Премьер, хитрец, дурак да безнадежно влюбленный Лань Ванцзи

По меркам Гусу Лань настало позднее утро, однако Лань Сичэнь не торопился. Он знал, не стоит ожидать от прибывших прошлым вечером гостей тщания в соблюдении привычному ему самому распорядка. Размеренно и в какой-то мере чинно он направился в сторону гостевых покоев, предположив, что Ванцзи найдётся именно там. Так и случилось; Ванцзи и Вэнь Цин в устоявшейся привычке разделяли скромный завтрак, А-Юань, к ранней побудке очевидно не привыкший, калачиком свернулся под боком у Ванцзи и дремал, негромко посапывая. — Стоит ли отвести А-Юаня в цзыши или равнозначно разделим обязанности по присмотру за ним? — спросил после всех приветствий Лань Сичэнь. У обоих вариантов были как плюсы, так и минусы. В первом случае А-Юань окажется со сверстниками под бдительным взглядом специально обученного наставника, но в незнакомой обстановке. Во втором — кому-то придётся пожертвовать своими делами и временем, чтобы не случилось досадных инцидентов. Мелькнула в голове у Лань Сичэня мысль, что лучшим было бы оставить А-Юаня на Погребальных Холмах, но исчезла она быстрее, чем он успел моргнуть. Он уже думал об этом: ребёнку на Погребальных Холмах не место, пусть он никому бы там не мешал и был бы окружён заботливыми старшими, о которых не переставал хвалиться Вэй Усянь. Будто в Облачных Глубинах заботливых старших меньше! Ни один малыш не останется без пригляда — в этом убеждении Лань Сичэнь был твёрд. Как оказалось, вопрос был решён без участия Лань Сичэня. Вэнь Цин под руководством Ванцзи объяснила А-Юаню, что ему придётся какое-то время поиграть без них, а если он будет хорошо себя вести, то по пути домой они зайдут в сувенирную лавку и выберут ему игрушку по душе. Возможно, Лань Сичэнь торопил время, но отчего-то предчувствие, что начать надо бы как можно раньше, не покидало его. Поэтому сегодня же вечером они приступят к ритуалу уничтожения тигриной печати преисподней. Приглашения главам орденов-наблюдателей давно высланы, к обеду Лань Сичэнь уже будет встречать и сопровождать инспектирующих, а Ванцзи — помогать старейшинам проверять подготовленную для ритуала площадку. И по ходу всего ритуала Ванцзи придётся контролировать процесс уничтожения со стороны: в любом случае его знания и умения могут пригодиться. Всё пошло не совсем по плану: один из вассальных кланов Ланьлин Цзинь прибыл излишне загодя, с помпой и фанфарами. Затребовав к себе особого внимания как к почётным гостям, они довели Лань Сичэня до непрекращающегося головокружения. Пришлось обратиться к лекарю и разбавлять горячий чай горьким порошком. И будто бы в тон этим «почётным гостям» вслед за ними стали прибывать и другие. Никогда, никогда ещё в Облачных Глубинах не было так шумно! Лань Сичэнь припомнить сумел лишь буйства юного Вэй Усяня о пятнадцати лет, который одним своим смехом мог круто повернуть размеренное течение жизни в Обители. Но даже те буйства, от которых дядя запирался у себя и часами наигрывал успокаивающие мелодии, не встают в сравнении с этими, которые исходят от пяти глав довольно небольших орденов и их свит. Лань Сичэнь упорно сдерживал вертящийся на языке вопрос, бросать в лицо фразу «Где ваше воспитание, господа?» он не смел. Понять Вэй Усяня у Лань Сичэня получалось — судьбе того не позавидуешь. Рано потерял родителей, много лет жил на улице один, что за спрос с него? Но эти… величающие себя благородными мужами! Да, не раз в Облачных Глубинах проводились советы орденов, да, в такие моменты людей прибывало гораздо больше, однако в те времена не находилось обычно такой громкой и сенсационной темы как «старейшина Илина» или ей равнозначной. Заклинателей, назначенных проводить ритуал, Лань Сичэнь поделил на три группы. В каждой — по четыре старейшины и по шесть-восемь старших адептов на уровне Ванцзи или чуть ниже. Один день — одна группа, после — два дня для отдыха и восстановления духовных сил. Так, три группы в три захода уничтожат печать за девять дней. Если все пройдёт как надо — и того раньше. Людей Лань Сичэнь отбирал старательно. Каждый из них был уважаемым человеком как в Гусу Лань, так и в мире заклинателей в целом. С каждым Лань Сичэню приходилось иметь дело по важным вопросам, с кем-то он разделял личные взгляды и интересы, с кем-то сражался бок о бок на поле брани. Не доверять им у Лань Сичэня нужды не было. — Сюнчжан, — обратился к нему Ванцзи, выловив из снующей туда-сюда гомонящей толпы, которой Лань Сичэню приходилось угождать. — Дядя ещё не вернулся? — Он прибудет с делегацией Цинхэ Не, — ответил Лань Сичэнь, унимая зуд под кожей на висках слабым потоком ци. Сначала прибудут Ланьлин Цзинь, ближе к ужину — Цинхэ Не. Глава Цзян предпочёл немного обождать, выказав желание посетить лишь заключающий день ритуала. Лань Сичэнь дураком не был и понял желание главы Цзян лишний раз не встречаться с главой Не и главой Цзинь. Лань Сичэнь и сам предпочёл бы избежать подобной встречи, ему враньё и интриги дались нелегко. От предчувствия встречи с Не Минцзюэ Лань Сичэня слегка потряхивало, он воспользовался слабым местом старшего брата, чтобы махнуть перед его лицом лисьим хвостом, а теперь мучился от этого сам. Лань Сичэнь обернулся к Ванцзи. Тот кивнул и задумался о чём-то своём. И вроде он — все тот же Ванцзи, но что-то в нём неуловимо изменилось. «Ну, как», — хотелось бы сказать Лань Сичэню, — «один человек уже в Гусу, что намереваешься делать дальше?», но он сдержанно промолчал, потому что волны довольства и нежности от Ванцзи исходили почти осязаемые, неосторожным словам из-за неуместного любопытства между ними пока нет места. Лань Сичэнь поспособствовал приливу, но отливу — не желал. Младшие адепты уже сопроводили Вэй Усяня и Вэнь Цин на плато, пока Ванцзи и Лань Сичэнь занимались делами насущными. В самом центре равнины находился небольшой холмик всего метром в высоту, и на него Вэй Усянь возложил печать, обмотанную в серую тряпицу, скованную талисманами. Первая группа отобранных заклинателей уже стояла подле Вэй Усяня и внимательно слушала его указания. Лица их ничего не выражали, но Лань Сичэнь знал, что они недовольны тем, что ведут беседу со старейшиной Илина, тёмным заклинателем и преступником. Однако не позволяли этому вырваться наружу, всё же все они прекрасно понимали: уничтожение печати — благое дело, и сам глава ордена поддерживает затею Вэй Усяня. Лань Сичэнь кивнул им издалека, а потом вновь вернулся на площадку прилёта для высокопоставленных господ. Юркий старший адепт осведомил его, что Ланьлин Цзинь на подходе. Всматриваясь в колышущиеся на ветру золотые одежды, Лань Сичэнь невольно вспоминал золотых жар-птиц, мифических созданий с севера, что блеском своим одновременно и завораживали, и предостерегали. Цзинь Гуаншань улыбался криво, вёл себя напыщенно, отчего Лань Сичэню захотелось отвести взгляд и отойти подальше. Но у него нет на это права — он тоже глава ордена, и должен почтить человека с соответствующим ему статусом как положено. — Приветствую главу Цзинь, — произнёс Лань Сичэнь и заметил за плечом у того А-Яо. А-Яо сегодня так же великолепен, как и всегда. Этот человек восхищал Лань Сичэня, заставлял по-белому завидовать. Лань Сичэнь знал, что А-Яо тяжело далось самосовершенствование, он начал поздно, а после ему несколько раз пришлось менять методы взращивания золотого ядра: сначала его муштровал Не Минцзюэ, потом ему пришлось приспосабливаться к жизни в Цишань Вэнь, в конечном же итоге Цзинь Гуаншань требовал от А-Яо, чтобы тот показывал себя с лучшей стороны, со стороны заклинателя Ланьлин Цзинь. Разнообразие в способах заклинательства поначалу поражало воображение, если не задумываться о том, какой вред это наносит золотому ядру и душевному состоянию. Поэтому Лань Сичэнь А-Яо и восхищался: тот не только сумел адаптироваться, но и не впасть в искажение ци. Притом поддерживал свой чиновничий образ. Как Лань Сичэнь знал, перелёт от Башни Золотого Карпа до Облачных Глубин А-Яо давался с трудом, но сейчас А-Яо предстал перед ним как подобало. Аккуратным, без одышной красноты, с приличествующей ровной улыбкой. Враз одним своим видом А-Яо поднял Лань Сичэню настроение и отвлёк от неосторожных дум. Забылась и короткая обида, въевшаяся в подкорки, не прижилась она, как росток не прижился в заиндевевшей земле. — Рад видеть вас в добром здравии, — Цзинь Гуаншань ответил не сразу, в первую очередь обратив своё внимание на новый облик Облачных Глубин, в которых с самого утра не выдалось ни одной спокойной минуты. — Глава Лань, приятно знать, что вы уделили нам время. Вижу, оторваться от важных деяний вам вышло нелегко. Где же твоё почтение, хотелось спросить Лань Сичэню, отчего ты как неразумного юнца на меня глядишь? Опыта у тебя больше лишь в тех делах, о которых не то что вслух, даже мысленно говорить непристойно! В возлежании с распутными девами из синих домов тебя никто не переплюнет, а в остальном любой руководитель лучше распорядится! Тщательно сдерживая негодование, Лань Сичэнь предложил Цзинь Гуаншаню и его спутникам чай и отдых, но, как и предполагалось, Цзинь Гуаншаня мало интересовало праздное времяпрепровождение. Подозрения крепли в Лань Сичэне с каждым мгновением: то, как забегали глаза Цзинь Гуаншаня, покуда они приближались к плато, говорило о многом. Как худ был Цзинь Гуаншань в сокрытии своих намерений! Он даже не попытался утаить нападок, бросив на ходу: — Не вы ли говорили, что у вас нет симпатий в сторону Вэй Усяня? — В нашем ордене запрещено проявлять благосклонность, основанную на личных симпатиях, — Лань Сичэнь заставил свои челюсти расслабиться и говорить открыто, не то ответ он выцедил бы сквозь зубы, проскрежетал бы, показав неучтивость. — Мы не берёмся судить, не имея оснований. К чему вы клоните, глава Цзинь? — Кажется мне, что Ханьгуан-цзюнь не скрывает своей благосклонности к Вэй Усяню, — хмыкнул Цзинь Гуаншань и кивнул в сторону Ванцзи, выслушивающего Вэй Усяня. — Кажется, они в близких… дружеских отношениях. Лань Сичэнь закипел. Да как ты смеешь?! Старый развратник, следи за своими прелюбодеяниями, а не отыскивай подоплёку в отношениях сторонних! Взгляд сам потянулся к Ванцзи. Они с Вэй Усянем стояли в отдалении от прочих, но лишнего себе не позволяли. Вэй Усянь находился от Ванцзи в трёх шагах, руки сложив за спиной. Говорил не слишком громко, улыбки на лице его не видать — только смурная сосредоточенность и не самый радужный взгляд. И по Ванцзи не видно, что он «проявлял благосклонность», он лишь выслушивал авторитетное мнение практика тёмных искусств, который присутствовал здесь, чтобы принести благо миру и уничтожить своё неудачное творение. Ни больше, ни меньше, со стороны они лишь два заклинателя, обменивающиеся мыслями. Лань Сичэнь и сам не сразу понял, что Ванцзи нравился Вэй Усянь, а как именно — не понял до сих пор. Откуда знал бы Цзинь Гуаншань? Неужто богатый опыт плотских утех даёт ему издали видеть запрятанное вожделение? Ересь. Вэй Усянь, завидев Цзинь Гуаншаня, скривил губы, но всё-таки почтительно поклонился и поздоровался с ним по-вежливому. Ванцзи не стал себя утруждать и только чуть склонил голову, не проронив ни слова. Это задело Цзинь Гуаншаня, но виду он не показал: одно дело в витиеватых формулировках бодаться с другим главой, с равным по статусу, с другой — брюзжать и бросаться с обвинениями, что какой-то юнец не оказывает должного уважения. Да начни Цзинь Гуаншань подобную свару, то вылетел бы из Облачных Глубин пинком с лёгкостью кома грязи. Ему это не нужно было; Цзинь Гуаншань вынужден терпеть пренебрежение, пока не выведает то, ради чего он здесь. Увы, как Ванцзи Лань Сичэнь себя повести не мог. Пришлось ему выслуживать скудоумные выволочки Цзинь Гуаншаня, кивать головой и улыбаться. Но улыбаться так, что любой бы понял — рад Лань Сичэнь настолько же, сколько мертвецы радуются солнцу. А-Яо, улучив момент, подошёл к Лань Сичэню и осторожно поинтересовался: — Не доставил ли тебе наш приезд особых неудобств, Эр-гэ? Срываться на А-Яо у Лань Сичэня не получилось бы, даже если бы сердце зачерствело. Он нежно ответил: — Не воспринимай мою холодность на свой счёт, А-Яо. Я вынужден признаться, что вымотан. Подготовка к ритуалу и приёму гостей отняла много сил. Ванцзи вынужден был приглядывать за Вэй Усянем на Погребальных Холмах, дядя долгое время отсутствует… — Всё закончится хорошо, Эр-гэ, — пообещал А-Яо. — Скоро выдастся возможность отдохнуть. Ритуал закончится, все разъедутся, тебе не придётся нести эту ношу в одиночку. Если могу чем подсобить — сообщи мне. — Я знаю, как ты занят в Башне Золотого Карпа. Нет нужды возлагать на себя ещё одно бремя, — Лань Сичэню очень захотелось на секунду сжать ладонь А-Яо в своих. — Это я, как старший брат, обязан за тобой присматривать. Прости, что давно не писал и справлялся о тебе. А-Яо не успел ничего сказать боле, Цзинь Гуаншань вернулся к ним; он осмотрел холм, задал несколько вопросов заклинателям Гусу Лань, пару раз жадно облизал взглядом печать, устроенную на возвышении, и счёл, что донимать Лань Сичэня и дальше — хороший ход. — Смотрю, вы также приютили и Вэней, — Цзинь Гуаншаню будто в лицо лимон выжали. — Опрометчивое решение. — Хотя присутствие девы Вэнь не было оговорено заранее, нет нужды считать, что оно не к месту. Её обширные познания в медицине и богатый опыт врачевания… — Ах, вы про те познания и тот опыт, который она приобрела, пытая по приказу Вэнь Жоханя военнопленных? — Цзинь Гуаншань понятливо кивнул, очевидно намекая вновь на то, что Гусу Лань слишком явно кому-то там благоволят. — Насколько мне известно, — прочеканил каждое слово Лань Сичэнь, — дева Вэнь не была замечена ни в чём подобном. А если бы и была, то ваши слова «по приказу Вэнь Жоханя» опровергли бы её статус. Она — такая же подневольная, как и все те пленённые на тропе Цюнци Вэни. Лань Сичэнь не преминул умышленно задеть скользкую тему, потому как Цзинь Гуаншанем она воспринималась как личный провал. Тот стушевался и ненадолго замолк. И оглянулся на лётную площадку. Лань Сичэнь попытался угадать его мысли: ждал ли он поддержки в лице Не Минцзюэ? Или наоборот, опасался его и собирался провернуть свои злоумышленные мотивы заранее? Вина Цзинь Гуаншаня в глазах Лань Сичэня стала неопровержимой. Если поначалу, когда Ванцзи и глава Цзян только пришли к нему, он думал, что Цзинь Гуаншань хоть и гадкий, но не настолько морально разложившийся человек, то теперь ему ясно виделось, что ничто в Ланьлин Цзинь не проходило без его надзора. Даже А-Яо сумел передать Лань Сичэню короткое сообщение затравленным взглядом. Ежели Цзинь Гуаншаню можно было простить то, что во время войны он не показывался на поле боя, предпочитая быть не разящим смертоносным клинком, а почтовым голубем, то ныне… Подстрекательство и подтасовка фактов — лишь малая часть того, в чём Цзинь Гуаншаня надо бы обвинить. Едва ли он был не в курсе происходящего на тропе Цюнци, едва ли он не заметил, что любимый племянник собирает войска прямо в Башне Золотого Карпа и соседствующем с ней городе, едва ли он не поддерживает чужие кандидатуры, помимо своей, на пост Верховного Заклинателя лишь потому, что искренне считает их неподходящими. Едва ли он положил глаз на тигриную печать преисподней как на артефакт, который надобно изучить и уничтожить. Лань Сичэнь на самом деле ещё неопытен и юн, в подковёрной борьбе не силён, однако это не значило, что он не знал, как вывести Цзинь Гуаншаня из игры. Для этого ему требовалось лишь переброситься с Вэй Усянем парой слов. Никогда ещё Лань Сичэнь не продумывал настолько наперёд. — Молодой господин Вэй, — позвал он того после ужина, закончив многим ранее, чем люди из приглашённых инспектирующих орденов, и улизнув из трапезной за двадцать минут до официального завершения приёма. Вэй Усянь был в своих гостевых покоях и чертил что-то на большом листе бумаге, покрывавшем всю поверхность стола. На обращение он вздёрнул голову и проморгался, видимо глаза его устали. — Скоро приедет делегация Цинхэ Не, а также начнётся ритуал. Перед этим мне есть что с вами обсудить. — Глава Не задерживается, — Вэй Усянь нахмурился поначалу, а потом одарил Лань Сичэня вежливой улыбкой и пригласил присоединиться. — На чай у нас времени нет, насколько я понимаю? — Нет, — согласился Лань Сичэнь и опустился на колени напротив Вэй Усяня. — Надёжно ли защищены Погребальные Холмы при вашем отсутствии? — Не так, как мне хотелось бы, — Вэй Усянь постучал кончиком кисти по подбородку. — Вокруг пещеры Фумо и поселения по одному барьеру. С барьером Облачных Глубин они не сравнятся, конечно, они больше выполняют сигнальную функцию… Любое существо, способное проявлять намерения, при пересечении барьера будет обнаружено. Я получу уведомление, — Вэй Усянь похлопал себя по груди. Лань Сичэнь предположил, что за пазухой — сигнальный талисман. — Ещё там Вэнь Нин. Он остро чувствует чужаков и при опасности сумеет дать отпор или эвакуировать семью. — Касательно Вэнь Цюнлиня… — начал было Лань Сичэнь и замялся. Кое-что показалось ему странным ещё во время празднования первой луны Цзинь Лина. — Насколько верны мои сведения?.. Ванцзи сказал, что вам лишь недавно удалось вернуть Вэнь Цюнлиню сознание. Во время инцидента на тропе Цюнци он ещё не был разумен, верно? Вэй Усянь медленно кивнул. Глаза его озарило понимание, но он дал Лань Сичэню продолжить. — Но на собрании, во время «Расспроса»… Вэнь Цюнлинь… ответил, что вы не контролировали его. Не могли бы вы?.. — Лань Сичэнь был заинтересован в ответе. Ведь «Расспрос» не позволил бы мертвецу соврать. — Глава Не спросил, если я не ошибаюсь, так: «контролировал ли тебя Вэй Усянь, когда ты убивал?». И «нет» — верный ответ. Мне незачем было контролировать Вэнь Нина, ведь тогда в нём возобладала затаённая злоба. Чтобы едва-едва поднятый мертвец убил, его не нужно контролировать, — во взгляде Вэй Усяня алым полыхнул огонь. — Нужно лишь отдать ему приказ. Лань Сичэнь содрогнулся от ужаса. Он разом понял, что представляет собой коварный разум Вэй Усяня. Если бы Не Минцзюэ спросил: «Вэй Усянь отдал тебе приказ убить своих убийц?» — ответ был бы положительным. Но Вэй Усянь не стоял у руля, он просто снял лодку с якоря и пустил её по течению. Понимание Вэй Усянем потустороннего было выше всяких похвал; если бы Лань Сичэнь был менее сострадательным и более расчётливым, он поаплодировал бы Вэй Усяню. Но Лань Сичэнь лишь усомнился: сделал ли он вчера верный вывод? Может ли он доверить Вэй Усяню сердце и душу своего брата? Насколько… насколько Вэй Усянь рационален? Благоразумен? — Цзэу-цзюнь, — серьёзно произнёс Вэй Усянь. — Я представляю, о чём вы думаете. Думаете, что зря согласились помочь? Что я опасен? Могу уверить вас, что в тот момент я действовал не из расчёта, а из эмоций. Едва ли я так загадал, что через два года моё решение мне аукнется, ещё и в мою пользу. Нет. Если бы я был рассчётлив, я бы по рукам и ногам сковал Вэнь Нина, и разделался с его обидчиками наихудшим образом. А не дал бы им так легко умереть. Меня поглотила обида не меньше, чем его. Он и его сестра — люди, которым я и Цзян Чэн обязаны жизнью, а их… их держали как собак, не считали за людей, над ними измывались. Вэни… Вэней убивали ради потехи. Мир суров. Не каждый Вэнь — властолюбивый тиран, не каждый самосовершенствующий достигнет просветления, не каждый, взявший в руки меч, имеет право вершить правосудие. Есть хорошие люди, есть плохие люди. Есть люди, не поддающиеся определениям. Я совершил ужасный проступок, если вас смущает моя безнаказанность — я приму любое наказание от вашей руки ли, или от любой другой. Но прежде я хотел бы убедиться, что печать будет уничтожена, а невинные — в безопасности. Лань Сичэнь безуспешно пытался успокоить безудержно мятущееся сердце. Каждая реплика Вэй Усяня раздирала его изнутри, выкорчёвывала ростки сомнения, но — рыхлила и чернила почву, делая её неподходящей для семян. Как так? Неужто Лань Сичэнь не сумеет в будущем никому довериться? Каждый ли человек умеет так совмещать безгрешность и бесовщину? Сам Лань Сичэнь… сам Лань Сичэнь свернул с праведного пути. Как думал он — во благо. Есть ли благо в том, чтобы манипулировать и обманывать? Даже если так будет лучше другим, но не тебе? Сам Лань Сичэнь… на распутье снова. Что делать ему? Выдать Вэй Усяня? Самому сознаться? Поддерживать ложь, пока она не пожрёт его будто монструозная пасть? Вздохнув, Лань Сичэнь поднялся. С тоской окинув гостевые покои, в которых всего за день родилось подобие уюта, живость и некая притягательная сторона, вещающая о своих хозяевах с ласкою, Лань Сичэнь вышел. На улицах сгущались сумерки, но приятных блеклых оттенков сирени, которым в тон были и густые тёмно-зелёные кроны, и миролюбивый белый, цвет покоя и равнодушия. Новолуние, Луна мертва, и пока она не возродилась, Лань Сичэню нужно многое успеть. *** Встречая Не Минцзюэ, Лань Сичэнь слышал лишь назойливый шум в ушах. Делегация Цинхэ Не была громкой и яркой: в отличие от Ланьлин Цзинь и их вассальных орденов, в Цинхэ Не была стальная дисциплина, никто не начал вопить, причитать, словоблудничать, однако это не мешало им звучать по-другому. Звоном металлических блях друг о друга, стуком массивных твёрдых подошв о камень, скольжением лезвий сабель о ножны. Но ничего из этого Лань Сичэнь не смог воспринять. Слух размылся, дребезжал воздух, даже взгляд его расплывался — Лань Сичэнь не сумел поднять глаза на Не Минцзюэ. Он лишь кивнул и поспешил к дяде с просьбой заняться Ланьлин Цзинь, чтобы сам он смог сопроводить Цинхэ Не. Дядя, не подозревающий, сколько его ждёт, тут же оставил их. Не Минцзюэ коротким взмахом указал своим адептам последовать за адептами Гусу Лань, сам же остался подле Лань Сичэня и начал сверлить его тяжёлым взглядом. — Ничего мне не скажешь? — голос у Не Минцзюэ отчего-то оказался хриплым и тихим. Это укорило Лань Сичэня ещё сильнее. Он весь сжался и робко прошептал: — Я обманул тебя, старший брат. — А ты думаешь, я этого не понял? — насмешки не было, как и притаившейся обиды. — Я знаю тебя с пелёнок, брат. Сичэнь. Я ненавижу ложь, какой бы она ни была. Ты должен был сказать мне прямо, я понял бы. — Ты не сдержался бы… — возразил Лань Сичэнь. — Твоё самообладание всегда было твоей слабой стороной. Старший брат, ты бы не позволил мне того, что я собирался сделать… — Но я позволил, — отрезал Не Минцзюэ. — Я понял, что происходит, с первой же минуты. Ты был подавлен, твой взгляд не был твёрд, а блуждал и словно просил о помощи. Ты нервничал. Я заподозрил, что твои действия диктовались не твоей волей. Это — то, что меня волнует. Лань Сичэнь надломился. Он обхватил себя руками и закрыл глаза, подойдя ближе к Не Минцзюэ. Он может себе это позволить, за его широкой спиной никто не увидит, никто не уличит в недостойном поведении, в слезах, в страхе. — Я действовал по своей воле, — Лань Сичэнь выдал это на выдохе, едва сумев снять напряжение в груди. — Мой брат нуждался в помощи. — Не ты. Твой брат. Опять ты ставишь себя ниже других… — Ради А-Сана ты поступил бы так же, — заупрямился Лань Сичэнь и сделал ещё шажок, чтобы руками упереться в широкую грудь Не Минцзюэ. — Здесь есть нечто большее, чем забота о младшем брате, — он приоткрыл глаза, боясь увидеть в глазах напротив отвращение. Но Не Минцзюэ не оправдал его ожиданий. Лицо его было гладким, смотрел он с печалью, что было редкостью. — Я так же, как и ты, не приемлю несправедливости. И не терплю слепых убеждений. Если исправить это — в моих силах, я постараюсь. — Даже если переступишь через себя? — хмыкнул Не Минцзюэ. — Прекращай ты это. Запутаешься так, что не выплывешь. Станешь как развратник Цзинь, что без лукавства и интриг слова свободного не скажет. Я хочу видеть того Сичэня, которого знаю много лет, того Сичэня, что ратовал за правду и благо. — И я сознаюсь тебе теперь, чем хуже?.. — пробормотал Лань Сичэнь. — Мне тяжко, но покуда есть люди, что будут рядом, я справлюсь. Скоро это закончится. Всё, что нам нужно — выбить Цзинь Гуаншаня, вытащить наружу его подноготную. — Уйдёт Цзинь Гуаншань, на его место придёт другой. И тогда ты тоже не останешься в стороне? — Нельзя стоять в стороне и смотреть, пока другие обманом захватывают власть и принижают остальных. Мы слишком долго терпели Вэнь Жоханя, неужто должны терпеть и Цзинь Гуаншаня? Я остановлюсь, старший брат, обещаю. Когда печать будет уничтожена, а Вэни на Погребальных Холмах обретут свободу… — Вэни?! — рыкнул Не Минцзюэ. — Тебе-то до них какое дело? Взмолись богам, Сичэнь! Они — не те, кто достоин твоих переживаний! О них пущай заботится Вэй Усянь, раз выказал желание! — Брат… — прорвались вдруг надрывные ноты. — Там лишь старики, женщины и дети… И на них будет вестись охота, а они — люди, не твари! Вэй Усянь приехал сюда с маленьким ребёнком на руках, а пока он здесь, Погребальные Холмы даже защитить некому! С ребёнком, понимаешь? Маленьким ребёнком, обделённым книгами, игрушками и тёплой постелью. Едва я подумаю, что на его месте мог бы оказаться Ванцзи… Я… у меня опускаются руки. Не Минцзюэ встряхнул Лань Сичэня за плечи. — Но он — не Ванцзи. Ваш орден — не орден бессовестных ублюдков, — убеждённо сказал он. — Вы ни за что бы не оказались на их месте. — Стоит кому-нибудь сказать, что мы укрываем тёмного заклинателя и помогаем ему избежать правосудия, и участь наша будет незавидной, — Лань Сичэнь отвёл взгляд. Не Минцзюэ разочарованно вздохнул. — Пожалуйста, старший брат. Если не можешь помочь мне, то не мешай. А если я сверну с праведного пути, казни меня. — За что же тебя казнить-то, дурачок? — Не Минцзюэ горестно покачал головой. — Тебе достаточно того, что ты сам себя терзаешь. Взять большего с тебя — кощунство. Утри слёзы, пойдём, посмотрим, что нам делать дальше. Уверен я, что добром заваренная тобой каша не кончится. Так и случилось, но не на этот день, а на следующий. Обряд очищения печати начался без осечек, присутствовали на нём все: и Лань Сичэнь с дядей и Ванцзи, и Вэй Усянь, и сторонние наблюдатели. Ближе к девяти на плато поредело: тем зевакам, которые в ритуале не участвовали, Лань Сичэнь намекнул о надобности соблюдения режима. Который приглашённых наблюдателей, конечно же, не касался. Не Минцзюэ решил посмотреть хотя бы до полуночи, своих четверых адептов-сопровождающих он в две сменные стражи определил. Лань Сичэнь же с плато уходил на несколько минут всего лишь: А-Юаня из цзыши забрать и спать уложить, снабжённый инструкцией Вэнь Цин. А-Юань оказался послушным мальчиком, несмотря на то, что видно было — событиями он хотел поделиться нещадно, сам переоделся и лёг в постель, попросив передать пожелания спокойной ночи всем-всем, и «тётушке Цин», и «Сянь-гэгэ», и «богачу-гэгэ», и самому Лань Сичэню сказал: «Сладких снов, самый старший братец». Вернулся Лань Сичэнь и застал отбытие Ланьлин Цзинь. Цзинь Гуаншань посетовал на то, что дел много, а раз всё как надо идёт — и без их присутствия Гусу Лань справятся, тем более, что тут и Не Минцзюэ, и Лань Цижэнь возвратился. Ежели что не так станет — есть, кому помочь. Лань Сичэня его речь не убедила. Куда им отбывать в ночь? В Башню Золотого Карпа они к утру лишь явятся, что требовало там их срочного присутствия, покуда за всем Цзинь Цзысюань следит?.. Вэй Усянь перехватил настороженный взгляд Лань Сичэня и пожал плечами. Вечная улыбка на лице его была стёрта, сам он почти неотрывно смотрел на то, как потоки светлой ци окружают печать, иногда дёргался и будто уши пытался прикрыть. Лань Сичэнь же кроме очищающих и усмиряющих мелодий ничего не слышал. Что было странно с одной стороны: такой сильный заклинатель, как Вэй Усянь, с таким поражающим воображение крепким золотым ядром, и подвергался максимальному воздействию печати? С другой стороны, он — создатель, он — тот, кто, по слухам, окончательно отринул светлый путь и долгое время жил в изолированном от светлой ци месте, он уже использовал печать, и наверняка оказался связан с ней чем-то, о чём Лань Сичэнь и не подозревал. К рассвету Вэй Усянь уже никуда не смотрел. Он сидел, обхватив колени руками, и покачивался на месте, закусив до крови нижнюю губу, даже не заметив этого. Никому подойти к нему Вэнь Цин не позволила. Из поясной сумки достала она мешочек с резко пахнущими травами и несколько зелий. Мешочек под нос Вэй Усяню совала, тот лишь резко вскидывался и нос морщил, а когда она челюсть ему разжала и зелье влила, Вэй Усянь затих и обмяк, на плечо Вэнь Цин голову склонив. Лань Сичэнь видел, насколько Ванцзи не по себе, но ничего поделать с этим не мог. Если бы он знал, что обряд очищения так повлияет на Вэй Усяня, не позволил бы ему присутствовать при нём. — Что с ним? — спросил Не Минцзюэ во время завтрака. Он не видел ночных недомоганий Вэй Усяня, а встретив его, побледневшего и явно недееспособного, которого с ложечки кормила Вэнь Цин, оказался удивлён. — Одурманили его чем-то? Люди Цзинь Гуаншаня? Лань Сичэнь высказал свои опасения. Добавил, что Вэнь Цин присмотрит за ним. И намекнул: — Вэй Усянь добровольно согласился разрушить печать. Более того, был крайне признателен Гусу Лань за помощь. Не могу сосчитать, сколько раз Цзинь Гуаншань говорил на советах, что Вэй Усянь пренепременно захочет воспользоваться ей и никому не выдаст. Одно я знаю точно: никакой веры Цзинь Гуаншаню больше нет. Ни в едином вопросе я его боле не поддержу. — Некоторые доводы Цзинь Гуаншаня разумны, если не знать, что за ними кроется, — Не Минцзюэ отложил тарелку с кашей, залпом выпил чарку крепкого бодрящего вина и ещё раз взглянул на Вэй Усяня. Тот подвывал себе под нос и половину еды пропускал мимо рта. Лань Сичэнь не хотел бы, чтобы его самого видел кто-нибудь в таком состоянии. А Вэй Усянь же в короткие проблески рассудка наотрез отказался завтракать в выделенных ему покоях. Чтобы А-Юань не увидел. «Плевать я хотел на то, что обо мне подумают. Хуже уже не будет, мою репутацию не спасти», — сипел Вэй Усянь, — «Тем более, пусть видят, во что превращает человека тёмный путь». И кашлял, кашлял, кашлял. Лань Сичэнь поразился: разве не Вэй Усянь тёмный путь основал? И он не хотел последователей? Не хотел увековечить и распространить знания, передать их потомкам? Это противоречило всем правилам Гусу Лань. Всякая, даже самая опасная и трудная техника, была записана предками Лань Сичэня и бережно хранилась в библиотеке. Даже такая, что уничтожала разум заклинателя. И такая, что оставляла его бессильным. И такая, что уродовала тело. Относительно них… некоторые аспекты тёмного заклинательства были более чем безопасны. Самым тяжёлым для Лань Сичэня из-за состояния Вэй Усяня было держать Ванцзи в стороне. Даже Вэнь Цин тот не доверял и не спускал с них глаз. Всё собирался подойти, но постоянно Лань Сичэнь его останавливал. Увещевания, мольбы и строгие просьбы до Ванцзи доходили как сквозь воду. Лишь когда настала пора сменить группу заклинателей, проводящих обряд очищения, Вэй Усяню стало полегче. Он вновь мог связать несколько слов и даже почти без помощи стоял на ногах. Но… Именно в этот момент сигнальный талисман под его одёжками нагрелся и известил о том, что на Погребальных Холмах что-то происходит. — Цзэу-цзюнь! — бросился к Лань Сичэню Вэй Усянь и тут же споткнулся. С левой руки его подхватила Вэнь Цин, с правой же подоспел Ванцзи. — Это он, я знаю! Нужно… защитить… Я… Лань Чжань, Лань Чжань, полетели обратно!.. Я… Я!.. Я должен! — Успокойся, Вэй Усянь! — прикрикнула Вэнь Цин. — Неужели ты так сомневаешься в А-Нине? Он защитит наш дом! — Только я могу всех защитить! — как в полубреду застонал Вэй Усянь. — Я обязан, я в ответе за них! Ну же, Лань Чжань, Лань-эр-гэ, второй молодой господин Лань… Полетели! Ты же знаешь, сам я… сам я не смогу… Лань Сичэнь понимал, что в таком состоянии Вэй Усянь далеко не улетит. Ванцзи жёг Лань Сичэня взглядом, ожидая ответа. Что мог ответить Лань Сичэнь?.. Он мотнул головой: — Нет, Ванцзи, молодой господин Вэй. Я не могу позволить вам в вашем состоянии куда-либо лететь. Если я кажусь вам благонадёжным, я сам проверю, вам лучше остаться и побыть под надзором лекаря. Вэнь Цин благодарно улыбнулась, а Лань Сичэня отвлекло громкое покашливание. — Я с тобой, Сичэнь. — Спасибо, старший брат. — Тогда… Возьмите, Цзэу-цзюнь, — Вэй Усянь дрожащей рукой порылся в рукаве и извлёк две пустые бумаги для талисмана. Он прикусил большой палец до крови — как безумец, не чувствующий боли, — и начертал талисманы с ни на что не похожими символами. Округлая закорючка, спиралью стянутая вниз, и три росчерка. — Вас пропустят барьеры… скажите Вэнь Нину… я скоро приду, я… — Да хоть раз ты позволь другим позаботиться о тебе! — воскликнула Вэнь Цин. — Хоть раз положись на тех, кто рядом! Мы не враги тебе, Вэй Усянь! Цзэу-цзюнь, Чифэн-цзунь… Мы рассчитываем на вас и не забудем вовек… — Хватит распинаться, — отмахнулся мигом Не Минцзюэ и вскочил на саблю, глянув на Лань Сичэня и уточнив: — Позволяет ли экстренная ситуация не расшаркиваться и не бежать до лётной площадки полчаса? — Более чем, — полуулыбку экстренная ситуация также позволяла. Лань Сичэнь попросил Шоюэ оказать ему услугу. Тот недовольно заурчал, немного ленясь, но всё-таки покорился. — Старший брат, а ты… Не успел Лань Сичэнь договорить, а Не Минцзюэ уже стартанул и стремительно уменьшался, взяв такую скорость, что Лань Сичэнь чуть не закатил глаза — перед кем рисуешься, старший брат?.. *** Неспешным лётом до Погребальных Холмов было часов семь пути. Но Лань Сичэнь и Не Минцзюэ спешили, поэтому кайма чёрных скалящихся гор показалась уже через четыре. Что было самым неприятным, так это то, что наступила ночь, а это значило, что пробираться до Пещеры Фумо им придётся сквозь орды нечисти. К сожалению, летать прямо над Погребальными Холмами было нельзя — велика была энергия обиды, слишком много эманаций тёмной энергии, из-за чего запросто было с меча навернуться, на мгновение утратив контроль. Барьер над Погребальными Холмами дрожал, даже с предгорья были видны всполохи от бледно-розового до багрянца: это значило, что барьер успешно отталкивал от себя вторженцев. Подъём занял не слишком много времени, нечисти по какой-то причине было не очень много, скорее всего из-за того, что вся она тоже устремилась наверх, желая полакомиться незваными гостями. Уже почти свернув по тропе к самой высшей точке Чёрной горы — а путь к ней найти было несложно, ведь повсюду висели незажжённые красные фонари, — Лань Сичэнь запнулся обо что-то. Он окликнул Не Минцзюэ и остановился, чтобы посмотреть, что именно выступило причиной задержки. — Это же!.. — ахнул Лань Сичэнь, поднимая ракетницу. — Сигнальная ракетница Ланьлин Цзинь! — Вот ведь старый ублюдок, — сплюнул под ноги Не Минцзюэ. — Пусть это ознаменует новую войну, но при встрече я снесу ему голову с плеч! Вдруг откуда-то справа раздался истошный рёв: так кричал человек, которому причиняли неимоверную боль. Рёв спустя какое-то время сошёл на нет, сменившись беззвучным сипением. Лань Сичэнь ускорился и рванул вперёд, на ходу вынимая меч и складывая руки в правильный хват. Не Минцзюэ не отставал. Барьер мелькал в километре перед ними, в воздухе над ним бледнели искры, явно до этого принимавшие форму золотого пиона. А на небольшой площадке за чёрным бамбуком и совсем рядом с горной стеной, мертвецы… Целая прорва мертвецов раздирала в клочья человека. От него остались лишь… Два пальца и кусок верхних одежд. А, нет, только кусок верхних одежд. С отвращением Лань Сичэнь наблюдал, как маленький мертвец, по пояс ему ростом, будто бы ребёнок, выхватывает из-под отсутствующего носа другого мертвеца эти два пальца и пихает их за щеку. — Что за чертовщина? — Не Минцзюэ с места не сдвинулся. Даже его воинское чутьё говорило ему, что влетать в такую толпу нечисти — чистой воды самоубийство. Тем более, когда эта нечисть на их приближение внимания не обратила вообще. — Ц-цзэу-цзюнь? — окликнул Лань Сичэня кто-то со спины. — Что вы здесь д-делаете? Это оказался Вэнь Цюнлинь, кто же ещё. Лань Сичэнь взглянул ещё раз на недавнее место погибели и повернулся к Вэнь Цюнлиню всем телом. — Они вас не тронут, — пообещал Вэнь Цюнлинь. — Если вы здесь, г-господин Вэй дал вам оберег. — Что здесь происходит? — потребовал тут же объяснений Не Минцзюэ. — Это ты приказал им сожрать его? — и кивнул в сторону поляны, кишмя кишащей призраками и всевозможными видами мертвецов. — П-при всём уважении, Чифэн-цзунь, — Вэнь Цюнлинь оскорблённым не выглядел. — Но я не могу приказывать другим мертвецам. Я не тёмный заклинатель. Я тоже м-мертвец. Вы можете возложить на меня вину, но моя вина не в том, что я их убил. А в т-том, что не пришёл на помощь. С-сознательно. — Прошу вас успокоиться, молодой господин Вэнь, старший брат, — попросил перемирия Лань Сичэнь. — Сначала я прошу разъяснить происходящее. — Люди без клановой принадлежности вторглись сюда без предупреждения. Некоторые сумели прорваться через барьер и ранить моих соплеменников. Я отвёл их в пещеру Фумо. Барьер здесь таков, что вторженцы становятся мишенями для обитающей на Погребальных Х-холмах нечисти, как будто… К-как будто вместо одежды на них флаг п-приманка для духов. Брови Лань Сичэня взметнулись вверх. О подобных вещах он слышал впервые. Не Минцзюэ, казалось бы, тоже. Вэнь Цюнлинь продолжил: — Я н-не могу сказать, что я рад, будто бы они п-погибли. Но оплакивать я их н-не буду. Потому как они сказали: «Если в-встретите Вэней — п-прикончите их, нам н-ничего за это не будет». А это — мой дом. И м-моя семья. Я не убивал их. Но и помогать не стал. Л-лишь увёл своих. Не Минцзюэ уверенно шагнул вперёд, даже не взглянув на Вэнь Цюнлиня, направился к барьеру. Лань Сичэнь поспешил за ним. Барьер пропустил их охотно, но пройти через него оказалось не очень приятно. Он пустил глубинный холод по телу, обволок на секунду — и этого хватило, чтобы съёжиться. Перед глазами их предстала полуразрушенная деревня. Хотя… назвать деревней покосившиеся дома из бамбука, у которых вместо крыш — тюки соломы и настилы дешёвой шерсти, у Лань Сичэня язык бы не повернулся. Почти впритык к барьеру расположился небольшой огород, растоптанный, и стало жаль Лань Сичэню чужие труды: сколь тяжело вырастить здесь хоть что-либо? А у этих людей… получилось. Они прошли мимо навеса, где лежал опрокинутый чан с зелёной краской, ткацкий станок с незаконченным полотном был разрублен. Чуть дальше — подобие уличной столовой, несколько длинных столов и скамей. Кучки булыжников, образующих очаг, одна видавшая виды жаровня, закоптившаяся, с погнутыми ножками. …Ванцзи сказал «приемлемо». Не Минцзюэ в какой-то момент застыл. Ему в глаза бросился меч-дао, прислонённый к поленнице. Такие мечи очень похожи на сабли Цинхэ Не. Очень похожи. Лань Сичэнь тоже засмотрелся, а Не Минцзюэ обратился к Вэнь Цюнлиню: — Откуда это здесь? Вэнь Цюнлинь оказался в ступоре. Он посмотрел туда же, куда и Не Минцзюэ, а потом ответил: — Тётушка Тин-Тин д-двадцать лет назад нашла заклинателя в лесу. Он ударился г-головой и п-потерял п-память, по пути его разграбили р-разбойники. При нём был только этот д-дао. А заклинатель остался с т-тётушкой Тин-Тин, она его выходила, он помогал ей по хозяйству, всё свататься пытался, пока не слёг от лихорадки. Во в-время «Аннигиляции Солнца»… нам пришлось нелегко. Мы бежали, оставив в-все ценности. Только недавно… Н-недавно господин Вэй разрешил мне отправиться в Ц-цишань, в наши р-родные земли, я з-забрал памятные вещи, к-которые сумел найти. Не Минцзюэ обомлел. Собрался с духом, сказал: — Это не дао. Это сабля. Двадцать лет назад пропал младший двоюродный брат отца, — и вновь пошёл, больше ничего не промолвив. Лань Сичэнь глотнул воздуха — виски стиснуло, запульсировала приходящая головная боль. Это тут же отметил Вэнь Цюнлинь: — Вам нехорошо, Ц-цзэу-цзюнь? Б-быть может, вам д-дать настоя? — Не нужно, спасибо, молодой господин Вэнь. — Н-не зовите меня так, — смутился Вэнь Цюнлинь. — М-можно просто В-вэнь Нин. В-вы и ваш брат помогли г-господину Вэю, я всего лишь… самый простой… ох, ч-человек сказать будет не слишком уместно. У пещеры Фумо столпились люди. Увидев не Вэй Усяня или Лань Ванцзи, а чужаков, они насторожились и отступили всей братией. Лань Сичэнь вскинул безоружные руки, Не Минцзюэ и бровью не повёл, не отнимая ладони от Бася. Лишь Вэнь Цюнлинь ускорился и произнёс: — В-всё в порядке, это с-свои… Господин Вэй не с-смог прийти, зато н-нас почтили присутствием г-глава Лань и глава Не. При всём желании эти люди не смогли бы убить адептов Ланьлин Цзинь или даже оказать им сопротивление. Сухонькие старушки, жилистые, но худые мужчины с крупными рабочими ладонями, пара подростков, красивые, но неухоженные женщины. Едва ли кто-то из них сумел бы поднять меч. А, как успел заметить Лань Сичэнь, мечей здесь ни у кого не было. — Ой, бабуля, куда же вы, — подскочил к низенькой седой старушке Вэнь Цюнлинь. Та подслеповато сощурилась, обратила внимание на Лань Сичэня и всплеснула руками: — Ох, Чжань-Чжань, вернулся так скоро! Как же А-Юань тебя так легко отпустил? — Бабушка, это не второй молодой господин Лань, — попытался исправить её Вэнь Цюнлинь. Но та, как понял Лань Сичэнь, в силу возраста была ещё и глуховата, продолжила: — Не доставил вам неприятностей вам мой А-Юань? Хорошо кушает? Не скучает по нам? — Там наши молодые господа вернулись?! — воскликнул кто-то из пещеры Фумо, с киркой наперевес оттуда вышел рослый мужчина, которому можно было бы дать лет сорок, если не замечать его морщин и обвисшей кожи на руках и шее. — А вы говорили, что не успеют! Жаль, конечно, что только-только я Тин-Тин станок домастерил, как поломала её погань эта… Ох, батюшки! Так это же не наши! И тут Вэни заголосили, один другого успокаивал, третья всё про А-Юаня вызнавала, четвёртый пятого затыкал. Лань Сичэнь усмехнулся вдруг. …Ванцзи сказал «приемлемо». Да, быть может условия здесь не императорские, никакого роскошного жилья, богатой вкусом еды, живописных видов и даже чистой воды. Зато люди… «Приемлемо». Если это — приемлемо, то лишь потому, что люди здесь крайне сильны духом. Не Минцзюэ привлёк к себе внимание громким зычным покашливанием: — Я, как глава Цинхэ Не, обещаю провести расследование и разбирательство касательно неправомерных действий Ланьлин Цзинь. В ближайшее же время для охраны Погребальных Холмов будут присланы отряды. С Вэй Усянем орден Цинхэ Не заключил пакт о ненападении. Пока Вэй Усянь не чинит преступлений и не препятствует правосудию, а также оказывает содействие в уничтожении тёмного артефакта, Цинхэ Не берутся оказать содействие самому Вэй Усяню и его подопечным. — А эти, золотые, больше не явятся? — спросила девчонка, возрастом она может и была к Лань Сичэню ближе, но возмужала рано и больше походила на трудящуюся женщину. — Часто приходят? — деловито уточнил Не Минцзюэ. — Да как к себе домой сюда заглядывают, — простодушно ответили ему. Девчонку тут же кто-то одёрнул, а Лань Сичэнь поспешил прикрыть рукавом смешок. — А чего вы на меня так смотрите? Свидетелей хоть отбавляй, — и показала рукой туда, за барьер, где ходила немного успокоившаяся нечисть. Лань Сичэнь вдруг понял, что ему нужно сделать. Всего лишь сыграть «Расспрос». Духи сами придут к нему. Он вынул гуцинь. Пусть на гуцине Лань Сичэнь не мастер, но на сяо «Расспрос» просто так не сыграть. Не хватит нот. А навыков Лань Сичэня более чем достаточно, чтобы духи не лгали. Заставить ответить он их не сможет, но… Не Минцзюэ тоже понял. Он попросил у кого-нибудь кисть, тушь и бумагу. Вэнь Цюнлинь попросил всех разойтись и приступить ко сну — стояла глубокая ночь, вторжение кончилось и более их никто не побеспокоит. Кто-то решил заночевать группами, кто-то ушёл обратно в пещеру Фумо — Лань Сичэнь подумал, что это те, чьи дома успели разрушить. Уже вскоре он вышел за барьер в сопровождении Не Минцзюэ и Вэнь Цюнлиня. Отогнав нечисть подальше, и отойдя от барьера так, чтобы он не мешал «Расспросу», Лань Сичэнь начал играть. На зов его слетелось столько обиженных духов, но обозлённых не настолько, чтобы вредить, а чтобы лишь задержаться на земле и поведать кому-то свою печальную историю, что Лань Сичэнь не уверен был, что успеет выслушать их всех. — Кто может поведать мне о людях в золотом? Я могу! Спроси, спроси меня! Я лучше знаю, в золотом — это же псы Цзинь Фуганя, да? Цзинь Фугань сгинул сотню лет назад, старик! Сейчас всем правит внук его, спроси меня, красивый господин! Струны гуциня взорвались, тысяча нот невпопад зазвенела, разорвалась у Лань Сичэня голова, он ахнул и зажал ладонью нос, из которого плеснуло кровью. Вэнь Нин набрал воздуха и зарычал — диким зверем, необузданным чудовищем, тварью. И потом застенчиво сцепил руки, поклонившись: — Прошу простить, Ц-цзэу-цзюнь. Боюсь, они не слишком х-хорошо поняли, что от них хотят. Они будут по одному. И первый же вызвавшийся отвечать дух ответил Лань Сичэню: Эти, в золотом, постоянно приходят. Никогда в одиночку. Раньше трупы сбрасывали и уезжали. Когда молодой мастер с бешеной флейтой приехал, шныряли по округе. Нюхали. Псов спускали. Второй же молвил: Я бродячий заклинатель. По незнанию отнял добычу у людей в золотом. Мои останки здесь, они не похоронены как положено. Не могу уйти на покой. Третий прорвался незнамо как, но он лишь пожаловался, что ему не досталось трапезы. Четвёртый рассказал, что они собирались насытиться крови, и пришли на их голодный зов. Лань Сичэнь больше от него ничего не добился. Тот лишь повторял одну и ту же фразу раз за разом, после же пришёл черёд пятого. Какое-то время тихо было. Спокойно. Благодать. Сегодня приехал коротышка в шапке, сам не пошёл, указания дал — какого-то Уцяня вещи достать, а сам в город спустился, сказал, что в таверне подождёт. Не Минцзюэ после того, как Лань Сичэнь договорил, переводя фразу пятого, рассмеялся во весь голос. — Коротышка в шапке, да? А я говорил, говорил тебе, Сичэнь!.. — Это ничего не значит, — стал отрицать Лань Сичэнь. — А-Яо мог лишь исполнять приказ Цзинь Гуаншаня. — Ты слеп, Сичэнь. Ты не поверил мне ни тогда, когда я сказал, что он хладнокровно убил своего командира, собравшись представить всё так, будто его зарезали Вэни, ни тогда… — Старший брат! — Лань Сичэнь сжал ладони в кулаки. — Сначала нужно поговорить с А-Яо! — И что? Он отбрешется так же, как и в прошлый раз. Ты не видел его глаза, когда я сказал ему, что больше не верю в его невинность. Тигр останется тигром, даже если закрасит чёрные полосы! Лань Сичэнь решительно не желал ничего больше слышать и вернулся к «Расспросу». *** Не Минцзюэ не скрывал ни ехидства, ни ярости. У него руки чесались сейчас же рвануть в Башню Золотого Карпа. Лань Сичэнь же в первую очередь решил обнадёжить жителей Погребальных Холмов. — Больше к вам не явятся, мы позаботимся об этом. Если люди из Ланьлин Цзинь придут снова, они могут лишь попытаться выдвинуть обвинения за смерть своих адептов. Но не беспокойтесь, не вам за эти смерти отвечать. В ближайшее же время я подниму вопрос о заключении под стражу Цзинь Гуаншаня. — А я — о Цзинь Гуанъяо, — настаивал на своём Не Минцзюэ. — Есть множество способов заставить говорить человека правду. Я знаю пару из них. И Лань Сичэнь знал. Он вспомнил о тех свитках из запретной секции, которые… Которые заключали в себя опасные техники. — На время уничтожения печати и на время расследования никому из вас лучше не покидать Погребальных Холмов, — заключил Не Минцзюэ. — Я пришлю охрану. Если вам нужны будут вещи первой необходимости и провизия, вам нужно будет сообщить и об этом. — А как же они поднимутся на гору? — спросил вдруг Лань Сичэнь. — Этого не требуется, — Не Минцзюэ качнул головой. — Мои люди будут охранять Погребальные Холмы по периметру, а этот… — сказал он, вскинув подбородок в сторону Вэнь Цюнлиня, — будет посыльным. Такой исход вас устроит? — Более чем, — покорно поклонился Вэнь Цюнлинь. — М-мы премного благодарны за помощь, Чифэн-цзунь, Ц-цзэу-цзюнь. — Не стоит, — бросил Не Минцзюэ. Ещё раз окинув взором поселение, он стал уходить. Гордо расправив плечи, широким шагом. А Лань Сичэнь… А Лань Сичэнь — единственный, кто пока что не понимал, что ему делать с открывшейся правдой. А-Яо, неужели ты?..