Кладовка.

      Тодороки позвал тебя к себе в гости уже тогда, когда вы вышли из кинотеатра. Уже было поздновато, а ты всё равно собиралась вернуться в общежитие, так что парень просто решил потащить тебя к себе домой. Жил ближе, впереди выходные, так что уроков не планировалось, да и ты выглядела измотанной после насыщенного дня: после учебы вы сразу пошли на свидание, которое Шото запланировал за целую неделю. Такой вот он серьёзный парень.       — Если встретишь моего отца, не разговаривай с ним дольше десяти секунд, — предупреждает Тодороки у самых ворот традиционного японского дома, пропуская тебя вперёд и как истинный джентльмен неся твою сумку в руке (он её отобрал). Яойрозу тоже в таком доме еще жила.       — Почему? — спрашиваешь, с любопытством озираясь по сторонам. — Боишься, что он меня уведёт, как более опытный и видный мужчина?       Ты хихикаешь, видя хмурое и недовольное лицо Шото, и разуваешься на входе. Тебе нравилось его доводить до такого состояния, что юноша просто не мог скрывать свои эмоции за маской безразличия, а тема отца для него и правда была щепетильной. И он делает то, что ты вполне могла бы предугадать, но всё равно оказалась не готова: опирается рукой на дверной косяк, приблизившись к твоей шее, и совсем немного пользуется своим преимуществом, давя на тебя феромонами. Так, слегка.       — Думаешь, я действительно боюсь, что ты от меня уйдешь? — звучит обжигающий шепот под ушком, пока в нос ударяет не сильный, но ощутимый запах морозного имбиря, такого прохладного и в то же время чуть жгучего. От тебя тоже им пахло, но, очевидно, не так сильно. — Точно не к этому эгоистичному ублюдку.       Ты думаешь, что зря пошутила на эту тему, и, несмотря на возникший жар в животе и тревогу в груди, поворачиваешь лицо к Шото.       — Мог просто сказать, что тебе не нравятся мои шутки, — произносишь уязвлённо, боясь пошевелиться на инстинктивном уровне. Чёрт бы побрал эти феромоны.       Давление сходит на нет, и Тодороки чуть улыбается краем губ, мягко целуя тебя в щеку. Его забавляла твоя яркая реакция на любое его слово или действие. Забавно было и то, что вы оба любили выводить друг друга из себя, только в разных планах.       — Пойдем. Покажу, где ванная, — выдыхает парень, и ты следуешь за ним с заметным облегчением.       Вы по очереди принимаете ванну после того, как оставляете вещи в комнате Тодороки. Сначала пошел он. Комната в общежитии и комната здесь были практически полностью идентичны друг другу, только тут помещение было побольше. В доме не ощущалось семейного уюта. Ты понимала, по какой причине, и это напоминание о тяжёлых отношениях в семье твоего парня навеяло тоску. В какой-то степени ты и привлекла его атмосферой тепла, любви и уюта, даже если часто подкалывала его.       — Твоя очередь, — произносит открывший раздвижную дверь Тодороки. — Я оставил тебе там сменную одежду.       Парень одет в домашнюю футболку и штаны, больше походящие на пижаму, а от его мокрых волос теперь пахнет шампунем. От его собственного запаха почти ничего не осталось, но и это продлится недолго. Стоит ему напрячься…       — Спасибо, — благодаришь и, бегло чмокнув юношу в щеку, бежишь мыться.       Было приятно почувствовать себя чистой и свежей после насыщенного дня. Твоя тоска проходит, и ты думаешь над тем, позволит ли Шото тебе поспать спокойно. Этот вопрос всё ещё тревожит и тогда, когда ты вытираешься, и тогда, когда одеваешься в висящие на тебе свободные штанишки и футболку, и даже тогда, когда ты выходишь из ванной с полотенцем на плече. Босые пятки шлепают по деревянному, покрытому лаком полу, и ты смотришь вниз, думая о том, как, наверное, одиноко жить в таком большом и словно пустом доме. Наверное, нужно приласкать Тодороки, чтобы он не чувствовал себя так.       И полная решимости прижать парня к стенке и зачмокать, как только войдёшь, ты ожидаешь увидеть приближающуюся дверь в комнату Шото. Однако перед глазами вырастает огромная фигура мужчины, а рецепторы щекочет сильный, насыщенный, агрессивный запах зрелого альфы. Встретить Старателя ты правда не ожидала и даже не придумала, что сказать, если вдруг встретишь его.       — Т/и? — казалось бы, удивлённо спрашивает герой. Его феромоны неотвратимо давят на тебя, ты чуть киваешь, лишь бы не поднимать взгляда, и почтительно здороваешься. — Ты с Шото пришла?       — Да, — отвечаешь односложно и всё-таки поднимаешь голову, чуть нервно улыбаясь. А Старатель выглядит непривычно в домашней одежде.       Тебе становится ещё неуютнее, когда он осматривает тебя с какой-то тяжёлой внимательностью и придирчивостью. Шото не упоминал об отношении его отца к тебе, а вы виделись всего пару раз, и то даже не общались. Тодороки не считал необходимостью знакомить вас лично, зато звал в гости вообще без вопросов.       — Надеюсь, что он просто увлечён, раз даже его запаха от тебя не исходит. Но отдаю должное, раз ты его охмурила, — хмыкает Старатель с пренебрежением и проходит мимо тебя. — Пусть и несерьёзно.       Ты чуть вжимаешь голову в плечи, не в силах стоять без дрожи в ногах под напором такого альфы, и с невероятным облегчением выдыхаешь. Этот короткий диалог наглядно демонстрирует отношение отца и к сыну, и к девушке своего сына, и ко всему в принципе. И в груди почему-то щемит от мысли, что надежда героя может оправдаться. Чушь собачья! Тодороки вообще первый к тебе подкатил.       На ватных ногах ты доходишь наконец до нужной двери и вваливаешься в комнату, сразу закрывая дверь за собой. Сердце уже не стучит в тревоге, а успокаивается, и ты чувствуешь, как сзади прижимается к тебе всем телом Шото. Обвивает талию руками, проталкивает между бёдер колено и жмёт к себе теснее, тут же обдавая жаром кожу на шее у мокрых волос.       — Я успел соскучиться, — выдыхает парень, и ты физически чувствуешь, как он напрягается и замирает, теряя игривость в поведении.       Коснувшись кончиком носа твоего плеча, Тодороки глубоко вдыхает, чувствуя несильный, но одним своим наличием раздражавший его запах отца. На чистое после мытья тело все запахи липнут, как пчелы на цветок (хотелось написать как мухи на говно простите). И взгляд юноши исподлобья тебя по-настоящему пугает, когда в нём играет звериное начало, но действия он контролирует и не бежит рвать и метать. Внешне ничего не меняется.       — Вы встретились?       — А, да… прямо у твоей комнаты, — отвечаешь ты, поддаваясь назад и прижимаясь к Тодо теснее. — Обменялись парой фраз, и он ушёл.       — Что сказал? — спрашивает парень, ластясь о твои влажные волосы и чувствуя, как ты накрываешь его руки своими, согревая и так же ластясь. Только отцовский феромон всё ещё кипятит кровь.       — Да так… выразил своё недовольство по поводу твоего вкуса на девушек, — чуть улыбаешься, шагая назад, от чего шагает и Шото. — Ты прав, уходить к нему я не стану. Он страшный, пусть и горячий.       Избранник твой не всегда понимал шутки, а ты вновь наступаешь на те же грабли, что и часом ранее. Вспоминаешь ты об этом лишь в момент, когда Тодо валится вместе с тобой на постеленный футон (ещё б вы раздельно спали лол)) и подминает свою девушку-шутницу под себя. Воздух резко выходит из легких, когда он наваливается на твою спину и жмётся пахом к ягодицам, а оголившееся из-за несоразмерности футболки плечо прикусывает. Уперевшись руками в подушку, ты пытаешься приподняться, но выходит лишь потереться о чуть проступающий сквозь домашние штаны бугорок.       — Тодо…       — Конечно ты не уйдёшь, — выдыхает особенно тяжело Шото, одну руку запуская вниз и давя горячей, безумно горячей рукой на промежность. — Кто тебя отпустит?       Либо твой парень воспринимает шутки слишком серьёзно, либо он просто нашел повод тебя завалить. Тем не менее, запах молодого альфы действует на тебя так же эффективно, как и в коридоре, но иначе. Сейчас страха ты не чувствуешь, лишь возбуждение и лёгкое злорадство вместе с ним проступают наружу.       В попытке окончательно сбить феромон чужого альфы Тодороки вжимается носом в твой затылок, путаясь во влажных волосах, покусывая опасно близко к холке — месту, где обычно ставили метку, и тихо, с плохо скрываемой агрессией рыча. По хребту бегут ледяные мурашки, от рычания по коже бежит приятная вибрация, и ты инстинктивно опускаешь голову ниже, подставляясь под клыки Шото. Метка — самый действенный способ избавиться от чужих запахов и закрепить свой, но держалась она не так долго, как хотелось бы, да и ставил её парень редко, не считая необходимостью и не желая так просто уподобляться животным. Но вечно держаться он всё равно бы не смог.       — Шото, — зовёшь ты тихо, чувствуя, как между ягодиц упирается ещё серьёзный стояк, в комнате витает смесь из ваших феромонов, а настойчивые руки забираются под штаны и футболку, сжимают одну из грудей и давят пальцами на промежность. — Я же… я же шучу.       — А я говорю серьёзно, — отзывается альфа, пальцами чувствуя пахучую, пропитавшую ткань трусиков смазку, и прижимаясь горячими губами к шейным позвонкам.       Тодороки давит на тебя всем своим весом, обжигает прикосновениями, даже не думая использовать холод, и улавливает тихий, сдержанный скулёж в ответ на свои махинации с клитором сквозь ткань белья. Он клацает зубами у самой кожи, и ты вздрагиваешь, когда он вжимается столь же горячими, как и весь он сам, губами в место у седьмого шейного позвонка, прижимается к беззащитной коже остренькими клыками и давит. Давит на плоть, прикусывает, пока ты дёргаешься, сжимаешься и скулишь, а Шото даже не думает отпускать. Находит твою руку, сжавшую простынь, и сжимает поверх тыльной стороны ладони, переплетая пальцы.       Немного больно. Но Тодороки аккуратен, нежен, сдержан. Посему боль несильная, но долгая: он прямо-таки не хочет отпускать, погружает клыки чуть глубже и, слыша, как ты жалобно скулишь, всё же отпускает. Теперь тебя обволакивает не только тепло от эмоциональной привязанности, но и его сильный запах. Между прочим, Шото доволен этим, пока зализывает ранки и нежно целует тебя в затылок.       — Боже, ты просто… Ох, — вздыхаешь обреченно, пока парень спускается поцелуями ниже поверх футболки.       — Поговорим потом, — отвечает парень и, стащив с тебя штаны, игриво и совсем не больно кусает тебя за ягодицу. — Сейчас я хочу услышать от тебя кое-что другое.