How Gerard Way Found His Way

Когда выпускные шляпы были подброшены в воздух, Джерард загадал желание. «Я хочу сделать что-то великое, что войдёт в историю, может, в узком кругу, но поможет людям и сделает их счастливыми». Четыре года учёбы в начале казались такими долгими, но на самом деле пролетели очень быстро, и стоять в этой чёрной мантии и шляпе, говоря подготовленную речь, было так странно для Джи. Все четыре года он знал, что нужно делать завтра, послезавтра и через месяц, был план, всё расписано, и особо нет времени подумать о будущем, потому что он вроде знает, что будет делать, ведь с самого детства умеет рисовать и добивается всего сам.

***

«Поступаешь в престижную школу в Нью-Йорке, оканчиваешь с отличием, а потом... становишься мальчиком на побегушках в Cartoon Network. Официально, я стажёр и помогаю основному составу рисовать мультфильмы, но по большей части я действительно бегаю с бумажками из одного отдела в другой, послушно хожу за кофе, если кому-то из начальства резко его захотелось. Вот она, «мечта» ... Работа в центре, в офисе, за рисунками, но только не твоими, ведь твои идеи тупо отвергают, потому что ты ещё не дорос».

11.09.2001

7:35. Встав уже как десять минут назад, раньше будильника, Джерард сверлит взглядом микроволновку, где греется сэндвич. Сонный, безэмоциональный, уставший от такой работы, он собирает себя в кучу очередной сигаретой. Сегодня в компании что-то вроде сдачи отчётов за летний период, и в этот же день каждый может предложить свою идею, которую будут рассматривать главный иллюстратор и старшие менеджеры. Джер хорошенько подготовился к этому дню, собрав в папку скетчи, историю своей задумки, цветовую гамму, проанализировал потребительский рынок и составил графики и, наконец, эссе о том, почему его работа важна для компании. Все это, по сути, не так важно, и никто вчитываться в это не будет, но лучше сдать вылизанную до мелочей работу, чем, опустив формальности, отдать не готовый продукт и краснеть, когда будут задавать вопросы по разным пунктам. Надев свой бежевый костюм, Джерард спешил на встречу с коллегой, чтобы вместе добраться до работы. Сьюзан тоже собиралась представить свою работу, и они обсуждали, получится ли. Между ними не было конкуренции, только поддержка, оба стажера пришли почти в одно и то же время, тем более, за что им бороться — все равно решают не они, а судьба и пара противных людей сверху. Купив кофе, они прохаживались в окрестностях офиса, оттягивая момент наступления рабочего дня. — Джерард, уже 8:45, может пойдём? Если придём раньше, может, встретим Джойс и отдадим работы первыми и это сыграет нам на руку? — Минутку, я покурю, и идём. 08:46. Взрыв... Секунда — и небо становится серым от дыма, а от взрыва закладывает уши. Джерард присел на корточки, не понимая, что произошло. Лишь обернувшись на вскрик Сьюзан, он увидел, как полыхает Северная башня, одна из башен-близнецов. Они находились довольно близко, что бы видеть все, но не настолько, чтобы облако обломков и дыма накрыло их с головой. Все еще не приходя в себя от увиденного, Джер кое-как встал с колен и направился куда-нибудь лишь бы быть подальше от этого места. Он не понимал, как это произошло и что это было, он знал только то, что сейчас умерли сотни людей и десятки продолжают умирать в данный момент. Произошло что-то очень страшное. Многие выходили на улицу, глазея на произошедший теракт. Незнакомые друг другу люди обнимались, плача и пытаясь дозвониться до родственников и друзей, работающих в башне. Сердце просто выпрыгивало из груди, а вокруг все было, как в тумане. Все звуки: крики, плач, обрушение верхних этажей, все смешалось и звучало в ушах одним звуком — звуком смерти. В момент второго удара в Южную башню сердце будто замерло и слезы непроизвольно прыснули из глаз. У Джерарда не было там ни родных, ни друзей, но эта трагедия разбила и его. Его мечты и надежды рухнули, разбиваясь на сотни кусочков, как хрупкая ваза. Все что было важно до этого, в момент потеряло смысл. В этот день вся страна скорбела, и каждый что-то пересмотрел в своей жизни, начав ценить её ещё больше. Джерард видел, как рыдают люди вокруг, плачут матери, жёны, все от мала до велика, все независимо от статуса и цвета кожи, это затронуло каждого. Каждый думал : «А если бы я оказался там?» , ведь никто даже не мог подумать, что такое может произойти, что тысячи людей умрут не по своей воле, просто придя в очередной раз на работу. Вернувшись домой, он бросил папку с проектом в мусорное ведро и включил новости, где рассказывали о произошедшем теракте, о количестве погибших и пострадавших, о проведении эвакуации. Прямая трансляция снимала то, как люди находящиеся на верхних этажах, от безысходности выпрыгивают из окон, чтобы не быть сожжёнными заживо. От этих кадров внутри всё сжималось. В современном мире не должно быть места насилию, ни в чем не повинные люди не должны умирать. Выключив телевизор, не сумев больше смотреть на этот ужас, происходящий прямо сейчас, прямо в его городе, с людьми, Джи опустил голову и сказал себе: «Нахуй рисование. Я должен выбраться из подвала. Я должен увидеть мир. Я должен что-то изменить. Я должен сделать хоть что-нибудь». Стянув с себя всю одежду и оставив её валяться большим ненужным комком у входа в ванную, Джи стоял под душем, рассматривая свои руки. Они покраснели от кипятка, который он лил на себя, и кончики пальцев ожидаемо скукожились. «Я сегодня не умер, значит, я нужен этому миру?» Пытаясь спокойно помыться без всех этих мыслей и всплывающих образов полыхающих башен, Джерард начал напевать: «Это разбитое городское небо, как бутан на моей коже, украденный из моих глаз». Строчка за строчкой появлялись в его голове. Пытаясь успеть задержать их и не забыть, он вылез из ванной, чуть не подскользнувшись на мокром кафеле. Слегка промокнув влагу с кожи полотенцем, Джер помчался за скетчбуком. Он стал записывать слова, которые складывались в строчки, ещё косые, но уже напоминающие песню. «Рэй! Точно, он поможет собрать это всё во что-то сносное. Может, он занят, и лучше позвонить завтра? Да блять...какого хрена чёрта, он же мой друг, я вправе набрать его хоть в три ночи, если мне будет плохо, а он мне сейчас, пипец, как нужен». — Алло, Рэй? — Джер, господи, как ты, всё в порядке? — Всё хорошо, ну относительно... Со мной точно. — Я видел по телевизору, это так... Ужасно. Ты далеко был в тот момент? — Нет, я видел Рэй, всё... — Джер... — голос Рэя был очень мягким, сочувствующим, и он просто не знал, что сказать и стоило ли? — Знаешь, всё так изменилось, за один день, я понял всё, что не мог понять десять лет. — Ты о чём? — Помнишь наш разговор, тогда после выпускного? — Нет, если честно, не особо. — Я сказал, что мы сделаем что-то важное вместе, я понял, что это. Это музыка, Рэй! — Ага... Джер, слушай, а как же твоя работа и мечта о своём комиксе? — Нахуй всё это, я два года, мать его, сидел в офисе и не мог и слова против сказать, когда меня все швыряли как хотелось. «Принеси то, подай это. Ты стажёр, не лезь, не дорос ещё.», а когда я, блять смогу быть полноценной частью всего этого, сколько должно пройти? Пять лет? Десять? Пока меня подпустят к бумаге и одобрят всё, что я сделаю, нахрен это. — Чувак, это реально херово. И что ты, ты уволился? — Нет, официально ещё нет, но уволюсь. — И что потом? — Да всё, что угодно. Меня завтра может сбить автобус, а я так и не сделал ничего достойного, не увидел мир и не дал ему ничего в замен за то, что дышу и могу видеть прекрасное, понимаешь? — Ты пьян? — Рэй, да какого хрена, я душу тебе изливаю после такого, а ты думаешь, что я пьян? Я что, не могу быть эмоциональным без алкоголя? И если ты не хочешь помочь, я сам справлюсь. — Нет-нет, Джер, я помогу, конечно, я помогу. Просто это всё так... неожиданно. Ты перевозбудился от чувств, хотя что я несу, твоя жизнь перевернулась с ног на голову, конечно ты возбужден. Я рядом и внимательно слушаю, что ты придумал. Рассказывай. Рэй всегда был спокойным и рассудительным. Они с Джерардом познакомились в кафетерии лет в 13, два маленьких мальчика разговорились о «Звёздных войнах» и с тех пор стали центром жизни друг для друга. Рядом с Джеромом он мог быть глупым и таким настоящим, просто самим собой, хотя это удавалось не так часто, как хотелось бы. Чаще всего он становился «мамочкой» для лучшего друга, доставая его из очередного дерьма, в которое тот впутался, помогал с учёбой, соглашался на все его авантюры и никогда его ни в чём не упрекал. Ему было не в тягость, ведь он любит его, их дружбу и знает, что Джерард тоже сделает всё что угодно для него.

***

Декабрь 2001

Джерард уже два месяца живёт у родителей. Переезд назад, домой в Нью-Джерси, дался ему очень тяжело, как финансово, так и морально. Он уволился и жил на свои сбережения, которые стремительно заканчивались, и из-за этого приходилось во многом себе отказывать. Он искал работу, но практически все вакансии ему не подходили: нужно было ездить в соседний город, либо работа связана с тяжёлым физическим трудом. Но он не сдавался в своих поисках, ведь сидеть на шее у родителей не было в его планах. Конечно, за всё это время ему не сказали ни слова против его возвращения, но всё равно все отвыкли друг от друга, и всем нужно уединение. Его угнетала вся эта ситуация, в которой он оказался, как ни странно, по своей воле, каждый день обремененяя родителей своим присутствием спустя шесть лет раздельной жизни. Он больше не мог курить, ходя по дому в одном нижнем белье, а затем упиваться, чтобы словить «вдохновение»; этого ему больше всего не хватало. Майки работал в книжном магазине в самом большом торговом центре города и помог Джерарду устроиться в кофейню баристой в начале нового года. Это была несложная работа с приятным бонусом в виде неограниченных напитков в течение дня и хорошей зарплатой, если считать с чаевыми. Его всё устраивало, хоть это и не предел мечтаний, но он получал деньги, работая с 8 до 6, и потом был свободен. Вечерами после работы Джер шёл к Рэю брать уроки гитары. У него получалось паршиво, да и уроки чаще всего превращались в душевный разговор за баночкой пива и косячком на двоих. — Может, гитара — это не твоё? — Совсем всё плохо, да? — Да… Ты просто не чувствуешь её. Заучить одну песню и сыграть её может каждый, если хорошенько потренироваться, конечно, но если ты хочешь писать что-то своё и сам играть, это другое. Может… нет, я даже не знаю, барабаны — не проще, ещё дольше учиться. Но ты не расстраивайся, знаешь, сколько я учился играть, да я и сейчас продолжаю. — Рэй, а что если создать свою группу, нам вдвоём? — Джер, опять? Я ведь уже в группе, как я уйду? — Прямо вообще не сможешь уйти? — Знаешь, это так просто сейчас обсуждать свою группу, но, блять, вся эта музыкальная тема куда сложнее, чем ты думаешь. И не делай такое лицо, будто я обидел тебя чем-то, я просто честен с тобой, вот и всё. — Понятно. — Джерард скрестил руки на груди и закатил глаза. —Какой же ты, сука, тяжёлый человек. Но ладно, я согласен уйти и помочь тебе, только если… — Значит, сможем?! — Не перебивай. Я уйду только тогда, когда мы соберём людей. Нам нужны барабаны, ритм-гитара, бас, ну, а на мне соло-гитара, ты поёшь. Группа из двух человек — не группа. — Я буду петь? — Ну а кто, я что ли? Не пребедняйся, это у тебя получается куда лучше, чем играть на гитаре, поэтому да. Ты пишешь слова, а потом мы, представим, у нас уже есть группа, мы вместе подгоняем слова под инструментал, пишем музыку. — Значит, я должен найти людей? — Ага. Ну, допустим, я могу уговорить Мэтта из группы, если его заинтересовать он уйдёт со мной. А ты поговори с Майки, он ведь басом увлекается? — Да, но вытащить его книжного будет трудновато. — Ты издеваешься? Ты собирался вытащить меня из группы, а Майки не сможешь из книжного, ну и бред. Я думаю, он и сам с радостью согласится. — Окей, я поговорю с ним. И ещё, значит, больше не будет уроков? — Уэй, а ты что мазохист? Я даже подумать не мог. — Он пихнул друга в бок и сквозь смех продолжил свой монолог. —Тебе нравится мучатся с гитарой? Вы с малышкой Софи, в каких-то больных отношениях ,ты стараешься, а она все не поддаётся, поэтому оставь мне ее. — Ну ты и идиот. Майки, как и говорил Рэй, согласился попробовать, только немного помялся: «Знаешь, я бы с радостью, но работа такая удобная и лёгкая, а так просто взять и бросить всё, подавшись твоей идее… ну не знаю, а вдруг не получится?» Месяц уговоров, и он поддался, но с одним условием: группа будет называться «My chemical romance». Одна полюбившаяся Майки повесть называлась «Экстази: три сказки о химическом романе», поэтому и «химический роман» — название такое кричащее и запоминиющееся.

***

Спустя три месяца они начали репетиции, так и не найдя второго гитариста. Чердак Мэтта стал их пристанищем; никто из них не бросал основную работу, и собирались они лишь по вечерам, играя до рассвета, пока день снова не повторится. Они уже написали шесть песен, которые играли в местных барах. Ребята не получали за это денег, лишь одобрение слушателей, и пока этого было достаточно. Всё было прекрасно; шаг за шагом они шли к тому, чтобы записать альбом в студии и отойти от бесплатных концертов в баре. Лишь Рэй не унимался, считая, что чего-то не хватает, а именно — второй гитары. — Джер, мы не будем ничего записывать, пока не будет второй гитары. — Нет, будем. Ну сколько можно сидеть на чердаке и играть в барах, ты разве не хочешь большего? — Они не полные без второй ги… — Хватит! Ну откуда я тебе возьму гитариста? Он не упадёт с неба, Рэй, понимаешь? Где я его найду? — Да где угодно. Я всё сказал, значит, я вообще не буду играть. — Серьёзно?! — Парни, мы с Мэттом уже ждём, вы скоро? — Майки заглянул в дверь, почему-то не осмеливаясь войти, наверное, чтобы не попасть под горячую руку одного из друзей. — Да, Майки, мы договорили с Джером. — Кинув недовольный взгляд на Джерарда, Рэй ушёл с Майки. «Вот же сука, ругаться из-за этого, ты же не такой, Рэй, я знаю тебя другим. Ты сам всё портишь, всё звучит, перфекционист хренов.» — Четыре пинты пива, пожалуйста. — Пока парни расположились на диванчике, на Джерарда повесили роль официанта. Они с Рэем не договорили, и это напряжение между ними чувствовалось остальными ребятами. — Так а кто сегодня играет? — Pencey Prep, у них недавно альбом вышел, так похожи на нас, только они репетировали в гараже, а мы — на моём чердаке. — Слышал, что Мэтт сказал, а Рэй? — Джер, я всё сказал. — Ты даже мнение других не хочешь послушать. Если тебе плевать на моё мнение, так послушай Мэтта или Майки. Оба потупили взгляд, будто не услышали Джерарда и вообще не с ними. Он был только рад уйти от этих двух сжигающих друг друга взглядом друзей. — Блин, началось, а пиво кончилось, так некстати… — Майки слегка оживился и, допив пиво, пошёл за добавкой. Между Джи и Рэем сидел Мэтт, но в этот момент их разделял не он, а будто пропасть, упрямства и неспособности пойти на уступки. Джерарду было вообще плевать на всё вокруг, кроме того как побыстрее выяснить отношения, пока на сцену не вышли Pencey Prep, а точнее, этот низкий улыбающийся солист-гитарист. Он весь сиял, и от него веяло теплом, энергией, которой он заряжал всех вокруг. Забыв уже про ссору с Рэем, Джи не отрывал взгляда от этого парня, от его сильных рук, украшенных татуировками. Боже, как он искуссно управлял медиатором. Ещё он нагло рассматривал его шею, на которой тоже красовалась татуировка — скорпиона, еще эти дурацкие дреды, которые ему, как считал Джерард, не шли. «А как бы он выглядел с другой причёской? А есть у него еще тату, такие красивые? Боже, почему я думаю о нём? Просто парень из другой группы, лучше подумай о том, где найти этого ебаного гитариста». После последней песни Джер вышел покурить и наконец вдохнуть свежего воздуха. Ему было дурно от ссоры, от непонимания, где найти гитару, и от этого парня? — Блять, ну какого… — Вот возьми мою, — за спиной послышался голос, и, обернувшись, Джер увидел того паренька из Pencey prep, и сейчас он протягивал ему зажигалку. — Эм… спасибо. — Я Френк, кстати, а ты? — Джер… то есть Джерард, хотя друзья зовут меня Джер, в общем, да… — улыбаясь, как маленький ребёнок, получивший конфетку, он запинался на каждом слове и надеялся, что не покраснел. — Слушай, а это не ты солист My Chemical Romance? Извини, я хреново запоминаю лица, но я почти уверен, что это ты. — Ну… да. А ты слышал наши песни? — Да, и не раз, просто тащусь от вас. Жаль, нельзя послушать в записи, только вживую. «Чего?! Типо, этому парню нравится, что мы делаем? Не верю.» — Ты тут? — Пошелкав пальцами перед лицом Джерарда, Фрэнк закурил уже вторую сигарету. — А, да, просто задумался. — Ты забавный, Джер. «Мы вроде не стали друзьями за две минуты, но ладно, пусть зовёт как хочет.» — Так о чём ты думаешь? — Да так, проблемы в группе. — Блять, вы то хоть не собираетесь распадаться, как мы? — Вы распадаетесь? — Да, только это секрет, — подмигнув, он продолжил, — больше чем на альбом нас не хватило, поэтому в мае всё, наши пути разойдутся, и я стану вольной пташкой. А у вас что? — Рэй, наш гитарист, не хочет записывать песни в студии, пока не будет второго гитариста, типа звучание не то, и делает мне мозг каждый день этим. А я как бы ничего не могу сделать, но понимаю, что сидеть на чердаке без развития — полная задница. — Оу, может я мог бы помочь, если вы не против. Всё равно, как я и сказал, группы можно сказать уже не существует, и я не буду ощущать себя шлюшкой , бегающей от группы к группе. Так что может подумаете и… —Да! Я только за. Я весь день думал о том, где найти гитариста, ведь никто не свалится мне на голову, а Рэй не идёт на уступки. Ты не подумай, он очень хороший человек, только сегодня упрямый до невозможности, вам нужно познакомиться. —А я и не свалился, а просто поделился зажигалкой. — Обоих прорвало на смех. На следующий день Фрэнк пришел на репетицию, просто как гость, понаблюдать, но в конце концов от него не отлипал Рэй, показывая свои партии и то, что предназначается для ритм-гитары. Они понимали друг друга с полуслова, общаясь взглядами чтобы помочь Фрэнку влиться. Джерард не отрывал глаз от их идилии пытаясь не лажать со словами, что однако трудно ему удавалось. В тот момент он понял, альбому быть.

Май, 2002

Подписав контракт с Eyeball Records, они приступили к записи альбома. Всё шло бы гораздо быстрее, если бы не состояние участников. Все пили как проклятые, но больше всех Джер. Вечно угашеный он, отдавался полностью процессу, но быстро уставал и брал перерывы после каждой третьей попытки записать хотя бы одну песню. Что было причиной его вечного трипа, и ради чего он это делал, было известно лишь ему самому. Он сотни раз повторял, что это «для вдохновения», отчасти так и было, но по большей мере всё обуславливалось страхом. Страхом сцены, публики. Они ещё не выступали в туре, но альбом есть, и избежать этого не получится. Он боялся осуждения, хотя какая группа с этим не сталкивается? Он сначала ненавидел себя за то, что всё это начал, а потом за то, что так думает. Всё же получается, и его окружают прекрасные люди, так почему он чувствует себя полным дерьмом? Его мучали кошмары с воспоминаниями из дня, который перевернул его представление о жизни. Один и тот же сон повторялся из раза в раз: Джерард оказывается в башне, в момент крушения самолёта. Лестницы завалены, и выхода нет. Он стоит перед окном, а позади всё горит, и тут не приходится выбирать: либо ты будешь мучиться, сгорая заживо, либо умрёшь быстро, разбившись об асфальт. И он делает шаг, летит вниз, так долго, что перед его глазами проносится вся жизнь. А приземлившись плашмя на землю, он просыпается весь в холодном поту и, стараясь отдышаться, ищет защиты. Джерард один в комнате, у него нет даже домашнего животного, которое могло бы потереться мордочкой о руки и успокоить хозяина после такого кошмара. В такик моменты он понимал, что совершенно одинок и хочет поддержки. Джерард тихо плачет, обнимая колени, и мечтает о том, чтобы наконец забыть тот день. Прошёл почти год с момента трагедии, а её последствия продолжают преследовать бедного парня во снах. Именно алкоголь помогал забыть все проблемы. Упившись, он быстро засыпал, и ему ничего не снилось, по крайней мере, он ничего не помнил. Выпивая, он расслаблялся, не думая о предрассудках, делал всё, что не мог сделать на трезвую голову. Валялся на полу, задыхаясь от смеха, или рассказывал свои секреты, которые никто и никогда не слышал, приоткрывая занавес своей жизни. Джи становился собой, правда, эта вспомогательная вещь медленно убивала его.

***

Альбом готов, даты тура назначены, парни сидят в гараже дома Уэев и играют в «правда или действие». До этого они просто выпивали, но когда всем стало слишком «хорошо», Фрэнк предложил сыграть. — Что ж, Рэй, начнём с тебя: правда или действие? — Мне страшно, какое действие ты можешь придумать, Фрэнк, поэтому правда. — Я что, правда такой страшный и непредсказуемый? — легонько толкнув сидящего рядом Уэя младшего в плечо, Фрэнк хихикнул. —Ладно, мой вопрос, начнем с лёгкого. Ты когда-нибудь хотел разбить гитару? — Да… — опустив глаза, будто его заставили признаться в самом страшном преступлении, он продолжил шепотом. — Когда мы не могли найти ритм и так часто ссорились с Джером, в очередной раз, пока все не собрались на репетицию, я хотел бросить гитару в стену, чтобы не играть, но что-то меня остановило, наверное… совесть и чувство долга перед группой, что ли, я не знаю… — Рэй, это правда? Я и подумать не мог, что ты так всё принимал близко к сердцу, прости меня, — Джерард опустил голову на плечо друга и повторял «прости, прости меня», пока затягивался косячком, выхваченным у Мэтта. — Ты никогда не думаешь, Джерард, — тот хотел начать возмущаться, но Рэй, потрепав его волосы, забрал косячок, пуская его по кругу. —Не пизди, а то больше не дам покурить. И это сработало: он замолчал, удобнее устраиваясь на плече, готовясь в любой момент провалиться в сон. — Правда или действие, Майки? — Давай, действие. — Сходи за пивом наверх. — Да блин, так неинтересно! И что это за задание такое? — возмущённо он встал и поплёлся к лестнице. — Зато какое полезное и важное для всех нас. — Решив вставить свою копейку, Фрэнк расплылся в ухмылке. — Следующему задам тебе. — Ой, блять, напугал. Вернувшись через пару минут с пятью банками пива, Майки плюхнулся на диван, рассматривая Фрэнка, придумывая, что загадать. — Придумывай действие. —Вальяжно раскинувшись на диване, он теребил отросшие дреды. — Точно, придумал. Отстриги дреды. Все до единой и никогда больше не заплетай их. — Да, кстати, хорошее действие. —Проснувшись от услышанного, Джерард подскочил и побежал за ножницами. —Вот, держи. — Вы что, блять, сговорились? Что не так с дредами? Мне лично нравятся. — Давай-давай, выполняй задание. Меньше разговоров, больше дела. Никто и не надеялся, что он это сделает, просто отшутится и всё забудут, но он и вправду начал их отрезать под удивлённые взгляды друзей. Лишь Джерард не мог сдержать довольную ухмылку, следя за каждой падающей на пол дрединой. «Лучше уж так, чем с этими дурацкими дредами. А вот когда волосы отрастут, надо будет его покрасить.» — Не смотри так, а то и тебе подравняем стрижку, давно пора. Правда или действие, Уэй? — Действие. — Джер, опасно… — Мэтт потянулся за новой банкой пива, стоящей в центре столика. — Да похер, я думаю, что подстричь меня будет слишком банально, Фрэнк же сможет придумать что-то покреативнее, да? Перегнувшись через стол, Джерард смотрел прямо в глаза Фрэнку, так близко, явно бросая ему вызов. Джер только снаружи показывал, каким смелым может быть, но внутри всё сжималось от ожидания, что же такое придумает для него Фрэнк. Закончив со своими волосами, Фрэнк молча сгреб их в пакет и кинул в мусорку, а после полез в свою сумку, что-то активно там выискивая. Достав косметичку, он вернулся на место. — Ты меня накрасить собрался? Ну с креативностью у тебя всё пло… — и тут, увидев большую иголку для пирсинга, Джи в момент протрезвел и потерял дар речи. — А так креативно, а, Джерард? — раскладывая на столе салфетки, баночку со спиртом, украшение и стерильную, пока ещё запакованную иголку. — Сделаем тебе пирсинг, можно губу, как у меня, или нос, может, бровь хочешь? — продолжая давить на и так уже побледневшего от страха Джерарда, Фрэнк подошёл ближе с иглой в руке. — Фрэнк, послушай, не надо, придумай ему другое задание, — Рэй выставил руку перед Джерардом, защищая его от Фрэнка, всё ещё пытаясь вразумить второго. Мэтт не знал о страхе Джи и просто наблюдал за этой сценой, а вот Майки точно знал, но, как и брат, застыл, не в состоянии помочь, будто сам до смерти боится иголок и всяких острых вещей. — Рэй, Джер же такой смелый, вон только сидит и ждёт, пока я не сделаю его красивым. Молчание — знак согласия. «Нет, пожалуйста, всё что угодно, только не это! Ты что, настолько сильно хочешь причинить мне боль и не видишь, как мне страшно?» Он правда ничего не мог сказать, пытался, но не мог. Руки медленно начинали подрагивать, а зрачки расширились. Джерард не моргал, просто смотрел, как Фрэнк вертит в руке хоть и запечатанную, но всё-же иголку. Секунду спустя, он вскакивает и выбегает из гаража прочь, пока появились силы от прилива адреналина. Джерард останавливается у дерева на заднем дворе и скатывается вниз, садясь на мокрую после дождя землю. Слезы начинают течь сами по себе, а руки всё подрагивают. «За что он так со мной?» — Фрэнк, ты идиот, он боится этого, иголок, всякой острой херни. Я же говорил, что не надо, а ты не слышишь. — А почему он не сказал? Сидит молчит, как я должен был это понять?! — Но сейчас-то всё понятно? Иди теперь успокаивай его. Может он молчал, потому что боялся, кто знает, ступор и все такое. — Я? А может, ты или Майки? Не думаю, что он захочет меня видеть сейчас. — Пойди ты. Ты натворил ты и расхлебывай, — наконец послышался голос Майки. — А мы приберём тут всё, думаю, вечер после такого окончен. Выйдя на улицу, Фрэнк правильно свернул за дом, в сад, будто его кто-то вёл к Джерарду. Внутренняя тяга? — Джерард? Ты тут? Увидев трясущегося друга, он бросился к нему под дерево. Взяв его крепко за руки, чтобы утихомирить дрожь, Фрэнк смотрел в заплаканные глаза напротив и осознавал, что натворил. — Посмейся ещё надо мной, давай. — Всхлипывая, Джерард пытался вырвать руки, но у Фрэнка была крепкая хватка, он не собирался его отпускать. — Прости меня, если сможешь. Я не знал… Правда, я ведь не монстр какой-то, чтобы так издеваться над тобой. Джи, иди ко мне. — Притянув его голову к своей груди, Фрэнк поглаживал волосы Джи , пока тот начал плакать ещё сильнее. — Ну всё, всё, я рядом, всё хорошо. «Он назвал меня Джи? Мне… понравилось? Я хочу, чтобы он меня так называл, только он, но почему? Он мне нравится? … » — Фрэнк, ты… ты… — Идиот, мудак, скотина, я знаю, знаю. Я не хотел, я обещаю, я буду тебя защищать и никогда не позволю никому сделать тебе больно, слышишь? Взяв Джи за голову, чтобы тот посмотрел на него, Фрэнк увидел, какие у него красивые глаза. Он никогда так близко не рассматривал его лицо, а сейчас видел, как переливаются его изумрудные глаза, как слиплись длинные чёрные ресницы от слёз, как он сопит этим маленьким носом. Он увидел, как Джи прекрасен. — Ты в порядке? Джи, ты простишь меня? — Робко, боясь сделать или сказать что-то не так, Фрэнк внимательно смотрел на друга. — Да, сейчас всё хорошо, — наконец дрожь успокоилась, и Джерард обнял Фрэнка за талию, прижимаясь ближе и утыкаясь носом в его шею. — Спасибо, Фрэнки, хоть это и ты всё натворил, но исправил. Сейчас мне стало спокойнее… рядом с тобой. — Прошептав это ему на ухо, он закрыл глаза, чувствуя, как глубоко дышит Фрэнк, как тот гладит его по спине. Джи стало так хорошо, впервые за долгое время. Он растаял и хотел тут остаться навсегда. — Джер, ну что пойдём? — Нет, я не хочу, посидим тут еще немного, хорошо? «Какой же он беззащитный и такой… красивый. Почему мне не похуй, ну пускай подуется, что с того, если бы это был кто-то другой, я бы забил, да обязательно, но это Джерард... Уэй, ты знаешь, за такую красоту должны сажать, и… блять, я что… влюбился. Нет, мы же друзья, и… что он чувствует ко мне? Скорее всего, ничего. Фрэнк, какой же ты ебанат, выкинь эти мысли из головы сейчас же. » — Посидим, конечно, тебе нужен свежий воздух, ты ещё бледный. — Фрэнк? — М? — Можешь называть меня Джи… Мне понравилось... блять… как тупо, прости, я… — вытирая слезы рукавом, он промямлил это так тихо, надеясь, что его не услышат. — Всё в порядке, и если хочешь, буду. Мне кажется, тебе очень подходит, Джи... А ты тогда зови меня Фрэнки, — он засмеялся. Джерард слегка отстранился и серьёзным видом сказал: — Только не при парнях, хорошо? Это, конечно, просто форма имени, но так звучит, типо… — Типо мило, ты хотел сказать, да? Без проблем, только наидине, я понимаю. Можно было подумать, что теперь они друзья с привилегиями, но нет, все осталось, как прежде. Оба в тайне страдали друг по другу, но признаться в этом не могли, слишком хорошо скрывали эмоции. Лица ничего не выдавали. Нельзя было понять, что чувствует, что один, что второй. Каждый ждал первого шага, чтобы не ошибиться и все не испортить.