, где раньше стоял красивый замок — такой ему нужен человек. Ему нужен кто-то, с кем они вместе уйдут из этой жизни, так и не найдя ни одного ответа.  — Тогда больше не шути про парное самоубийство в моём присутствии, — говорит Чуя, выдыхая и успокаиваясь, что эта бредовая идея не была принята. Он понятия не имеет, что бы он делал, если бы Дазай согласился, потому что лишь одна мысль об осознанном нанесении кому-то вреда вызывает мелкую дрожь. — И найди мне нормального парня или девушку, чтобы у меня был аргумент против твоего желания везде платить.  — Ладно, — кивает Дазай. Эта тема выглядит в разы интереснее и очень хорошо отвлекает, — Тачихара?  — Он не по парням. — Тогда пусть найдёт себе девушку, и вы будете встречаться втроём, — он пожимает плечами, посмеиваясь. Нет, этот Чуя — подарок судьбы с красной ленточкой вокруг тела, умеющий одним своим нахождением рядом немного распутать клубок его сомнений. — Как насчёт Сасаки? Она выглядит секси, когда надевает эти майки с вырезом на груди.  — Ты разве не в курсе, что она тащится с тебя? — Чуя почти обижен, что Дазай предлагает ему замутить с его главной фанаткой, у которой разве что татуировки с его именем ещё нет, но он уже слишком хорошо узнал своего друга, игнорирующего любые признаки симпатии к себе. Он тянется к пачке его сигарет и получает лёгкий шлепок по тыльной стороне ладони, — Одну!  — Нет. Для тебя рака лёгких нет в меню, — отвечает Дазай, отодвигая пачку подальше от него. — И импотенции тоже, иначе как ты будешь с кем-то встречаться, а?  — Я стану очень богатым, и тогда меня будут любить ради того, чтобы получить наследство?  — Ужасно, Чуя. Попробуй ещё, — смеётся он, чокаясь своим бокалом с его.