Монстр, который меня любил

Выстрелы бьют по ушам, словно непрерывная долбанная симфония смерти. Взрывы, автоматные очереди. И мне кажется, я уже вообще не способна воспринимать другие звуки. Запястье печет, как будто я в приступе безумия решила облить его кислотой. Даниял дергает его еще сильнее, и я почти падаю, но он удерживает меня на ногах, выворачивая мою руку вверх, так что я шиплю сквозь стиснутые зубы от боли. Он тащит меня за собой, как маленького безмозглого котенка, и я могу только послушно перебирать ногами, делая два-три шага на его один и хватая жадно ртом воздух, чтобы мозги не вело от запаха пороха и гари. Я потерялась в пространстве, все вертится вокруг как в чертовом калейдоскопе, Даниял толкает меня к стене в какой-то комнате, прислушиваясь к звукам снаружи, а я могу только вычленять взглядом изрешеченную пулями мебель и обрывки ткани и бумаги на полу, а также его мощную фигуру передо мной, которая подавляет меня настолько, что я в состоянии лишь прижимать дрожащие руки к стене и кусать губы. Он поворачивает ко мне голову, его темно-карие глаза кажутся почти черными на фоне бледной кожи, а может и из-за расширенных зрачков. Сука, он точно под кайфом, наркоман хренов, сглатываю я и вижу, как он проводит рукой по бороде, стирая кровь с жестких иссиня-черных волосков, а потом впивается в меня взглядом и презрительно усмехается. — Даниял, ты убьешь нас... Просто отпусти меня, они не трогают женщин... — я не успеваю договорить и давлюсь словами, когда он перехватывает мою шею, заставляя захрипеть, и цедит сквозь зубы. — Закрой. Свой. Блядский. Рот. Медея. Если бы ты не была дочерью Аль-Асада, я бы сам тебе прострелил твою милую головку. Но ты мне нужна, если ты забыла, невеста... — он выделяет последнее слово голосом, словно бросает оскорбление, его пухлые губы кривятся в усмешке, и я затыкаюсь, отворачивая голову. Достучаться до мудака, который и за человека меня не считает из-за того, что я воспитывалась не в традициях Аль-Каталы и жила по большей части в Европе, все равно, что пытаться остановить поезд, мчащийся на полном ходу. Он хватает меня за плечи, волоча в дальний угол комнаты, я вижу, как напрягается его лицо, видимо потому, что выстрелы становятся все ближе. Руки Данияла, словно стальные тиски, и когда он толкает меня вниз, заставляя залезть под стол, я так сильно ударяюсь коленями об пол, что даже не могу сфокусироваться на его лице из-за пронзающей боли, лишь слышу, как он шипит: — Тихо сиди, aleahirat allaeina. (Долбанная сука) Я подтягиваю колени к животу, обхватывая их руками, и знаю, что когда в эту комнату ворвутся спецназовцы, что штурмуют сейчас базу моего отца, минуты моей жизни начнут обратный отсчет, потому что если я не попаду под шальную пулю, то долбанный женишок сам меня пристрелит, но не позволит забрать. Даниял замирает у стены рядом с дверью, я вижу, как вздымается его грудь, обтянутая черной курткой, словно у хищника, затаившегося в засаде. Дверь с глухим треском распахивается и почти слетает с петель, я закрываю уши ладонями и вжимаюсь спиной в стену под столом, чувствуя холодок в животе, когда высокий солдат в джинсах и синей футболке, с бронежилетом поверх нее, на котором отчетливо выделяются нашивки британской армии, сканирует взглядом комнату, сжимая в руках штурмовую винтовку. Его глаза встречаются с моими, серые, как самая чистая сталь, он подносит ладонь к уху и что-то тихо говорит в переговорное устройство. Я смотрю на его лицо, красивое, волевое, на странную прическу с выбритыми висками и ирокезом на голове, и почему-то могу думать только о том, почему он блять без шлема. Спецназовец делает шаг вперед, и мое горло сжимается в спазме, когда я вижу плавное движение Данияла позади него. Солдат явно отвлекается на меня, мои паникующие глаза встречаются с его, в голове бьется только одна мысль: "Не входи, не входи, не входи, блять", и я не понимаю, почему я беспокоюсь о враге и хриплю, пытаясь выдавить хоть слово и... предупредить? Но не успеваю. Даниял набрасывается на него, словно таран, сметающий все на своем пути, он гораздо крупнее и мощнее солдата, они падают на пол, сцепившись, и рыча, как звери. Мне до чертиков страшно, мое сердце стучит, пропуская удары, сбиваясь с ритма, словно кто-то проводит по моему телу ток. Я чувствую горечь во рту и не могу отвести взгляда от того, как Даниял лупит спецназовца по лицу, сидя сверху и сбивая его скулы в кровь, а потом перехватывает рукой его горло. Хочу опустить веки и перестать смотреть, но не могу, как будто приклеенная к серым глазам, что глядят на меня, а затем на винтовку, которая отлетела прямо к моим ногам. Он не просит ни о чем, пытаясь оторвать от своей шеи руку и не переставая наносить удары по торсу Данияла, хоть это и не помогает ему освободиться, но я словно во сне склоняюсь вниз и толкаю к нему оружие, видя, как расширяются в удивлении его зрачки, и как искажается в злобной усмешке лицо жениха, когда он пережимает коленом руку солдата, не давая тому взять винтовку, а затем достает пистолет и стреляет ему в голову. Я вижу, как дергается тело спецназовца и ярко-алая кровь расползается лужей вокруг, забивая мои легкие тошнотворным металлическим запахом, из моего горла вырывается только тихий хрип, больше похожий на скулеж, в висках стучит так, что кажется, будто рядом работает отбойный молоток, и я не могу оторвать взгляда от лица солдата, даже когда Даниял медленно встает и делает шаг ко мне. Я хочу испариться, распасться на атомы от того, что вижу прямо перед собой, и мне даже плевать, что мой чокнутый жених сейчас разорвет меня голыми руками за то, что я сделала, но больше всего я жалею лишь о том, что это не помогло. Мой взгляд расфокусирован, но я улавливаю движение от двери, быстрое, словно смазанная молния. Другой спецназовец, в черной униформе и в маске в виде черепа на лице, от жуткого вида которой у меня колет под ребрами, врывается в комнату. Даниял оборачивается на звук, но не успевает, катастрофически не успевает, потому что проигрывает этому жуткому солдату по всем показателям. Он словно долбанная машина для убийств, и я могу только закрывать трясущимися ладонями рот, видя, как он в прыжке бьет коленом в грудь Данияла, и тот отлетает к стене, ударяясь о нее спиной с глухим стоном, а солдат продолжает наносить удары, от каждого из которых я вздрагиваю, но не потому, что жалею жениха, а от того, с какой смертоносной методичностью и точностью это происходит, и даже своим затуманенным мозгом я понимаю, к чему все идет. Солдат в маске хватает Данияла за куртку и впечатывает в бетонную стену, я вижу, как дергается его голова, с глухим стуком отскакивая от нее. Даниял бросает на меня взгляд, а потом его глаза закатываются и он падает на колени, а жуткий монстр обхватывает его голову руками и резко поворачивает ее в сторону, ломая шею так легко, словно сухую тонкую ветку. Вскрик застревает у меня в горле, я чувствую, как кончики пальцев начинают неметь, и холод ползет от них дальше по телу, видимо моя психика наконец-то начала сбоить от перегрузки стрессом. Монстр присаживается возле солдата с ирокезом и щупает его шею пальцами, стащив с руки перчатку, а потом орет в рацию таким низким хриплым голосом, что мое сердце падает куда-то вниз от морозной дрожи страха, спускающейся по позвоночнику: — Газ, Соуп ранен, необходима медицинская помощь, срочно. Ранение в голову по касательной. Нужна немедленная эвакуация. Меня мутит, я наклоняюсь вперед и опираюсь ладонями об пол, пытаясь остаться в сознании, все это слишком, слишком тяжело для меня, но я облегченно выдыхаю, потому что слышу, что Даниялу не удалось убить того солдата с добрыми глазами, и не знаю почему это так меня радует. Комната наполняется звуками, криками, топотом ног, когда вбегают другие спецназовцы и начинают тащить Соупа, так кажется назвал его монстр, к выходу. А я замираю, как маленькая мышка, попавшая в поле зрения большого и страшного кота, чувствуя, как дрожит мое тело, когда жуткий солдат в маске плавным движением оборачивается и его карие глаза впиваются в мои. Я отшатываюсь, отчаянно желая слиться со стеной, а он сдвигается вперед, и его рука железной хваткой сжимает мою лодыжку, дергая меня на него. Ударяюсь спиной об пол, падая навзничь, и пытаясь всеми силами удержаться подальше, но он тащит меня на себя, и я обламываю ногти, цепляясь пальцами за все, до чего могу дотянуться. А когда слышу над ухом злое рычание, замираю, ощущая как его ладонь передавливает мою шею, заставляя хрипеть от нехватки кислорода. — Сука... — зло цедит он, приподнимая меня за шею и с силой ударяя об пол. — Тебя он защищал, да? Из-за тебя Соуп может не дожить до госпиталя. Долбанная тварь. Я отчаянно мычу, но даже если бы и хотела, то не могла бы выдавить и слова, чтобы объяснить, что Даниял в жизни не заботился ни о ком, кроме себя, и если кто и хотел меня защитить, так это странный незнакомый солдат, глаза которого заставили меня почувствовать себя человеком. Но монстр не захочет этого слушать, он уверен в том, что я причина всей этой хрени, и ему нужен кто-то, кого он считает виновным в ранении друга, чтобы выместить злость. Он бьет меня снова и снова, с каждым своим словом все сильнее сжимая мое горло, я могу только сипеть и отчаянно извиваться под ним, пока мое сознание туманится от ударов об пол и удушения. Я хриплю и хватаюсь двумя руками за его руку, пытаясь оторвать ее от своей шеи и вдохнуть, но легче было бы наверное сдвинуть с места гору, мои ногти впиваются в его запястье, царапая его до крови, но он даже не морщится, как будто это что-то не стоящее его внимания. Удар, еще один, мою спину пронзает боль, голова бьется об пол так, что я чувствую вкус собственной крови во рту от того, что я прикусила язык. Я дергаюсь, мои глаза закатываются, и я понимаю, что от напряжения в них наверняка лопнут сосуды, делая белки красными, если я доживу до того, чтобы это увидеть. В ушах нарастает звон, который забивает все мои мысли, и последнее, что я вижу сквозь плящущие черные точки перед тем, как потерять сознание, это жуткие глаза монстра, убивающего меня.