Петрикор

      Эрен снова сказал, что справится и без неё. Что она хороший солдат, хорошая подруга — и он искренне не понимает, чего ещё хочет Микаса.       Девушка поглубже зарылась в шарфик, сверху вниз глядя на взлохмаченные волосы Эрена. Она согласно кивала, подавляя в себе все «но» и «нет». Наблюдавшие за зрелищем Жан, Конни и Саша посмеивались, каждый на свой лад. Проходящая мимо Энни на секунду остановила равнодушный взгляд и пошла по своим делам. Тренер, докуривая, чертыхался сам про себя — разводят тут спектакль, ей-богу.       — О чём ты ещё можешь думать, пока титаны поедают людей в километрах от нас? Пойди лучше… потренируйся.       — Я просто боюсь потерять тебя. — Выпалила Микаса, неловко подхватив ладонь друга. — Ты слишком стремишься в битву. Но на одном стремлении далеко не уедешь. Не подумай, я верю в тебя, но ты должен больше стараться и думать про нас с Армином. Кто мы без тебя?       — Солдаты. И ты, и Армин. Мы солдаты. — Развёл руками Эрен. — И будем бороться до последнего!       — У-у-у, началось. — Промычал Жан. — Когда ты придумаешь что-нибудь новое? Хочешь даже вариант подкину?       — Что?! Да ты хоть можешь…       Микаса отошла, позволяя сокурсникам слиться в драке. Все её силы словно отхлынули, и сквозь вечную преданность единственному близкому человеку проскользнула мысль: солдат ли она сама? Телохранитель? Связана ли она с Эреном чем-то большим, чем дружбой? Кто она сама в его истории, кто в истории этих стен? Эти вопросы терзали её с детства. И находили отклик в историях о солдатах, которые рассказывала ей мать на ночь. Она придавала воинам исполинских сил и магии, и боролись они с титанами, что могли без труда перешагнуть все существующие стены. Но была во всех сказках общая с реальностью суть: солдаты боролись ради кого-то любимого. Микаса, слушая это, не ассоциировала себя с воинами. После услышанного она молча молилась, чтоб каждый день в их семье был похож на предыдущий. И, попав в семью Эрена, продолжала на это надеяться. Ведь всё, чего на самом деле хотела Микаса — спокойствие. Безопасность. Быть с любимыми. Окружить заботой каждый угол дома и подарить городу прекрасных детей.       Она открыла глаза в уличной душевой. Её заплаканное лицо было перемотано шарфом. Сидела на земле, обняв колени и раскачиваясь туда-сюда. Одна из душевых работала — тонкая струя воды стекала к её сапогам. Стянув ткань в лица, Микаса поспешила умыться. Руки казались ей невыносимо тяжёлыми, а тело — слабым и смятым; Эрен прав — нужно тренироваться.       Собранная с прошедшей недели дождевая вода ощущалась колючей. Сморщившись, Микаса протёрла ею все открытые участки тела. Всё-таки холод успокаивал.       Нечто тянуло её вернуться во двор и разобраться с дракой, хотя поблизости был тренер и наверняка разнял взбесившихся кадетов. Но нужно успокоить пыл Эрена, залечить ему раны, кто этим займётся, если не она? Плохо, что она ушла. Будто струсила. Или вовсе отказалась от заботы о единственном дорогом человеке.       Из душевой вышла Энни. Её мокрые, слипшиеся локоны пробудили в Микасе воспоминания о недавней ночи. Волосы мешали ей спать, то и дело щекоча лицо. Будто услышав её мысли, Энни тут же сняла с руки резинку и заплела пучок.       Они рассматривали друг друга сквозь зеркало, точнее, кусок мутного стекла, кое-как подвешенный к стене. Притворялись, что занимаются своими делами: Энни в третий раз с недовольным лицом переделала прическу, Микаса так же бесконечно поправляла промокший изношенный шарфик.       — Энни?       — М? — Девушка устало подняла голову, с выражением, будто только заметила присутствие сокурсницы.       Микасе хотелось спросить, ради кого она ведёт борьбу. Соглашается быть съеденной, отпускает свободу, находится тут. За такими тихими людьми, как Энни, обычно и кроются самые тревожные истории.       — Криста спит на полу каждую ночь и не разрешает нам закрывать окно. Тебя ждёт. Поговори с ней. — Всё, что смогла выдавить из себя Микаса.       — Воу. Какая забота. Даже… жаль, что я теперь знаю, где моя комната.       — Забирай Кристу к себе. — Микаса неловко усмехнулась.       — Да ну. Тогда и Имир тащить. Я с Сашей не умещаюсь, куда уж.       Обе из вежливости улыбнулись. И поняли, что дальше диалог тянуть нет смысла. Микаса вышла из душевой, не оборачиваясь.       День проходил уныло — насколько это возможно в кадетском корпусе. Даже погода отражала общий настрой будущих солдат: солнце нагревало и без того уставшие мышцы, навевая головокружение и слабость. Под конец тренировок никто не спешил на ужин — попадали на остывшую к вечеру траву, довольствуясь соком плевела. Вялые разговоры были едва слышны сквозь гул воды из душевых.       Микаса, лежа на животе рядом с Эреном, рассматривала насекомых. Друг не хотел общаться, он напористо думал про своё отношение к Жану и сказанные им слова. Армин, временами перекатываясь набок, указывал пальцем на жуков и рассказывал о них случайные факты. Сказанное им быстро вылетало у Микасы из головы, если вовсе было услышано. Она размышляла о том, что для насекомых она такой же титан, как для человека — колоссальный. И как же безобидно выглядели люди в его глазах. Даже если таких насекомых будет много, даже если они обладают разумом и оружием — что они против неё? Разве что если взять ядовитых насекомых… как жаль, что нет ядовитых людей. Сколько бед можно было избежать, если бы убийство титанов решалось одним незаметным укусом. Размеры держат верх в самой сути существования. Ум и знания — лишь методом возможного спасения слабых от этого правила, противоречием, нарушением жизненного устава. Так Микаса размышляла, пока Энни напряжённо стояла над ней. Её тень накрывала уставшую голову девушки, полуспящего Эрена, недоумевающего Армина, всех жуков рядом с ними.       — Я поговорила с Кристой. Кажется, она поняла.       Микаса перевернулась на спину, опёршись на исцарапанные локти. Тяжело было рассмотреть лицо Энни — всё её тело было тёмным, только его контур освещал закат, заставляя гореть волосы и кончики пальцев.       — Хорошо. Рада слышать. — И, прокашлявшись, Микаса опустила взгляд. Слишком непривычно было смотреть на Энни снизу.       Однокурсница отошла к забору. Райнер улыбнулся ей и сразу начал напыщенно что-то рассказывать. Микаса вдруг ощутила, что недовольна такому быстрому разговору. Она должна была что-нибудь добавить.       А ещё спросить, почему Энни так сжималась, лежа с ней неделю назад. Так тревожно дёргала руками и ногами. Микасу не тревожили ни оставленные синяки, ни отсутствие сна в ту ночь. Неужели Энни тоже видела титанов? Была в их хватке? Может, её объятья создали такие иллюзии в сонном воображении уставшей девушки? И что она делала после отбоя на улице? Кто ж будет тренироваться под таким дождём? Микаса пристыдилась, почувствовала, что лезет во что-то слишком интимное, чего пока знать не готова. А учитывая, что они с Энни не друзья — оно ей и не нужно.       Армин спрашивал у Микасы, о чём была речь, но та отмахнулась, и помогла ему поднять измотанного Эрена. Втроем они одни из последних зашли в столовую. Картошка стала холодной, нарезанные яблоки поржавели, а с тарелки кто-то стащил морковь — тут и гадать не нужно было. Ела Микаса насильно и молча, вглядываясь в наступление ночи за окном.       Не сразу она заметила, как Саша и Конни начали петь, накинув друг на друга руки. Местами наперебой, местами неуверенно, местами задыхаясь от смеха и пищи. Трудно было понять, о чём песня, кто им подпевал и где в это время был тренер. Есть Микасе стало труднее. Нервы, тошнота и наплыв страшных мыслей измучили её. Она неосторожно опустила ложку на стол. Эрен с Армином резко перевели взгляд на подругу.       — Я на солнце перегрелась. Выйду ещё подышу. — Она отставила тарелку и вышла в ночь: остывшую, тихую и светлую от луны.       Отмахнувшись от дыма сигарет курящих у порога сокурсников, она едва не столкнулась с Райнером.       — Кто это там так зазывает? — Он наигранно приставил руку к уху.       — Все. — Микаса пожала плечами.       — А ты куда?       — Тренироваться. — С легкой, несвойственной ей издевкой ответила Микаса, заметив за плечом Райнера зевающую Энни.       — А. Хорошее дело. — Парень пожал плечами и подошёл к курящим.       Энни не пошла за ним, остановилась рядом с Микасой.       — Ты же не тренироваться идёшь.       — А куда?       — У тебя лицо плохо выглядит. Мне подержать волосы? — В голосе Энни не было желания. Она говорила это насильно.       — Не стоит. Я вправду иду тренироваться. Мне не хватает занятий днём.       — Бывает же. Ну, флаг тебе в руки. — И пошла в сторону клубов сигаретного дыма.       Микасу удивляла эта девушка. С одной стороны она всегда стремилась смешаться с толпой, с другой — чем-то да отличалась. И взгляд её: тяжёлый, местами невыносимый. Каждое слово давалось Энни с трудом, но сколько горечи в нём было. Словно она свысока жалела всех людей вокруг, но не могла себе в этом признаться. Бесспорно, Энни — прекрасное оружие против гигантов. Хладнокровная что видом, что действиями. Но как человек — непонятна и чужеродна. Микаса обернулась в сторону входа в корпус, но даже курящие уже зашли в помещение. Песни стали громче, звон в ушах усилился, тяжесть в голове перешла на желудок.       Микасе хотелось, чтоб Эрен был тут. Она верила в его дело, как верила и ему. Но сейчас ей нужен был Эрен без цели. Просто его теплое тело, обнявшее её ослабевшие мышцы. Но друг начинал терять и себя, и её в погоне за своими мечтами. Она не могла этому противиться — но ей самой нужно было чужое тепло.       Энни поглядывала на неё в окно, прохлаждая разгоряченное тело водой из гранённого стакана. Сильно толкнула хохочущего Райнера в плечо и отмахнулась от предложенного Кристой яблока. Её мысли сегодня были свободны, переживания улетучились, и она могла признаться самой себе, что Микаса — очень красива в таком состоянии.