Я цвету ради тебя.

Долгожданная весна.. период пробуждения природы, все просыпается, скоро начнут зеленеть деревья и кусты, цвести различные цветочки, что так могли радовать глаз жителей портового города Йокогамы, но к большему огорчению не всех. Различные зверьки просыпаются от зимней спячки, перелетные птицы возвращаются с юга. Приход, всеми долгожданной, весны явно не мог сулить ничего радостного и довольно многообещающего для юноши. Снова возникнет непонятный ком в горле, станет непереносимо трудно и больно дышать. Может из-за спершего воздуха или же из-за чего-то другого?! А может в этот раз все будет чисто иначе? Кто мог знать. Тёплый свет настенных ламп выдавал причудливые силуэты на поверхностях. Некоторые посетители почти не замечали молчаливую фигуру, лишь мимолетно бросая косые взгляды вскоре покидали мрачного, недооцененного мечтателя погруженного в свои мысли. Но Дадзаю до них не было никакого дела. Имея возможность побыть в некой тишине и идиллии, что в коей степени напрягала, он вполне наслаждался ею, в то же время рассматривая свои истерзанные зубами пальцы. Приятное и спокойное времяпровождение в той же довольно спокойной и тихой обстановке, если не считая приятную джазовую композицию на фоне, со стаканом в руке какого-нибудь крепкого напитка — звучало все как мечта, но на это время суток это все было реальностью. Не хватало только может.. дорогого друга? В одиночестве те посиделки в местном баре совсем теряли смысл и никакого удовольствия юноша наблюдать не мог. Оставалось лишь вновь глубоко погружаться в свои невиданные посторонним мысли и, оставив стакан на барной стойке, наблюдать как шар льда постепенно начинает таять. Не столь была велика проблема, потому что в те же минуты, как Осаму вновь стал тонуть в своем «омуте», раздались скрипящие и тяжелые шаги. Удивительно, но лишь по этой частоте звука Дадзай мог определить кто явился в столь поздний час. Кто бы мог подумать, что в этом месте, в это время произойдёт встреча с дорогим другом. Хоть и то место Сакуноске посещал частенько Осаму все равно был весьма удивлен его приходу и в особенности очень рад. Возможно удивлял тот факт, что после тяжелого рабочего дня «кому-то» станет не лень тащится вновь в людное место? — Оу, Одасаку, вечер добрый, — тепло приветствует Осаму. Он улыбается своему другу на редкость искренней улыбкой. Вернее, такой он и улыбался чаще всего в их с Анго компании, но для остального мира такая улыбка Дадзая была недоступной роскошью. Ода отвечает ему немым кивком и лёгкой полуулыбкой, а по телу, в районе сердца, разливается тепло. Интересно, давно ли так? Одасаку занимает привычное место — барный стул справа, и бармен тут же ставит перед ним начищенный до блеска тумблер, чтобы несколькими секундами позднее налить туда виски. Сделав небольшую паузу Осаму неловко улыбнулся. У него была возможно самая приятная улыбка? Правда редко когда можно было замечать его искренне счастливое выражение лица. Его глаза словно светились, губы лишь слегка растягивались, никакой усмешки или презрения. Наверное, другие бы удивились, увидев такую светлую сторону Дадзая. Большая часть его лица как всегда была скрыта под бинтами, так что его улыбка была практически незаметна. Но кто не слеп, тот сможет разглядеть подобные «невозможные» вещи? Она криво изогнута и бледна, как заостренное и чуть погнутое лезвие катаны отчаявшегося воина. — Не часто однако я тебя встречаю. Рад, что ты пришел, — После данных слов улыбка Осаму еще сильнее давала о себе знать. Она была не какой-то натянутой, а именно самой искренней и живой? Дадзай уж очень был похож на чеширского кота с этой хитрой улыбкой. Но главное, что ничего плохого она предвещать не могла. По крайней мере для Сакуноске. — Да, дел в последнее время прибавилось. Я тоже рад тебя здесь сегодня встретить, — Ода поворачивается и ловит на себе искрящийся взгляд янтарных глаз. — За встречу, — Сакуноске поднимает свой бокал, слегка склонившись к Дадзаю. — За встречу, — отвечает он, снова улыбнувшись. Слышится задорный перезвон стекла, и виски приятно обжигает горло. Поставив стакан обратно на стойку с тихим стуком Ода слегка мотнул головой пытаясь убрать с глаз челку. У Дадзая волосы вьющиеся, явно куда более непослушные, чем у Сакуноске, и несмотря на то что спадают на лицо, Осаму, кажется, никогда это не мешает. Очередная загадка кроющаяся в его друге. — Тяжёлый был день? — басит Ода. Дадзай глубоко вздыхает и с театральной интонацией, передразнивая всех участников рассказа, делится с Одасаку «невероятно скучными» подробностями своего дня. Смотреть на него, такого живого и энергичного, приятно. Ода старается внимательно слушать, периодически смачивая горло виски и одновременно с этим обнаруживая свои мысли с каждым глотком всё дальше от сути рассказа. Как он, такой он, которым Ода его знал, мог умещать в себе так много? Как он, вот так искренне и беззаботно смеющийся сегодня в баре, будет завтра пытать вражеских солдат в специально оборудованном подвале мафии? — Одасаку, ты слушаешь? — Дадзай деланно куксится. Но Ода знает, что тот не обижается по-настоящему. — А что сегодня делал ты? — спрашивает Осаму, чуть поддавшись вперёд. — Ну.., — Ода пускается в рассказ, куда более спокойный и менее насыщенный, чем у собеседника, однако от этого рассказа сквозит вселенской усталостью. Закончив его, Сакуноске спешит залить в себя остатки виски. Этот день уже закончился. И вообще, часы уже давно пробили полночь, значит технически, начался уже новый. А день, начавшийся с виски и Дадзая, плохим быть не может. — Анго сегодня не будет? Дадзай, чуть прикрыв глаза, отрицательно качает головой, и его кудри едва колышатся туда и обратно. Интересно, мягкие ли они на ощупь? — У него, как и у нас с тобой, работёнки прибавилось. В ответ на это Ода не то понимающе, не то сочувствующе покачал головой.