Глава 4: Параллельные (18+)
Николай тихо стонет, наслаждаясь долгожданным продолжением в номере отеля, где Фёдор снова уделяет только ему всё своё внимание, уже не сдерживаясь и грубо оттягивая голову за волосы назад с самым красивым взглядом во вселенной. Он не целует, а скорее покусывает его губы, получая не меньше страсти в ответ. И как нетерпеливо его ноги раздвигает чужая коленочка:
— Ммм… Боже, как же ты мне…
— …Нравишься, — шепчет ему Дазай на ушко, спускаясь к шее. Он проводит губами сверху вниз по коже, размазывая поцелуй и в следующую секунду оставляя пару красивых засосов на ней, выглядящих слишком идеально. — Сегодня я снизу, — звучит не как просьба, а как констатация факта, и он закидывает одну ногу на него, намекая, что хочет поменять положение и… локацию. Но все намёки разбиваются вдребезги, поэтому его задница оказывается на комоде резким движением Дазая, уже нагло задирающего вверх его футболку, чтобы впиться в ключицы. — Не… — Тс-с, если я сверху, то ты не выёбываешься и ждёшь, — ухмыляется он и засасывает кожу, оставляя на ней новый синяк. — Но ты ведь всегда меня про… Мгх! — Чуе очень хотелось восстановить справедливость. Объяснить ему, кто и под кого должен подстраиваться, но его губы снова заняты чужими, и проще согласиться, чем пытаться объяснить ему, что он хочет…— …Быстрее, — скулит Николай, горячо выдыхая и расстёгивая его рубашку. И совсем немного выбешивает Достоевского, который обожает долгие прелюдии. Он невольно вспоминает о кресле с дилдо, которое могло бы удовлетворить чрезмерное желание директора засунуть в себя что-то поскорее. Руки спускаются ниже и расстёгивают его ремень, когда он начинает новый поцелуй, получая одобрительный стон в ответ. Николай стягивает с него рубашку, а свою начинает пытаться разорвать, но Фёдор его останавливает:
— Оставь, — и тяжело поспорить, когда тонкие пальцы проникают под одежду и так правильно обхватывают его член, чтобы резко двинуться вниз, вызывая новый стон. Он хочет ответить ему тем же, поэтому тянется к брюкам, но Фёдор сильнее вдавливает его в стену, горячо выдыхая в шею и блокируя все лишние движения, кроме своих собственных. Николай сам загнал себя в ловушку. И для него она ощущается слишком возбуждающей, поэтому от дрочки становится только тяжелее.
— Трах… ни… — просит он и слышит в ответ тихий смех прежде, чем его член освобождается от оков, а Достоевский делает шаг назад, позволяя вдохнуть, но лишь на секунду, потому что он разворачивает Николая спиной к себе и снова прижимает, но уже лицом к стене. Его руки обхватывают шею, а затем одна начинает двигаться вниз, расстёгивая пуговицы одну за одной, приятно обжигая касаниями к коже, пока не добирается до его груди. И Фёдор…
…Растягивает удовольствие, медленно проходясь по его соскам едва заметными движениями и постепенно усиливая их. И как же ему нравится то, насколько у Чуи чувствительная грудь. Розовые бугорки мгновенно набухают, а кожа покрывается россыпью мурашек, вызывая новую улыбку прямо в поцелуе. Он выгибает спину, отклоняясь назад к стене, с которой он точно снимет эту чёртову картину, если развлекаться в прихожей станет их устоявшейся привычкой. Но сейчас он лишь мысленно извиняется перед художником за то, что его шедевр стал частью некого извращенского шоу. Поцелуй разрывается, оставляя после себя лишь опухшие и уже скучающие губы, и Дазай опускается ниже, чтобы вывести идеально ровные круги на его груди, своим влажным языком. Чуя стягивает футболку и снова прижимается к нему, обхватывая голову и позволяя этому неуправляемому рту делать с его сосками всё, что ему захочется. А он знает наверняка, насколько скоро появятся зубы. — Мгх… Силь… нее, — выдыхает Чуя куда-то Дазаю в макушку, когда он прикусывает кожу вокруг в первый раз, засасывая её и медленно сужая губы к центру. «Повтори-ка погромче, что ты сейчас сказал?» — хочется усмехнуться ему в ответ, но хватит на сегодня издевательств. Рыжий заслужил немного удовольствия и расслабления в его руках, поэтому можно чуть-чуть уступить. Дазай прикусывает сосок сильнее, параллельно сжимая пальцами второй. — М-м! — удовлетворённо поскуливает Чуя. И теперь хочется слышать его ещё больше, но место не самое удобное, поэтому приходится отвлечься от сладких пыток и обхватить его руками за бёдра, ближе прижимая к себе. Он обхватывает Дазая за плечи, снова про себя радуясь, что его мольбы несуществующим богам были услышаны, и можно переместиться куда-то, где… НА ПОЛ?! Именно там они оба оказываются, когда один оступается, а второй закрывает ему весь обзор своим телом, запутавшись……В своих ощущениях, Николаю кажется, что из всех мест отельной комнаты стена около двери выглядит самым странным для того, чтобы предаться здесь страсти, но это будет так неистово, если руководитель возьмёт его сзади. Как в сериалах про запретные отношения двух героев, жаждущих встречи друг с другом настолько сильно, что им ничего не важно. И ему нравится фантазировать, что они делают это в переговорной или в кабинете Фёдора, где их в любой момент могут застукать. Его целуют сзади в шею, пока руки скользят ниже по животу, а бёдра сводит от нетерпения, когда он чувствует стояк, упирающийся сзади между своих ягодиц. И как бы невзначай немного двигается по нему.
Если бы кто-то спросил Достоевского о том, предпочёл бы он сейчас делать что-то другое вместо того, чтобы стягивать с Николая штаны вместе с бельём и нещадно мять его задницу, смазывая поцелуй за поцелуем на его шее, то он бы ответил, что поиграл бы в шахматы или покер. Но вместо этого он достаёт из кармана пакетик смазки и выдавливает себе на пальцы, чтобы исполнить одно непристойное желание человека, стонущего от нетерпения.
Он аккуратно двигает рукой вниз и массирует колечко мышц, а Николай упирается руками в стену сильнее и суетливо двигается навстречу, пока одна фаланга не проникнет внутрь, и…
— …Блять, — разбавляет своё шипение от боли Дазай. Очень замечательно он упал назад прям на копчик, но и Чуя пострадал не меньше. Хоть и приземлился он сверху, только с красивыми коленями можно попрощаться, — Прости. Ты не сильно ударился? — успевает спросить он прежде, чем тот наклонится к нему и снова начнёт целовать. Что ж, маршрут снова перестроен? Это уже привычно. И чёрта с два у него теперь получится что-то контролировать, потому что Чуя не принцесса, ожидающая, пока прекрасный принц соизволит её спасти, а самый настоящий огнедышащий дракон, делающий невозможным сам факт спасения. Как в его руке настолько быстро оказываются два члена — остаётся загадкой, но одежда уже стянута вниз, а он толкается навстречу своим пальцам, создавая слишком много трения между ними. Видимо «сегодня я снизу» значило буквально «всё равно тебя трахаю я, но мы постараемся представить, что пассив не ты», иначе невозможно объяснить то, что второй рукой он обхватывает его за лицо, не давая возможности сбежать от……Долгожданных ласк едва не подкашиваются ноги, когда Фёдор так правильно растягивает ублажает его своими пальцами в мягком, но достаточном темпе, чтобы чувствовать себя хорошо. И становится невыносимо от того, что Николай не может трогать его в ответ, поэтому он откидывает голову назад, заглядывая в его глаза и просит:
— В постельку? — если бы у оленёнка Бэмби или кота в сапогах было человеческое воплощение, то Гоголь вполне мог бы сойти за него, превращаясь в самое просящее существо, как только они оказываются наедине вне работы. Кажется, что он мог уговорить Фёдора на всё, что угодно, если будет продолжать говорить таким же нежным голосом.
— Хорошо, — улыбается он, соглашаясь и жалея поясницу своего партнёра после предыдущего «свидания» в командировке. Пальцы выходят наружу, оставляя после себя пустоту, и он вновь отходит назад, выпуская Николая из заточения. Примерно ожидая, что тот тут же набросится на шею с поцелуями и захочет дойти до кровати так и никак иначе. Его рубашка наконец-то оказывается на полу вместе с брюками, — М-м, шампанское хочешь?
— Хочу твой член в себе, — отвечает Николай, заваливая их на кровать и наконец-то добравшись до брюк Фёдора, пока тот отвлёкся на то, чтобы достать из кармана ещё пару пакетиков смазки и презерватив. Он снова перехватывает его руки, — Почему нельзя?
— Потому что ложись на спинку и расслабься, — посмеивается он, одним взглядом заставляя согласиться и откинуться назад на матрас. Аккуратно стягивая его бельё вниз, Достоевский устраивается между ног и снова погружает внутрь пальцы, наклоняясь для поцелуя. И теперь…
…Уже Дазаю приходится скулить одновременно от того, как неудобно ощущается дерево под его выпирающими костями вперемешку с накатывающими волнами удовольствия и возбуждения. Руки сами собой скользят обратно на бёдра рыжего, стягивая шорты ещё ниже и сминая его задницу. Он кусает Чую за губу, чтобы тот хоть на секунду остановился и включил голову, но в ответ получает лишь такие же укусы, будто это игра, в которой победителем останется тот, кто буквально придавливает его собой сверху. И если бы Дазай знал, что ему предстоит секс на грязном полу, то надел бы какую-то менее маркую одежду, да и на массаж записался бы после их встречи. — Смазка в спальне. Идём, — наконец-то приостанавливается рыжий, и Дазай резко вдыхает, глядя на него безумными глазами. — Или хочешь продолжить так, м? — спрашивает он, делая ещё пару движений своей рукой и двигая бёдрами навстречу. Снова. — Пиздец, как хочу тебя, рыжая бестия, — отвечает Дазай, крепче сжимая его задницу и надавливая средними пальцами на колечко мышц в центре, — Быстрее. — О? Как мы заговорили-то, — посмеивается Чуя, ослабляя свою хватку и приподнимаясь вверх. Он встаёт, скидывая несчастные шорты на пол и пиная их куда-то в сторону дивана, а затем вежливо подаёт Дазаю руку. — Спасибо? — смеётся он, вставая следом и наблюдая не только свой стояк, но и влажные пятна на футболке от их естественной смазки. Надо было тоже раздеться. Чуя оказывается в спальне раньше, потому что ему уже не нужно было снимать свою одежду по дороге, и едва Дазай показывается в дверях, как его толкают на кровать две изящные руки. Он снова падает, но уже на чистое, мягкое и вкусно пахнущее постельное бельё, а его жопа чувствует какой-то подвох. — Поиграем? — спрашивает рыжий, закусывая губу и……Сверкая глазами, Николай украшает засосами шею Фёдора, не оставляя ни единого свободного места. Ему глубоко похуй, как он завтра поедет на работу в таком виде, потому что собственнические чувства сильнее здравого смысла. Взамен он получает настолько качественную растяжку, что уже готов рассыпаться на миллион звёзд от одних лишь пальцев. Ждать становится катастрофически тяжело. И Достоевский будто улавливает этот новый порыв «А можно побыстрее? Я давно в очереди стою!» больше из-за того, что в плечо прилетел слишком сильный укус, перетёкший в новый засос:
— Ещё чуть-чу…
— Нет. Я готов, — отвечает Николай, сильнее раздвигая ноги и выгибая спину. Тяжёлый вздох в ответ и почти успешная попытка не переводить взгляд на его бёдра, но Фёдор снова поддаётся на провокацию. Приподнимаясь, чтобы стянуть свои брюки, он зачем-то про себя процитировал Маяковского, посмеявшись с максимально глупой мысли, которую точно бы оценил Да…
«Дазай?» — замирает он на секунду. Может ли с ним случиться сегодня что-то более неожиданное, чем подумать о нём во время секса? Вряд ли.
В реальность его возвращает директор, наконец-то добравшийся до члена и уже размазывающий естественную смазку по головке, чтобы скользнуть рукой вниз и насладиться сдержанным стоном в ответ. Фёдор рвёт зубами упаковку от презерватива с пупырышками и позволяет ему надеть его.
— Подушку подложи под поясницу, — говорит он, выливая на руку оставшийся пакетик со смазкой, а Николай недовольно фыркает и что-то бормочет о том, что сзади ему нравится гораздо больше, но всё же делает то, что ему говорят. Профессиональная деформация, не иначе: если задача поставлена, то должна быть выполнена.
Фёдору же будет так гораздо спокойнее, потому что тот начинает извиваться, как змея, стоит только приставить член ко входу и двинуться вперёд:
— М-М!…
— …М? — приподнимается Дазай, глядя на него, потом на свой стояк и снова на него. Куда играть-то? Очевидно, что пора вставлять. Или… нет? Чуя приоткрывает верхний ящик и достаёт оттуда наручники, держа их двумя пальцами. — Ты хочешь сам их надеть или чтобы это сделал я? — Угадал, — посмеивается Чуя, нихрена не давая понять, какой из двух вариантов верный. Он опускается на кровать, подползает и касается его запястья. — Можно? — Дазай кивает, соединяя руки вместе, и прохладный металл защёлкивается вокруг них в два кольца. Рыжий заваливает его обратно на кровать, закидывая их наверх, за голову, — Сдвинешь руки с места, и я остановлюсь, так что будь хорошим мальчиком, Да-зай. — Хах, — усмешка в ответ. Такого Дазай ещё в своей жизни ни разу не делал, хоть и встречал самых разных парней со своими особыми предпочтениями. Больше всего ему нравился взрывной нрав Чуи, ни капли не стесняющегося своих желаний и никогда не дающего контролировать процесс, если ослабить бдительность. Изначально казалось, что они действительно могли бы стать хорошими знакомыми, как минимум, но рыжий пресекал любые попытки выйти за рамки «одноразового» секса. Либо он уже успел разочароваться в отношениях, либо не видел перспективы, потому что не верил в те «сказки», которые Дазай ему рассказывал. И сейчас Чуя снова нависает сверху, насилуя его шею, потому что иначе его действия назвать просто нельзя. Горячее дыхание смешивается со скользким языком и губами, переходя в зубы, пока член печально ноет, оставшись без……Внимания становится достаточно Николаю лишь тогда, когда Фёдор обхватывает его ноги снизу под коленями и начинает входить в него менее робко, удостоверившись, что растяжка достаточная. Он заполняет его собой полностью внутри, проходясь по стенкам латексными пупырышками и точными движениями попадая по простате раз за разом.
— Ах! Иди… ко мне… М-м… — стонет Николай и тянет к нему руки. Фёдор опускается вниз, и он обхватывает его ногами сзади, немного сильнее вжимая в себя, а кончиками пальцев проходясь по спине. Его снова целуют, рисуя языком незамысловатые узоры на губах прежде, чем проникнуть им в рот.
Чем резвее становится темп, тем сильнее ноготочки Николая впиваются в кожу Фёдора, он рвано выдыхает в его губы, содрогаясь всем телом, когда тот задерживается в одной точке, слегка двигая бёдрами из стороны в сторону, входя и выходя. Закрадывается осознание, что Достоевский умеет «читать» не только людей, но и тело, наблюдая за реакциями и подстраиваясь под все ощущения. Не вылезать из постели никогда — то, чего он больше всего на свете хотел…
«…Не торопиться? Получай» — вот, что говорит взгляд голубых глаз, когда он спускается ниже, заглядывая Дазаю в лицо. Чуя оставляет дорожку небольших засосов от ключиц до живота, и тело под ним вздрагивает, когда рука всё же тянется к твёрдому члену. Его губы так идеально обхватывают головку и засасывают её в рот, заставляя забыть о том, что руки должны лежать на одном месте. Чуя раздражённо шипит, когда Дазай надавливает на его голову, вынуждая скользнуть ниже и взять в себя больше. На некоторое время начинает казаться, что он согласился с новыми правилами и позволил его пальчикам запутаться в рыжих кудрях. Он отсасывает Дазаю в комфортном для него темпе, постепенно ускоряясь, пока его собственные руки добавляют стимуляции снизу — одна идеально поглаживает яички, а вторая продолжает движения рта у основания. Слюна стекает на живот, а язык обволакивает член вокруг, пропуская его в горло. — Ах-м-м… — стонет Дазай, снова и снова содрогаясь. Мечтая только о том, чтобы быстрее кончить, но едва он расслабляется, как пальцы Чуи у основания его члена сжимаются в жёсткое кольцо, останавливая его, но не продолжая двигаться, — Блять, пожалуйста! Губы медленно поднимаются на его члене снизу вверх, снова засасывая головку и так идеально играясь с ней языком, если бы не одно «но»: — Не помню, чтобы разрешал меня трогать, — говорит, нет, почти рычит Чуя, выпуская член изо рта и слизывая предэякулят вперемешку со своей слюной. — И я расстроюсь, если ты сделаешь это раньше меня, Да-зай. — Ладно! — вздыхает он. — Ладно, окей?! Пусти. — Конечно, — улыбается рыжий, размыкая пальцы, чтобы разорвать упаковку презерватива и отточенным до совершенства движением растянуть его на члене. Смазка льётся сверху, и Чуя усаживается обратно на колени, снова доказывая, что его интересует только быстрый перепихон, поэтому он так ахренительно «работал», что успел не только в душ сходить и бельё на постели свежее постелить, но и подготовить свою задницу принимать его член. Дазаю снова кажется, что в чём-то его наебали, но грех жаловаться, когда— …Ещё, — просит уже Фёдор, когда Николай разрывает поцелуй и снова присасывается к его шее, двигаясь вниз и сжимая руками крепче. Засосы, царапины, укусы и даже небольшие синяки на выпирающих косточках на бёдрах возбуждали его до невозможности. Следы секса на теле будоражили воображение и невольно заставляли возвращаться воспоминаниями в одну ночь снова и снова, подогревая интерес к следующей встрече.
Фёдор был уникальным человеком — он любил мозгами, хоть и догадывался, что для его партнёра отметины несут совершенно другой смысл. Одному богу было известно, что тот напридумывал себе, приходя в итоге к выводу, что обязательно должен помечать «свою территорию», но пока что-то работает во благо обоих, трогать это не нужно.
Его член снова и снова бьёт по простате сильнее с каждым движением, доводя их до исступления. Николай стонет, когда отлипает от кожи, и явно норовит оглушить на одно ухо, но, блять, Фёдору это слишком нравится.
— Не… — скулит он ещё более бархатным голосом, чем раньше, превращаясь в чистые мурашки и цунами экстаза, — Не останавливался… Ах-х… Я так хочу…
— …Ещё, — выдыхает Дазай с каждым новым движением и растекается ещё больше, когда видит, как рыжий обхватывает свой член и двигает на нём рукой в том же темпе. Звуки шлепков кожа о кожу заполняют комнату вперемешку со сбитым дыханием и скулящими стонами в предвкушении оргазма, но этот чёртов ковбой явно не разрешит закончить своё рандеву настолько быстро, поэтому Дазай сжимает пальцами подушку над головой, приподнимая свой таз, чтобы толкаться навстречу. Возможно, скинуть его с себя, чтобы попытаться поменять позу и хотя бы пару секунд передохнуть: — Ах!.. Хах, — усмехается уже Чуя, когда член влетает в его задницу слишком глубоко. — Ммм… терпи. — Пять, — отвечает он, снова толкаясь вверх. — Чт… АХ! — резко и сильно выгибается рыжий, зависая сверху, пока его ноги дрожат. — Чет… — ещё толчок. — НЕ СМЕЙ! М-М! — Нихуя, — смеётся Дазай, обхватывая его руками за левое бедро и злясь, что грёбаные наручники не дают возможности сделать это сразу с обеих сторон. — Успевай сам, — удерживая его и вбиваясь несколькими движениями снова, — Три. — АХ! — Чуя дрожит сильнее, сжимая зубы и начиная быстрее дрочить себе рукой. — Два, — улыбается он, наслаждаясь совершенно великолепными ощущениями в своём трепещущем от удовольствия теле. И ещё немного сверху от того, что он сломал гениальный план рыжего. — Один, — Дазай резко входит в него ещё и ещё, буквально чувствуя разряды тока под своими пальцами на его бедре. Чуя снова выгибается и кончает с последним движением своей руки. Брызги спермы летят Дазаю на живот, грудь, шею и… сука-он-это-точно-специально, на лицо. И нет ничего прекраснее, чем продолжать трахать Чую, пока он пытается собрать себя по кусочкам, вынуждая снова стонать и почти умолять остановиться, потому что он только что кончил, как ему и сказали. Упс… обманул? Он укладывается сверху и заглядывает в довольные карие глаза, блеск в которых только начал разыгрываться: — Кончай, сука, — снова этот недовольный тон, но всё решается очень просто, когда ты толкаешься внутрь под правильным углом на всю длину. — М! ДА-ЗАЙ! Блять! — Расстегни, — не просьба, а приказ. Дазай замедляется и приподнимает руки, позволяя щёлкнуть на кнопочку и освободить запястья. Теперь задница Чуи на своём законном месте — в его ладонях, насаживающих на себя быстрее и быстрее. — М-м…— … ДА-А! — жёстко впивается ногтями в его спину Николай, когда бесполезная подушка едва не выскальзывает из-под спины от того, как яростно Фёдор вдалбливает его в постель.
— Бо… же… — стонет он в ответ, чувствуя, как его накрывает удовольствие настолько сильное, что мозг забывает как функционировать и управлять организмом. Дышать невозможно.
Только двигаться навстречу друг другу, целоваться-целоваться-целоваться, не останавливаясь ни на долю секунды и сливаться в порыве страсти с самыми сладкими звуками на свете. Они кончают одновременно, превосходно чувствуя друг друга и прижимаясь телами так близко, так сексуально, так крепко, так…
…Лихорадочно их губы снова соприкасаются в поцелуе, заглушая стоны. Рыжий почти плачет от сверхстимуляции и совсем немного от обиды, потому что это… его трахают, несмотря на все ухищрения. Дазай выдыхает и завершает каскад своих мощных движений, оставаясь внутри и изливаясь, пока Чуя бьётся в сухом оргазме. Руки поднимаются на талию и крепко обнимают, успокаивая и……Поглаживая светлые волосы, Фёдор лежит рядом, медленно вдыхая и выдыхая, а Николай довольно улыбается, разглядывая своё творчество на полотне под названием «его тело».
— Как насчёт позднего ужина? — спрашивает Федор. — И всё же, шампанского?
— Не, — отвечает Николай. — Завтра на работу.
— Придёшь чуть попозже? Хочешь, я тебе выходной дам? — улыбается Фёдор.
— Я сплю с тобой не для того, чтобы иметь какие-то привилегии.
— А для чего? — заинтересованно спрашивает он, приподнимаясь и продолжая пристально на него смотреть.
— Знаешь, Федь, иногда я искренне тебя не…
— …Ненавижу, — фыркает рыжий. — Ты кончил мне на лицо, — посмеивается Дазай. — Кожа нежнее будет. Полезно. — Ну пиздец, — отвечает он, специально прижимая рыжего к себе, чтобы он вляпался в «результаты» своего прикола. — Ха-ха. — Дерьмозай! — Салфетки дай, — смеётся Дазай, отпуская его с чувством выполненного долга. Чуя встаёт и даже стягивает с него использованный презерватив. Мало ли что тому в воспалённый мозг ещё взбредёт? На голову ему натянуть, например. Он кидает в Дазая пачку влажных салфеток. — В душ не пойдёшь? — Вся моя одежда грязная благодаря тебе, поэтому схожу дома, — говорит он, вытаскивая пару салфеток. — Не останешься сегодня? — спрашивает Чуя больше для того, чтобы убедиться, правильно ли он понял, а не потому что его это беспокоит. — Нет. Сейчас ведь не выходные, — отвечает Дазай. — Поздно уже и…— …Что ж, тогда пора домой, — говорит Фёдор.