Моя Королева, найди меня...

Дни тянулись долго. Слишком долго. И каждый думал о своём, то бишь о себе. Королева-мать реже выходила из покоев, а если и выходила, то прямиком в септу. Замаливать грехи. И уже не имело значения, свои или чужие. Но, опустившись на колени, складывая руки в молитве, Алисента не могла закрыть глаза, дабы полностью погрузиться в немую молитву. Перед глазами сразу возникал образ её ныне погибшей подруги. Воспоминания давно ушедших дней, когда они, совсем юные и наивные к своему несчастью, стояли на этом самом месте, говорили о будущем, представляя, какими они станут через несколько лет. Шутили над септой, держась за руки. И радовались тому, что они есть друг у друга. Сколько тайн, секретов было поверено в этом месте. Сумев всё-таки закрыть глаза, Хайтауэр, не сопротивляясь, позволила слезам скорби окропить своё лицо. Образ Рейниры, отрады королевства, так и оставшейся для Визериса единственным ребёнком, не в силах был исчезнуть из сердца Алисенты. И, сжимая в руках оторванную страницу из сказаний, вдруг с горечью поняла. Ведь они обе хотели жить в своей сказке, вот только сказка оказалась страшной. Совсем не как в балладах, что распевал им бард у чар дерева. После того вечера Хелейна снова вернулась к обычной себе, отстранённо глядя на всё вокруг себя. Ничто её не волновало, как и не трогало. Через всё она смотрела и чувствовала лишь издалека, сквозь пучину своих мыслей. С самого детства она чувствовала, что видит мир по-другому. Дар, подаренный ей богами, но с взаменом, лишив её возможности чувствовать интерес и участие к чему или к кому либо. Тогда и началось проявляться её отсутствие, тогда и ушло понимание её особенностей. Хотя, стоит признаться, её и не пытались понять. Наскоро назвав недалёкой. Пускай она и являлась таковой, но была довольной, что не гналась за чем-то, а главное, не спорила с судьбой, ибо часто могла её предрекать. Юная принцесса изредка задумывалась о том, что же держит её в этом мире, что с ним связывает? И только недавно нашла ответ на волнующий её вопрос. Истина оказалась до боли проста и обыкновенна. Кровные узы, что связывали её и Эйгона, и были той самой нитью, звеном, связывающий Хелейну с этим бренным для неё миром. Она всегда ощущала это необъяснимое чувство, вот только не догадывалась, с чем же оно было связано. И по воле Богов ей пришло откровение, та самая простая, но никому не ведомая правда. А затем понимание того, что она всегда принадлежала только одному человеку. Человеку, связывающий её с реальным миром, связывающий её с ощущениями, чувствами, к которым Хелейна была далека. И, будучи совершенно чужой в этом мире, загадочная принцесса наконец-то ощутила присутствие и тепло в своём закрытом от всех сердце. Спустя неделю Эйгон стал идти на поправку, хоть и раны всё ещё выглядели не наилучшим образом. Для его милости по ощущениям прошла не целая неделя, а один долго не прекращающийся день, из которых он периодически просыпался, но быстро погружался в глубокий сон. За эти несколько ночей, когда боль ослабляла цепкие лапы и ненадолго отпускала, Эйгон смог хорошо обдумать случившееся в его жизни. Коронацию, свадьбу, драконий камень. Из раза в раз прокручивая события в голове, он пытался связать их воедино, понять, где же тот самый очаг возгорания. И мысли его всегда возвращали к Алисенте. Благодаря случившемуся с ним, он наконец-то мог переосмыслить свои поступки, а физические недуги только помогли сконцентрироваться на важном. Боль тела способна ощутимо отрезвить человека. Очистив рассудок муками тела, сознание трепетало от осознанности. Не судьба сделала его королём, не судьба обманом ведёт под руку по дороге власти. Всему была вина, чувство вины. Которое так усердно ему внушали, а он покорно позволял дать этому гнусному орудию управлять собой. Лживые речи, пропитанные ядом лицемерия и гордыни, те речи… Куда бы не свернул он на пути своём, все дороги в поисках слепого:«Зачем, почему?» Все они вели его к женщине, что звалась матерью. Продолжать лгать самому себе отныне не имело смысла, ибо момент прозрения наступил неумолимо и окончательно. Человек, утопающий в боли, в крови, в увечьях, человек, что ненавидит сам факт своего существования. Тот человек отныне больше никогда не поднимается с этого ложа, с него поднимется абсолютно другой, возымея силы жить и бороться. Соломинка, что уже была сломана, сломалась ещё раз, то и стало переломным моментом. Первые лучи солнца уже нагло пробивались сквозь задёрнутые шторы, однако весь замок уже стоял на ушах. Его Величество пришёл в себя. И пока все возносили хвалу Богам, Алисента без малейшего желания неспешно шла по коридору, ведущему в покои первенца. Король бодрствовал, а самочувствие заметно улучшилось, что никакого макового молока уже не требовалось, только заживляющие мази. — Ваша Милость, Боги милостивы к Вам! Воскликнул мейстер Оруайл, осматривая раны, что за последние несколько дней выглядели гораздо лучше, заживление шло быстрее, чем ожидали все. И почти все повреждённые участки перестали болеть. Отто, обрадованный хорошими новостями, стоял возле кровати своего внука, пока тот со зверским аппетитом уплетал принесённый ему завтрак. После нескольких дней голодания Эйгон готов был съесть целую свинью. Решив дать ему спокойно поесть, десница и мейстер отошли в сторону. — Это милость Богов не иначе, — вторил Оруайл, поражаясь такому быстрому выздоровлению Короля. В большинстве случаев многие умирают либо от боли, либо же от самих ран. — Главное, Семеро сохранили ему жизнь, остальное не так важно, — сказал Отто. — Как Вы считаете, он может уже подняться или ему ещё требуется время? Но Оруайл не успел ответить, так как позади них уже на своих двоих стоял Эйгон, вопрошающе глядя на своих лордов. Обернувшись, Хайтауэр удивлённо уставился, не веря глазам. Улыбнувшись, десница подошёл к внуку: — Уверен, что уже готов? И в покои входит Королева-мать. Женщина не ожидала, что застанет сына, пребывающего в настолько хорошем самочувствии. Попытавшись скрыть удивление, она прошагала к Эйгону, который улыбнулся ей широкой улыбкой, приветствуя: — Матушка, рад Вам! И поцеловав ей руку, отвернулся обратно, заводя беседу с мейстером. Слегка ошарашенная Королева в лёгком недоумение вопрошающе смотря на отца. — Что с ним? — Его Величество идёт на поправку, быстрее, чем мы ожидали. Вернув взгляд на Эйгона, Алисента вымучила: «Это я вижу». — И всё же он ещё не может появляться при дворе, его шрамы, — Алисента указала рукой на своё лицо, — они ужасны. Уловив настроение слов своей дочери, Отто ответил: «Напротив, поданные воочию увидят, как их король с гордостью носит шрамы, доставшиеся ему в бою». — К слову о шрамах, — громко объявил Эйгон, слыша их разговор за своей спиной. — Мейстер Оруайл отыскал в цитадели рецепт чудодейственной мази, которая, как Вы сказали? Эйгон посмотрел на Оруайла: «Эта мазь избавит его милость от шрамов насовсем, но через некоторое время». Довольно ухмыльнувшись, смотря прямо в глаза своей матери, Эйгон нарочито поинтересовался: «А Вы, кстати, зачем пожаловали? Ну, помимо того, чтобы справиться о моём самочувствии». Отто начал ощущать нарастающее напряжение между сыном и матерью, причём до сегодня оно выглядело иначе. — Да, и обсудить приготовления к твоей свадьбе, — ответила Алисента. Улыбка не покинула лица Эйгона, но стала менее широкой. Их дни с Хелейной скоро будут сочтены. Когда Хелейне исполнилось 14 лет, у неё проявился интерес к тому, где же пропадает ночами её брат, когда выходит за пределы замка. Будучи наслышанной о Блошином конце, вопросов не оставалось. Простолюдины, проститутки, воры, убийцы и прочая грязь, называемая жизнью. Но даже знание этого не преуменьшило её интерес хоть раз оказаться за пределами замка. Вдохнуть ночной воздух сырых улиц, а главное, полюбоваться звёздным небом. Не с балкона своей клетки. И как-то однажды Эйгон, узнав о её желании, пообещал взять её с собой в Блошиный конец, но не затем, чтобы отвести в дома наслаждения или ещё что похуже. Он намеревался отвести Хелейну на одну поляну возле леса. На окраине, где стояло огромное дерево. На ветках которого были повязаны белые ленты. Их вешали туда все поженившиеся. — По затратам на предстоящее торжественное уйдёт довольно большая сумма, — заключил мастер над монетой. — Вы предлагаете сэкономить на свадьбе короля? Вкрадчивый голос лорда Стронга обратился к сиру Тиланду. Недовольно выдохнув, Ланнистер взмахнул рукой: — Ничего подобного, я лишь хочу отметить, что это может показаться неразумно, играть свадьбу, хотя после событий на Драконьем камне и месяца не прошло. Малый совет бурно обсуждал бракосочетание короля. Мнения разнились. Отто выдерживал время, дабы выслушать всех, не вступая в диалог. Слово взяла вдовствующая королева: — Негоже королю быть без супруги, это может опорочить его честь. Тяжёлые двери распахнулись, и в зал совета вошёл никто иной, как Его Величество Эйгон. На нём был тёмно-зелёный камзол, украшенный тонкой золотой вышивкой герба Таргариенов. На первый взгляд и не подумаешь, что ещё недавно он лежал весь в бинтах, не в силах подняться с кровати. Сейчас же о его ранах говорили только забинтованная рука и шрам во всю половину его лица, однако и тот уже выглядит более чем хорошо. Всё-таки чудодейственная мазь делает своё дело. Взгляд свежий, спина пряма, походка решительна. И всё это не только от трезвости. Все сразу же умолкли, вставая со своих мест. Дойдя до своего места, Эйгон махнул рукой, позволяя сесть обратно. «Какие дела нас ждут сегодня?» Голос короля всё ещё оставался хрипловатым после операции. — Мы обсуждаем, Ваша Милость, вашу предстоящую свадьбу, — ответил лорд Ларис. — Что ж, прекрасно! А конкретнее? Эйгон наклонил голову набок. Ему хотелось поскорее покончить с рассуждениями о свадьбе. Неважно, какой красивой будет эта церемония, неважно, сколько будет потрачено средств, этот день станет для него одним из самых тяжёлых в жизни. «Матушка? А Вы здесь зачем?» Эйгон специально выждал несколько минут. Алисента в недоумении посмотрела на сына, не понимая суть вопроса. «Не лучше ли Вам заняться своими непосредственными обязанностями вне стен этого зала?»В его глазах не проскользнуло ни доли сомнения, напротив, даже интонация была решительной. Затем он демонстративно отвернулся в другую сторону, намекая на то, что не собирается слушать возможные возражения. Отчасти растерявшись, но при этом не потеряв лицо, Алисента молча встала из-за стола. — Ваша Милость, — проговорила она, на что Эйгон небрежно помотал головой. Лорды переглянулись, все, кроме Лариса и Отто. Первый продолжил безмолвно смотреть на середину стола, второй же посмотрел укоризненно на Эйгона. На что тот картинно пожал плечами. Оскорбившись не на шутку, Алисента направилась в свои покои успокаивать уязвленное самолюбие. «Чёртов отпрыск». Покончив с делами на малом совете, Эйгон уже вернулся в свои покои, усаживаясь за стол. Тяжело выдохнув, он налил в бокал вина. Долгожданный глоток, отпустило. Так как с сегодняшнего дня он больше не будет пить на совете, нужно успевать нагонять за прошедший день. Это новое испытанное им ощущение было приятным. Но что это? Чувство власти? Если и так, то вкус у неё сладок. Спустя пару кувшинов излюбленного напитка Эйгон собирался превратить в жизнь задуманное. Расстегнув пуговицы камзола, он уже было перешёл к переодеванию, как послышался стук в дверь. — Войдите, — немного невнятно произнёс Его Величество, продолжая переодеваться. В покои вошёл Сир Отто. — Мы можем поговорить? Не стал ходить вокруг да около, спросил Хайтауэр, подмечая про себя количество кувшинов на столе внука. — Да, конечно, но недолго, я как-то устал, — проговорил Эйгон, надевая на себя рубашку для сна. — Момент на совете, ты собираешься отстранить свою мать от участия в нём? Отто хотел лишь уточнить, в его планы не входило отстаивать права уже не правящей Королевы. Одним из первых он успел заметить, что власть его дочери начинала слабеть. Эйгон устало вздохнул, подходя к тазу с водой. Споласкивая руки, тщательно и медленно: — Ты правильно меня понял. Тем более, что нет необходимости ей участвовать в заседаниях. Хайтауэр внимательно наблюдал за внуком, его речь, то, как он говорил, размеренно, спокойно. Не став продолжать разговор, так как десница не видел нужды переубеждать Короля, Лорд откланялся. Как только двери за Хайтауэром закрылись, Эйгон звонко рассмеялся. Выйдя из покоев, мужчина украдкой улыбнулся.