Моя Королева, найди меня...

Время приближалось к полуночи, весь замок затих, многие разбрелись по своим углам. Коридоры опустели, кроме стражи, не было души. Выйдя из покоев, одетый в простолюдина, Эйгон направлялся прямиком к сестре. Он не позволил себе напиться, но при этом достаточное количество вина уже успели расслабить его. Чем меньше оставалось до её покоев, тем сильнее билось сердце. Только стук его шагов разносился по коридору. Остановившись у самых дверей, он помедлил. Сердце вот-вот готовилось выпрыгнуть из груди, волнение завладело им. Прислонившись лбом к дверям, Эйгон дал себе всецело понять то, как сильно он соскучился. Нежная, милая… Его покой. Трепет от её поцелуя врезался в память перед чередой ужасных ночей. Сделав последний тяжёлый вдох, он распахнул двери. Проходя в комнату, брат застал сестру за её любимым занятием. — Хелейна, — позвал её Эйгон, подходя прямо к ней. — Эйгон? Она отняла голову от пялец, обращая взгляд на брата. — Ты...  Не дожидаясь, пока она договорит, Эйгон взял её за руки, откладывая вышивку в сторону. — Собирайся, мы уходим, — сказал он. — Но куда? — Увидишь. Эйгон хорошо знал потайные ходы в замке, потому решил не рисковать и пробраться по ним, и тогда они сразу окажутся за воротами. Ведя Хелейну за руку по тёмным коридорам, он ощущал, будто вот-вот они с сестрой окажутся на воле. Свободные от обязательств и прочей королевской ноши. Улыбаясь, девушка послушно следовала за братом в радостном ожидании новых впечатлений. Для неё это было целым приключением. Покинуть посреди ночи замок, никого не предупредив. Но ему было наплевать. Эту ночь Эйгон желал провести с Хелейной, подарить ей воспоминания, которые в тягостные времена смогут утешить и согреть её душу. Для него же это было нечто большим, это было прощание. И вот дорога была уже позади, оставалось пройти через небольшие ворота на заднем дворе замка, как Эйгон остановился. Повернувшись к Хелейне, он внимательно вгляделся в её глаза, что горели пытливым интересом, и спросил: — Ты готова? Та лишь, улыбаясь, утвердительно замотала головой. Как только они переступили черту, разделяющую их и простой народ, то оказались на пути к Блошиному концу. Если Эйгон даже не осматривался по сторонам, ибо уже не было того, чего бы он не видел, то Хелейна же напротив. Глаза разбегались, она хотела успеть посмотреть на всё, что окружало её сейчас. Стены обветшалых домов, покрытые трещинами, в которые вросла трава. Кучка стариков, просящих милостыню, сидевшие у дверей публичного дома, мимо которого сейчас проходили молодые люди королевской крови. Она задержала на них взгляд, сильнее сжав руку брата, что не отпускала с момента, как они покинули замок. Эйгон заметил, как Хелейна замедлилась. Даже сейчас, когда она должна бы быть увлечённой своей прогулкой, чувство сострадания не покидало её. Знать, как бедствуют, и видеть оказалось не одним и тем же. Вот только Его Милость привык к подобному настолько, что перестал обращать какое либо внимание. — Идём, — позвал он сестру, уводя дальше по улице. Всем всё равно не помочь, ибо рука помощи не способна дотянуться до всех нуждающихся. Продолжая следовать по улице Блошиного конца, на их пути стали появляться женщины из домов наслаждения, что активно зазывали клиентов, оголяя интимные места. Хелейна ошарашено глядела на полураздетых женщин. Скривившись от отвращения, она вдруг посмотрела на брата и спросила: — Ты был у этих женщин? Эйгон остановился, сжимая повреждённую руку в кулак. Отчего рана закровила и кровь активно начала впитываться в повязку. Будь он трезв, то пропустил бы этот вопрос мимо, но не сейчас. Вино ударило, в висках застучало. Он резко остановился, хватая Хелейну, поворачивая на себя. Та опешила, но не испугалась. — Это так важно для тебя? Спросил он приближаясь всё ближе к её лицу. В ответ она лишь посмотрела сначала ему в глаза, затем на его губы. Дыхание было горячим, а запах вина показался ей сладковатым. А затем она сделала то, чего не собиралась, то, о чём не задумывалась. Может, свободный ночной воздух города так влиял на неё, а может, желание познать неизведанное, но в следующее мгновение Хелейна чуть поддалась вперёд, прикрыв глаза, дотронулась губами до губ Эйгона. Сначала аккуратно, едва ощутимо, а затем более уверенно. В этот момент время будто остановилось для них. Поцелуй продолжился несколько секунд, после чего Хелейна отстранилась, вопрошающе глядя на брата, который, казалось, оцепенел, не в силах пошевельнуться. То, что он испытал только что, было настолько смешанным чувством, что едва ли его можно было как-то назвать. Стыд в купе с изумлением и… Продолжив стоять достаточно близко друг к другу, юная Таргариен с интересом наблюдала за братом. — Зачем ты это сделала? Оглянувшись по сторонам, Хелейна ответила: — Хочу, чтобы эта ночь стала для меня особенной. Снова взяв её за руку, они продолжили путь. Она — продолжала с интересом наблюдать за миром, что открылся ей сегодня во всех своих красках, он — молча корил себя за этот случайный поцелуй и за то, что понимал, отчасти он и сам этого хотел. И как только он об этом подумал, Хелейна вдруг спросила, не отрывая взгляда от того, что происходило на улице: — Ты не хотел этого? Эйгон продолжал идти, ничего не ответив. Само собой, глупо отрицать факт того, что в скором времени они поженятся, но ему хотелось продолжать удерживаться за крохи надежды, что, может, ещё возможно будет оставить хоть что-то неизменным. Тяжело вздохнув, Эйгон почувствовал, что ему необходимо выпить. Пребывание на свежем воздухе отрезвляло быстрее, чем этого бы хотелось. Он знал, что вдоль улицы, по которой они шли, нет-нет да сидят торговки, продающие кожаные фляги с вином для всех страждущих. Завидя одну из таких, он отпустил руку сестры, подходя к сидящей на земле женщине, и, кинув ей несколько золотых, забрал флягу, наскоро открывая. Сделав несколько больших глотков, Эйгон протянул вино Хелейне: — Немного можно, — сказал он, срывая надоедливую повязку, что насквозь пропиталась кровью. Сделав один глоток, девушка загадочно проговорила: — Тебя не жажда мучает. В свете полной луны и редких огней, освещавших улицу, его голубые, словно лёд, глаза отражали съедающую его безысходность. Улыбнувшись больной улыбкой, Эйгон прочувствовал иронию своего положения. Будучи королём, не волен выбирать, а только довольствоваться иллюзией того, что ему позволяют делать выбор. И сейчас, стоя посреди улицы, где то и дело мимо проплывали шлюхи, а из окон играли песни уже явно поддатых, судя по звукам, музыкантов, а напротив стояла его сестра, на которой ему придётся жениться, но у которой было больше мужества, чем у многих мужчин, и куда больше, чем у него самого. Посреди этой грязи, низости и мрака, Хелейна являлась лучом благодатного света, маяком, освещающим путь. Но насколько бы далеко они сегодня не ушли, им всё равно придётся вернуться обратно, где в скором времени цепи скуют их жизни, так пускай сегодня, этой ночью они насладятся этой мимолетной возможностью почувствовать себя свободными. Не сдвинувшись с места, Эйгон обратился к сестре: — Подойди. И она подошла, поправляя капюшон плаща, из-под которого виднелись несколько прядей серебрянных волос. Как только она подошла, одним движением Эйгон прислонил её к стене, прижимаясь всем телом. Он почувствовал, как она задрожала, ведь у его сестры был определённый лимит на прикосновения, которые она сама по себе не любила. Внимательно посмотрев на неё, не пропуская ни одного фрагмента лица, опустив глаза, он произнёс очень низким голосом, так, словно вот-вот изойдется в рыданиях. — Мы обречены, Хелейна… Оставаясь всё такой же степенной, она ответила: — Разве это может помешать нам быть счастливыми? Подняв на неё взгляд, Эйгон задумался. Однако он не успел осмыслить сказанное, так как Хелейна снова потянулась за поцелуем, но он вовремя отстранился. — Хелейна, не надо. — Я хочу почувствовать… — Почувствовать что? Непонимающе спросил юноша, отглотнув вина. — Здесь, — Хелейна приложила руку к своей груди. Эйгон замотал головой, словно отгоняя от себя слова сестры, делая снова и снова большие глотки спиртного. Но огонь, разгорающийся внутри, уже не потушить. Ещё раз взглянув на сестру в надежде, что та всё-таки передумает, но убедившись, что этого не произойдёт, он одним шагом приблизился к ней, отшвыривая флягу в сторону. Затем, обняв её лицо руками, поцеловал. Нежно и плавно прикасаясь к пухлым губам, он постепенно углублял поцелуй, так как знал, что до сегодняшнего дня Хелейна ни с кем не целовалась. Девушка неумело отвечала на поцелуй, робко поддаваясь на настойчивый напор брата. С каждой секундой Эйгон погружался в процесс всё больше, теряя голову. Поцелуй был чувственным, нежели страстным. Сколько он продолжался, никто не мог сказать. Не без усилий Эйгон прервал поцелуй, слегка отходя от сестры, дабы дать ей возможность осознать, что только что произошло. Хелейна чуть пошатнулась от переполняющих её чувств. Проводя кончиками пальцев по своим раскрасневшимся губам, чувствуя на них привкус вина, Хелейна удивлённо посмотрела на Эйгона: — Я… Я почувствовала. Сам же Эйгон пребывал в не меньшем потрясении. Сердце бешено колотилось, а здравый смысл покинул его, оставляя в буре эмоций. Чувство, что он целовал свою сестру, не покидало его, но он был не в силах заставить себя оторваться от неё. Поистине эта ночь запомнится для них обоих. Кроме смятения, нечто удивительное промелькнуло в сердце каждого. И уже не имело значения, что происходило вокруг них, куда важнее было то, что происходит между ними. Кое-как придя в себя, они уже вышли с улицы и пошли по тропе, ведущей в лес. За эти несколько минут они не сказали друг другу ни слова. Возможно, сейчас это и не нужно. После шумных улиц Блошиного конца тишина ночи наконец настигла их, а небо в полной мере открылось их взору. Вот и та поляна, на которой возвышалось огромное дерево, с веток которого развевались ленточки, и все как одна белые. А белый, как все знают, означает чистоту. Эйгон с трудом мог вспомнить, как вообще дошёл до этого места и запомнил его. Обычно все его ночные прогулки заканчивались тем, что рыцари, приставленные к нему, тащили под руки обратно в замок. Уже дойдя до дерева, Хелейна самозабвенно разглядывала ленты, а к некоторым из них прикоснулась, чувствуя под кончиками пальцев выцветшую ткань. Подняв голову наверх, смотря на самую верхушку древа, Хелейна прошептала: — Иногда дерево может быть больше, чем чья-то любовь. И снова слова сестры вернули его к размышлениям. Особенно сейчас, когда он не мог понять, что конкретно чувствует: сожаление или, наоборот, облегчение. Быть может, пора прекратить корить себя за то, в чём не был виноват? Или же винить себя за желание быть счастливым? Но страх, боязнь того, что ты можешь сделать несчастным дорогого тебе человека, сильнее чувства вины. Вдохнув полной грудью свежий ночной воздух, Эйгон подошёл к Хелейне, беря за руку. Отойдя от дерева на несколько шагов, он лёг на землю. — Ты должна это увидеть, — с этими словами он потянул её за руку, укладывая рядом. Не успела голова Принцессы коснуться земли, как перед её глазами предстало чистое, без единого облака, небо. На иссиня-чёрном полотне россыпью расположились звёзды. И каждая из них светила по-разному. Хелейна неотрывно смотрела на звёздное небо, а Эйгон смотрел на неё. Ибо никакое сияние звёзд не могло сравниться с её красотой. А свет, исходивший от неё, ничуть не слабее, как от тех самых звёзд, на которые с упоением смотрела его сестра. С балкона её покоев никогда не удавалось в полной мере насладиться этим прекрасным зрелищем. Переключив своё внимание со звёзд, Хелейна повернула голову в сторону брата. Луна светила так ярко сегодня, казалось, это был её последний визит, и она больше никогда не сможет засветиться так же. В лунном свете та часть его лица, что была предана огню, виделась ей совсем по-другому. Шрамы шли неровно, словно молния, изрезавшая бледную кожу.Начиная от скулы и заканчивая щекой, весь этот участок, словно кровавой паутиной, покрывали красно-розовые рубцы. Она подметила про себя, что это выглядело необычно красивым, нисколько не уродовав его. Лучше тело израненным принять, нежели уродливой душу. Возможно, это был их последний момент как брата и сестры. Но точно знал, что не только он запомнит его. Последний день перед тем, как состоятся их похороны, на которых им придётся навсегда оставить позади чистоту их любви. Эта близость, что им довелось сегодня испытать, не сравнится с той, что им придётся ощутить в постели. Глаза Эйгона защипали, прикрыв их, он старался не дать слезам волю, но он не мог. Не мог, потому знал, что ему придётся отпустить сестру и обрести жену. Эта ночь врежется в память как последнее чисто и невинное в их жизнях. Слёзы начали скатываться по его лицу, западая в рубцы, проливаясь по ним. Хелейна заметила это и взяла за его руку. И только далёкие звёзды были свидетелями их личной трагедии.